Юлиу ЭдлисОПРОВЕРЖЕНИЕПовесть
1
У меня способность одна редкая есть, вернее, недостаток: спать наяву. В смысле прямо на ногах, стоя или даже на ходу, на бегу. Под конец смены особенно. То, что я сплю, это точно, потому что вижу сны. В большинстве они ничего общего с окружающей действительностью не имеютчто еще одно доказательство. Хотя, с другой стороны, я в то же самое время вполне сознательно, например, за станками слежуих у меня двенадцать, в три ряда, по четыре в ряд, как какой дышит, в смысле работает, нить оборвалась, не оборвалась, или же просто размышляю о разных, строго говоря, разностях.
Вот и сейчас ночной смене конец скоро, без десяти восемь на часах в цеху, солнышко через стеклоблоки, которые вместо стенок у нас, уже по цеху гуляет, сквозь нити пробивается шелковые, отчего кажется, будто частый золотой слепой дождик перед глазами сеется Интересно, какой процент сортности мне сегодня Лелька на контроле определит?.. И ноги гудят, от станка к станку набегавшись за ночь, хоть нам и выдают ботиночки парусиновые без передков и без задников, и пальцы на руках, кончики, все занемелитам узелок, тут узелок, их за смену целую тыщу навяжешь, и цех гудит, аж дрожит весь, хоть нам половину старых станков сменили на новые, чехословацкие, бесчелночные, они чуть потише
И тут я поняла, что сплю уже, и сон очереднойпока не в фокусе, как в кино бывает, если механик неопытный, мне глаза застилает. На этот раз вот какой вариант мне показывают.
Будто не цех это наш, а вовсе Дворец спорта какой-то огромный, только его не видать, он в темноте прячется, а на льду, в прожекторных лучах перекрещивающихся, яили, строго говоря, то ли я, то ли Пахомова или даже сама Роднина, но с моим, понятно, лицом, скольжу я под музыку легко так, будто ничего это мне не стоит, в голубом платье легоньком из нашей, между прочим, экспериментальной ткани со Знаком качества, и коньки подо мной серебряные, и музыка такая задумчивая и лирическая, и вдруг новый прожектор зажегся, и в его луче скользит мне навстречу партнер мойто ли Горшков, то ли, опять же очень возможно, тот же Зайцев Александр, раскинув руки, чтоб не упустить меня
Но тут мне пришлось вернуться в окружающую действительность: нить как раз оборвалась. Я узелок завязываю, а Людка, соседка моя по бригаде, подошла ко мне и говорит:
Без восьми! говорит или, точнее, орет мне в ухо, чтоб грохот перекричать. Без восьми уже закругляйся, подруга.
А шум у нас в цеху такой стоит, что о том, чтобы толком обменяться мыслями, и речи быть не может, я даже уверена, что исключительно по этой причине мы по плану впереди всего комбината идем.
Но тут, вижу, Варька, другая девочка из нашей бригады, в дальнем конце ряда машет мне рукой и показывает: мол, внимание, тревога.
Люда первая посмотрела в ту сторону, куда она показывает, и говорит:
Гошка катит по твою небось душу, подруга, и сама быстренько к своим станкам помчалась.
А Гошкаэто, строго говоря, поммастера наш. Когда он в начале или в середине смены подкатываетвсе нормально: станок, к примеру, наладить, у него прямо таки золотые руки, но если в концепо мою обязательно душу, потому что он цеховой комсорг, а я член бюро, и нет дня, чтобы он мне какого-нибудь комсомольского поручения не придумал. Якультсектор и членские взносы собираю, но он на меня все взваливает: считается, что у меня общественная жилка. Меня все даже Семеном зовут, хотя я вовсе Семенова Антонина, Тоня, очень короткое и удобное имя, верно? Но все меня Семеном кличут, и, что характерно, я отзываюсь.
А почему, строго говоря?.. Сейчас объясню.
Ну как вам себя описать? Ну, такой вариант: прижмите вы изо всех сил нос к оконному стеклу и забегите с другой стороны поглядеть на себя. Портрет, достойный кисти. И еще надо, чтоб стекло было мухами густо засиженоэто мои веснушки получатся. Невыводимые, я пробовала. Такой уж пигмент, говорят, кожи, от рождения. Выводитьтолько в Москву ехать, в Институт красоты.
Если прибавить, что ростсто сорок восемь с натяжкой, вес, даже после обеда из трех блюд с компотом, хорошо, если на сорок шесть потянет, легко можете вообразить все остальное. Поневоле в общественную жизнь уйдешь с головой.
Правда, выход я нашла, или, точнее, компромисс. Это мне Алька посоветовала, тоже из нашей бригады девочка, первая на комбинате красавица и солистка танцевального ансамбля «Дружба», ее цветное фото раз даже на обложке «Работницы» опубликовали. Это она мне придумала стиль «гамен мальчиковый». Но об этом я потом, когда к слову придется. Многие одобряют, между прочим. Так что «Семен»это не кличка, строго говоря, а мой стиль.
А Гошка, поммастера, в это время катит в мою сторону. Катитэто потому, что он новаторство применил передовой метод: по цеху на роликах передвигаться. Пол-то кафельный, скользкий, а ему все наши станки по сто раз за смену пешком обходитьтакие километры на спидометр накрутишь! Вот он и раскатывает на роликах, большую экономию времени нагоняет.
На всякий случай я за второй ряд станков зашлаавось не заметит, мимо проскочит. Но не тут-то было, вылетает на меня на своих колесах, чуть лбами не стукнулись, и тормозит на полном лету. А когда он тормозит, такой скрежет от кафеля, что у меня кожа пупырышками покрывается, абсолютно не переношу!
Семен! подкатывает он ко мне. После смены не уходи, разговор есть!
Я, на всякий случай, делаю вид, что не слышу, узелок на нити завязываю, вся ушла в производственный процесс.
Только его не проведешь.
Семен! кричит в самое ухо. Чтоб как штык, ясно? Чтоб как из пушки! И, сверх нормы, пригрозил еще коричневым от смазки пальцем. И укатил по своим поммастерским делам.
А на часах уже без четырех, да к тому же они у нас минуты на полторы, как минимум, отстают.
Я кинулась к Зинкеона тоже из нашей бригады, нас пятеро всего, кинулась к Зинаиде:
Зинка, выручай! Я смоюсь сразу после гудка, а то Гошка, черт долговязый, опять привяжется. Ты станки к пересменке прибери, за мной не пропадет.
А у нас это строгосмену сдавать: обязательно рабочее место подготовить, вымести обрывки, пыль стереть и так далее.
Ладно, кивает Зинка, в первый раз, что ли?
Хотя, между прочим, могла бы и без этого замечания обойтись.
Понимаешь, оправдываюсь я, у меня планы намечены: голову вымыть, сто лет не мыла, по магазинам в центре прошвырнуться, что к чему перед получкой выяснить, вдруг техасы импортные выбросили, а у меня на них деньги отложены, у нас ведь в торговой сети каквсего ожидать можно
А я и правда техасы импортные который месяц ищу, польские или индийские.
Ладно, машет рукой Зинка, валяй. Сосиски молочные в заказах будут, возьми и на меня.
Но тут мне пришлось отвлечься: сквозь пряжу, солнцем позолоченную, я увидала, как в соседнем ряду никак не совладает с порванной нитью Лиза, ученица наша. К каждой бригаде у нас прикрепляют для практики девочку из ПТУ при комбинате, я и сама это же комбинатское ПТУ кончала, но одно дело училище, другоецех, производство, ведь от них, от учениц, тоже план всей бригады зависит, вот они и волнуются от ответственности, нервничают, торопятся, а от этого только еще хуже. А у нашей Лизаветы как что, так даже слезы по щекам катятся от огорчения.
Чего там опять у тебя? кричу я в ее сторону, только где ей меня услыхать в этом грохоте бешеном, вот и пришлось самой к ней подойти, хоть времени у меня считанные минутыГошка, поди, уже разгон на своих роликах берет.
Подошла, она глядит на меня виновато и беспомощно сквозь слезы:
Рвутся
И у меня рвутся, успокаиваю я ее, ничего особенного. А ты знай себе вяжи и вяжи узелки, всего и делов.
И сама в который раз показываю ей, как это делается, с молодежью главное делотерпение.
Боюсь я их говорит она, глядя во все глаза, как я узелок вяжу и в то же время слизывая языком слезинки свои соленые с губ.
Кого? не поняла я сразу.
Станков И даже вся покраснела по-детски от стыда за свою откровенность.
А чего их бояться?! строго отвечаю я. Но тут же собственную свою молодость вспомнила:Я раньше, в самом начале, тоже их, строго говоря, опасалась. А чего их бояться-то? Не мы на них, они на нас работают. Тут ведь что на первом месте? Чтоб тебе самой интересно было: как это из ниточек тонюсеньких ткань получается, тогда ни за что не соскучишься! И опять показала ей на практике:Ты мельче узелки вяжи, а то у тебя один второй сорт идет. Поняла?
Она кивнула головой и улыбнулась сквозь непросохшие слезы.
А я только вернулась на свое место, как тут же гудок и прогудел, смене конец, я мигом халатв сумку, ботинки парусиновыев сумку, косынкув сумку, ногиво вьетнамки резиновые, на одной перепоночке, сунула, выглянула в проходГошка в том конце цеха со сменным мастером беседует, перебирает ножками на колесиках. Ситуация в мою вроде пользу складывается.
Но тут такая телепатия: только я к выходу небрежненько так направилась, он это спиной учуял иза мной, на роликах на своих скоростных.
На его стороне, ясно, скорость, на моей, наоборот, инициатива.
Я зигзагами меж станков темп наращиваю, срезаю углы, усложняю маршрут. А ему на поворотах тормозить приходится, виражи выписывать, но техника есть техникаслышу, он уже скрежещет роликами по кафелю у меня за спиной, а я за станок, опять почти догнал, яза другой, а он на весь цех кричит:
Семен! и летит вдогонку. Семен! Имей в виду!
А когда в пересменку станки отключаются, такая вдруг неожиданная тишина обваливается на цех, что любой голос прямо-таки гудит под потолком.
Но я ему не отвечаю, мое дело до коридора добежать, до двери одной заветной, за которой он, хоть и поммастера, ни за что меня не застукает.
Семенова! несется он вслед. (А если не «Семен», а «Семенова», значит, задело его за живое, вспомнил, что он начальство и по производственной, и по общественной линии.) Семенова! Я тебя предупреждаю! Член бюро называется!.. Я тебе не рекомендую, Семенова! Доиграешься! Я ребром вопрос поставлю!..
Но передо мной уже та самая дверь с нарисованным черным треугольничком острым концом вверх, это теперь вместо «Ж» знак, а смысл старый: душ женский, после смены мыться. Я мигом за эту дверь и прихлопнула ее за собой, и тут он с лету ткнулся в нее на всем ходу.
Только ведь «Ж»это тебе не «Вход воспрещается», тут полная гарантия.
Семенова! слышу, кричит он с той стороны с внутренней обидой от бессилия, я тебе это припомню! Ты у меня попляшешь! Попрыгаешь! Я тебя поддерживаю, выдвигаю, в пример сознательности ставлю Позавчера корреспондент из «Молодежки» приходил, я ему такое про тебя наговорилангел с крылышками, человек с большой буквы
Я молчу себе по эту сторону двери, а он по туне унимается:
От меня не уйдешь! День целый будешь там торчатьвсе равно дождусь! Ты меня слышишь?! Выходи! Член бюрокуда спряталась!.. Или тебе всемоя хата с краю?!
Мне бы и тут промолчать, пускай его разоряется, я же в полной безопасности, но после ночной смены нервы знаете какие? И особенно меня допекла эта его несправедливая и обидная «хата с краю».
Ты! кричу ему из-за двери. Ты! Хата с краю! А кто еще, строго говоря, в бюро больше моего вкалывает?! Взносыя, культсекторя, эстетическое воспитание, моральный кодекс, кризис капитализмавсе я! И на личную жизнь еще имею право! и так завелась, что и сама в свою личную жизнь поверила, а какая у меня личная жизнь? Смешно!..
Тут он из-за двери это самое мое больное место и угадал:
Да какая там у тебя, к лешему, личная жизнь, Семен?!
То-то что Семен! кричу ему категорически. Сементуда, Семенсюда а я тебе не Семен! Ты меня Семеном не смей! Еще раз услышупеняй на себя!
Так смотр же бытовой санитарии по общежитиям! слышу, взмолился он из последних сил за дверью. Общекомбинатский! Итоги по цеху надо подвести! Ты же свой парень, Семен!
Ну, тут уж я совсем контроль над собой потеряла:
Я не парень! Я женщина! Тем болеедевушка! Антонина я! В крайнем случаеТоня! И точка! Общежитие! Санитария! Итоги подводить!.. А у меня, может, свидание сегодня, а?! У меня, может, любовь до гроба, вся жизнь сегодня решается, такой вариант тебе в голову не приходил, бюрократ казенный?!
Тут он от неожиданности и удивления даже умолк, поперхнувшись, а потом как заорет:
Выходи, поговорим! Семен! Тоня!
Фигушки!
Я не посмотрю, что «Ж» на дверях!
Попробуй!
Считаю до трех!
Хоть до тыщи!
Выходи!
Не дождешься!
Доиграешься!.. И вдруг совсем другим голосом, ласковым и даже, строго говоря, беззащитным:Я в сквере подожду, а, Тоня?..
Кстати, девочки убеждают, что у него, у Гошки в смысле, и вправду ко мне симпатия есть, но я это даже обсуждать отказываюсь, эти сказочки глупые.
Тоня, ладно?.. Ты меня слышишь, Тоня?.. Я подожду!
Хоть до завтра!.. И пошла безо всякого настроения под душ.
Сперва горячую воду пустила, намылилась, потом прохладную, стою под душем, прямо-таки чувствую, как ко мне настроение возвращается, бодрость, оптимизм Как мало, строго говоря, человеку надо, чтоб повеселеть!..
Стою под душем, прихожу в себя, а сама вспомнила, как за мной Гошка на роликах гонялся, и даже рассмеялась: как он виражи на кафеле, вензеля выписывал
2
Натянула на себя техасы свои замызганныея на них даже пемзой белые пятна протерла, чтоб моднее, и пошла не тем выходом, где меня Гошка-дурачок дожидается, а дальним; и только увидела в дверь: и правда, сидит на скамеечке, ноги свои длинные и худущие за версту выставил, роликами по асфальту перебирает в нетерпении, мне даже жалко его стало, но яноль внимания.
Такой вариант.
Вышла на солнышко утреннее, а тут как раз и вся ночная смена во двор высыпала, толчея, девчонки после грохота в цехахчто в нашем осново-вязальном, что в ткацкомне говорят, орут во все горло по привычке, ну и смех там всякий, шуточки, последние новости и вообще на волю вырвались, на солнышко, целый день летний впереди, а если, строго говоря, обобщитьи вся жизнь: у нас ведь средний возраст на комбинате двадцать два года, но это средний, а большинство, как и я, после восьмого класса пришли, так что легко можете себе представить, что делается во дворе после смены; а тут еще ребята, мальчики в смысле, моду завелимотоциклы, прямо весь двор в мотоциклах красных, солнце в никеле играет. На стрижке экономят, но чтоб обязательномотоцикл, да еще глушители для форса поснимали, так что такой грохот во дворе стоитатомная война!
Вадька Максимовон, как и Гошка, поммастера, только в другой бригаде, цеховой наш физорг на общественных началах, без пяти минут мастер спорта на сто десять метров с барьерами, Вадька Максимова живет он в соседнем общежитии, мужском, рядом с нашим корпусом, Вадька Максимов ногу занес на мотоцикл садиться, и новенький его «ИЖ» уже мелкой дрожью дрожит, с места рвется, Вадька увидел меня и обрадовался.
Семен! кричит. Поди сюда! На пару слов.
Совсем, строго говоря, охамелое поколение, если мальчишек иметь в виду. Ему даже в голову не пришло самому первому к девушке подойти, нет«Семен, поди сюда!» И, что характерно, я подхожу к нему, будто так и надо.
Семен, говорит Вадька, на, снеси к себе пистолет стартовый, я на речку с ребятами подскочу, не потерять бы, а мне в субботу массовый кросс проводить. А потом я за ним забегу, возьми, ладно? и сует мне в руки пистолетище огромный и черный.
А он заряженный? спрашиваю я со скрытой тревогой.
А как же! Вадька едва удерживает на месте свой мотоцикл бешеный.
И стреляет? интересуюсь я небрежненько и держу пистолет подальше от себя: мало ли что!
Обязательно! И в глазах у него уже мелькает то безответственное выражение, при котором от ребят надо держаться подальше.
Ладно говорю я неопределенно, но Вадька выхватил у меня пистолет да как шарахнет из него, у меня даже слов нет, чтоб сказать, как я перетрухнула, а уж девчонки вокруг, те просто завизжали, заахали, кинулись в стороны от ужаса, а Вадька сунул мне обратно в руки пистоль, я и глазом моргнуть не успела, как все они с диким грохотом укатили в неизвестном направлении на речку купаться.
Стол заказов и вообще весь наш сервис, или, точнее, бытовое обслуживание, в другом корпусе помещается, в административном: продтовары со столом заказов, химчистка, прием и выдача белья, ремонт обуви, дамский зал и так далее. Иду себе туда двором наискосок, на ходу с девчонками мнениями обмениваюсь, новостями свежими.
Дикая популярность у меня, строго говоря, среди молодежи.
В административномкоридор длиннющий, тихий, прохладный, благодать прямо, не то что в производственных корпусах.