Колетт ВивьеДом на улице Четырех Ветров
УЛИЦА ЧЕТЫРЕХ ВЕТРОВ, 24
(Париж, 1943 год)
Чем ты занят, Мишель? спросила Эвели́на Селье́, входя в столовую с кухонным полотенцем в руках. Все играешь? А задачки как же?
Мишель поспешно захлопнул крышку игрушечной наборной кассы и, вспыхнув, ответил:
Одну я уже решил, мама! А вторая не получается. Я же не виноват, что она не получается!
Не виноват? Больше стараться надо, сынок!.. Но сейчас мне нужна твоя помощь: сходи-ка за молоком для Фанфа́на.
А Норе́тта на что?
Норетта уже забегала в молочную в пять часов, а молока не было. Теперь твой черед! Вот, держи-ка деньги, а кувшин возьмешь на буфете. Смотри оденься потеплее, сейчас холодно.
Мать, легко ступая, вернулась на кухню. Худенькая, кроткая женщина с усталым лицом. Муж ее с 1940 года томился в немецком плену, и она с великим трудом кормила семью надомной работойлатала и шила одежду для мастерской в квартале Вожира́р. Она умело скрывала свое горе, а детям и в голову не приходило, что мама может устать или упасть духом. Да они об этом и не думали. Мать всегда была им надежной опоройона жила только для них.
Мишель, ворча, накинул пальто, но, дойдя до порога, спохватился и вернулся за наборной кассой.
«Нельзя ее оставлять просто так, на виду, подумал он. Норетта вечно шарит по всем углам!»
А наборная касса между тем умещалась в самой что ни на есть обыкновенной коробке, с потертыми краями и в чернильных пятнах. Обвязав коробку толстой бечевкой, Мишель сделал три узелка и, с минуту постояв в нерешительности, задвинул ее под буфет. Потом, схватив кувшин, сбежал по лестнице вниз.
На улице в этот декабрьский вечер было совсем темно. Лишь слабо белел в темноте испещренный грязными следами снеговой наст. Желая согреться, Мишель разбежался и поехал по ледяной дорожке, но тут же поскользнулся и с трудом устоял на ногахеще немножко, и он разбил бы кувшин! И с чего это маме вздумалось посылать его за молоком, когда в доме есть девчонка? Ребята его засмеютразве это его дело? Из-за кувшина нельзя даже ладони растереть и подышать на пальцы А вот и молочная! Витрина завешена черной шторой, но в дверную щель просачивается свет, и на краю тротуара жмутся друг к другу какие-то серые тени. Мишель буркнул про себя: «Какая уйма народу, ну, попал я!»и угрюмо стал в конец очереди.
По какому талону дают сушеные овощикажется, «Д-икс»? спросила стоявшая перед ним маленькая женщина.
Она ни к кому не обращалась, но с другого конца очереди сразу откликнулся голос:
«Д-икс»? Но ведь он уже аннулирован, милочка! Сейчас объявлен талон «Д-игрек»!
Боже мой! заволновалась маленькая женщина. Вы уверены? Беда с этими талонами Как тут не запутаться?
Ничего! откликнулся кто-то из стоявших рядом женщин. От этих сухих овощей все равно никакого проку. Я фасоль двое суток в воде держала, а она даже не размякла! А мясные продукты? В прошлый раз дали ливерную колбасу; от нее такой дух был, что муж не стал естьпришлось все кошке скормить Вот беда! И когда все это кончится? Уж целых два месяца как нам обещали: «Погодите, вот наступит рождество!» Ну и вот оно, это хваленое рождество! Где же англичане?.. Где русские?..
А все же, робко вмешался третий голос, сегодня утром радио сообщило
Какое радио? спросил толстый мужчина, только что занявший очередь за Мишелем.
Робкий голос не ответил. Послышалось звяканье бидонов. Потом наступила тишина.
Сейчас нельзя распускать язык, зашептала маленькая женщина. Говорят, повсюду шныряют шпионы. Вот, знаете, на той неделе
Но Мишель уже не слушал. У самого входа в молочную он увидел своего одноклассника Муре́тта. Этот обжора всегда таскал у Мишеля его порцию витаминного печенья, стоило тому чуть-чуть зазеваться. Но на безрыбье
Простите, мадам, обратился Мишель к соседке по очереди, вы не разрешите мне отойти на минутку, только на одну минуточку?
Пожалуйста, ответила женщина.
Мишель пробрался к дверям молочной. При виде приятеля широкое лицо Муретта расплылось в улыбке.
И ты здесь, старик? Небось тоже дали наряд?
Как видишь Холод-то какой собачий! Слушай, а ты решил задачки? Какой у тебя ответ во второй?
Это в той, что с поездом? Подожди У меня вышло что-то вроде 1327 километров в час нет, кажется, 1387 километров.
1387? Да разве может поезд идти с такой скоростью?!
Муретт почесал затылок.
Настоящий не может, пробурчал он, но это же не настоящий поезд, а из задачки.
Какая разница, балда? Ты, видно, неправильно сосчитал!
Ну, а у тебя-то какой ответ?
У меня? У меня Знаешь что, не стану я ее решать, эту задачку, пусть Туро́н лопнет от злости! О чем он только думает: дать такую задачку за три дня до рождественских каникул!
Из молочной вышли две женщины. Очередь качнулась, подтолкнула Муретта, и Мишель вместе с ним протиснулся в лавку.
Эй ты, проныра, крикнул ему какой-то мужчина, ты же здесь не стоял!
Мишель бросил на него умоляющий взгляд.
О, мосье, если бы вы знали, как у меня замерзли руки! И сколько задачек мне еще надо решить к завтрашнему дню! Правда ведь, Муретт?
Еще бы! убежденно подтвердил Муретт.
Ну, если так, улыбнулся мужчина, придется тебя пропустить, но только смотри пошевеливайся, хитрюга!
О, спасибо, мосье! радостно воскликнул Мишель.
Он получил свою порцию молока и, расставшись с Муреттом на перекрестке, зашагал, посвистывая, домой.
Долго же ты ходил! сказала мать. Надеюсь, не замерз? Беги скорей на кухню погрейся у плитыя как раз ее зажгла, да только прикрой хорошенько дверь, чтобы тепло не уходило!
В маленькой кухоньке сновала, накрывая на стол, Норе́тта, а Фанфан, сунув палец в рот, глядел, как варится в кастрюле капуста.
Это будет овощной суп! сообщил он брату. Мама раздобыла целый кочан. Я очень люблю суп с капустой!
Фанфан все любит! со смехом сказала Норетта, доставая из ящика вилки. Ой, Мишель, ну что ты делаешь? Зачем ты отодвинул кастрюлю?
Мама велела мне погреть руки над конфоркой! Должен же я сдвинуть кастрюлю!
Но ты ее чуть не перевернул!.. Ох уж мне эти мальчишки!..
Ладно, раскудахталась тоже Подумаешь, командирша! Сказала бы спасибо, что я за молоком бегал! А на второе что?
Вчерашние макароны.
Вот здо́рово! сказал Фанфан.
Совсем не здорово! заявил Мишель. Надоели мне макароны без масла!..
Ничего, все съешь, сказала Норетта. И вообщесейчас же поставь кастрюлю назад, а не то она остынет! Да нет, ну кто так делает, надо сперва убавить газ, а потом
Тут в кухню вошла мать, и Норетта смолкла на полуслове.
Скорей садитесь обедать, сказала мать, в восемь придут Моско́слушать английское радио, а сейчас уже уже без десяти восемь. Хотя нет, будильник наш спешит Тише, кажется, стучат!.. Кто бы это мог быть? Поди-ка, Норетта, погляди!
Норетта побежала к двери и тотчас вернулась назад, ведя за собой бледную худенькую девочку в непомерно коротком сером пальто, из-под которого выглядывал розовый фартук.
Это Сола́нж! радостно крикнула Норетта.
Ах вот кто! сказала мать. Входи, Соланж, милочка. Ну, говори, что тебе нужно?
Я пришла спросить, не дадите ли вы мне в долг немного соли, робко ответила Соланж. Я думала, что соль у меня еще есть, а вот, понимаете, ничего нет
Ну конечно, бери! А что ты будешь солить?
Макароны.
И у нас тоже макароны! вмешался в разговор Фанфан, вынув палец изо рта.
Мать открыла банку с солью.
Только смотри, соль крупная А скажи, есть вести от Алена?
Соланж покачала головой, изо всех сил стараясь сдержать слезы.
Она была сирота и жила вдвоем с братомборцом Сопротивления. Уже две недели он не возвращался домой. Соланж каждый вечер ждала, что он придет.
Мать взглянула на девочку.
Знаешь что, сказала она, неси-ка сюда твои макароны. А супа у нас хватит на всех!
Нет, что вы, слабо возразила Соланж, я вчера тоже у вас обедала и во вторник
Но раз мама тебя приглашает! закричала Норетта, схватив подругу за руку. Скорей неси свои макароны Нет, знаешь что, лучше я сама с тобой пойду!
И обе девочки убежали.
Мать поставила на стол еще одну глубокую тарелку и начала разливать суп.
Мишель занял свое место рядом с Фанфаном. Сидя на высокой красной подушке, малыш внимательно следил за разливной ложкой.
Хочу добавки! заявил он, как только мать налила ему супа.
Сначала съешь свою порцию, ответила мать, а дальше посмотрим Только ешь поаккуратней А вот и наши девочки Мишель, принеси еще стул, а ты, Соланж, дайка сюда твои макароны: я их сейчас разогрею
Все расселись за кухонным столиком и молча стали есть суп. Норетта то и дело оборачивалась к подруге и заговорщически улыбалась. Это была рослая темноволосая, довольно полная девочка, с упрямым подбородком и темно-синими глазами. Мишель походил на сестру, но казался более подвижным и нервным. Выражение его лица то и дело менялось: никогда нельзя было знать, о чем он думает. На правой щеке у него красовалась большая царапина, а свитер был продран у локтя.
Ну вот, ты опять порвал свитер! воскликнула мать. Как же это тебя угораздило?
Мишель покосился на свой рукав, точно впервые заметив дыру.
Как это случилось?.. Погоди Да, вспомнил Вот как Мы играли в десант на большой переменке. Вместо немцев у нас были деревья. Вы бы поглядели, как мы их лупили!.. Бах, бух, трах Здо́рово!
Значит, дерево набросилось на тебя и порвало свитер? насмешливо спросила Норетта.
Да ну тебя! Просто мы потом играли, будто тонем в море, и этот дылда Бобе́н схватил меня за рукав, чтобы вытащить из воды, ну вот свитер и порвался Это же Бобен виноват, а не я!
Мать вздохнула.
Опять мне придется сидеть допоздна и чинить твой рукав. Если ты, сынок, каждый день будешь играть в десант, от твоего свитера скоро останутся одни лохмотья. А нельзя придумать другую игру?
Будто ты не знаешь, мама, что мальчишки всегда дерутся! с важным видом заявила Норетта. У них одни драки на уме!
«Одни драки на уме»! передразнил ее Мишель. Ну, а вы-то во что играете?
Проглотив макаронину, Норетта степенно ответила:
Сегодня утром мы играли в воздушную тревогу. Нам так весело было, правда, Соланж?
Ой, да, очень! воскликнула Соланж, и ее худенькое личико осветилось улыбкой. Мы отнесли всех наших детей в убежище: моихдесять и Нореттиныхвосемь!
А кто у вас был за детей? спросил Мишель.
Камушки
Вот те на! захохотал Мишель. Подумать только: камушки! Ка-муш-ки!
Он так хохотал, что, поперхнувшись, закашлялся и уткнулся носом в салфетку.
Подумаешь, какой умник: сам-то с деревьями воевал! крикнула ему Норетта. Вот и хорошо, что ты подавился! Так тебе и надо! Так и надо!
Она подтолкнула локтем Соланж, и та одобрительно улыбнулась. Один Фанфан невозмутимо следил за этой сценой.
Да бросьте вы, глупыши, проговорила мать. Поторапливайтесь!.. Ну вот, что я вам говорила: уже стучат! Это Моско!
Ежась от холода, вошли супруги Моско и с ними их сын Жорж, одноклассник Мишеля, кудрявый мальчик с открытым лицом.
Привет! крикнул ему Мишель. Видишь, мы еще не кончили ужинать! Может, доешь мои макароны, Жорж? Терпеть не могу макароны!
Уступи свое место мадам Моско и не болтай вздора, сказала ему мать. А ты, Норетта, помоги мне убрать со стола.
Поднялась суматоха, которой воспользовался Фанфан, чтобы проглотить все макароны, оставленные братом. Затем, сытый и довольный, он принялся вылизывать тарелку.
Сейчас же перестань, грязнуля ты этакий! воскликнула мать. А тебе, Соланж, спасибо за помощь! Поставь, детка, тарелки в раковину: я их сейчас сполосну. Садитесь, мадам Моско, пожалуйста, садитесь.
Маленькая мадам Моско устало опустилась на стул.
Как у вас хорошо! сказала она. А на лестнице так холодно, впору простудиться насмерть. Какая ужасная зима!
Да, вдруг помрачнев, отозвалась мать, представляю, как они там мерзнут, в лагерях для военнопленных Муж, правда, в письмах никогда не жалуется, но разве им позволят написать правду
Говорят, там ужасно, проговорил Моско, высокий худощавый мужчина, лагеря-то в самой Германии
Он вдруг умолк, встретив предостерегающий взгляд жены.
Не слушайте его, дорогая, торопливо проговорила мадам Моско, он все видит в черном свете. Когда-нибудь эта война все же кончится, не может она вечно продолжаться!
Она бодрилась, но с волнением ждала ответа. Супруги Моско были евреи, выходцы из Польши. Полная их фамилия была Московиц. До войны они жили в Лионе, но уехали оттуда в июле 1942 года, когда в городе начались массовые аресты евреев. Переменив фамилию, они поселились в доме номер 24 по улице Четырех Ветров, на четвертом этаже, в квартире, которую уступил им друг, уехавший в Ора́нж. Они вздрагивали при каждом звонке. Эвелина Селье молча глядела на них. Вот кому еще хуже, чем ей самой: ведь супруги Моско с утра и до ночи в страхе! Собрав все свое мужество, она уверенно сказала:
Ну конечно, война скоро кончится Вот увидите, следующее рождество мы отпразднуем все вместе! Ну и пир же мы закатим по такому случаю!
Вы в самом деле так думаете? слабо улыбнулся Моско.
Ну конечно! Глядите, как далеко уже продвинулись русские!.. Да, а ведь Фанфану пора в постель! Простите, я на минуточку Пошли, Фанфан!
Фанфан для порядка немного поупрямился, но глаза его уже слипались, и он без сопротивления дал себя увести. Девочки убирали посуду, а Жорж подозвал Мишеля к буфету.
Ну как, шепотом спросил он, ты кончил?
Почти, ответил Мишель, всего-навсего две листовки осталось отпечатать, но мама помешалапослала за молоком. Знаешь, старик, здо́рово ты все это накатал! Ну прямо как будто из книжки! Недаром ты у нас лучше всех пишешь сочинения!
Жорж скромно потупил взгляд.
Так ты думаешь, сойдет?
Еще бы! Вся улица гудеть будет!
Что вы там секретничаете, мальчишки? спросила, подбегая, Норетта.
Да ничего особенного, ответил Мишель, и вообще не лезь не в свое дело.
Вернулась мать. Она бесшумно затворила дверь.
Фанфан уже спит, сказала она, он совсем уморился. Ну, а что же вы радио не включили? Мы пропустим передачу!
Включив радио, мать отыскала нужную волну. Послышался треск, потом чья-то речь и джазовая музыка.
Опять глушат, сказал Моско. Хорошо, если мы хоть что-нибудь разберем!
Подойдя к приемнику, он приложил к нему ухо. Сквозь грохот прорвался далекий голос:
«Говорит Лондон Сегоднятысяча двести шестьдесят седьмой день борьбы французского народа за свое освобождение. Французы обращаются к французам»
Отлично, сказала мать, значит, они только начали! Ах да, будильник у меня спешит, а я и забыла!
Далекий голос продолжал, пробиваясь сквозь шум:
«На юге Италии англичане перешли в наступление. Генерал Эйзенхауэр назначен верховным главнокомандующим англо-американских войск. Западнее Москвы советские войска упорно продвигаются к Витебску».
Затем голос перечислил победы французских партизан за последние три месяца: 173 поезда пущено под откос, проведены 24 боевые операции против оккупантов. В Грено́бле уничтожен вражеский отряд численностью в шестьдесят человек.
Соланж, стоявшая у стола, вдруг рванулась вперед.
Что это? крикнула она. Кажется, они сказалиГренобль?
Да, подтвердила Эвелина Селье. Сказали Ну и что тут такого?
Соланж обратила к ней худенькое испуганное личико, губы ее дрожали.
Но, наверное, там Ален! Он сказал мне, что отправляется в горы! А ведь Гренобль в горах, правда? Только бы с ним ничего не случилось! Только бы его не ранило в бою!
Ну будет, будет сказала Эвелина, привлекая к себе девочку. Что-то ты сразу много навыдумывала, детка! Горыда где их только нет, этих гор! Почему твой брат непременно должен быть в Гренобле! Успокойся, милочка, постарайся быть мужественной!
Да, прошептала Соланж, да, я стараюсь
Она опустила голову, силясь подавить слезы. Мадам Моско наклонилась к Эвелине.
Бедная девочка, шепнула она, разве это жизнь для ребенка! Все одна да одна, питается кое-как и вечно дрожит за брата. Наверно, она от страха и ночей не спит. Счастье, что хоть вы рядом!