Но на протяжении следующего года Шнырова пролежала в стационаре Никольского еще три раза. В больнице ее знали и принимали неохотно, а затем, утомленные шныровским натиском, и вовсе придумали хитростьотправили Шнырову в область, в кожное отделение. Вернувшись через две недели домой, Шнырова больничные марафоны разлюбила, в области лежать оказалось не весело и голодно.
А вот когда в больнице валялся я с подозрением на аппендицит, на меня смотрели с подозрением, как на земляка «той самой».
В десять лет Шнырова нашла возле школы телефон. Она позвонила по всем контактам и взволнованным голосом сообщила, что из передвижного цирка сбежали два льва и анаконда Маруся, если кто увидитвознаграждение и абонемент на посещение бань.
В одиннадцать лет Саша подарила мне самодельного попугайчика. На Новый год. Собранного из разноцветных пластиковых бутылок, проволоки, и бисера. Нет, она, конечно, не подарила его в коробке или серебристом пакете, она его никак не обозначила, просто положила на перила. Но я знал, что это подарок Шныровой, ведь Дрондина в тот год подарила мне синюю шапочку. Я потом спрашивал, но Шнырова не призналась, сказала только, что я идиот.
Когда я прибежал к тополям, Шныровых уже не было видно. Они каким-то образом успели спуститься с холма и перебраться через реку. Исчезли, растворились по пути к мосту, который тоже недавно исчез.
Я смотрел на реку, на тропинку, на лес на другом берегу, раскинувшийся на сотни километров, на красные островки осин, на облака, поднимающиеся над далекой-далекой Волгой, на воздух, блестевший серебром.
Шныровой больше не было.
Я сел под дерево, снял бумагу со свертка.
Внутри обнаружился синий с белой каймой дорожный знак.
«Туманный Лог».
Мыши на дне
Жарка мышей довольно противное занятие.
Но придумал это не я, а Дрондина.
Да, именно Дрондина предложила для наживки жареную мышь, последние две недели плотно шла мышь. В августе у мышей то ли откочевка, то ли великий осенний поход, то ли еще что, не знаю, в один день мышей становится много, они лезут в дом, нагло роют в огороде норы, грызут мочалки в бане, жуют макароны, жуют провода. На этот случай у нас припасены алюминиевые бидонывсе съедобное и ценное прячем в герметичные емкости, вроде надежно.
Я тебе говорю, так и надо,Дрондина показала кулек с битыми мышами.Дедушка всегда так делал. Надо взять старую сковородку, разогреть до дыма постное масло, а потом сразу высыпать. И чтобы припеклись хорошенько!
Дрондина потрясла кульком, я с сомнением посмотрел на мышей. Дрондина животных любит, кроме мышей. Ее в люльке, кажется, покусали.
Точно говорю,Дрондина протянула кулек.Рыбы от этого с ума соскакивают, верное средство!
Я поморщился, потом вдруг вспомнил, что недавно читал про похожеемужик поймал рекордного сома на жареного воробья. Возможно, Дрондина права, возможно, мыши помогут.
С отъезда Шныровых прошла почти неделя, шесть дней. Электричество так и не появилось, чем заняться мы особо не придумали, хотя погода стояла хорошая. Обычно в это время мы варим варенья и маринуем грибы, но в этом году не варилось и не мариновалось. Хотя всего для варенья полно наросло, даже вишня не перестояла, даже рябина набрала сахара. Да и для маринования. Но в этом году нет. Я спросил у мамыпочему не заготавливаем, мама ответила, что сахара мало, а варенье еще с того года нетронутое стоит. И грибы.
Это правда, в подполе еще и позапрошлогоднее имеется, смородина, например, загустело так, что ножом можно резать. И маслята, мама их в поллитровых пластиковых бутылках маринует, через год они спрессовываются и легко режутся шайбами вместе с бутылкой, а потом хорошо укропом посыпать
Но не в этом году.
Дрондины тоже не варили. И не шили, у них машинка подскрипывает, а сейчас тихо.
Тихо, а потом Дрондина пришла и предложила на рыбалку сходить. Она зачитала английский рецепт окуневой запеканки: молодая картошка, паслен, лук, окуни (лучше ручьевые), и запекать в фольге и в глине. Я не против рыбалки, делать все равно нечего, я люблю рыбалку.
Ну, и сходили. Я взял спиннинги, себе и Дрондиной, достал коробку пестрых финских воблеров, и мы пробили берег от бывшего моста до глиняного плеса. Выяснилось, что время окуней закончилось, не брали, думаю, скатились вниз по течению, жировать к осени, да и к ямам ближе. Вместо окуней поднялся голавль, он гонял на перекатах уклейку, нагло пасся у берега, выскакивал из ям за мухой, и вообще буйствовал, но ни воблера, ни кузнечиков, ни горбушку хватать не спешил. Я голавля не очень, ловить его интересно, бодуч, но по вкусу так себе. Вот хариус вкуснее, но пока лишь мелочь клюет. Поэтому в следующий раз решили ловить язя. Копченый он неплох.
В августе язя лучше на донки. Я достал из сарая сумку с донками, проверил резинки и крючки, затем отправился к Шныровым.
Шныровский двор выложен толстыми досками из лиственницы, они почернели и вросли в землю, я подцеплял их фомкой и ловил червей. Выползков для донок найти легкодостаточно разгрести сор, оставшийся на берегу после весеннего разлива, но черви со шныровского двора толще и живучее, на них клюет охотнее, особенно если насадить сразу штуки три.
Чего здесь делаешь?
Я обернулся. Дрондина. Скучно ей.
Червей собираю.
Я вытянул из под доски длинного бледного владика толщиной в карандаш, закинул в банку.
Теперь весь язь наш,ухмыльнулась Дрондина.Ничего удивительного, где Шныроватам всегда всякая гадость Королева червей
Дрондина промолчала. Я продолжил переворачивать доски.
Ее мать подбросила гадюку своему жениху,сказала Дрондина.Когда замуж за него передумала. А другому своему жениху за шиворот рака пустила, а он от неожиданности в штаны наделал Реально наделал.
Дрондина хихикнула.
Зачем рака-то?не понял я.
Опять передумала. Знаешь, Шныровы молодцы в женихах поковыряться Да и шутки любят дурацкие, знаешь, типа, человек спит, а ему на лоб улитку сажают, она по голове ползет, и странные сны снятся Смотри, Васькин, это у них наследственное, будь осторожен.
А я при чем?не понял я.
Да так, мало ли Знаешь, однажды одна Шнырова своего жениха
Однажды одна Шнырова. Звучит, как начало сказки про грибников-неудачников.
Банка с червями заполнилась, я закрыл ее крышкой с дырками.
Дрондина замолчала. За спиной скрипнуло, я обернулся. Дверь в дом Шныровых была открыта. Дрондиной не видно. Ну, так.
Такя оставил банку с червями.
Дрондина проникла в дом Шныровых. Первое, о чем я подумалкапкан. Шныровы вполне могли установить капкан, или секиру, или огнемет «Юля»
Я взбежал на крыльцо, на веранду. Много перевернутых ведер и стульев, одни перевернутые ведра и стулья. Дверь в дом тоже оказалась приоткрыта.
Граф, иди сюда!послышался голос Дрондиной.
Не из капкана.
В доме у Шныровых я никогда не бывал. И желаний особых гоститься не возникало. Дрондина уверяла, что дом Шныровых похож на черную дырутараканы, немытая посуда, бутылки, мебель из пней, краденый мотор от «ИЖ-Планеты 4», череп лося. Я шагнул в прихожую и ничего этого не обнаружил. У Шныровых оказалось почти как у нас. В прихожую выходила большая беленая печь, на полу блестел линолеум, в углу стоял диван, на стене телевизор, журнальный столик и «Жизненные истории», целая пачка. Ничего необычного. Люстра старая, похожая на белую треугольную тарелку.
Из прихожей вели три двери, на кухню, в зал и левая, приоткрытая.
Графин, ты где?
Я толкнул левую дверь. Дрондина стояла посреди комнаты. Видимо, это была комната Шныровой.
Откуда у тебя ключи?
На комнату Шныровой это не походило.
А, ерунда. Ее мать моей маме ключи оставила. На всякий случай Похоже, что ее все-таки в подвале держали
Дрондина была явно разочарована. Обычная комната. Как у самой Дрондиной. Койка. Письменный стол с полкой для принтера. Зеркало на стене в раме с блестками. Розовый пластиковый комод с дельфинами. На нем плюшевый слон, вата в слоне осела, и слон осел, стал похож на китайца, страдающего ожирением.
У тебя, кажется, такой же,я указал на слона.
Дрондина меня в гости приглашала, я иногда заглядывал. Мама Дрондиной отлично делала сахарных петушков и варила козинаки. Да и библиотека у них ничего, а я иногда почитывал, особенно зимой.
Я выкинула давно,поморщилась Дрондина.В нем блохи завелись
Зачем ты сюда забралась?
Дрондина дернула слона за хобот. Хобот оторвался.
А что?Дрондина принялась вертеть хоботом над головой.Она ко мне сто раз забиралась, а мне нельзя? Подумаешь Может, я тоже ей в кружку хочу плюнуть?!
Дрондина огляделась, видимо, в поисках подходящей кружки, но такой не нашлось, а плюнуть на пол она не решилась.
Ладно, пойдем отсюда,сказал я.
Погоди
Дрондина подошла к кровати, заступила на пружинную сетку, стала прыгать. С лязганьем и грохотом, приговаривая и размахивая хоботом.
Шура Шнырова была пронырою! А Шныра Шуровадура дурою!
Самодельные обидные частушки.
У Шуры Шныровой гланды вырвали. А у Шнуры Шыровойнос пупырою!
Дрондина не рассчитала и приложилась о низкий потолок. Заверещала, бухнулась в койку, отпружинила на комод. Как-то она очень неудачно упала на этот комодон развалился на части, и из него взрывом разлетелись маленькие фигурки из шоколадных яиц, штук сто крокодильчиков, грузовичков и трещалок.
Дрондина, потирая затылок хоботом, принялась чинить комод, я собирал фигурки.
Тут все Шныровой пропиталось,объявила Дрондина.Тут все отравлено.
Пойдем, лучше,я высыпал фигурки в ящик.Пойдем, Наташ.
Сейчас, крышу поправлю
Я заметил на полу лист бумаги, потянулся, но Дрондина опередила.
Что там?
Записка,Дрондина сощурилась.Сердечная записка, значит так Иван Васькин, уезжая в психбольницу и дурдом, хочу признаться тебе в своих чувствах. Знай, что я трепетно тебя люлю Люлю! Без ошибок и написать не могла!
Хватит!я вырвал листок.
Она тебя люлю!
Я выхватил листок.
Не было там никаких записок. Рисунок. Не очень хороший, но я узнал. Шнырова нарисовала Бредика и Медею под тополями.
Дура,сказала Дрондина.Всегда говорила, что дура.
Вечером мы отправились к Сунже ставить донки. Семь штук вдоль пляжа. Я насаживал пучком червей и забрасывал грузило под противоположный берег, свинцовые блямбы блямкали в воду. Дрондина кривилась. Смешно Дрондина выглядитона теперь ходит не только с дубинкой на поясе, а теперь у нее еще и хобот плюшевый, не знаю, зачем.
Зачем тебе хобот, у тебя же дубина есть?спросил я.
Мама говорит, что нечего шататься,не ответила Дрондина.Темнеет рано, лучше домой
Подержи,я вручил Дрондиной донку.Сейчас
Стал насаживать червей, Дрондина отвернулась. Солнце садилось. В августе это быстро, двадцать минут и ночь.
Смотри, завтра заморозок будет,Дрондина указала на облака.Небо краснеет.
Ну да, нижняя кромка облаков над горизонтом порозовела, переливалась, точно ее подсвечивали рубиновым лазером.
После первого заморозка жди метеоритов,задумчиво произнесла Дрондина.
Это правда. В августе приходят Плеяды, обычно в последние недели, но иногда и раньше, часто с заморозками.
Шнырова говорила, что ее прадедушку убил хрустальный метеорит,сказал я.
Нет, не убил,возразила Дрондина.Но дураком сделал. Как обычно.
Я забросил последнюю донку. Леска легла поперек течения, вытянулась и выгнулась, ослабла, прижавшись ко дну.
Поздно уже,сказала Дрондина.
Да, точно, ондатры выбрались из нор и плавали, выставив из воды тупые морды. И мы отправились домой. Дрондина молчала. И я молчал. Так молча поднимались в гору. А под утро меня действительно разбудил заморозок.
Разогретое железо на крыше съеживалось и стеклянно хрустело, отчего приснился метеоритный дождь. Он походил на град, метеориты калибра крупного гороха стучали по крыше, скатывались в водосток и стекали в железную бочку. Я успел подумать, что это очень здоровометеориты дорогие, а у меня их теперь целая бочка, Туманный Лог, место метеоритной силы
На крышу ухнул метеорит покрупнее, так что звякнуло стекло, и я проснулся, и только проснулся, как метеориты у них там кончились.
Некоторое время я думалпосмотреть на бочку, потом решил, что все-таки сон.
Утром мы с Дрондиной отправились проверять донки. Заморозок немного подвялил яблоки, а вишня стала слаще, набрал в кружку, плевались, пока спускались к реке.
Первая донка, я дернул резинку. Ничего. Если язь сел, то сразу чувствуешь, он башкой трясет так, что в руку отдает. На леску налипло проточной тины, отчего казалось, что я тяну не донку, а невод. Дрондина свистела, замерзла и свистела, чтобы не замерзнуть еще сильнее.
Ни на одну не клюнуло, даже червей не обкусали. А сами черви сдохли, завяли, висели на крючке водянистыми макаронами и на приманку не годились. Смотал донку, бросил на песок. Взялся за вторую, но на второй тоже тина и сопли. Я показал сопли Дрондиной и объяснил, что это подлещики, мелкие, с ладошку, они любят о леску чесаться. В августе солнце остывает и вода остывает, подлещик сопливеет и шелудится, по всем бокам слизь, и если эта слизь попадет на леску, то другая рыба и близко к наживке не подойдет.
И на остальных донках никакого результата, тина и слизь. Достали лески, а потом костер жгли. Устроились на песке рядом с глиняным горбом и кустом ивняка, я собрал сухар со всего пляжа, сложил в кучу и зажег. Хорошо смотреть на огонь. И горят сухие коряги ровно, с горьким речным запахом.
А Дрондина дымовуху скрутила. Подобрала пластиковую бутылку, насадила на длинный ивовый прут и оплавила, обмотала подниз берестой, сунула в огонь и когда пластик и береста разгорелись до черного дыма и сплавились, сунула в песок. Огонь погас. От бересты и пластика потянулся белый дым, похожий на самолетный выхлоп. Если правильно сделать, час может дымить. Бессмысленные, но красивые штуки, если наставить по пляжу штук пять, получается интересно. Особенно в безветренный день, тогда дымы поднимаются отвесно в небо, если взять в руки по дымовухе, можно рисовать в воздухе круги и буквы.
Дрондина пробовала, но у не получались лишь «У» и «Г».
Коряги прогорели, песок прокалился, я зарыл в него пять картошин и снова развел над ними огонь.
Дрондина сидела на песке, дымила, швыряла в воду гальку, искала курячьего бога и приговаривала, что все это ерунда, толку от курячьего бога никакого нет, она сто раз находила, вешала на шеюи ничего, зуб в коробке и то лучше действует, если бы не всякое ворье.
Я объяснял, что настоящие курячьи боги раз в сто лет встречаются, обычно за них принимают слипшуюся глину, в которой проели ходы ручейники, а чтобы камень, который можно на шнурок повесить, так это редко, ручейники-камнееды в красную книгу занесены, но если постараться, перебрать пятнадцать кубических километров, то повезет.
Дрондина отвечала, что у ее прабабушки было целое ожерелье из таких камешков, но потом его украли Шныровы, а украденный курячий бог действует наоборот честно найденному.
Поэтому у нее и прыщи,так сказала Дрондина.
Я не припоминал у Шныровой прыщей, но спорить не стал, жег костер, надо, чтобы песок хорошенько пропитался жаром, тогда получится. Но картошка не удалась, оказалась запеченной с одной стороны и сырой с другой. Дрондина сказала, что это осень, земля начала изнутри остывать и поэтому картошка не прожарилась, дело к зиме, а сама она пошла есть макароны.
Так мы и отправились домой.
Весь день я слонялся вокруг дома и вокруг тополей, а потом на крыше валялся и смотрел в бинокль на пролетающие самолеты.
А вечером снова спустился к Сунже, закинул донки, а следующим утром разбудил Дрондину, и мы проверили закидушки. Тина и слизь.
После трех дней неудач я предложил закинуть на лягушку, вернее, на лягушонка, однако Дрондина воспротивилась и вспомнила про мышей. Они все равно дохлые, чего добру пропадать?
И притащила.
Дрондина потрясла пакетом с мышами.
Ты сковородку пока ищи, а я за маслом схожу,Дрондина побрела к дому.
Мышей она всучила мне. Мыши пахли затхло, прошлогодними носками.
За сараем у нас грибные колоды, крапива и остатки чермета. Старых сковородок там не нашлось, чугунки ценятся сами по себе выше лома, зато я вытащил из кучи прогоревший банный колосник.
Отложил мышей, установил колосник на кирпичи и развел под ним огонь. На жареного воробья в Завражье клюнул гигантский сом, на жареную мышь Сомов в Сунже не водилось. Хотя кто знает.