Ну, прекрасно. Так и запишем. А про вас, товарищ корреспондент, я напишу в редакцию. О вашем поведении. Имейте в виду.
Буду иметь в виду. Только подписывайтесь разборчиво
Совков круто повернулся и зашагал к машине, широко размахивая руками. Нок поднял уши и смотрел ему вслед.
Хлопнула дверца машины. «Газик» подпрыгнул и запылил по шоссе.
Сережа с облегчением сказал:
Кажется, все.
Будем надеяться Хотя должен сказать, что Тихон Михайлович Совковчеловек упрямый.
Вы его знаете, да?
Встречались. Не всегда он был начальником лагеря.
Вот вы сказали про овощи. Неужели он был жулик? Он овощи воровал, да?
Алексей Борисович засмеялся.
Да нет, Сережа, не придумывай. Ничего он не воровал. Все это гораздо сложнее Хитрил он, чтобы лишнюю премию получить, а из-за этого дело страдало. Вагоны простаивали, график срывался. Да ну его Ты что приуныл?
Я не приуныл. Все в порядке.
Тогда продолжим? Бой еще не закончен.
Не закончен, вздохнул Сережа.
8
Подошло наконец время поезда. На станции появились еще три пассажира: старичок с белой бородой и пухом вокруг блестящей лысины, румяная старушка с корзиной, в которой кто-то крякал и шевелился, и девочкакрошечная, но резваяв красном с белыми горошинами платочке.
Как из сказки, сказал Сережа. Дед, бабка и внучка Маша.
Из-за леса выскочил зеленый поезд. На крыльце показался старик дежурный в красной фуражке и со свернутыми флажкамикрасным и желтым.
Дождались, сказал Алексей Борисович и поднялся со скамейки.
Поезд зашипел и остановился.
Двери открылись только в двух вагонах. Видно, сходить на этой станции никто не собирался, а для посадки пяти пассажиров достаточно было и двух дверей. Так, наверно, решили проводники.
Дед, бабка и внучка засеменили к ближнему вагону.
Пойдемте в другой, торопливо сказал Сережа. А то они сейчас вход закупорят, и мы не успеем.
Он подхватил чемоданчик, потянул за поводок Нока и вприпрыжку двинулся вдоль вагонов. Алексей Борисович обогнал его и широко зашагал впереди. Он первый вскочил на подножку и крикнул:
Давай Нока!
Протянул руку, чтобы ухватить ошейник.
Позади возникла юная проводница с круглым неприступным лицом.
Гражданин, вы куда с собакой?
Алексей Борисович оглянулся.
Как куда? В вагон, разумеется.
В вагон нельзя. Вы что, маленький? Правил не знаете?
У нас билет есть! крикнул снизу Сережа.
Билет ни при чем. Намордника-то нет!
Да что вы, девушка, вкрадчиво сказал Алексей Борисович. Ну зачем ему намордник? Это же еще совсем щенок.
А нас не касается, щенок это или нет. Намордники для всех обязательны Гражданин, кому я сказала! Не смейте втаскивать собаку, я не пущу.
Ну, что нам делать-то? взмолился Алексей Борисович. Не бросать же пса! Сердце-то у вас есть?
Сердце здесь тоже ни при чем. Если контролер по вагонам пойдет, ему до моего сердца дела не будет. Я из-за вас премии лишусь.
Да пока контролер пойдет, мы какой-нибудь намордник сообразим!
Вот сначала сообразите, а потом садитесь в поезд Сойдите с подножки, гражданин. Слышите, отправление дали? Или оставьте собаку.
Алексей Борисович взглянул на Сережу.
Нет, шепотом сказал Сережа и обхватил Нока за шею.
Алексей Борисович чертыхнулся и спрыгнул на землю. Проводница старательно закрыла дверь. Вагон лязгнул и пошел, наращивая скорость.
Фу ты, как глупо вышло. Юная бюрократка И не придерешься ведь, инструкцию соблюдает, сказал вслед вагону Алексей Борисович.
Сереже было очень стыдно. Ну как он не сообразил, что нужен намордник! И Алексей Борисович из-за него остался
Вам надо было ехать, проговорил Сережа. Я виноват, вот и сидел бы здесь. А теперь вы из-за меня застряли.
Ну, брат, что за чепуху ты говоришь, недовольно произнес Алексей Борисович.
Сережа виновато помолчал и спросил:
А что теперь делать?
Ну, что делать Сначала намордник. Потом еще раз сыграем в морской бой. Через полтора часа, насколько я помню, должен еще поезд быть Только вот есть хочется. А? Что за станция, даже завалящийся бутерброд купить негде. Прямо хоть ремень жевать начинай. У тебя кожаный?
Сережа улыбнулся все еще виновато.
Кожаный. Только его жевать нельзя. Из чего тогда намордник делать?
А может быть, от моего аппарата возьмем ремешок для намордника? У меня в портфеле фотоаппарат. Жалко, конечно, но с тебя же штаны свалятся, если ты ремень снимешь.
Нет, что вы, не надо от аппарата! даже испугался Сережа. Да пусть они свалятся, у меня другие есть. А эти я под мышкой понесу, раз они в чемодан не влазят.
Попробуем в мой портфель затолкать, решил Алексей Борисович.
Они вернулись к скамейке. Алексей Борисович забрал у Сережи ремень, моток проволоки и ножик. Он сказал, что никогда в жизни не делал намордников и хочет попробовать. Подозвал Нока и стал обмерять ему морду. Нок мотал головой и дергал ушами. Попробовал даже улизнуть, но Алексей Борисович ухватил его за ошейник.
Стой спокойно ты, беспризорник Никакой культуры в тебе, никакого воспитания. Вот нацепим намордник, сразу почувствуешь, что такое дисциплина.
Сережа переоделся, вместо брюк надел синие шорты от пионерской формы, а заодно сменил рубашку, которую помял и перемазал, когда возился с Ноком. В коротких штанах и белой футболке он сделался тоньше и словно повыше ростом. И стал похож немного на того мальчика с жеребенком. Особенно когда подошел к Ноку и взял его за шею. Правда, Нок совсем не был похож на изящного жеребенка.
Отпусти его, пусть побегает, сказал Алексей Борисович. Может быть, он себе что-нибудь съестное отыщет.
Сережа отпустил. Нок отошел, но искать ничего не стал, а сел и с укоризной поглядел на Сережу: «Эх ты, хозяин. Взял, а не кормишь».
Подошел старичок в красной фуражке, дежурный по станции. Спросил с интересом:
Что это вы, граждане пассажиры, не уехали? Понравилось, видать, у нас?
Да вот так получилось. Из-за этого пассажира. Алексей Борисович кивнул на Нока.
Тот сидел в трех шагах и чесался с такой силой, что от него разлетался ветер.
Не пустили без намордника, объяснил Сережа.
Правило такое существует, сказал старичок сочувственно. А вообще-то как повезет. На кого, значит, наткнешься. Когда пустят, а когда нет А сейчас, я думаю, для вас, граждане, самый правильный выходэто шагать до тракта да ловить попутку до города. Ежели только вы, конечно, ночевать не расположены.
Это почему же ночевать? встревожился Алексей Борисович. А поезд?
А какой же поезд, милый ты мой? Сегодня поездов в ту сторону больше не будет.
Как же не будет? А в шестнадцать двадцать девять? Я же на прошлой неделе ездил на нем.
Э-э, вон ты про что! Ты это в субботу или в воскресенье ездил. Это точно. Есть такой поезд по выходным дням. Дополнительный, значит, чтобы дачников возить. А сегодня нету.
Ну, дела-а сказал Алексей Борисович, жалобно глядя на Сережу. Все, брат, одно к одному.
Все из-за меня, убитым голосом произнес Сережа.
Нет, Сергей, ты эти речи брось, тут же воспрянул Алексей Борисович. Что ты, в самом деле, сразу нос опускаешь Давай думать. Значит, так: на шоссе нам идти не стоит. Мало надежды. Грузовики нас не возьмут, их за это автоинспекция греет. А в легковую машину нас, такую компанию, тоже никто не пустит.
Может быть, пешком? робко предложил Сережа.
Шестьдесят-то верст! Да на голодное брюхо Нет, брат, это не та романтика.
Это верно, вставил слово дежурный. Пешкомэто не тот фасон. Так что самое вам хорошее делосходить в поселок, в столовую, да остаться ночевать. Ежели негде, то я могу вас у себя устроить, раз уж так случилось. Глядите, в общем Он вздохнул и побрел к домику.
Спасибо, сказали ему вслед Сережа и Алексей Борисович.
Затем Алексей Борисович решительно встал.
Ночевать нам, Сергей, не годится. Мне вечером надо быть дома. Да и тебе не стоит зря болтаться здесь Есть один способ. Хватай чемодан, и пошли. Только быстренько!
Он затолкал в карман почти готовый намордник Нока, взял портфель и куртку и, не говоря больше ни слова, зашагал куда-то через кусты, через канаву, прямо в поле.
Нок, за мной! крикнул Сережа. Схватил свой чемоданчик и бросился догонять Алексея Борисовича.
9
Они шагали гуськом по тропинке, которая то и дело терялась в траве. Позади, рассеянно вертя головой, семенил Нок. Под носом у него пролетали желтые бабочки, и Нок щелкал пастью.
Алексей Борисович шел впереди. Он оборачивался и объяснял на ходу:
На реке, километрах в полутора отсюда, стоит на приколе баржа. К ней иногда катера швартуются. Если какой-нибудь мимо пойдетпосигналим. Может, повезет нам. Катер, конечно, не экспресс, но в сумерках до города, возможно, доберемся Ну, а если не повезетчто ж, будем считать, что у нас еще одно приключение.
Словоудивительная вещь. Если скажешь «неудача», кисло на душе делается. А если скажешь «приключение», то сразу веселее. Сережа догнал Алексея Борисовича и зашагал рядомне по тропинке, а прямо сквозь траву.
Травы цвели. Высоко, иногда у самых Сережиных плеч, качались длинные розово-лиловые свечки иван-чая. Желтел в путанице листьев львиный зевсмешные цветки, похожие на щенячьи мордочки. Чиркали по Сережиным локтям головки мелких белых соцветий, у которых мало кто знает названия.
Путешественники незаметно перевалили плоский пригорок, и когда Сережа оглянулся, то уже не увидел станции. Только башенка с петухом торчала среди травы.
Иногда открывались лужайки с темно-красными головками клевера. Над клевером неподвижными мохнатыми шариками висели шмели. Неторопливо пролетела очень крупная коричневая бабочка «павлиний глаз». Нок не выдержал, гавкнул и бросился в погоню.
Не солидно он себя ведет, с улыбкой сказал Алексей Борисович.
А Сережа с беспокойством следил за Ноком: не слопал бы пес в самом деле такую симпатичную бабочку.
Не слопал, не догнал. И, виновато моргая, вернулся к хозяину.
Будешь пиратничатьнамордник наденем, пообещал Сережа.
Нок дурашливо фыркнул и замотал головой. К морде прилипли травинки.
Смотрите, Алексей Борисович, он траву ел! Говорят, если собака траву ест, значит, дождь будет.
Да нет, едва ли. Это он просто с голоду. Я и сам готов подорожник жевать. А дождя не должно быть, небо вон какое хорошее.
В небе замерли желтовато-белые груды облаков, которые никогда не закрывают солнца и не грозят ненастьем. Ветра совсем не было. В прогретом воздухе стоял густой запах луга. Солнце припекало плечи.
Придем к рекеискупаться можно будет, мечтательно сказал Сережа.
Реку еще не было видно. Она лежала вровень с низкими берегами. Темные полоски прибрежных кустов и высокие травы закрывали воду. Лишь изредка пробивался вдали сквозь зелень синевато-стеклянный блеск.
Но вот кусты приблизились, расступились. Сразу же распахнулась перед путешественниками голубая вода с отраженными облаками. Нок бросился к песчаной полоске, ступил в воду передними лапами и принялся лакать с таким усердием, что внутри у него забулькало.
Алексей Борисович, я окунусь, можно? заторопился Сережа. Мы с Ноком. На минуточку.
Подожди-ка, дружище, быстро сказал Алексей Борисович. Он смотрел вдоль берега. Постой-ка. Нам, кажется, повезло больше, чем я ожидал. Пошли. Ты видишь?
В сотне метров от них стояла на отмели баржа, а к ней приткнулся бортом крупный катер с белой рубкой и тонкой мачтой.
Поднажмем, сказал Алексей Борисович, и они «поднажали».
Нок припустил за нимипо самой кромке воды, с плеском и брызгами.
Точно, отдуваясь, произнес Алексей Борисович, когда различимы стали белые буквы на корме. «Азимут». Ну, как здорово, честное слово!
По тонкой сходне они поднялись на баржу. Здесь пахло отсыревшей деревянной обшивкой бортов, сухими досками палубы и дегтем. Нок медленно переступал и повизгивал: нагретые доски обжигали лапы.
Не ходи босиком, мельком сказал Алексей Борисович.
Нок обиделся и ушел в тень высокого кормового люка.
Катер был ниже баржи. Алексей Борисович перегнулся через борт и позвал:
Эй, на крейсере!
Из рубки выбрался широколицый веснушчатый парень. И заулыбался.
Володя! воскликнул Алексей Борисович. Ну, как я рад! Здравствуй Сережа, это капитан Володя. Он прошлой весной снял меня с необитаемого острова, на котором я оказался из-за происков местных браконьеров. Я там почти сутки добросовестно играл роль Робинзона.
Да вы и сейчас, мне кажется, товарищ Иванов, вроде Робинзона, смеясь, проговорил Володя. Хоть на что могу спорить, что до города транспорт ищете. Только не один вы сейчас Робинзон, а с Пятницей. Ага?
Угадал. Насчет транспорта. А насчет Пятницыэто ты зря. Мы с Сергеем равноправные попутчики.
Да я не к тому Я про Пятницу вспомнил, потому что сегодня день-то как раз пятница.
Ну-ну, вы опять путаете, мой капитан. Сегодня четверг.
Вот уж тут-то я, товарищ Иванов, не путаю, заупрямился Володя. Я здесь стою как раз потому, что пятница. Витька, это наш новый моторист, взял на пятницу билеты в цирк на семь вечера, а к семи нам не успеть. Мы на базу, в Решетниково, запчасти отвозили, да там нас проманежили. Вот он и побежал звонить в город, девушке своей, чтобы не волновалась. Тут рядом водоразборная станция, а на ней телефон есть
Ч-черт, сказал Алексей Борисович. Как же это я? Неужели пятница? Сергей, что же ты молчал?
Ну, Алексей Борисович, вы же не спрашивали, какой сегодня день. А разве обязательно надо, чтобы четверг?
Да в том-то и дело. Я же в студенческом отряде корреспонденцию заказал, чтобы ребята написали про свою работу. Завтра они должны ее в редакцию привезти. Договорились, что обязательно завтра. А редакция в субботу не работает Ах, братцы, старая перечница я стал. Склероз.
Да что вы, товарищ Иванов, снисходительно утешил Володя. Склероза у вас нет. Это у вас, извините уж, просто характер такой. Помните, когда я вас с острова снимал, вы там свою сумку оставили. Пришлось назад поворачивать А я вам вот что посоветую. Вы сходите сейчас на водоразборку да звякните по телефону в колхоз, объясните, как и что.
А вы подождете?
А чего ждать? Это же рядом, шагов триста. Идите вниз по берегу, там деревянный дом да кирпичная будка. Увидите А, вон Витька идет! Вить, работает телефон?
Работает, буркнул хмурый долговязый Витька. Лучше бы не работал. Она мне знаешь каких вещей наговорила
Ну ничего. Может, еще успеем. Хотя бы на второе отделение. Только вот товарищ корреспондент сходит в колхоз позвонит, и мы сразу врубим на всю катушку.
Я бегом, заторопился Алексей Борисович.
Да вы не спешите, товарищ, скучным голосом сказал Витька. Мне лично, по крайней мере, спешить некуда. Раз уж она сказала, чтоб на глаза не показывался, это, значит, на три дня, не меньше.
Да-а сочувственно протянул Алексей Борисович. Ну, я все-таки поспешу. Ты, Сережа, подожди, я мигом. Кажется, кончаются наши приключения Э, Сергей, да что с тобой?
А Сережа стоял с опущенными руками и всем своим видом словно говорил:
«Ну, что же делать, если я такой никудышный, неудачливый, несчастный и бестолковый?»
Что случилось, Сережа?
Брюки-то я забыл, шепотом сказал он. Остались на скамейке. На спинке висят.
Тьфу ты Да ладно, Сергей. Неужели они тебе так уж нужны? Велики ведь они тебе. И порваны к тому же. Разве что клеймо интересное
Да не клеймо Там же письмо в кармане осталось. Найдет кто-нибудь, читать будет.
Досадно. Ну, а, в общем-то, что в нем особенного, в этом письме? Пусть читают.
А еще там в кармане карточка. Мамина, совсем тихо сказал Сережа.
М-да
И больше Алексей Борисович ничего не сказал. А что скажешь?
Сережа тоже молчал. Он ясно представил, как чужие любопытные пальцы выворачивают карманы, вытряхивают медяки, нащупывают и разворачивают письмо А потом достают записную книжку, шелестят листками. Падает на скамейку снимок. Ведь никто же не знает, что это его, Сережина, мама. Это для него мама, а для другихпросто незнакомая, чужая женщина. И бросят ненужную карточку в траву
Сережа наклонился над бортом баржи.
Товарищ капитан, звенящим голосом сказал он Володе. Я очень быстро сбегаю. Можно, а? Я бегом. Тут же недалеко!
Да что случилось-то? Товарищ Иванов? забеспокоился Володя. Чего это парнишка расстроился?