Зажимая нос и морщась, мимо проплыл Люциус с охапкой подштанников. Перехватив озадаченный взгляд Мэй, он махнул ей рукой, и они проследовали на кухню, к громадному серебристому холодильнику. По стенам выстроились бочонки с этикеткой «Натуральный молочайный сок».
Открой морозилку, прошептал Люциус.
Мэй, едва сдерживая смех, принялась вместе с ним запихивать гоблинское белье в морозилку, стопку за стопкой.
Люциус грозно замахнулся на нее парой подштанников.
Мэй не осталась в долгу и замахнулась в ответ. Завязалась суровая битва на подштанниках, противники фехтовали, отражали удары, подпрыгивали и крутились волчком.
Сдавайся! Моя взяла! прорычал Люциус.
Никогда! Мэй с размаху обрушила подштанники ему на макушку.
Ну вы даете В дверях, недовольно хмурясь, стояла Беа. Если гоблины нас заметят
Тыквер, пристроившись у сосуда с натуральным молочайным соком, попытался налить себе стаканчик, а потом, бросив это дело, запрокинул сосуд на себя и подставил рот под краник. Остальные обернулись, но слишком поздно.
Сосуд накренился, рухнул на Тыквера, обдав его с головы до ног зеленым фосфоресцирующим соком, и покатился по полу.
В тот же миг за спиной Беа послышался топот. Мэй с Люциусом заметили опасность первыми, и Беатрис, увидев их глаза, испуганно обернулась. Мерзкого вида гоблин едва доходил ей до пояса, но бояться было чего: почти половину физиономии закрывали острые, как бритва, клыки. Гоблин стоял в тюрбане и в лосинах.
А-а-а!
Все кинулись к черному ходу, сбивая по дороге бочонки с соком, и, выскочив на лужайку, с диким хохотом умчались в ночь.
Центр йоги еще долго сотрясался от возмущенного визга гоблинов, разбирающих ворох одинаково серо-буро-малиновых после стирки вещей. На газоне горела устрашающая надпись:
ЗДЕСЬ БЫЛИ ДУХИ СВОБОДЫ!
Хорошо я придумал с подштанниками! расплываясь в улыбке до ушей, похвалился Люциус. Он сорвал растущий под ногами цветок паслена и вручил его Мэй.
Тыквер хмыкнул, словно ему что-то в горло попало. Мэй, удивленно посмотрев на Тыквера, закрутила стебелек вокруг тетивы.
Да, хорошо, похвалила она Люциуса, словно мама, которая хвалит смышленого сына, и обменялась улыбками с Беатрис.
Голова у меня иногда варит что надо, нагибаясь за вторым цветком и тоже вручая его Мэй, продолжал Люциус.
Мэй сунула цветок за ухо, но Тыквер проворно выхватил его оттуда и воткнул за ухо себе, испепелив взглядом спину Люциуса.
Хорошо, что ты умерла в тринадцать лет, Мэй. Теперь мы навсегда останемся ровесниками.
Тыквер принялся за спиной Люциуса изображать страстные поцелуи, поглядывая на Мэй. Пришлось его ущипнуть.
Я бы не сказала, что хорошо, возразила Мэй, взглянув на Люциуса с укором, но тот даже не заметил.
Беатрис ободряюще сжала руку подруги.
Я чуть в обморок не упала, когда увидела этого гоблина! выдохнула она.
Давай наперегонки до потайного саркофага, предложил Люциус, пихая Мэй в бок и срываясь с места.
Она понеслась следом, чувствуя, как свистит в ушах ветер свободы. Она первая хлопнула рукой по саркофагу, а Люциус, улыбаясь, повалился на песок. В отличие от мальчишек из Кабаньей Лощины, он радовался победе соперницы.
Летишь быстрее пули! похвалил он.
Мимо, задрав нос, проплыл Тыквер и скрылся в Селении. Беа прошествовала следом: наверное, спешила заняться накопившейся стиркой.
Мэй тоже не стала прохлаждаться снаруживдруг уже пришла какая-нибудь весточка от Хозяйки?
Со дня на день она может дать о себе знать.
Со дня на день они узнают, почему она так медлит.
Две кошкиодна серая и пушистая, другая лысая и довольно страшнаямедленно двигались на запад по Пустынному плато.
Спутница Пессимиста представилась как Мьюто есть, в его понимании, Пушистая Мордашка. Он целеустремленно вышагивал по песку, а она носилась кругами, покусывая его то за шею, то за уши и вовсю пытаясь поднять ему настроение.
Однако при виде полузасыпанного песком каменного сооружения оба одновременно притихли. Покосившийся и просевший дверной проем затянуло паутиной, за которой пряталась темнота. Оттуда буквально разило опасностью. Если бы кто-то из них двоих разбирался в египтологии, они бы сразу узнали в странном сооружении древнюю гробницу.
Она отпугивала настолько явно, что кошки, переглянувшись, решительно двинулись посмотреть поближе. Вытянув хвосты трубой и развернув уши, словно локаторы, они стали спускаться по лестнице в темноту, раздуваясь от восторга.
Откуда-то снизу, из темной утробы усыпальницы, раздался вой. Кошки ускорили шаг.
Глава двадцать втораяПылающие фрикадельки
Подперев подбородок кулаками, Мэй грустно смотрела в окно, как раскаленные шары градом сыплются с неба, хлопаясь на Пустынное плато. По всей пустыне до самого горизонта гулял огонь и песчаные вихри.
Две недели друзья изводили своими проделками все северные земли. А теперь третий день не могли высунуть нос из пещеры.
Метеоритный ливень, вздохнула Беатрис.
Они собрались в комнате Мэйкруглой пещерке под одним из пиков Хламовых гор, откуда открывался великолепный вид на плато. Беатрис, примостившись на подлокотнике продавленного ветхого кресла, заплетала Мэй косички, потом расплетала и переплетала заново. Люциус валялся на полу, закинув руки за голову, и от скуки шевелил пятками. Фабио, присев на край кровати, сочинял стихотворение под названием «Пылающие фрикадельки».
Эх, пробормотала Мэй, думая о Пессимисте. Она и не подозревала раньше, что в Навсегда бывают метеоритные дожди, но вот, оказывается, они бывают, и выходить под них опасно, если нет в запасе суперпрочного зонтика. Остается только надеяться, что кот сообразит где-нибудь укрыться.
Эге-гей! раздался ликующий вопль из коридора. Через секунду в дверях, потрясая газетой, появился Тыквер. Смотрите, что нам телепаграфировали! Мы прославились!
Дай-ка взглянуть Люциус потянулся за газетой, но Тыквер поспешно убрал ее за спину, осадив мальчика высокомерным взглядом.
Сперва мы с Мэй, заявил он, хватая Мэй за саван и оттаскивая в сторону. Интересно, какая еще слава ждет меня впереди?
СЕВЕРО-ВОСТОК
ЛИХОРАДИТ ОТ ХУЛИГАНСКИХ ВЫХОДОК
По северо-восточным землям прокатилась волна странных происшествий, в которых пострадало множество гулей, гоблинов и зомби. На рассвете вторника группа гоблинов, возвращающихся из торгового центра «Гламурыш» в Скорбной лощине, наблюдала изуродованное изображение верховного правителя Бо Кливила. Хулиганы пририсовали к скрытому в тени шляпы лицу Бо Кливила закрученные усы и поток соплей из носа.
В среду в Верхней Трансильвании в руках гулей, собравшихся утолить жажду, взорвалась упаковка из двенадцати банок хлюп-газировки. В тот же день те же самые гули обнаружили на лобовом стекле собственного автомобиля надпись «Вонючка». До сих пор не выяснено, которому из гулей адресована надпись и чем именно, по мнению автора надписи, он воняет.
В четверг шайка зомби была остановлена высоким мужчиной с завитыми усами, который пустился в пляс на дороге, напевая «Это любовь». Попытка оказавшихся рядом хобгоблинов устроить погоню провалилась, поскольку их шнурки оказались связаны между собой. Пострадавшие пролежали несколько часов, дожидаясь кого-нибудь, кто умеет развязывать шнурки.
Помимо хулиганства, были совершены и более серьезные проступки: из магазина товаров для мрачных жнецов на окраине разрушенного Фокус-Покуса пропала крупная партия копий и стрел.
Призраки, опрошенные нами в пятницу на выходе из «Гламурыша», утверждают, что им «по приколу» подобные хулиганские выходки, а пожелавшие остаться неизвестными гильотинированные источники в Портограде, которым нет смысла бояться за свои и так отрубленные головы, заявляют, что наконец-то хоть у кого-то в Навсегда кишка оказалась нетонка.
Неизвестно, кто эти таинственные хулиганы и с какой целью они устраивают свои выходки, однако призраки со всех концов земли смотрят на северо-восток с надеждой, предвкушая новые неожиданности.
«Мы увидели свет в конце тоннеля, заявил один из призраков, пожелавший остаться неизвестным. Теперь мы знаем, что кто-то потихоньку подрывает устои, и это вселяет надежду».
Кто-то. Кто же именно?
Фабио вскочил и, словно осененный внезапной идеей, помчался по коридору.
Я же говорил, мы молодцы, заявил Люциус, укладываясь на сложенные под головой руки.
Мэй снова посмотрела на метеоритный дождь за окном:
Не уверена.
В чем? Тыквер плюхнулся на подлокотник кресла и принялся болтать ногами. Просто слава настигает меня на любом поприще, и мне от нее не убежать.
Мэй почувствовала закипающую злость на Тыквера. Он, значит, радуется, Люциус тоже улыбается самодовольно, а она, похоже, единственная, кто еще помнит, зачем они тут собрались.
Что ты имеешь в виду, Мэй? подавшись вперед, спросила Беатрис, в отличие от ребят хранившая серьезность.
Ну, подурачились мы. А что толку? Мы никого не спасли. Ничего существенного не сделали.
Беатрис кивнула:
Да, на первый взгляд, так и есть. Но смотри, даже тут написано, что мы внесли сумятицу. И про свет в конце тоннеля
Только Пессимиста этим не выручишь, с досадой огрызнулась Мэй. И страну не спасешь, и
Она не договорила. В комнату влетел Фабио с охапкой каких-то бумаг и плюхнул их Мэй на колени:
Раз мы стали знамениты, теперь пришла пора.
Пора для чего? не поняла Мэй, в замешательстве разглядывая бумаги.
Публиковать мои творения. Вот, смотри Фабио зашелестел черновиками, стихи, сценарии, романы. Полный набор. Давай я прочту один стих. Называется «Рыдаю от того, как я талантлив».
О-о-о промурлыкал Тыквер, вытягивая сценарий, на котором фосфорными буквами горело заглавие: «Игра в наступалы. Автобиография». Ты уже начал подбор исполнителей? Широкий рот расплылся в радостной улыбке.
Меня возьми. Люциус пружинисто подпрыгнул и выпятил грудь. Видел, как я от гулей улепетывал? Быстрее ветра. Круче В голубых глазах сверкнула озорная искорка. Круче крутости. Он приосанился.
Беатрис, рассмеявшись, захлопала в ладоши.
Мэй начало лихорадить от нетерпения. Вскочив с кресла, так что творения Фабио ворохом полетели на пол, она ухватила лук со стрелами.
Все ошеломленно застыли.
Ты куда сорвалась вдруг? удивился Люциус. На его лице все еще сияла горделивая улыбка.
Без Хозяйки мы ничего путного не добьемся, заявила Мэй, закидывая лук и колчан за спину. Пойду ее искать.
Ты что, Мэй? вмешалась Беатрис. Там же Окаменелый перевал! Помнишь, что Берта говорила?
Пропадешь Тыквер испуганно сунул палец в рот. Переполнявший его восторг мгновенно сменился тревогой за Мэй. Но было уже поздно. Клокотавшая в ней злость требовала выхода.
А ты сиди читай «Наступалы», отрезала Мэй. Тебе же, кроме славы, ничего не надо.
Эй, зачем ты так? вступился Люциус, но Мэй пропустила его слова мимо ушей. Тыквер чем-то ее раздражал. Может, тем, что даже спорить не стал, а просто смотрел ошарашенно.
Я с тобой, вызвался он наконец.
Мэй тут же стало стыдно, и от этого злость только усилилась.
Нет, Тыквер. Из-за тебя мы всегда попадаемся. Одной мне будет надежнее.
Она моментально пожалела о том, что сказала. Тыквер опустил голову, бледные щеки заалели.
Остальные стояли разинув рты. Фабио откашлялся. Беа принялась теребить кушак. Люциус вспыхнул. Но хуже, чем есть, Мэй уже стать не могло. Она зашагала к двери.
Мэй, не ходи, попросила Беатрис.
Я уже умерла, бросила она через плечо. Куда хуже-то?
Через несколько секунд она летела под градом метеоритов.
Всю опрометчивость своего поступка Пессимист и Пушистая Мордашка осознали, когда заунывный вой, прежде доносившийся из глубины подземелья, вдруг послышался за спиной, а потом и отовсюду.
Острым кошачьим взглядом они обшарили всю усыпальницуничего, кроме стен. И тут стены зашевелились. Рисунки на них ожили, и странные фигуры, выставив вперед руки, двинулись на кошек.
Мумии, покачиваясь, обступали непрошеных гостей со всех сторон.
Пессимист выскочил перед Пушистой Мордашкой, закрывая ее собой, и утробно заворчал, угрожающе задрав хвост. Когда к нему потянулась забинтованная рука, он не мешкая вонзил в нее клыки, но рука цепко ухватила его поперек туловища.
Кот попытался вывернуться и зацепил кончик марли. Бинт начал разматыватьсяоказалось, что под ним ничего нет. На месте большого пальца мумии зияла пустота.
Пессимист оглянулся на Пушистую Мордашку, к которой подбирались со спины целых две мумии. Круг сужался, мумии наступали, отрезая кошек друг от друга.
Глава двадцать третьяСнова на Северной ферме
Вечером, пометавшись зигзагами по Пустынному плато в попытках увернуться от метеоритов (несколько раз ее чуть не прибило), Мэй забралась на ночлег в какую-то пещеру. Она завернулась в прихваченное с собой дырявое одеяло и смотрела, как снаружи сыплются огненные шары, обдавая ее жаром. Изнутри она тоже сгоралаот стыда, вспоминая лицо Тыквера и гадости, которые ему наговорила. А ребята, наверное, волнуются там за нее, переживают.
Мэй надоело лежать калачиком, и она перевернулась на спину, уставившись в темный потолок пещеры. Вспомнилось, как она часто лежала так же дома, когда не получалось заснуть, разглядывала потолок, а из-за двери доносилось приглушенное бормотание телевизора, и можно было не беспокоиться, зная, что мама еще не спит.
Неужели некоторым душам действительно не удается нигде стать своими? Что, если Бо Кливил не врет?
Мэй вот определенно заблудилась и потерялась. Одна надежда на Хозяйку, которая, может быть, подскажет правильный путь, как в прошлый раз.
Наутро Мэй отправилась в бесконечный переход по каменистым предгорьям. Она то и дело ловила себя на том, что напевает под нос отрывки из опереток Тыквера, потом пытается вспомнить стихотворение Фабио и жалеет, что этого рифмоплета здесь нет и нельзя послушать в его собственном исполнении. Девочка не сводила глаз с темных гор на горизонте, которые почему-то никак не хотели приближаться.
Но вот наконец тропинка начала забирать вверх, а впереди показались поблескивающие в неярком вечернем свете гигантские кости, усеявшие Окаменелый перевал. Еще через час Мэй дошла до исполинского валуна у входа. Он стоял расколотый надвое, и по надписи на нем змеилась трещина.
ЗДЕСЬ ПОКОЯТСЯ СНЕЖНЫЕ ВЕЛИКАНЫ.
ТУТ СТОЯЛИ ОНИ.
ВЕРА ДАЛА ИМ ЖИЗНЬ.
ЗАБВЕНИЕ СТАЛО ИХ УДЕЛОМ.
И ТОЛЬКО ИХ ДЫХАНИЕ
СТРУИТСЯ ПО СКЛОНАМ ГОР,
УЖАСОМ ПРЕГРАЖДАЯ ПУТЬ ЛЮБОМУ.
Поежившись, Мэй обхватила себя руками и посмотрела на заснеженные пики. И вдруг осознала, что ей совсем не холодно. Ледяное дыхание гор, окутавшее их в прошлый раз, теперь совершенно не ощущалось. Исполинские кости и скелеты, разбросанные по каменистым склонам, нагнавшие столько страха тогда, сейчас вызывали только жалость и сочувствие. Хотя Мэй и сама не понимала толком почему.
Что-то здесь не так. Она оглянулась и задумчиво пригладила длинные волосы, собранные в хвост. Может, и вправду не надо было приходить? Но вернуться в Селение с пустыми руками еще хуже. Упрямо вздернув подбородок, Мэй двинулась дальше.
На ночлег она забилась в укромную ложбинку в двух часах ходьбы от вершины перевала. Вокруг плясали призрачные огни, но Мэй видела только кромешную тьму. Ее грызло беспокойство, хотя она старательно гнала его от себя. На тоннели, в которых они плутали в прошлый раз, не было даже намека. Гора лежала перед ней застывшая и безжизненная.
Утром она перешла через гребень, и худшие опасения подтвердились. Призрачное сердца замерло при виде картины, открывшейся на той стороне.
Долина, где прежде шумели первозданные джунгли, под заснеженным пологом которых вовсю кипела жизнь, превратилась в кладбище порубленных, сгнивших деревьев. Вырубили все подчистую. Сплетения лиан, светлячки, прозрачные звери и светящиеся духи Северной фермывсе сгинуло. Мэй медленно, как во сне, начала спускаться по склону.
Мимо покореженного, выломанного знака с надписью: «ДИКО-МОХНАТАЯ СЕВЕРНАЯ ФЕРМА»она проплыла туда, где раньше полным ходом шла работа. От былых обитателей остались прядильные станки, точильные камни, наковальни, помогавшие духам-мастерам являть чудеса своего ремесла.