Мама почти никогда ничем не напоминала своих родителей, и мне было очень трудно представить, что она выросла в такой семье. Однако очень редко, на какие-то неожиданные мгновения уголки губ у мамы опускались, как будто она готова была воскликнуть: «Неужели? Да что вы говорите!» В точности как настоящая Пикфорд.
Глава 4А я тебе что говорю!
В тот день, когда Фиби подсела ко мне за обедом, она пригласила меня к себе на ужин. Честно говоря, я была только рада: уж очень не хотелось снова ужинать у Маргарет. Меня тошнило при виде улыбочек, которыми обменивался с ней папа.
Я хотела, чтобы всё стало так, как было. Я хотела вернуться в Бибэнкс, штат Кентукки, к холмам и деревьям, к коровам, цыплятам и поросятам. Я хотела пробежаться с горки, от амбара к дому и влететь на кухню через заднюю дверь, чтобы увидеть, как мама с папой сидят за столом и чистят яблоки.
Из школы мы с Фиби пошли вместе. Мы только на минутку задержались возле нашего дома, чтобы я могла позвонить папе на работу. Маргарет помогла ему найти место продавца сельскохозяйственной техники. Он заверил, что счастлив, как устрица в прилив, что у меня появилась подруга. А я подумала: то ли он действительно счастлив за меня, то ли счастлив потому, что может побыть наедине со своей Маргарет Кадавр.
Наконец мы с Фиби оказались возле её дома. Минуя дом Маргарет Кадавр, я услышала:
Сэл! Сэл! Это ты?
В тени на крыльце в кресле-качалке сидела мама Маргарет, миссис Партридж. Поперёк коленей у неё лежала толстая узловатая трость с рукоятью в виде головы кобры. Тёмно-бордовое платье она задрала высоко к коленям, а ноги расставила так, что видно было всё у неё под юбкойкак ни противно об этом упоминать. На шею старуха намотала какое-то подобие шарфа из жёлтых перьев. («Моё боа, сообщила она мне однажды, моё любимое боа!»)
Не успела я двинуться в её сторону, как Фиби схватила меня за руку и сказала:
Не ходи туда!
Это же всего лишь миссис Партридж, удивилась я, перестань!
Кто там с тобой? спросила миссис Партридж. И что там у неё с лицом?
Я уже знала, к чему она клонит. Она проделала это со мной в нашу первую встречу.
Фиби прижала ладони к лицу, стараясь нащупать, что с ним такое.
Поди сюда, велела миссис Партридж. И она поманила Фиби миниатюрным корявым пальчиком.
Миссис Партридж пробежалась пальцами по Фибиному лицу, щекам и векам.
Так я и знала. Два глаза, нос и рот, и миссис Партридж разразилась ехидным смехом, больше всего похожим на каменный скрежет. Тебе тринадцать лет.
Да, ответила Фиби.
Я знала, заявила миссис Партридж. Я просто знала, и она гордо похлопала по своему жёлтому боа из перьев.
Это Фиби Уинтерботтом, представила я. Она живёт в соседнем с вами доме.
Зря ты это сделала, прошептала Фиби, не успели мы сойти с крыльца. Зря сказала, что я живу в соседнем доме.
Почему? Не похоже, чтобы ты так уж хорошо была знакома с миссис Кадавр и с миссис Партридж, чтобы
Они сами только что переехали. Месяц назад или даже меньше.
Тебе не кажется удивительным, как она угадала твой возраст?
Ничего удивительного здесь не вижу, и не давая мне рта раскрыть, Фиби пустилась в описание того, что случилось на ярмарке штата, куда они поехали всей семьёй: мама с папой, Фиби и её сестра Пруденс. Там в одном балагане высокий и тощий тип собрал целую толпу, угадывая возраст всех желающих.
И что он такого делал? недоумевала я.
А я тебе что говорю! выдала Фиби.
Иногда она ведёт себя до отвращения похоже на взрослую. И это её «А я тебе что говорю!» звучало так, будто взрослый обращается к мелкому несмышлёнышу. Вот это самое он и делалугадывал возраст людей. И все вокруг наперебой восхищались: «Ах!» и «Невероятно!» И либо он отгадывал твой возраст плюс-минус год, либо ты выигрывал призплюшевого медведя.
И как он это делал?
А я тебе что говорю! повторила Фиби. Этот тощий тип долго смотрел на кого-нибудь в упор, потом закрывал глаза, тыкал в него пальцем и говорил: «Семьдесят два!»
Что, всем подряд? Он угадывал, что всем вокруг было по семьдесят два года?
Сэл А я что тебе пытаюсь сказать? Это же просто пример! Он мог сказать и «десять», и «тридцать» или «семьдесят два»! Смотря кто перед ним стоял. Это было потрясающе.
Вообще-то мне казалось гораздо более потрясающим то, что это могла сделать миссис Партридж, но я промолчала.
Папа Фиби тоже захотел, чтобы тощий человек угадал его возраст.
Папа считает, что выглядит очень молодо, и был уверен в том, что сможет его обмануть. Тощий человек посмотрел на папу, закрыл глаза, ткнул в него пальцем и крикнул: «Пятьдесят два!» Папа громко охнул, а все кругом тоже начали охать и повторять «Невероятно!», и всё такое. Но папа заставил их замолчать.
Почему?
Фиби дёрнула себя за жёлтую кудряшку. Похоже, она уже пожалела, что вообще рассказала мне про этот случай.
Потому что ему вовсе не было пятьдесят два года. Ему было всего тридцать восемь.
Ух ты!
И потом до самого вечера папа ходил за нами по ярмарке как потерянный и прижимал к себе призздоровенного плюшевого медведя зелёного цвета. И повторял: «Пятьдесят два Пятьдесят два? Неужели я выгляжу на пятьдесят два?!»
А он не выглядит на пятьдесят два?
Нет! Фиби ещё сильнее рванула свою кудряшку. Он не выглядит на пятьдесят два! Она оказалась очень щепетильной во всём, что касалось её папы.
Её мама встретила нас на кухне.
Я пеку пирог с ежевикой, сказала миссис Уинтерботтом. Надеюсь, ты любишь ежевику или нет? Не страшно, если ты не любишь ежевику, я могу
Нет, возразила я. Я люблю ежевику. Просто у меня, кажется, иногда бывает аллергия.
На ежевику? всполошилась миссис Уинтерботтом.
Нет, не на ежевику.
Честно говоря, я вообще не страдаю аллергией, но и признаться, что ежевика напоминает мне о маме, я тоже не смогла.
Миссис Уинтерботтом усадила нас с Фиби за кухонный стол и потребовала рассказать, как прошёл день. Фиби рассказала, как миссис Партридж угадала её возраст.
Она действительно необыкновенная, добавила я.
Она вовсе не такая уж необыкновенная, Сэл, возразила Фиби. Не думаю, что здесь вообще подходит это слово: необыкновенная.
Но Фиби, не сдавалась я, миссис Партридж слепая.
Слепая?! в один голос воскликнули Фиби и её мама.
Позже Фиби спросила у меня:
Тебе не кажется странным, что совершенно слепая миссис Партридж могла что-то во мне разглядеть, а вот я, хотя и могу видеть, оказалась слепой по отношению к ней? И если уж речь пошла об очень странных делах, миссис Кадавр тоже очень странная.
Маргарет? удивилась я.
Она пугает меня до полусмерти, призналась Фиби.
Почему?
А я что тебе говорю! Во-первых, само её имя: Кадавр. Ты хоть знаешь, что значит это слово?
Ну вообще-то я не знала.
Это значит мёртвое тело.
Ты серьёзно?
Ещё как серьёзно, Сэл! Хочешьсама проверь по словарю. Тебе известно, на что она живёт, то есть кем она работает?
Да, я была рада, что могу ответить. Я была рада знать хотя бы что-то. Она медсестра.
Вот оно! оживилась Фиби. Ты бы доверилась медсестре, чьё имя означает мёртвое тело? А эти её волосы? Тебе не кажется, что все эти торчащие лохмыпросто жуть? И голос у неё ужасный: как будто ветер шелестит мёртвыми листьями.
В этом и заключалось обаяние Фиби. В её мире просто не было места обычным людям. Они могли быть либо безупречнымикак её отецили, в большинстве своём, психами и маньяками с топором. И она могла убедить меня в чём угодноа уж про Маргарет Кадавр и подавно. И для меня с того дня волосы Маргарет Кадавр выглядели жутко, а голос звучал в точности как шелест мёртвых листьев. Почему-то мне стало проще иметь дело с Маргарет, когда появились причины её не любить, а я определённо её не любила!
Хочешь узнать страшную тайну? спросила Фиби. (Я хотела.)Обещай, что никому не скажешь. (Я обещала.)Может, я лезу не в своё дело, сказала она. Но твой папа постоянно туда ходит. Она нравится ему, верно? Она намотала на палец многострадальную кудряшку, пока рассеянный взгляд огромных голубых глаз скользил по потолку. Её зовут миссис Кадавр, верно? А ты никогда не задумывалась над тем, куда делся мистер Кадавр?
Я действительно никогда
Ну вот, по-моему, я догадалась, продолжала Фиби, и это ужас, полнейший ужас.
Глава 5Барышня в затруднении
В этом месте моего рассказа про Фиби бабушка заявила:
А я знаю кое-кого в точности как эта Пипи!
Фиби, поправила я.
Ну да, верно. Я знаю кое-кого в точности как Пипи, вот только зовут её Глория. И она живёт в абсолютно диком мире, где всё перевернуто с ног на головуи это ужасно, но ха! в тыщу раз интереснее, чем в моём собственном.
Глория? переспросил дедушка. Это не та, что отговаривала тебя выходить за меня замуж? Не та, что сказала, что я стану твоим полным крахом?
Фу-ты ну-ты! бабушка нисколько не смутилась. В конце концов так и вышло: Глория была права, она игриво пихнула дедушку локтём в бок. И к тому же Глория сказала так только потому, что сама положила на тебя глаз!
Чтоб тебя! дедушка вдруг вывернул на место для отдыха на скоростной трассе через Огайо. Я устал.
Я не хотела останавливаться. Спеши, спеши, спеши, шептали ветер, небо, облака, деревья. Спеши, спеши, спеши!
Но если дедушка с бабушкой действительно не хотели ничего, кроме как отдохнуть, то безопаснее всего и проще всего было позволить им это сделать. Неприятности слетались на них быстрее, чем осы на сладкую дыню.
Два года назад, когда они отправились в Вашингтон, штат Колумбия, их задержали за кражу колёс с автомобиля сенатора.
Наши колёса были совсем дырявые и спустились, оправдывался дедушка. И мы всего лишь хотели позаимствовать у сенатора его колёса. Мы же собирались их вернуть!
И вы могли позволить себе это в Бибэнксе, штат Кентукки. Вы могли позаимствовать у кого-нибудь задние колёса и потом вернуть. Но вы не могли сделать это в Вашингтоне, штат Колумбия, и в особенности если машина принадлежала сенатору.
А в прошлом году бабушка с дедушкой поехали в Филадельфию, и их остановил полицейский за безответственное вождение. Он сказал дедушке:
Вы едете по обочине!
По обочине? дедушка искренне удивился. А я-то думал, что это дополнительная полоса. Это очень хорошая обочина!
Вот так мы и оказались всего в нескольких часах от начала пути в Льюистон, штат Айдахо, на безопасной стоянке возле трассы. И тут дедушка заметил женщину, склонившуюся над капотом своей машины. Она рассматривала двигатель и пыталась промокнуть белоснежным носовым платочком чёрные от смазки детали машины.
Извините, галантно заявил дедушка, не могу равнодушно смотреть на барышню в затруднении. И он ринулся на помощь.
Бабушка осталась сидеть в машине. Она отбивала на коленях ритм и напевала:
Дождись меня в тюльпанах, когда они цветууууут!
Беленький платочек, теперь весь в пятнах жирной смазки, беспомощно повис между пальцев у женщины, с улыбкой взиравшей на спину дедушки, вместо неё занявшего место под капотом.
Возможно, полетело за-под-жигание, сказал он, или нет, он постучал по каким-то шлангам. Возможно, это всё из-за проклятых змей.
О боже! всполошилась женщина. Змеи? В моей машине?
Дедушка нажал на шланг:
Это я просто называю так эти штуки, пояснил он.
А, понятно, сказала женщина. И вы полагаете, что эти эти змеи могли создать проблему?
Может, и так, дедушка дёрнул за шланг, и он свободно повис. Вот, видите? сказал он. Отвалился.
Ну да, но ведь это вы
Проклятые змеи! дедушка дёрнул ещё один шланг. Он тоже провис. Гляньте-гляньте, вот ещё одна!
НоУлыбка у женщины как-то увяла и больше походила теперь на тревожную гримасу.
Потребовалось ещё два часа, чтобы ни один шланг больше не был прикреплён туда, куда ему полагалось быть прикреплённым. За-под-жигание тоже было вынуто из-под капота и лежало теперь на асфальте. Вокруг были разбросаны остальные детали машины, до которых дедушка смог добраться.
Женщина вызвала механика, и только после того, как дедушка удостоверился, что механикчестный человек, который действительно может собрать машину обратно, мы снова тронулись в путь.
Саламанка, вскоре сказала бабушка, расскажи нам дальше про Пипи.
Фиби, сказала я. Фиби Уинтерботтом.
Ну да, я так и сказала, кивнула бабушка. Пипи.
Глава 6Ежевика
Что там за чертовщина приключилась с миссис Кадавр? спросил дедушка. Ты так нам и не рассказала.
Я объяснила, что не успела Фиби толком поделиться со мной самыми жуткими делами, творившимися в доме у миссис Кадавр, как вернулся с работы её папа, и все сели обедать: мы с Фиби, мистер и миссис Уинтерботтом и сестра Фиби, Пруденс.
Фибины родители здорово напомнили мне других моих бабушку и дедушкуПик-фордов. Как и Пикфорды, мистер и миссис Уинтерботтом говорили вполголоса, короткими предложениями, и строго следили за своей осанкой на протяжении всего ужина. При этом они демонстрировали безупречную вежливость, произнося: «Да, Норма», «Да, Джордж», «Будь добра, Фиби, положи мне картофеля» и «Ты не желаешь добавки?»
Они очень строго следили за тем, что ели. Все блюда у них на столе относились к тому, что мой папа назвал бы «гарнирами»: картофель, кабачки, салат из фасоли и загадочная запеканкая так и не разобралась, из чего она была приготовлена. Они очень переживали из-за холестерина.
Из разговоров я смогла понять, что мистер Уинтерботтомслужащий в офисе, где составляют дорожные карты. А миссис Уинтерботтом пекла, убирала, стирала и ходила в магазин. У меня сложилось странное ощущение, что миссис Уинтерботтом на самом деле вовсе не так уж нравится вся эта выпечка, и уборка, и стирка, и магазины. Я не могла бы объяснить, откуда взялось такое впечатление: просто она очень старалась, чтобы каждое произнесённое ею слово звучало как у миссис Безупречная Домохозяйка.
Например, в какой-то момент миссис Уинтерботтом сказала по-светски оживлённым тоном:
На прошлой неделе я испекла столько пирогов, что и счёт им потеряла.
Но когда за этим последовала неловкая пауза и никто не пожелал похвалить её пироги, она едва заметно вздохнула и снова уткнулась взглядом в тарелку. А я подумала: довольно странно печь столько пирогов, если ты так переживаешь из-за холестерина.
Немного позже она сказала:
Джордж, я так и не смогла найти твои любимые мюсли, но постаралась купить почти такие же.
Мистер Уинтерботтом продолжал есть как ни в чём не бывало, и снова в наступившей паузе миссис Уинтерботтом вздохнула и вернулась к своей тарелке.
Я искренне обрадовалась за неё, когда она сообщила, что, поскольку у Фиби и Пруденс снова начались занятия в школе, она, пожалуй, сможет вернуться на службу. Судя по всему, когда в школе начинались занятия, она работала неполный день регистратором в «Рокки Раббер». Когда её перспективу вернуться на службу снова никто не пожелал комментировать, она в очередной раз вздохнула и стала гонять по тарелке ломтик картофелины.
Несколько раз миссис Уинтерботтом обращалась к своему супругу «лапочка» или «солнышко». Это звучало так: «Лапочка, тебе положить ещё кабачков?» или «Солнышко, ты наелся?»
Почему-то все эти уменьшительные прозвища показались мне неуместными. Она была одета в простую коричневую юбку и белую блузку. На ногах у неё были удобные разношенные туфли без каблука. Она не пользовалась косметикой. И даже несмотря на довольно привлекательную внешность: правильный овал лица, золотистые вьющиеся локоныу меня сложилось впечатление, будто она нарочно старается выглядеть такой невыразительной, неспособной на что-то оригинальное.
А мистер Уинтерботтом, в свою очередь, старательно играл роль Отцаименно так, с заглавной О. Он гордо сидел во главе стола, демонстрируя идеально закатанные рукава идеально белой сорочки. Он даже не снял тугой галстук в строгую красно-синюю полоску. Его лицо хранило значительную мину, его голос звучал проникновенно, а словаочень чётко. «Да, Норма», произносил он глубоким голосом, старательно выговаривая каждый звук. «Нет, Норма». И хотя выглядел он скорее на пятьдесят два, а не на тридцать восемья бы ни за что не стала привлекать к этому ни егони тем более Фибиноговнимания.