Эй, Васькин, у тебя что, заседание секции неудачников?!поинтересовалась Шнырова издалека.
Дрондина поморщилась.
Васькин, а ты знаешь, что если объединить Васькина и Дрондину, будет Дроськин?!
Эту шутку я много раз слышал. И Дрондина слышала.
Дрондина мстительно подняла телефон.
Вот особенно хорошее место,сказала она.Аж за душу берет
Дрондина повторила запись на телефоне и прибавила громкости до упора. Шнырова в телефоне визжала и умоляла ее пощадить. Шнырова на улице сделала вид, что не услышала, прогуливалась перед нами, пританцовывая и вихляя коленками.
Мама, мама, не бей меня лопатойпередразнила Дрондина.
Не было там про лопату!крикнула Шнырова.Врешь! Врешь, колбаса!
И принялась в свою очередь передразнивать Дрондинунадувала щеки, выпячивала живот и похрюкивала. Надо признать, получалось у нее смешно и похоже. Дрондина злилась. Когда Шнырова изобразила, как Дрондина, фыркая, всковыривая землю ногами и дергая носом, ищет под ногами коренья, Наташа не выдержала.
Шныриха!крикнула она.Тебе мало сегодня всыпали?! Так я добавлю! Вон пошла, сегодня не твой день!
Шнырова вдруг остановилась, хрюкнула, резко размахнулась и швырнула в нашу сторону серый комок.
Смерть бегемотам!выкрикнула Шнырова.
Она бы промазала. Но разгневанная Дрондина уже вскочила на ноги, подставилась на линию броска, и комок угодил ей в волосы. Прошлогодние чертополошины, серые, высохшие, с длинными крючковатыми иглами мгновенно запутались в волосах, Дрондина дернула головой, стараясь освободиться от засады, но колючки вцепились сильнее.
Шнырова злобно захохотала.
Гадина! Страус ощипанный! Цапля!
Крикнула Дрондина и пустилась догонять Шнырову.
Это редко когда удавалось, ну, может, пару раз от силы.
Они некоторое время бегали вокруг дома и по улице, но Дрондина, конечно, свою противницу не настигла, устала, плюнула и вернулась ко мне, села рядом и стала выбирать из кос чертополохи.
Шнырова отдыхала на удалении.
Как хорошо, что мы эту цаплю больше в классе не увидим,громко сказала Дрондина.Ее, наконец-то, вышибут из школы!
Это я вас не увижу!выкрикнула Шнырова с безопасного расстояния.И вас, и эту школу, и эту дыру чертову! Мы в Москву уезжаем! Вот!
Шнырова харкнула в нашу сторону.
Уезжаем!снова крикнула она.А вы тут останетесь торчать!
Дрондина, кривясь, выбирала из прически колючки.
Да вы и тут не останетесь!не унималась Шнырова.Тут все нарушат! Не будет никакого Лога!
Почему не будет?не понял я.
Потому что тут все на фиг оптимизируют! Все!
Да она дура просто,сказала Дрондина.Слабоумная.
Сама слабоумная!огрызнулась Шнырова.Жиробаска!
Дрондина в очередной раз включила телефон.
Мама, не бей меня!крикнула Шнырова из телефона.
Не бей меня мама!передразнила Дрондина.Я и так ушибленная!
Шныровой и Дрондиной по тринадцать, мне четырнадцать, но я умный. Лето началось.
День начала лета
Ночью я просыпался. Шумели тополя, возле дома Дрондиных взвывал к луне тоскующий Бредик, я думал. Про то, что сказала Шнырова.
Шнырова врунья. Врет, как носом дышит. А потом наблюдает, как люди об ее вранье спотыкаются, обычно издали наблюдает, чтоб не поколотили. Хотя, если ее и поколачивают, Шнырова не очень расстраивается, привычная. Да и, если честно, связываться с ней не особо хотятШнырова пинается коленями и больно бьется локтями, поэтому ее лупят, когда отступать некуда.
Подумал про ШныровуШнырова приснилась. Мне снилось, что я еду в горку на велосипеде и зачем-то везу на багажнике Шнырову. Шнырова в моем сне весила как Дрондина, если не больше, и педали было крутить весьма нелегко, приходилось налегать, а подъем никак не заканчивался. Не заканчивался, и не заканчивался, и не заканчивался, и не заканчивался, и начинало казаться, что мы скатываемся назад.
А Шнырова все время говорила «иго-го, иго-го».
Я застрял во сне, выбраться из него не получалось, мне часто снится сон про подъем в Туманный Лог на велосипеде. Должен сказать, что подъем тяжел и без Шныровой, с ней же он стал мучителен крайне.
Наверное, я спал с открытыми глазами.
Не исключаю, что Шнырова прокралась в мою комнату через открытое окно и смотрела, как я сплю. Дрондина, к примеру, считала, что Шнырова нередко прокрадывалась и смотрела, вызывала кошмары, а однажды Шнырова пробралась к Дрондиной и подложила ей в кровать дохлого ежа. Так утверждала Дрондина. Шнырова же уверяла, что несчастный еж заблудился на запах сала, а Дрондина примяла его во сне своей грузной фигурой, не заметила и задавила насмерть, расплющила в лепешку.
Я проснулся и ощупал постель вокруг, не нашел ежа, змеи или ящерицы, попил воды и уснул снова. Но Шнырова не отпустила, снилась и снилась, окончательно я проснулся в восемь, глубоко в дне Шныровой.
День Шныровой всегда отличается от дня Дрондиной. В прошлом году я с научными целями вел записки и нащупал несколько закономерностей.
В день Шныровой возможны землетрясения. Не у нас, но в Корее, на Огненной Земле, на Филиппинах.
В день Дрондиной часто идет дождь, снег и вообще слякоть.
В день Ш. легко вывихнуть палец, я умудрился целых два раза.
В день Д. хорошо клюет рыба.
В день Ш. лучше отвечать у доски, как правило, зарабатываются «пятерки».
В день. Д. опасно вратьсебе дороже выйдет.
В день Ш. случается странное.
В день Д. перегорают лампочки, хотя по всей логике они должны перегорать в день Ш.
Сегодня солнце, палец ноет и землетрясение в Индонезии.
Сама Шнырова околачивалась вокруг моего дома, бродила под окнами и кашляла, а когда надоело, ушла к тополям и качалась на шине. Она частенько с утра своего дня рыщет вокруг моего дома, она непоседлива и не любит спать долго.
На тополя в Туманном Логе один я могу взобраться, ну, еще мой отец раньше. У Шныровой отец низкорослый, руки у него короткие, а пузо круглое, с таким на толстое дерево не залезешь. У Дрондиной папка худой, но у него на левой руке двух пальцев не хватает, не налазишься. Так что тополя мои, хотя и Саша, и Наташка много раз просились, чтобы я взял их наверх.
Ага, сейчас. Не, тополя мои. Но если кто хочет посидеть под ними в тени, или на шине покачаться, я не против. Ну и СМС-ки я тоже отправляю, потому что сеть у нас ловится исключительно с тополя, да и то с самой вершины.
Я оделся и выглянул в окно.
Качаться у Шныровой плохо получалось из-за малого веса, большая ветка тополя не прогибалась и не пружинила, так что Шнырова раскачивалась слабо, много бегала и мало летала, и в конце концов сорвалась и с размаха немного грохнулась о землю. Хрустнула так, что слышно. Впрочем, сразу поднялась на ноги, несмотря на свою худобу, Шнырова крепкая, как Терминатор, сколько не бейне гнется, не ломается.
Шнырова делала вид, что бессмысленно болтается, но я знал, что она дожидается меня, поэтому не торопился. Ел блины, мама достала черносмородиновое варенье, вкусное, засахаренное, но сильно занудноепотом три часа косточки из зубов выковыриваешь. На сегодня у меня имелись планы, я намеревался посетить заброшенный колодецобиталище гигантских пиявок, а потом, может, к колоколу зайду, или к дубу, посмотрю, как он там. А после обеда крышу чинить, возле венца шиферина треснула, надо подогнуть рубероид, пока стропила не загнили.
Вкусные блины, мама пекла, а я ел, уже к пятому потянулся, но тут случилось приятное: Шнырова особенно громко ушиблась, сорвавшись из покрышки, так громко, что моя мама вздрогнула.
Шура упаламама печально поглядела в окно, перевернула блин.Как слышно сегодня Вкусные блины?
Очень,сказал я.Лучше блины, чем оладьи.
Муки мало осталось, надо в Никольское съездить.
Тормоза починю, съезжу.
Я сама на попутке съезжу, все равно продукцию сдавать. Отец еще денег должен прислать, получу заодно.
Я скоро год эти тормоза чиню, с прошлого лета. Но так и не доделал. Нужны колодки, а на такое старье, как «Дельта», найти тяжело, предлагают сразу купить целый мопед, снять колодки и тормозить на здоровье. Зачем мне еще один мопед? Этот-то еле ездит, и торможу пятками.
Шнырова поднялась на ноги и с тоской посмотрела на меня из-под тополей.
Кажется, Шура тебя ждет,сказала мама.Сегодня ее день?
Да, шныровский. Пусть подождет
Ну, некрасиво все-таки, у нее и так
У нее и так проблемы, думаю, это хотела мама сказать.
Да ладно Слушай, ма, а что Шнырова сказала? Ну, что Туманный Лог собираются оптимизировать? В каком смысле оптимизировать?
Да слушай ты ее больше,отмахнулась мама.Ей всыпали вчера, вот она и мелет
Она говорит, что они уезжают. В Москву.
Ага, они последние десять лет уезжают, никак не уедут. Что ей верить?
Конечно, верить Шныровой нельзя, она известная вруха, я уже говорил. Но если это правда, что уезжает, то мы тут с Дрондиными одни останемся. Будет вечный день Дрондиной.
День Д.
А оптимизация это как?спросил я.
Мама не стала отвечать, но я и сам помнил как. Раньше в Никольском было четыре школы, одна начальная на Льнозаводе, две восьмилетки в центре и десятилетка за линией, в новой части города. Я учился в начальной до второго класса, потом нас перевели в восьмилетку, а начальную закрыли. И вторую восьмилетку закрыли, а нашу в лицей переименовали. Теперь я лицеист. Шнырова и Дрондина тоже лицеистки. Оптимизация, однако.
Говорят, пчелы умирают,сказал я.
И что?мама подкинула блин, поймала его на сковородку.
Да так, знак нехороший
Со стороны тополей послышался грохот и хруст, видимо, Шнырова в очередной раз навернулась с качелей.
А я не верю в знаки,сказала мама.Они не действуют.
Почему?
Новое тысячелетие. Знаешь, что каждое новое тысячелетие все старые знаки обнуляются? В прошлом веке если вдруг грибов много росло, то считалось это к войне. А в этом тысячелетии что? Восемь лет подряд грибы прут и прут, а ничего. Река обмелела, в любом месте можно перейти, а в прошлом году, в самом жарком, опять набрала воды. Все правила отменены. Ты же сам рассказывал про ласточек!
Это точно. Отец всегда училесли береговушки летают низкоэто к дождю. Но они теперь всегда летают низкои дождя нет. И в трубе гудит, а дождя нет. И лягушки квакают, а дождя никак.
Со стороны тополей, потирая ушибы, подошла Шнырова, привалилась к фундаменту.
Шура, блинов хочешь?с сочувствием спросила мама в окно.
Я с утра бутербродов наелась с колбасой,отозвалась Шнырова.Не хочу я ваших блинов.
И стала свистеть.
Заходи, если передумаешь.
А я еще четыре блина с малиновым вареньем съел. Потом чая попил. Потом немного на телефоне поиграл и подумал. Потом мама не выдержала мук Шныровой под окном и послала меня к реке наломать свежих веников для бани.
Шура тебе поможет,добавила мама.
Я ему не буду помогать,сказала Шнырова.Я сама по себе.
Да я и сам справлюсь,ответил я.К тому же у меня другие дела есть
Вот и займись. Баннер, например, растяни.
Да растяну, растяну
Мама выключила плитку, повесила сковородку на стену, вернулась в зал, откуда скоро послышалось клацанье швейной машинки.
Я отправился в сарай и еще немного подумал про сегодня. Посмотрел на баннер. Лезть на крышу не хотелось. Хотя
Заглянула Шнырова. Не утерпела, забралась на верстак, сидела, болтала ногами и гремела тисками. Я собирал рюкзак.
Ну, и какие у тебя планы?не удержалась Шнырова.Что собираешься делать? Давай Дрондихе устроим сюрприз, я знаю, где есть отличное шершиное гнездо
Я иду по делу,сказал я.Думаю
Дрондина думала-думала, да в щи попала,перебила Шнырова.Я тоже с тобой по делу.
Я закинул рюкзак за плечи и вышел из дома.
Я пересек улицу Волкова, я сам знаю, где шершни водятся. И где золотой корень растет. И где можно набрать живицы для жевания. И где прячутся небычные фиолетовые лягушкив конце оврага. И вообще, у нас тут красиво. И много всяких достопримечательностей. Например, на западном склоне холма есть колодец, в котором водятся гигантские пиявки. С руку размером. Туда я и направлялся, а Шнырова за мной, поскольку день был днем Шныровой.
У нас очень хорошая местность,сказал я на краю поля, на западе холма.Заповедная. Черноземное пятно, реликтовые сосны, вода чистая. Экология чистая. Климат, как на юге Франции. Знаешь, у нас в лесу даже трюфели водятся, это такие грибы
Я знаю, что это грибы. Их ищут специальные свиньи.
Мы пробирались через поле, бывшее клеверное поле, путались в жесткой прошлогодней траве.
Можно Дрондиху натаскать,хихикнула Шнырова.Поводок ей сделаем
Пчелы вымирают,перебил я.Представляешь?
Ну, вымирают, и что? Каждый день кто-то вымирает
Опыления не будет, все растения погибнут.
Ерунда,отмахнулась Шнырова.Придумают что-нибудь. Каких-нибудь роботов. Опыляторов.
Начался уклон, открылся вид на Сунжу. Высоко и прохладно, яблочным цветом пахнет. И луг вниз, желтый, малиновый, зеленый, разноцветный, и блестящая синим косая лука реки. Сунжа здесь выгибается, образует плес, неширокий, но с пляжем, с желтым, бананового цвета песком.
А ты знаешь, что это очень редкий песок?спросил я.Такой песок встречается
Васькин, тебе не надоело? У нас самый лучший песок, у нас самые сладкие яблоки Хватит врать. Ты с прошлого года врешь больше, чем я. Обычный песок, обычные яблоки, кислые и червивые. Деревня, как деревня, хуже, чем Адищево, и все давно свалили Куда мы идем?
К Козьему колодцу,указал я.Пришли почти.
Топиться что ли?
Шнырова пнула траву, запнулась за траву, упала.
Васькин, зачем тебе колодец?! Ты что, зловещее колодезное чудобище?
Я перешагнул через Шнырову.
Ты что, в Дрондиху втрескался? Я видела, как ты вчера рельсы держал, чтобы она не обрушилась. Вы что, влюбленные?
Шнырова гадко захихикала, как старая, подавившаяся короедом кукушка. А я не стал оборачиваться.
Я так и знала,не унималась Шнырова.Я давно заметила, что ты ей рюкзак носишь! Ты фанат Дрондиной! Ты Дрондин-мэн!
Шнырова рассмеялась уже как голодная болотная цапля.
Ты раб Дрондиной, а она тебя кинула, а ты не можешь жить!
У Шныровой явные театральные таланты. Она загоготала, как сентябрьский вальдшнеп, отставший от стаи и тоскующий в предчувствии скорой голодной зимы. Шнырова весьма точно подражает голосам животных, особенно птиц. Потому что у нее мозг как у дятла, так говорит Дрондина.
Ты записку оставил, Васькин? Типа, «Я хотел жениться на Дрондиной и сбежать в Кострому, но жестокий мир не понял нас».
Иногда она бывает остроумной. Не просто злобной и едучей, но и остроумной.
Вот ты Дрондину любишь, а она всем рассказывает, что ты разводишь опарышей и красишь их в синий цвет!
Шнырова захохотала за спиной. Любой нормальный человек давно бы Шнырову поколотил, но я к ней привык и отношусь спокойно. Шнырова забавляет.
Васькин, давай я тебе тысячу дам, а ты записку оставишь, что из-за меня утопился?
Я показал ей фигу через плечо.
Мы спускались по долгой пологой стороне холма. Раньше тут была широкая коровья тропа, потом узкая козья тропа, сейчас осталась узенькая тропка, по которой ходил я, Шнырова и Дрондина. Тропка вела к Козьему колодцу, а мы обычно поворачивали вправо, к Сунже. Там пляж.
Васькин, ты утопишься, а Дрондихе все равно ведь, она Бреда Питта любит. Она собаку свою блохастую в честь него назвала. А могла бы и Васькой, между прочим
Это смешно, признаю. Показал две фиги, не оборачиваясь.
Над лесом за Сунжей строилась новая летняя погода, мелкие облачка натыкались друг на друга, вспучивались, как пена.
Вот у нее раньше хомяк был, так его она Васькой звала, а потом взяла и замучила.
Он его не замучила,возразил я.Он опилками накололся, у него абсцесс начался
Она его специально сырыми опилками кормила!тут же ответила Шнырова.И даже хоронить его не стала, в печку кинула!
Это неправда, Дрондина хомяка похоронила, я сам видел. Похоронила, в банке из-под чая. И камень положила. Там, за домом Кашиных.
Ты утопишься, а она на могилу твою плюнет и жвачку приклеит,пообещала Шнырова.
Надоела. И я решил пробежаться. Рванул. Шнырова попробовала догнать, но опять запуталась ногами, гроханулась. Шнырова часто падает, с детства привыкла падать и ничего не ломать, подумаешь, синяки, подумаешь, шишки. А кости крепкие, грохочут только громко.