И что это значит? не поняла Мэй.
Это чистая правда. Я видела оттуда, с верхотуры, просипела появившаяся из тоннеля Берта, отряхивая песок с башмаков. Портоград захвачен. Несколько призраков ахнули в испуге, но Берта смотрела только на Мэй. Последний свободный город.
Мэй скользнула к двери и стала всматриваться в горизонт, пытаясь разглядеть там разрушенный Портоград. Но разумеется, вокруг расстилались сплошные пески.
Небо совсем померкло. Догорели остатки звезд над Пустынным плато. Скоро свет Навсегда погаснет окончательно.
И тут Мэй почувствовала, что песок неподалеку шевелится. Встрепенувшись, она выхватила из-за спины лук со стрелами и прицелилась в темноту.
Застыв, она прислушивалась к малейшему шороху. За ее спиной по пещере носились поселенцы, готовясь к бою.
Рассредоточившись вдоль стен, они ловили каждый звук, пытаясь угадать, что за враг идет к ним. И они услышали.
Миэй
Серебряная стрела выпала у Мэй из рук.
Звездосвет выхватил из темноты очертания больших ушей. Мэй хотела кинуться навстречу, но вдруг замерла как вкопанная. Кроме Пессимиста из мрака выступил кто-то еще. Две мумии, связанные по рукам собственными бинтами, за которые Пессимист вел их, как на поводке. Но и этим дело не ограничилось.
Рядом с Пессимистом выросла вторая кошка. Пушистая от ушей до хвоста. Серая, с плюшевой мордочкой и таинственным мерцанием в зеленых глазах. Мэй остолбенела. Но эту мордочку она узнала бы где угодно, даже через долгие годы.
Пессимист, весь в пыли и песке после долгих скитаний, все-таки вернулся к Мэй.
Вместе с Фасолькой.
Глава двадцать шестаяТыквер и Мэй
После возвращения кошек для Мэй, как ни странно, наступили самые лучшие дни за все время житья в Селении. Никогда еще она не ощущала в себе столько сил и не была настолько в своей стихии. Поручив духам Северной фермы изготовление луков, она раздавала серебряные стрелы направо и налево. Призраков с Опасных водопадов она посадила мастерить рогатки и кисеты с шипастыми шариками для тех, кому не хватит луков. Домовые под руководством Беа шили плащи. Со всех сторон Мэй забрасывали вопросами про предстоящую битву, и у нее почти всегда находились ответы.
Арии из мюзиклов делают гоблинов шелковыми.
Чтобы серебряная стрела попала в цель, надо верить в то, за что сражаешься.
Зомби страшные, но запутать их легко.
Единственное, чего она не знала, что ждет их на том краю Равнины Отчаяния и что они, собранные с миру по нитке бунтари, могут против Кливила. Страх угнетал, но что-то все же окрыляло последних Духов свободы. Мужество.
Пружинистым шагом, с песней на устах, Мэй разгуливала по Селению. Пряча улыбку, она смотрела, как Пессимист с Фасолькой скачут по лазам, словно резиновые шарики, устраивая друг на друга засады в укромных уголках, покусывая друг друга за уши и нежно хлопая друг друга лапой по щекам. Никогда еще Пессимист не светился таким оптимизмом. Теперь ему совсем некогда было дремать у Мэй на коленях, но когда он все-таки сворачивался там клубком, она чесала его за ухом и думала: «Вот как оно бывает, когда становишься своим».
Египтян Пессимист обходил десятой дорогой, опасаясь, что его снова произведут в священные коты, и старательно прикрывался лапой, если кто-то из них проплывал мимо. Всегда готовый научиться чему-то новому, он пристроился в подмастерья к духам Северной фермы, осваивать резьбу по дереву. Усилием воли расставаясь с Фасолькой, Пессимист мчался в мастерскую, и там каждый мог наблюдать воочию, что отсутствие противопоставленного большого пальца нисколько не мешает коту выгрызать и собирать изящные деревянные игрушки. Фасольке он преподнес в подарок крохотную мышь на колесикахкопию той, что когда-то дожидалась его у ворот Призрачного города. Фасолька замурлыкала от восхищения.
Каждый вечер Мэй с Бертой и Лекси забирались на крышу Селения и оглядывали пустыню. И с каждым вечером огромная тень руки шарила все ближе. Наконец, когда до нее остались считаные мили, Берта заявила с тяжким чесночным вздохом:
Все, девочки. Пора значит пора.
Облокотившись на ограждение, они еще долго стояли на крыше, глядя, как тень поглощает последние свободные земли Навсегда.
Той же ночью, сама не зная почему, Мэй попросила Тыквера подстричь ее покороче.
Мне все равно никогда не нравилось с длинными.
Да, возни много, согласился Тыквер.
Угу. Мэй нервно пожевала губу. Она не один день собиралась с духом, и теперь наконец время пришло. От жгучего стыда защемило сердце. Тыквер Прости за то, что я тебе тогда наговорила, во время метеоритного ливня
Да ладно. Тыквер смущенно потупил взгляд, а потом уселся на кровать рядом с Мэй. Подумаешь Ничего страшного.
Мэй поболтала ногами:
Еще как страшно. Я тебя ужасно обидела.
Тыквер пожал плечами:
Но ведь ты сказала правду.
Нет! вскинулась Мэй, хватая Тыквера за длинную холодную руку. Как ты можешь так думать?
Тыквер задумчиво оттянул кривую нижнюю губу:
Ну что поделаешь. Мне самому жаль. Он беспомощно покрутил ладонью в воздухе. Вот ребята с Опасных водопадоврисковые и безбашенные, а египтянехорошие строители. Наши неупокоенныемастера по выживанию. Он нахохлился и повесил голову. А домовые ничего толком не умеют. Так уж устроено.
У Мэй в горле встал комок. Как объяснить другу, насколько он ей дорог?
Тыквер, ты тут единственный домовой. Кто еще отважился бы проделать такой путь?
Даже в Шекспировское варьете меня не берут. Тыквер шмыгнул носом.
Они помолчали.
Было одно дело, которое мне по плечу, наконец сказал призрак.
Какое?
Приглядывать за тобой. Уголок бледных губ изогнулся в едва заметной грустной улыбке. Когда ты была совсем крохой и потом, до школы. Когда жила в Седых Мхах. Он кивнул, глядя большими печальными глазами. Это у меня получалось.
Мэй снова сжала его холодные пальцы.
Но ты уже не маленькая, прошептал он.
Мэй не знала, что ответить.
Ты мне все равно нужен, наконец ответила она. Так что приглядывай за мной и дальше, ладно?
Широкий рот искривился в грустной улыбке. Мэй понимала, что это он пытается ее ободрить.
Кресло занял Пессимист, который взял привычку сворачиваться на нем клубком вместе с Фасолькой. Поэтому Мэй заснула у Тыквера на плече. Они лежали, как две горошины в стручке. Единые духом и неразлучные вовек.
Глава двадцать седьмаяНачало конца
На следующий день пестрая толпа из двадцати живых и тридцати призраковрасплывчатых эфемерных привидений, мрачных духов, стайки сияющих мальчишек и тусклого домового с тыквой вместо головыдвинулась через Пустынное плато на северо-восток.
Они петляли по заброшенным деревушкам, стараясь держаться как можно дальше от гигантской тени Бо Кливила. Даже забирая все дальше на север, некоторые то и дело оглядывались на оставленный позади уют.
Наконец, после долгих дней пути, они дошли до границы между сумерками и густым туманом, окутавшим Равнину Отчаяния. Вокруг стоял какой-то несмолкаемый, едва слышный заунывный вой. Дополняла мрачную картину покосившаяся и обшарпанная зеленая будка, над единственным окошком которой значилось: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА РАВНИНУ ОТЧАЯНИЯ. ВАЛИТЕ ОТСЮДА».
Мэй подплыла к будке. Прибитая к расшатанной двери деревянная рука сжимала стопку листовок. «ВОЗЬМИТЕ», предлагала надпись над рукой. Мэй взяла. Рука слегка ослабила хватку, а потом сжалась еще крепче, показав большой палец в знак одобрения.
«Добро пожаловать на Равнину Отчаяния, последний рубеж Навсегда. Вам не уйти от злого рока, если продолжите путь». Дальше шла сплошная чернота, а в самом низу на черном фоне горела пара красных глаз. При виде Мэй они моргнули, и у нее мороз пошел по коже.
Впереди клубился туман. На расстоянии вытянутой руки уже ничего не видно. Что подстерегает их в этой белой мгле?
Вроде особого отчаяния и не чувствуешь нарочито бодрым голосом сказала Беатрис. Тыквер всхлипнул.
Мэй оглянулась на пустынный горизонт, словно надеясь увидеть там Хозяйку, которая скажет, что можно смело идти вперед. Но там ничего не было. Все смотрели на Мэй, ожидая окончательного решения.
Она окинула взглядом равнину:
Ладно. Отойдя от будки, Мэй шагнула в туман. Наверное, надо
Вперед! Фабио, выставив вверх указательный палец, отважно проскочил между Мэй и дверцей.
Внезапно будка заскрипела. Дверь сорвалась с петель, с грохотом придавив Фабио к земле, а сверху повалились еще призраки.
Я же просил не щекотать меня усами!
Я, что ли, виноват, что ты такой неженка?
Слезьте с меня. Вы мне ногу отдавили!
Мамма мия! Помогите!
Барахтающиеся тати наконец огляделись и поняли, какой цирк устроили. Отряхиваясь от пыли, Безголовая Гвеннет, Колченогий Пити и еще несколько незнакомых неуклюже поднялись на ноги. Фабио выкарабкался из-под двери и принялся с возмущенным видом чистить мундир, украдкой посматривая на друзей в надежде, что никто не заметил его позора. Гвеннет подобрала с земли отрезанную ступню и сунула в карман, испепелив Пити взглядом.
Мэй медленно вытащила лук из-за спины и, натянув тетиву, прицелилась в татей.
Убирайтесь, оставьте нас в покое! прорычала она. Пессимист на всякий случай прикрыл собой Фасольку.
Тати, числом одиннадцать, резво спрятались за спину Колченогого Пити, который замахал перед своим помятым лицом мозолистыми руками:
Да ты что, цыпа! Мы не по твою душу. Мы пришли на подмогу!
Разве так друзей встречают? возмущенно встряла Гвеннет, но тут же снова скрылась за спиной Пити, вот ретив взгляд Мэй.
Мы вас тут три дня дожидаемся, пояснил Пити. Шкиппи с нами, конечно, больше нет. Он тогда сгинул в лапах вампира. Тать скорбно склонил голову. Но наш брат мастак прятаться, хоть в какой угол его загони. Мы, не будь дураки, смекнули, что ты тут рано или поздно появишься. Так что принимай подкрепление. Желаем влиться в твои ряды.
Враки, высказался Люциус.
Мью, подтвердил Пессимист.
Пити чертил своей деревяшкой круги на земле, обливаясь потом и не сводя глаз с серебряной стрелы.
Да, пожалуй, у тебя найдется причина-другая нам не доверять. Он поковырял в носу и вытер палец о тельняшку. Но ты сама посуди, кто еще-то в стране остался? Никогошеньки и ничегошеньки. Мыпоследние. Он смахнул скупую слезу. И вот я говорю своим ребятам: пойдем-ка мы пособим малышке Мэй, раз Книга Мертвых говорит, что она спасет нашу землю. Нам нужна такая подруга, как ты. И еще Он вытащил из-за пазухи книгу герцога Синей Бороды, эсквайра, «Как завоевывать друзей, оказывать влияние на призраков, научиться хорошим манерам и отыскивать клады». Тут говорится, что лучший способ завоевать дружбуэто дружить.
А еще ты не прочь поживиться спрятанными в крепости сокровищами, закончил за него Люциус.
Пити, помявшись, расплылся в смущенной золотозубой улыбке:
Ну разве что самую малость.
Мэй переглянулась с остальными. Люциус покачал головой. Беа благосклонно кивнула. Тыквер, словно загипнотизированный, смотрел на блестящие очки, болтающиеся у Пити на шее. Фабио с обычным своим негодующим выражением лица подкрутил усы.
Да, и мы ведь не с пустыми руками. Гвеннет выудила из заплечной котомки две полных пригоршни пузырьков.
Мама родная! Это еще что такое? изумилась Берта Бретуоллер, выступая из рядов.
Гвеннет с ухмылкой снова нырнула в котомку и вытащила несколько склянок с темной маслянистой морской водой.
Ну что ж Мэй обвела взглядом свой отряд. Мы не в том положении, чтобы отвергать помощь.
Пити, просияв, подплыл к Мэй и горячо пожал ей руку. На щеках его обозначились глубокие ямочки.
Все за одного и каждый сам за себя, а? Как-то так вроде. Он задумчиво наморщил лоб.
Мэй закинула лук за спину:
Вроде того.
Она с гордостью обернулась на стоящих за ней призраков. И весь отряд, последние Духи свободыхорошие и плохие, дружно двинулся в туман.
Глава двадцать восьмаяДыра в подкладке мира
Ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла!
Духи свободы шли уже целый день, если не больше. Шли не разбирая дороги, все окутал туман, поэтому непонятно было, правильно они идут или нет. Два или три часа назад, наткнувшись на огромный валун, обтесанный в форме черепа с костями, они резко сменили курс: этот валун уже попадался им утром. Других ориентиров нигде не встречалось.
Фабио шагал в авангарде, словно полководец, и распевал старинную итальянскую полковую песню, заменяя все позабытые слова на «ла-ла-ла». Насколько замечательный певец получился из Тыквера, настолько же никудышный вышел из Фабио. Пессимист, устроившийся вместе с Фасолькой у Тыквера на руках, непрерывно мяукал с прежним несчастным видом.
Может, поэтому она и называется Равниной Отчаяния, уныло пробормотал Люциус.
У Мэй над ухом кто-то зудел нудным шепотком, мешая сосредоточиться: «Левой-правой, левой-правой, кругом, левой».
Кажется, там что-то виднеется впереди, с надеждой и с растущим беспокойством сказала Мэй.
Расплывчатое пятно постепенно становилось все четче. Знакомые очертания. Через несколько секунд последние сомнения отпали.
«Нет, не может быть» У Мэй заныло в груди.
Но глаза ее не обманывали. Впереди темнел все тот же знакомый череп с костями. Вот и выщербленный краешек. Ошибки быть не может.
Мы снова ходим кругами, воскликнула Мэй.
Фабио подкрутил усы и озадаченно оглянулся.
Я тут ни при чем, ровным басом возвестил он.
Тыквер с трагическим видом плюхнулся на макушку черепа:
Я не сделаю дальше ни шага, пока кто-нибудь не выяснит, куда нам идти.
Пессимист с интересом принюхался к песку у подножия валуна. Фасолька лизнула его за ухом.
Может, как раз этим она и приводит в отчаяние? Что тянется бесконечно? предположила Беатрис. Веселее никому не стало.
Да, братва, засада. Зеро почесал в затылке.
Тыквер театрально вздохнул. Он лежал на спине, распластавшись по макушке черепа и свесив голову вниз.
Мы даже не доберемся до поля битвы, которую нам суждено проиграть.
Отряд погрузился в раздумья.
Миэй.
Все разом посмотрели на Пессимиста.
Миэй, миэй, миэй!
Буравя Мэй взглядом, кот хлестал хвостом по песку.
Подруга, кажется, он хочет тебе что-то сказать, догадался Зеро.
Мэй посмотрела на Пессимиста, потом на тщательно обнюханный валун. Проверила каждый дюйм, каждую щелочку, прощупала весь камень в поисках потайных кнопок, рычажков или педалей. Мало ли Но ничего не нашла. Валун как валун. Глухая, бесчувственная скала. Пессимист с Фасолькой переглянулись, и Мэй готова была поклясться, что они дружно закатили глаза.
Ну если двинуться в том направлении Мэй неуверенно ткнула куда-то в туман.
Миэй.
Пессимист еще раз выразительно понюхал камень.
Опустившись на колени, Мэй уставилась на валун, пытаясь посмотреть на него свежим взглядом. Еще в детстве, придумывая разные изобретения, она поняла, что иногда очень помогает отвлечься и взглянуть заново.
Череп и кости
Ей вспомнились старые карты сокровищ из приключенческих книг.
Пессимист за это время успел начертить в песке несколько стрелок, указывающих на валун.
Может, так оно тут и бывает, у северного края земли, размышлял вслух Люциус. Хоть пихайся, хоть толкайся, а дальше не пускают
«Толкать»мелькнуло у Мэй.
Толкайте! воскликнула она вслух.
А?.. Тыквер приподнял голову.
Давайте попробуем сдвинуть камень. Может, под ним что-то спрятано. Карта или еще что.
Все посмотрели с сомнением. Но все же послушно уперлись в валун, дождались, пока Тыквер спрыгнет, и по счету «три» дружно стали толкать.
Сперва ничего не изменилось. Но потом валун постепенно начал подаваться, открывая спрятанное под ним.
Толкайте, толкайте, пропыхтела Мэй.
Налегли последний раз, и валун откатился. Все, отдуваясь, уставились тот пятачок, который он закрывал собой. Там зияла огромная дыра, темная и глубокая. В глубине мерцало что-то белое.
Пессимист с Фасолькой громко зашипели. Несколько призраков, встав на колени у края, заглянули внутрь и отшатнулись. Мэй подкралась поближе, оперлась на кулаки и тоже глянула.
Дыра открывалась в небо. То есть в небе. Они смотрели через тонкую корку земли на раскинувшуюся внизу долину, словно птицы из-под облаков. Но долина, погруженная в тусклую хмарь, сильно отличалась от Навсегда.