Мне он после этого почему-то сразу перестал нравиться. Стоит какой-то притырок с кейсом, пиздит тут.
Да это они,показывает Собака на нас.Вы проходите, садитесь. Может, чаю?
Чай Собака последний раз пил года два назад, ещё в школе. А тут, глянь, растрынделся.
А где Саша?взволнованно спрашивает чувак.
И тут все в самом деле думаюта где Саша? как-то так сложилось, что в последние несколько дней нём все забыли, я так точно, как-то так произошло, что у каждого своя запара, свои проблемы, ну, знаете, как это бываетзакрутился по делам, а потом вдруг оказывается, что не знаешь даже, где твои друзья поисчезали.
Может, на занятиях,говорю неуверенно.
Нет, я там уже был,произносит дядя Роберт.Мне сказали, что у вас занятий уже неделю как нет.
Серьёзно?спрашиваю.
Да. Посоветовали тут поискать, у вас.
Ну, это правильно,говорит Вася, чтобы как-то его успокоить.Правильно. Где же его ещё искать.
Собака,спрашиваю я,а на футболе его с вами не было?
Нет,произносит Собака.Хотя, в принципе,он обращается непосредственно к дяде Роберту,я там сознание потерял, поэтому наверняка не помню, может, и был.
А что произошло?
У Саши беда,произносит дядя Роберт и садится при входе на свой кейс. Я ещё думаю, что он на самом деле у него пустой и он его вместо стульчика носит.
Что за беда?спрашиваю.
С отцом.
Так у него же нет отца,говорю я.У него же отчим.
Он ему был как отец,говорит дядя Роберт.
Да ну,вдруг говорит Собака, отец и отчимэто совсем разные вещи. Хотя,добавляет,в принципе один хуй.
Подожди,говорю я Собаке.А почемубыл?
Он погиб,произносит дядя Роберт.Позавчера.
Как погиб?
Застрелился.
Как?
У него ружьё было.
Про ружьё Карбюратор рассказывал. Он вообще о своих родителях говорить не любил, но что-то где-то всё-таки рассказывал, там у него как-то всё замороченно выходило, отец его их оставил, когда он ещё совсем мелким был, потом появился этот чувак, с ружьём, Карбюратор говорил, что он просто конченный, что он постоянно бухает, ходит и отстреливает вокруг их дома всё живое, время от времени его забирают, но потом отпускают на волю, вместе с ружьём, какой-то у них там совсем дикий Запад выходил, если послушать Карбюратора. Ещё он рассказывал, что у его отчима не было одной ноги, не от рождения, конечно, не то, чтобы он был каким-то патологическим выродком, ему её просто однажды отрезали, это ещё был совок, но для отчима уже началась его персональная гражданская война, с которой он и вернулся на протезе. Эту историю Карбюратор рассказывать любил, он смаковал детали, изображал всё это в ролях, одним словомистория ему нравилась. Как я уже сказал, отчим всё время таскался с ружьём, хорошим коллекционным, если верить Карбюратору, ружьём, их там вроде как была целая компания безумных охотников за скальпами, лицензий у половины из них не было, но кто-то из них работал в районной прокуратуре, поэтому они могли хоть на броневиках гонять, никакое гаи их бы не остановило, охотились они круглый год, с сезонами не считались, просто набухивались, брали ментовский бобик и гнали в степь, в сторону российской границы, а поскольку, повторюсь, совок ещё держался своей кучи, то границы никакой и не было, они просто гнали, сколько им хватало бензина, а потом, заглохнув где-то посреди яровых там или озимых, как могли добирались домой, вместо трофеев таская на плечах друг друга. Мне эта история тоже нравилась, я не понимал в принципе Карбюратора, у тебя, говорил я ему, такой прикольный отчим-ебанат, что ты на него гонишь, лучше бы съездил с ним, привёз бы шкуру какого-нибудь мамонта, я себе мог представить такую поездку, это они так могли гнать в принципе до самого Каспия, как краснокожие в прериях, истребляя по дороге всю окружающую фауну, а уже выехав к Каспию, набить там целую гору верблюдов, или кто там на том Каспие водится, и назад, прикольно; но Карбюратор таких вещей не любил, а можетлюбил, только не подавал вида. И вот однажды, во время очередного бухалова, их пьяная компания выехала в поля, и где-то там они заглохли, и вынужденно переночевали. А утром на них наткнулись комбайны, поскольку была жатва, не сезон, опять-таки, и застряли они где-то просто в покосах. Комбайны ехали, растянувшись на несколько сотен метров, и вдруг перед ними появились краснокожие, вернеекраснорожие чуваки с ружьями. По крайней мере я так себе именно так представляю. Ближний комбайн, который шёл просто на них начал поворачивать и тут у него забилась косилка, поэтому комбайн остановился, оттуда вылез чувак, и боязливо обзывая охотников, начал лезть ногою просто в пасть своего сатанинского агрегата, пытаясь пробить тромб, что образовался; Карбюратор нам потом на схеме показывал, на схеме, по крайней мере, это выглядело страшно, я уже не говорю про технику безопасности. Ну, да кто же ради этого будет глушить комбайн, всё-таки битва за урожай, всякая такая фигня, что тут говорить. И вот охотники, всё ещё чувствовали себя на охоте, вдруг решили помочь комбайнёру, не знаю, может, у них там совесть откликнулась, хотя вряд ли, наверное, им просто было по приколу справиться с таким монстром, как сельскохозяйственный комбайн «Нива»; «Нива», «Нива»,кричал Карбюратор, ему во всей этой истории, очевидно, нравилось большое количество техники, и этот его кумарной отчим тоже полез своей ногой и даже пробил тромб, и косилка закрутила своими металлическими зубами, заглатывая в свою пасть очередную порцию народного урожая, с правой ногой отчима включительно, чувака успели выдернуть назад, но уже без ноги, хотя могло быть значительно хуже. А так просто откусило по яйца, во всяком случае, так говорил Карбюратор. Я себе пытался представить, что было потомхорошо, думал я, он уже был без ноги, его, скорее всего, повезли в больницу, хотя, как они оттуда выбирались? На комбайнах или что? Ну, да ладно. А нога? Это же доброе сельскохозяйственное нутро комбайна, как я его себе представляю, уже было набито несколькими сотнями килограммов золотистого зерна, перемешанного с хрящами и жилами отчима, плюс неорганические вещества, ну там, военный башмак, хэбэшная штанина, корочекуча сырья, интересно, что хлеборобы с этим всем добром делали, сто пудов же не высыпали, наверное же, сдали государству, это уж точно, знаю я этих подлых хлеборобов, они бы и говно собственное сдавали, если бы его кто-то принимал, и я дальше себе представлял эту выпечку и этот хлеб, короче, кровавые фантазии простого парня, знаете, как оно бывает. И вот чувак дальше жил себе, теперь уже с одной ногой, но ему, как я понял, было вполне достаточно, по крайней мере он и дальше бухал и отстреливал всё, что двигалось, просто монстр какой-то.
Как можно застрелиться из ружья?подаёт голос Собака.Там же ствол длинный, на себя не направишь.
Ну, а если рикошет?спрашивает Вася.
Ну да,говорю,он что сначал стрелял, а потом кидался ловить пулю, или что?
Нет,произносит дядя Роберт.Он ногой на курок нажал.
У него же одной ноги не было, правда?спрашиваю.
Да, правой,произносит дядя.Он левой нажал.
Он чтолевша?спрашивает Собака.
Собака,призываем мы его к совести.
Представляете?говоритт дядя Роберт.Его нашли, так сначала даже опознать не моглиему же полголовы снесло. По носку узнали.
У вас там, наверное, много одноногих охотников?спрашиваю я, но дядя Роберт даже не обижается.
Так где он теперь?спрашивает Вася.
В морге. Послезавтра похороны.
Послезавтра?
Да, после обеда. Они ему попробуют ещё черепушку собрать, понимаете?
А если не соберут?говорю.
Не знаю, сожгут, наверное. Нужно Сашу найти, чтобы он приехал. Я уже на занятиях был, но они сказали, чтобы я тут искал.
Тут его нет,говорит Вася.
А где он может быть?спрашивает дядя Роберт.
Ну оставайтесь,говорю я,подождите.
Не могу. Меня дома ждут. Сестре нужно с похоронами помочь, потом в морг съездить, они же ему голову попробуют собрать, нужно, чтобы похоже было..
У них что,спрашивает Вася,много вариантов?
Слушайте, парни,дядя Роберт встаёт с кейса и подходит ко мне,найдите его. Сестра очень просила, чтобы он был. Они там не очень ладили, но его уже нет, понимаете? Это же такое. А время у вас ещё есть, до послезавтра. Найдите. Я вам тут привёзон открывает кейс и достаёт оттуда три бутылки коньяка.
Не надо,говорю я.
Да, правдане надо,говорит Собака и забирает коньяк.
Найдите его,говорит дядя Роберт и как-то согнувшись и даже не сказав до свидания выходит в коридор. Не знаю, может, он любил покойного, кто их разберёт, этих краснокожих.
Дядя Робертпроизношу я,дядя Роберт. Какое странное имяРоберт. Похоже на название какого-то журнала для геев.
11.15
Ну, что скажешь?
Не знаю. Стрёмно.
Что стрёмно?
Ну, этот дядя Роберт. Киллер какой-то.
По-моему, он пидар.
Думаешь?
Точно пидар. Ты видел его кейс?
Да
Что делать будем?
Не знаю.
Может, поищем Карбюратора?
Где ты его найдёшь? На занятиях его нет. Я не знаю, где он ещё бывает.
А у него, кроме нас, знакомые есть?
Понятия не имею.
Да
Ещё дядя этот. Пидар.
Точно.
Карбюратор расстроится.
Думаешь?
Точно расстроится. Всё-таки отец.
Отчим.
Один хуй.
Карбюратор его не любил.
Ну всё равносемья. Такие вещи, знаешь, они на самом деле вставляют.
Да ничего они не вставляют,говорю я.Я, конечно, ничего против не имеютам семья, родители, всё нормально, я к этому нормально отношусь. Просто это на самом деле не так уже и важно, как кажется, это такая фишка, что все только говорятсемья, семья, а на самом деле всем по хую, собираются только на похоронах и поминках, и всё. Понимаешь?
Ну, нет,говорит Вася.Я не согласен. Я своих родителей люблю.
Ты их когда в последний раз видел?
Какая разница?произносит Вася.Мне их не нужно видеть, чтобы любить.
Слушай,вдруг говорит ему Собака,а ты можешь представить себя на похоронах у своих родителей?
Ты чтоёбнулся?обижается Вася.Что ты несёшь?
Да так,произносит Собака,ничего. А вот меня на похороны, наверное, и не пригласят, ну, в смысле, если они загнутся.
А как ты себе это представляешь?спрашиваю я.Тебе чтонужно поздравительную телеграмму присылать: «Дорогой Собака Павлов, приезжайна двух евреев стало меньше!»?
Ну, я не об этом.
А о чём?
Не знаю, просто я думаю, если с ними что-то случится, всё равно свалят на меня, они привыкли всё валить на меня.
Просто ты антисемит,говорю я.
Всё равно,произносит Вася,тут ты гонишь. По-своему это прикольно.
Что,говорю,поминки?
Нет, ну там родители, семья. Я вот разгребу тут всё и обязательно свалю домой. У меня мама в Черкассах.
Понимаешь,говорю я ему, я на самом деле ничего не имею против. Семья так семья, мама так мама. Понимаешь, мы когда-то с братом, ещё когда я в школу ходил, обчистили один дворец культуры, небольшой такой. Вынесли аппаратуру.
Для чего?
Не знаю, простопёрло нас, решили что-то обчистить. Вытащили несколько усилителей, примочки там разные, даже часть барабанной установки, прикинь.
Ну, и что вы с ними делали?
Продали. В другой дворец культуры. Там даже не спрашивали откуда это у нас, лохи. Мы в принципе дёшево продали, потому и спрашивать было без понта. Продали. А потом пошли в магазин и накупили дисков.
Дисков?
Да. Кучу винила, ещё у чувака, ну, который всё это продавал, под прилавком был фирменный «Депеш Мод», прикинь, у них тогда только вышел двойной лайфовый альбом. «101» называется. Ну, мы и выкинули на него кучу бабок.
Серьёзно?
Ну. А самое прикольное знаешь что?
Что?
Это было вообще единственное, что мы с братом купили ВМЕСТЕ.
11.35
Срань, что делать, я бы его и не искал. Для чего это ему нужно, и покойномудля чего это нужно, он ему и живому не сильно нужен был, а теперьтак и вообще, он теперь где-то по дороге в свою Валгаллу, ковыляет сквозь космический мрак на своей единственной ноге и лишь ангелы, стоя вдоль дороги, салютуют ему, беря под козырёк и оголяя оборванные в боях верхние конечности, покойный, бесспорно, должен попасть в рай для инвалидов, должно же быть там какое-то разделение, не запускают же их всех через одни ворота, хотяоткуда мне знать. В самом деле, откуда мне знать, может как раз худые и долговязые ангелы в эсэсовских шлемах со шмайссерами наперевес собирают и здоровых, и инвалидов перед огромными сияющими вратами, на какой шрифтом Родченка написано «Труд освобождает», собирают всех в кучу, кто пытается сбежатьтого просто пристреливают и оттаскивают в соседние тучи, наконец выходит святой Пётр, такой Буратино с большим золотым ключом, открывает врата и ангелы начинает загонять туда массовку, заталкивают их и уже там, во внутреннем дворике долбанного рая, делят на колонны и ведут разными дорогами, каждая из которых, однако, непременно заканчивается большой газовой камерой.
А потому у чувака есть ещё двое суток, чтобы дойти до своей конечной и остановиться навеки в депо, сдав оружие ангелам и получив от них большой железный крест за героизм на восточном фронте. То, что он добровольно вывалил свои мозги на кухонный пол, ни о чём не свидетельствуетбывают в жизни такие моменты, когда наивысшей добродетелью и наибольшим моральным поступком есть освобождение окружающих от своего присутствия, такие вещи понимать надо.
Правда, есть один район, как раз за новым цирком, от реки и до самой железной дороги, квадратные километры непролазного частного сектора, сразу за которым начинаются заводы, так бы сказатьстарые фабричные предместья, летом там вообще на улицах никого не встретишь, где они все деваются я не знаю, но можно часами бродить по песку и щебню и никого не встретить, я уже молчу, что там делается зимой. Я к чему ведутам живёт наш друг Чапай, он обитает в мастерской при заводе, который производит снаряжение для шахтёров, в смысле не отбойные молотки, а там разные лампы, фонари, ну и так далеечто там может понадобиться шахтёрам под настроение, Чапай говорит, что его дед строил этот завод, у них это вроде как традиция такая семейная, папа Чапая спился несколько лет назад и лечился где-то на дурке, Чапай время от времени ездил к нему, проведать, привозил свежее белье и прессу, передавал приветы от бригадира, такие вот вещи, они жили в одном из бараков как раз над речкой, но бараки начали сносить, а поскольку Чапай-отец ещё в восьмидесятых пропил все документы включительно с накладными на дедушкины георгиевские кресты и ордены трудового красного знамени, то переселять их никто никуда, конечно, не собирался, Чапай-джуниор, как сын полка, пошёл к директору тогда ещё нормального советского завода и попросился взять его в цех, типа по отцовской линии, династия там и так далее, Чапай на такие вещи вёлся, думаю, он уже и в дурке успел себе место забронировать, в одной палате с папой, такая бы вышла палата передовиков производства, к ним бы приходили на экскурсии пионерские дружины, слушали бы их депрессивно-маниакальные воспоминания и оставляли бы им на тумбочках свёртки с апельсинами, печеньем и денатуратом. Представители сильных профессий должны умирать красиво, это только разная интеллигентская поебень может захлёбываться в помоях и мучиться от геморроя, а настоящие мужчины, которые сжимают в своих десницах, что там они сжимают в своих десницах, вот, которые сжимают в десницах рычаги от основных механизмов этой жизниони должны сгорать на производстве, героически падать на горячие полы литейных цехов, обрывая собственный рабочий стаж, умирать от белой горячки и перепоя, от разного там бытового травматизма, если белую горячку можно считать бытовым травматизмом.
Опять-таки, к чему я всё это говорю? Директор согласился взять его на работу, они что-то там исправили в его документах, поскольку Чапай школу ещё не закончил и делать этого не собирался, директор просто забрал его в цех и всё. Разрешил ему жить в одной из мастерских, собственно в в каптёрке, на промасленных робах,и сказал ни о чём не беспокоиться. Директор у них, типа, тоже был из династии, если можно себе представить династию красных директоров, хотяпочему бы и нет. Завод тем временем начал сдавать позиции на рынке производства шахтёрских аксессуаров, или как это назвать, ну, то есть там и рынка как такового не было, они считались единственным профильным предприятием в республике, завод разваливался, как и всё в стране, что можно было украстьдиректор украл, что нельзя былоиспортил, короче действовал согласно старым инструкциям по гражданской обороне и предвидя наступление коварного, хоть и невидимого, врага, станки, водопровод и радиорубку на всякий случай взорвал, не в прямом смысле, конечно, что-то там и дальше работало, несколько мастерских плюс автопарк как-то и дальше крутились, но общий энтузиазм исчез, и рабочие расползлись по частному сектору. А Чапай с директором остались. Впоследствии директор попустился и решил реанимировать хотя бы частично свое эксклюзивное детище, очевидно, призраки умерших красных директоров прилетали к нему по ночам и рахмахивали перед глазами шахтёрскими лампами, не давая старику спать, поэтому он снова начал делать бизнес, нашёл каких-то инвесторов, что-то они там таки запустили на рынок по новой, и хоть большая часть заводской территории и дальше лежала в говне и руинах, общее впечатление было такое, что завод работает. И собственно, я всё это говорю к тому, что Чапай и дальше жил в своей мастерской, отбил себе две комнатушки, работал автослесарем, шабашил налево и направо, директор его даже любил, ну, в смысле как специалиста. Ещё Чапай, поскольку времени у него было более чем достаточно, водился с панками на районе и имел настоящий самогонный аппарат, который он смонтировал по схемам из обломков какой-то оборонки, собранной им по цехах и мастерских, даже знак качества к нему прикрутил, вся эта дьявольская машина сияла никелем, медью и засекреченным авиационным дюралюминием, директор не имел ничего против, пусть, говорил он, пусть занимается, если значит душа лежит к технике, он, кажется, не совсем понимал, что именно там гонит по колбах Чапай, но блеск никелевых змеевиков его успокаивал, тем более, что за электричество Чапай платил сам, тут главное уметь считать трудовую копейку, там профсоюзы, самоокупаемость, государственные дотации, никогда этой хуйни не понимал. И вот, почему я об этом говорюгде-то через панков, которые покупали у Чапая свои наркомовские сто граммов, с ним познакомился Саша Карбюратор, Саша не был панком, более тогоон панков не любил, он любил технику, ну, я говорил уже, кажется, об этом, и там как-то странно вышлокто кого с кем познакомил, у кого-то там была двоюродная сестра, кто с кем переспал и кому потом за это сломали два ребра, но так вышло, что они познакомилисьСаша и Чапай, и Саша иногда заходил к Чапаю в мастерскую, смотрел на блестящие и запотевшие от перегонки трубы змеевики, разбирал вместе с Чапаем схемы станков, пил из литровой кружки ещё не настоянную брагу, ну, одно словоэто было его, в смысле не брага, а вот всё этостанки, змеевики, тяжелая и машинная промышленность, Карбюратору этого не хватало, а у Чапая этого говна был целый завод плюс окрестности. Поэтому, если нашего Карбюратора и можно где-то сейчас найти, то разве что тамв заводских мастерских, вот что я думаю и излагаю всё это своим друзьям, да, действительно, не так уж и много мест, где нашего брата могут пустить, вот у Карбюратора одно такое место точно было, и мы медленно собираемся и уже выходим и вдруг уже на выходе наталкиваемся на Какао, Какао стоит перед подъездом, весь какой-то обмякший и опухший, видит нас, о,говорит,привет, вы куда? мыговорит Вася,по делам, потому вали спать. Можно я с вами?спрашивает Какао, вытирая пот рукавом пиджака, мудак толстый, давай-давай,говорит резко Вася,спать, я не хочу спать,просится и дальше Какао,возьмите меня с собой, пошёл на хуй,нервничает Вася,тебя нам только не хватает. Ну, а куда вы хоть?жалобно спрашивает Какао, Какао,говорит ему Вася,у нас дела, видишь? мы Карбюратора ищем, Карбюратора? правда? так послушайте,кричит Какао, всё,отрезает Вася,спать, ну друзья,растерянно говорит Какао, я же могу вам, вали давай, спокойной ночи, и мы идём, а он остаётся, придурок толстый.