Пойду печку затоплю,сказала она.Чаю попьем. Надо подумать, что дальше надо чаю попить. Да, надо попить чаю
Мама отправилась домой, положив ружье на плечо.
А я решил осмотреться. Вокруг дома, вдоль забора, у сарая, в саду и в огороде, по часовой стрелке и против.
Я не отыскал никаких следов. Тот, кто испортил генератор или умел летать, или был слишком опытный, чтобы оставлять следы.
Я постоял еще немного, вернулся в дом.
Мама старательно щепала ножом березовое полено. Я отобрал и стал щепать сам. Мама сказала, что пожарит гренки, но вместо этого легла спать. Так что с гренками я сам возился. У меня свой рецепт, я без молока и яйца жарю, но с медом. Случается, подгорают, но зато хрустящие и сладкие. Но на дровяной печке у меня сгорели все.
Заглянул к маме в комнату. Мама продолжала спать, я подумал, что она, наверное, всю ночь с ружьем караулила. Двустволку, кстати, мама не убрала, приклад торчал из-под койки. Рядом лежала сумка, из нее высыпались трусы, в горошек, в кленовый лист, в рыбок.
Я достал телефон. Заряда оставлялось еще порядочно, я подумалне залезть ли на дерево, не позвонить ли отцу? Не, не стоит его дергать, пусть работает.
Вышел из дома. Меня не оставляло противное ощущение чужого вторжения. Кто-то заглядывал в окна, трогал вещи, проверял замки, улыбался. Ничего не взял. Но кое-что оставил.
Дом, двор, все это не было прежним. Чужой явился и оставил метку. Словно крестик мелом на воротах поставил, как в «Огниво». И теперь я чувствовал этот невидимый крестик, хотя никакого крестика не было.
Может, капкан поставить? В подполе валялись старые, с клеймом, прапрадедовы, почистить и поставить Я немедленно представил, как в капкан угодит Бредик или Медея. Ну а Шнырова и Дрондина попадут в него обязательно, мимо не проскочат. Нет, капкан не годится.
Сигнализацию из лески натянуть? Яму со штырями вырыть? Заборы? Ерунда
Появилась Дрондина с дубиной. Рано сегодня. Не выспавшаяся и нервная.
Вы чего ночью палили?спросила она.Совсем ку-ку?! У меня мама перепугалась, в подвале хотела прятаться, до сих пор вздрагивает!
У нас генератор почикали,пояснил я.
Украли?
Сломали.
Кто?
Тут уж я удивился. Странно, что Дрондина сразу не догадалась кто.
Вряд ли это Шнырова,разочаровала Дрондина.Зачем ей генератор ломать? Она стючка завидущая, как вся их семейка, но это перебор.
Дрондина пожала плечами.
Попали в кого?
Мама в воздух стреляла.
Ясно,Дрондина достала телефон.Убили дятла. А телефон у меня сдох. Чего делать-то будем?
Я не знал, что. Электричество безнадежно кончилось. Раньше мы с отцом хотели поставить солнечную панель не крышу. Но оказалось, что она слишком дорогая. Планировали поднять ветряк, но оказалось, что это недешево. Потом отец подумывал запрудить овраг и поставить гидродинамо. Но ничего так и не запрудил.
То есть теперь мы без света,кивнула Дрондина.
Почему без света? У вас керосинка ведь есть?
Есть. Керосинки, лучинки. Можно еще гнилушками освещаться, как у Тома Сойера. Правда, наверное, это особенные гнилушки, наши не светятся ничуть.
А ты пробовала?
Пробовала!злобно ответила Дрондина.Не светят!
Я гнилушек не пробовал, не знаю.
Провода срезали, генератор сломали, гнилушки не светят. Так-так.
Дрондина размахнулась дубинкой и сломал штакетину. Забор сгнил давно, но мне не понравилось, что она мой забор ломает.
Слушай, Наташ, да все нормально будет,попытался успокоить я.Скоро линию наладят
Да чего ты заладил?!рявкнула Дрондина.Все нормально, все нормально Ничего не нормально! У нас жопа!
Я вздрогнул. Дрондина раньше на меня никогда не орала. Сколько я помнил. Она спокойная всегда была Этим летом Мы сели в автобус в июне, мы вышли в августе. И вот-вот должны начаться звонкие и прозрачные дни, когда небо синее, вода холодная, а листья золотые. Нина Викторовна, сочинение «Как я провел это лето» получится огонь.
А ты все о желудях! Насрать всем на твои желудя!
Я вдруг понял, что не хочу Дрондину видеть сегодня. А ну ее. Взбесилась Ну, у Шныровой понятно что, а эта-то что?
В конце улицы Волкова показался полицейский. Он не спеша шагал между колеями по полосе травы, грыз яблоко, вертел головой. Здоровенную, в пол полицейского лица, антоновку, с яблони, росшей у самого начала. Антоновке еще недели две бы постоять, сейчас она кислая, у меня от одного вида слюна закапала.
Вы полицию вызвали?спросила Дрондина.
Я не успел ответить, как из травы вывалился Бредик и с яростным лаем кинулся к полицейскому.
Впрочем, атаковать цель Бредик не решился, остановился метрах в двух от и лаял, захлебываясь бешенством.
Дети, заберите собаку!крикнул полицейский.
Бредик кидался, заходясь, щелкая зубами.
Заберите собаку, а то я ее отстреляю!пообещал полицейский.
На «отстреляю» Дрондина среагировала, подбежала к Бредику и отвела его в сторону за ошейник. Бредик сделал вид, что успокоился. Полицейский на всякий случай расстегнул кобуру, продемонстрировал серьезность.
Интересно, как он через Сунжу перебрался? Ноги, вроде, сухие. Значит, он подошел к реке, снял ботинки, снял штаны, перешел вброд, надел штаны, надел ботинки, уронил в реку пистолет А может, на «Урале» приехал. «Урал» как танк, полтора метра ему не глубина Или на вертолете прилетел Хотя вертолета я и не слышал.
Ну, и что у вас тут происходит?осведомился полицейский.
Он оглядел окрестности, и мне показалось, что слегка их обнюхал. Не понравился он мне. Заявился. У нас все сперли, а он заявился. И Бредик. Бредик пес на редкость бестолковый, но обычно на хороших людей не кидается. Ну, на Шнырову он бросается по семейному долгу.
Так что тут у вас происходит?
День Дрондиной,ответил я.Или Шныровой. Я сбился.
В каком смысле день Дрондиной?не понял полицейский.
В этот день девяносто восемь лет назад прабабушка Дрондиной спустилась к Козьему колодцу и ее до смерти зажалили пиявки.
Пиявкикак бы утвердительно сказал полицейский.
Гигантские,уточнил я.У нас тут водятся. Иногда нападают.
А мама у тебя дома, умник?
Дома. Пойдемте, я покажу. Заодно осмотрите место преступления.
Какого еще преступления?
Я повел его к дому. Полисмен грыз яблоко.
А тут у нас улица Волкова, раньше здесь семнадцать домов стояло.продолжал я. А бабушка Дрондиной утонула в бочке с ацетоном.
Утонула?
Потому что туалетную бумагу повадилась воровать. Это непростительно. Но это давно было, пятьдесят лет назад. И не до смерти, так, посинела слегка. А если день Шныровой, то он назван
В честь Шныровой,закончил за меня полицейский.Ее бабушка угнала трелевочник. Так почему ночью стреляли?!
Полицейский отбросил огрызок, и попытался придать себе официальный вид.
И кто ночью стрелял?
Я рассказал.
Ружье оформлено?
А как же. На отца. Он на вахте, скоро приедет. Вот наш дом
Я указал пальцем.
На крыльце показалась мама.
Полицейский представился, оказался Бурцовым Вячеславом, лейтенантом, и сказал, что им сообщили о стрельбе. Мама спросила, ктотут связь на десять километров не работает, Бурцов ответил, что рыбаки у реки слышали выстрелы утром и потом позвонили, вот он и решил проверитьвроде охотничьих угодий тут нет, почему тогда стрельба?
Рыбаки у реки, значит.
Мама стала рассказывать. Про ночь, про вторжение и стрельбу, про то, что сломали сарай и раскурочили генератор, про то, что у нас украли провода и мост, и она писала про это заявление, а никто не почесался, а это, между прочим, не шутки. Полицейский слушал, иногда делал пометки в блокноте. Осмотрел сарай, потом осмотрел генератор, записал его номер.
Может, собаку вызвать?спросил я.
Полицейский не ответил.
Собака могла бы след взять,сказал я.Давайте пустим по следу
Бурцев не собирался вызывать собак.
А как у вас отношения с соседями?спросил он.Здесь ведь еще две семьи живут?
А причем здесь соседи?насупилась мама.
Ну Это довольно странно.
Что именно?
У вас ничего не пропало, но имущество повреждено. На воров это, если честно, не очень похоже. Зачем ломать, а не красть? Вандализм? Здесь?
Мама не ответила. Полисмен не такой дурак, как выглядит, подумал я.
А вот генераторполицейский грыз колпачок ручки.Он для чего использовался?
Для электричества,спокойно ответила мама.Знаете, есть такое, в проводах. Иногда мы любим поесть горячего. Иногда мы смотрим телевизор. Иногда включаем свет
Да-да, понятно,перебил полицейский.А еще? Я слышал, вы шьете?
Трусы,ответила мама.Я шью трусы. Вам не нужны? Думаю, вам пойдут с самолетиками. Или лучше танки? Нет, пожалуй, паровозики. У вас в отделении какие предпочитают?
Полицейский оказался терпелив, лишь улыбнулся.
Вы шьете трусы,сказал он.Для этого используете генератор. А кто-нибудь еще здесь шьет?
Здесь все шьют. Шныровы шьют пижамы, Дрондины шьют постельное белье. И трусы. Вам пижаму или наволочку?
А у них все в порядке?не поддался полицейский. У них генераторы целы?
У них нет генераторов,ответила мама.
То есть, генератор один на весь хутор?
Забавно, никогда не слышал, чтобы так называли Туманный Лог. Хутор.
Да, у нас был один генератор на всю деревню. Теперь его нет.
А вы не думали, что это кто-нибудь из ваших односельчан?
Нет,ответила мама решительно.Нет, это не они. В этом нет никакого смысла. Это глупо. А потомони у нас заряжали телефоны, теперь мы все без связи
Давайте посмотрим оружие,предложил лейтенант Бурцев.Документы в порядке? Росгвардия давно навещала?
Мама и полицейский поднялись в дом, я сел на генератор. Вернулась Дрондина без собаки, огляделась с опаской.
Чего ему надо?спросила она.
Опрашивает.
Чего опрашивает?
Ну, про стрельбу. Про вандализм. Вообще, как тут у нас все Про бабку вашу спрашивал.
То есть?
Ходят слухи, что вы бабку свою в уксусе утопили.
Дрондина хихикнула.
Пусть лучше Шныровых допросят,сказала она.Пусть погреб у них проверят, там полно всего. У нас в позапрошлом году бидон пропал
Дрондина вдруг замолчала. То ли бидон вспомнила, то ли еще что.
Ладно, я пойду,сказала она.
И действительно быстро ушла.
Из окна послышались голоса. Интересно, чей сегодня день?
А как вы предлагаете здесь жить?!возмущенно говорила мама.У нас ни телефона, ни электричества! Мужики уехали, а у нас дети, между прочим!
Полицейский отвечал неразборчиво.
Мимо нашей калитки прошагала Шнырова с клетчатой сумкой на плече. Собралась куда Куда собралась? Давно я ее видел
Что значит, изымаете ружье?! Мой муж вам позвонит
Я спрыгнул с генератора, догнал Шнырову.
Это вдруг оказалась не она, а мама ее, тетя Валя. Похожи со спины. Вроде, сдавать пошитое еще рано
До свиданья, Ваня,сказала тетя Валя.
До свиданьяответил я растерянно.А вы куда?
Тетя Валя не ответила, пошагала дальше, рукой махнула. Я оглянулся. Настоящая, то есть младшая, наша Шнырова, приближалась по улице Волкова, держа в правой руке веревку с привязанной козой. За плечами рюкзак, футляр с гитарой на боку. Под мышкой длинный бумажный сверток. Живописно, нет, действительно, можно рисовать. Коза, рюкзак, сверток, похожий на батон, а если рисовать, лучше батон нарисовать. Коза, рюкзак, батон. Август.
Шнырова приблизилась, остановилась.
Привет, Саша,сказал я.
Шнырова улыбалась. Улыбалась. Это ведь Шнырова.
Привет-привет, Васькин. Чего здесь пасешься? Я слышала, ночью стреляли. Дрондина и бронтозавр?
Да нет, это к нам пробрались
Завалил кого?
Нет, мы в воздух
Шнырова. Была одета в красные резиновые сапоги и зеленую куртку. И шарфик серый, убогой вязки, сама вязала.
Куда собралась?спросил я.
Васькин, тебе подарок, кстати,не ответила Шнырова, протянула сверток.Чуть не забыла.
Я взял. Тяжелый неожиданно.
Спасибо,сказал я.Что это?
Сувенир. Потом посмотришь, не сейчас.
Шнырова смотрела на тополя, или на качели.
Ладно,сказал я.Так куда вы собрались?
Шнырова покачала головой.
Ну ты, Графин, тормоз,Шнырова постучала пальцем по лбу.Я же тысячу раз говорила, что мы в Москву сваливаем. Забыл?
Да нет. Просто август еще рано
Ты что, как раз? Пока регистрацию сделаем, пока в школу устроимся. Короче, время нечего терять.
Так вы
И вам советую,перебила Шнырова.Валить. Пока не поздно. А вообще
Она посмотрела мне в глаза.
А вообще, хороший букет.
В смысле?
Спасибо за букет. Мне понравился.
Я промолчал. Медея легкомысленно вертела башкой. Шнырова улыбалась. Мимо прогребла бабушка Шныровой с большой сумкой-тележкой, бабушка из дурдома.
Слушай, все хорошо будет,зачем-то сказал я.
Конечно, хорошо,согласилась Шнырова.А как по другому-то?
Знаешь, а я ведь
Замолчала. Давно не видел ее, с того самого раза. Мне показалась, что она еще сильнее похудела, одни глаза остались. И побледнела, наверное, из-за того, что гулять не выходила. Но, как ни странно, ей эта худоба и бледность шли.
Знаю-знаю,сказала Шнырова.Все хорошо и лучше не бывает. Смотри!
Шнырова скинула рюкзак, достала из него прозрачную баночку, забитую желудями, потрясла.
Желуди Пушкина,сказала Шнырова.Буду продавать по тысяче рублей. И в горшок парочку посажу.
Ты же знаешь
Желуди Пушкина, колокол желаний, гигантские пиявки
Шурка!позвала Шнырова-бабушка.Хватит болтать, машина ждет!
Да иду!рявкнула Шнырова.Иду
Кажется, она хотела еще что-то мне сказать. Но сказал я.
До свидания, Саша.
Ага, пока. Передавай привет бегемотам.
Шнырова мелко помахала рукой, поспешила вниз, туда, где улица Волкова становилась тропой с горы. Дергая за веревку Медею.
Придурок ты, Васькин!не оборачиваясь, крикнула Шнырова.Придурок!
Они уходили по улице Волкова, старая Шнырова, средняя и младшая. Похожие со спины. Длинные, увешанные сумками, нескладные, уходили вниз по склону, исчезали, и Саша тоже исчезла. Я думал, она обернется.
Сама дурасказал я шепотом.
Из кустов выставился Бредик. Он посмотрел вслед, лаять не стал.
Возвращаться домой не хотелось. Да ничего не хотелось. Я повернул к тополям, обычно, возле тополей воздух легкий и лучше становится, но вспомнил, что с тополей отличный вид на Сунжу, а я не хотел смотреть в спины Шныровых. И остановился.
Бредик приковылял, сел у ног, стал выкусывать блоху из лапы.
Привет бегемотам.
Ей лет пять было, я помню, как ни странно. Шнырова засунула голову в кастрюлю с макаронами и застряла там ушами. Мой отец предлагал отвезти ее в город в пожарку, там распилить осторожненько, но папа Шныровой поступил прощезалил в кастрюлю подсолнечного масла, взялся за ручки, хорошенько потряс и дочку высвободил. Ну, тут ничего необычного, все в кастрюли головы засовывали, но Шнырова после того, как ее выручили из макарон, застревала в разных посудах еще шесть раз. И никогда не жаловалась.
А в девять лет Шнырова попробовала залезть на тополь, но упала и получила сотрясение мозга. Ее положили на неделю в больницу. Когда неделя закончилась, Шнырова странно поскользнулась на лестнице и снова ударилась головой. Ее оставили еще на неделю, на проверку, на всякий случай. А потом еще, ушиб копчика. Короче, Шнырова пристрастилась к лежанию в больнице, ей там было хорошо, кормили вкусно, медсестры ее жалели, на прогулки выпускали, кроме того, в самой больнице оказалось много для Шныровой интересного. Саша не скучала, напротив, придумала массу развлечений.
Она дожидалась, пока к пациентам придут родственники, садилась на скамеечку неподалеку, слушала, как больные жалуются на здоровье и выкидывала какую-нибудь шныровскую штукуначинала громко икать, или тяжко вздыхать или насвистывать имперский звездновойновский марш, который больные принимали за похоронный.
Она шаталась по корпусам, подслушивала диагнозы и симптомы взрослых, а потом рассказывала своим врачам признаки холецистита, люмбаго и системной волчанки.
Она собрала на своем этаже банду ходячих малолетних и с наступлением темноты играла в «Скелет Надежды». Школьники шастали по ночным этажам, скрипели, гремели суднами, завывали и писали на дверях маркерами «Надежда умирает последней» и «Надежды нет». А один старшеклассник, больной фурункулезом победитель областных гуманитарных олимпиад придумал самую загадочную надпись: «Оставь Надежду, Всяк!» Эта надпись так понравилась Шныровой, что она исписала ею стену в столовой и грузовой лифт, плюс запустила слух про некоего Всяка, преследующего главврача с детских лет. Главврача звали Надежда Илларионовна. Надежда Илларионовна быстренько выписала Сашу домой.