17.00-20.00
Вы в этом просто не разбираетесь. Вы просто говорите марксизм-марксизм и не понимаете о чём это.
Ну, да, один ты у нас всё понимаешь.
Причём здесь я. Речь не обо мне. Вот вы говорите марксизм. На самом деле марксизм побеждает, понимаете?
Ну, конечно. И где же он побеждает?
Марксизм побеждает нигде. Он побеждает в принципе.
Ну, да.
Сила марксизма в его самодостаточности. Скажем, Троцкий.
Троцкийжид.
Да. Вы знаете для чего Троцкий приехал в Мексику?
По-моему, ему Коба дал трындюлей.
Коба тоже жид.
Коба?
Да. И Ильич тоже.
Ильичказах.
Татарин.
Казах.
Какая разница?
У казахов нет письменности.
А у татар?
И у татар тоже нет.
Нет, Коба не жид. Кобарусский. У него фамилия русскаяСталин.
Это не его фамилия.
А чья?
Это фамилия его сына. Вася Сталин. Он был футболистом.
Ага, а Троцкийбаскетболистом. Трудовые резервы.
При чём здесь Троцкий,произносит Чапай знакомую уже мне фразу, сидя на табурете и раскуривая папиросу.Троцкий здесь ни при чём. Ты,обращается он к Васе, передавая ему папиросу,должен бы это понимать. Они,выдыхает он дым в нашу сторону,этого никогда не поймут, они заражены бациллами капитала, но ты,забирает он у Васи папиросу, ещё раз затягивается и возвращает папиросу Васе,должен бы это понимать. Ты знаешь про теорию перманентного похуизма?
Что?закашливается Вася и передаёт папиросу мне.Какого похуизма?
Перманентного,поправляет очки Чапай.Ну, это я её так называю. Вообще-то она называется теория перманентного распада капитала. Но мне больше нравится называть её теорией перманентного похуизма.
Да,вставляет Собака, забирая у меня папиросу, перманентного похуизмаэто прикольнее.
А что за теория?спрашиваю я, снова ожидая своей очереди.
Теория простая,произносит Чапай, выпуская дым и передавая папиросу дальше по кругу.её разработали товарищи из донецкого обкома.
О,говорю,те разработают.
Чапай смотрит на меня вопросительно.
Земляки,объясняю.
Он одобрительно кивает головой, достает из-под стола трёхлитровую банку с каким-то морсом, отпивает оттуда и протягивает мне. Нет-нет, несогласно машу рукойя лучше покурю.
Вот,продолжает Чапай, вытерев рукавом кровавые помидорные разводы.Теория в принципе ревизионистская. Базируется на пересмотре основной идеи Маркса. Идеи про самодостаточность пролетариата как такового. Ты читал,спрашивает он меня, так как Вася спрятался где-то за дымами,переписку Маркса с Энгельсом?
Нет,говорю,но я знаю, что они дружили.
Правильно,произносит Вася,они дружили. По-хорошему дружили, ты не думай.
Ясно,говорю,по-хорошему.
И у них,продолжает Чапай,была прикольная переписка, по-своему прикольнее «Капитала».
Что может быть прикольнее «Капитала»?несколько не в тему вставляет Собака, но я передаю ему папиросу и он замолкает.
В совке,произносит Чапай,базовым признали именно «Капитал». В этом, как по мне, главная трагическая ошибка советской идеологии. Внимание нужно было обращать на переписку. На переписку Маркса и Энгельса. Товарищи из донецкого обкома это доказали,уверенно говорит он и добивает пятку.
Какие-то минут двадцать-тридцать все молчат, думая про товарищей из донецкого обкома. Наконец Чапай отдупляется и ладит новую папиросу.
В одном из писем,говорит Чапай затягиваясь и передавая папиросу бессознательному Васе,это из ранней переписки,объясняет он,из так называемого гамбургского периода
Прямо битлз какой-то,говорю я.
Маркс тогда много экспериментировал с общественным сознанием.
Что?просыпается Вася от этих слов.
Тут,объясняю,Чапай говорит, что в своё время твой любимый Маркс в Гамбурге, на Репербане, экспериментировал с расширением сознания.
Кислоту жрал,Собака никак не может дождаться своей очереди, поэтому заметно нервничает.
И вследствие этих экспериментов,продолжает Чапай,ему открылся принцип ВРЯ.
Что-что?
Внешняя рабочая ячейка,говорит Чапай.Идея простаянам изначально показывают ложную картину производственных отношений. Ложность её,говорит Чапай,состоит перво-наперво в якобы необходимости перманентного разрастания капитала. Этофикция,решительно произносит Чапай, выхватывает у меня вне очереди папиросу и глубоко затягивается.
Чтофикция?не понимаю я, пытаясь отобрать папиросу.
Всё фикция,подумав, говорит Чапай.Пролетариат самодостаточен. Потому идеальным и идеологически верным есть принцип внешних рабочих ячеек, так называемых ВРЯ. Внешняя рабочая ячейка, сама по себе, тоже является самодостаточной.
Слушай,говорю,твой Маркс, он же просто Будда какой-то.
Не говоря уже про Энгельса,вставляет Вася сквозь сон.
Вот. Каждая ВРЯ формируется по принципу муравейника. Основой такого формирования является отдельно взятое предприятие, там, завод, фабрика, или ещё какая-то байда. И вот вокруг этой байды собирается ВРЯ, как муравьи вокруг муравейника.
Да?спрашиваю.А кто исполняет роль муравьиной королевы?
Партком,уверенно говорит Вася.
Ага,говорю.Значит трахать все будут партком?
Партком,уверенно повторяет Чапай.
Хорошо,соглашаюсь.Ну а дальше?
И это всё,произносит Чапай.По этому принципу строится жизнь общества, если верить Марксу.
А власть?спрашиваю я.
Власть не нужна. Власть в этой системе лишняя. Властьэто тоже фикция. Вот тебе,обращается Чапай к Собаке, пытаясь выманить у него папиросу,власть нужна?
Нет,говорит Собака,мне не нужна.
А тебе?Чапай обращается ко мне, не спуская при этом одного глаза с папиросы.
Ну, какая-то первичная,говорю,минимальная
Вот,торжественно говорит Чапай и вырывает папиросу у Собаки.Вот. Первичная. Я именно об этом и говорю. Необходимой является лишь первичная власть, власть, построенная по автономному принципу. Все остальноефикция. Вся иная, более структурированная, власть не функционирует. А, соответственно, она не нужна,и он передаёт мне папиросу, как какой-то, только что выигранный мною, приз зрительских симпатий. Про Васю мы все забываем, он про настоже. В общем,говорит Чапай дальше,ненужными являются большинство структур и институций, потому следует всё это говно измельчить и постепенно уничтожить.
И что твой Маркс предлагает Энгельсу вместо этого?спрашиваю я.
Принцип ПыХ,говорит Чапай.
Как-как?даже Собака переспрашивает.
Пролетарская Хартия,говорит Чапай.
Пролетарская Хартияэто ПХ а не ПыХ,говорю я.
Да, я знаю,говорит Чапай.Это я для благозвучия. Принцип ПыХ пускает это всё в ход, Хартия при этом исполняет роль элементарного объединяющего механизма. Останавливается любое дальнейшее накопление капитала и начинается его постепенный распад.
Это как?
Всё очень просто,Чапай снова прикладывается к кровавой банке.В принципе, вследствии предварительного беспричинного и маломотивированного накопления капитала произошло перенасыщение средствами жизнедеятельности, и, как результат, единственным логичным вариантом в этой ситуации видится распад существующих запасов.
Это как?
Ну,пытается объяснить нам Чапай,короче на самом деле ничего изготавливать не нужно. Каждая отдельно взятая ВРЯ может свободно жить несколько десятков лет за счёт уже существующего потенциала. Это значительно упрощает сам механизм функционирования общества. На практике это происходит примерно таквот, скажем, наш завод. Вокруг него создаётся ВРЯ, которая в свою очередь подчиняется городской ПыХ, каждая ВРЯ берёт на себя определённое количество объектов общегородской инфраструктуры, принимает власть и всё это расхуячивает.
Для чего?не понимаю я.
В этом вся суть принципа перманентного похуизма,говорит Чапай.Мы уничтожаем структуру и подпитываемся полученным сырьём. Например, захватываем банк, а бабки тратим на жизнь и функционирование ВРЯ, захватываем торговые центры и все шмотки равномерно распределяем среди членов ВРЯ, захватываем конторы и всю бытовую аппаратуру забираем себе, захватываем тачки и пускаем их на нужды ячейки.
Захватываете ферму и раздаёте всем по корове,вдруг вставляет Собака.
Да,говорит Чапай,да. Одним словом, товарищи из донецкого обкома подвели под всё это экономическую основу, пересчитали всё, сделали серьёзные мониторинговые опросы,Чапай достает какие-то сшитые бумаги и машет ними в воздухе, выходит так, что существующая общественная инфраструктура, вся теперешняя база капитала, способна сама себя прокормить, как минимум, на протяжении ближайших 67 лет.
А потом?
Ну, что потом?теряется Чапай.Потом что-то придумается. Теория в принципе новая, ещё не апробирована на практике, в неё реально внести какие-то коррективы. Но в общем,повторяет он,не стоит заморачиваться на дальнейшем наращивании производства, наоборотпроизводство стоит максимально сократить, законсервировать, одним словом, а природные ресурсымаксимально экономить, поскольку на ближайшие 67 лет хватит и того, что уже есть.
Прикольно,говорю.Мне особенно про торговые центры понравилось. И про фермы,говорю я Собаке.
Да,соглашается Чапай,идея очень правильная. Главноесправедливая, безо всяких там капиталистических наёбок.
Подожди,говорю я,но как этот твой пых сможет всё это контролировать, ведь существует куча вещей, которые всё равно требуют централизации.
Например?спрашивает Чапай.
Ну, я не знаю. Транспорт там, например. Метро.
При чём здесь метро?
Ну, не метро,отступаю я.Но, скажем, авиакомпании. Как твой пых их будет контролировать?
Авиакомпаний не будет.
Как это не будет?удивляюсь я.А как же народу летать?
А зачем ему летать? Какая от этого РЕАЛЬНАЯ польза? Вот ты,давит он на Собаку,летал когда-нибудь самолётом?
Нет,отвечает Собака,я на трамваях в основном.
Вот,произносит Чапай,и так большинство населения. Авиалинии, аэропорты, стюардессыэто фикция. На самом деле в этом нет РЕАЛЬНОЙ потребности, понимаешь? Нужно оставить только то, в чём есть РЕАЛЬНАЯ потребность.
Хорошо,говорю,а армия?
В армии тоже нет РЕАЛЬНОЙ потребности. Какая польза от армии? Армия создана лишь для того, чтобы оправдывать в наших глазах целесообразность своего существования. Для этого время от времени организовываются войны, бомбардировки, революции, работает оборонный комплекс, накапливается научно-технический потенциал, создаётся система пропаганды. Но РЕАЛЬНОЙ потребности в этом нет, если армию распустить, общество и дальше будет нормально функционировать, понимаешь, следовательно, в ней просто нет ПОТРЕБНОСТИ.
Хорошо,снова говорю я,а органы?
Что?надпивает Чапай из своей кровавой банки.
Ну, внутренние органы. Милиция, полиция, гэбэ, цэрэу, я не знаю. Это чтотоже фикция?
Да, это тоже фикция.
Гэбээто фикция?
Фикция.
Точно?
Абсолютно.
Мне это нравится,говорю я.
Вот ты когда-нибудь,продолжает Чапай терзать Собаку,сталкивался с кгб?
Да,неожиданно говорит Собака,к нам когда-то в школу, я уже учился в десятом, приходил гэбешник. Рассказывал про работу, агитацию развёл. Что-то про президента говорил.
И что?
Ничего. Мне, в принципе, понравилось. Я к нему потом в коридоре подошёл, говорю, командир, а к вам на работу устроиться можно? Он меня послал. Говорит, у тебя изо рта сильно воняет, чтобы в гэбэ служить. Ну, и всё.
Вот видишь,поучительно говорит ему Чапай.Все силовые структуры работают ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО на поддержку собственной жизнедеятельности, они ничего не производят, от них нет ПОЛЬЗЫ. Если завтра гэбэ закрыть, не изменится ничего. Ничего не изменится, если открыть или закрыть границы, если распустить дипломатовзапросто можно жить без внешней политики. Без внутренней, в принципе, тоже. Можно жить без админресурсавместе с исчезновением админресурса исчезают все те проблемы, для решения которых он создан. Не нужны конторы, жэки, управы, администрации соответственно не нужна никакая документация, и наоборот. ЗРЯ контролируют весь тот минимальный производственный процесс, который аж на целых 67 лет обеспечивает жизнедеятельность общества. Всё остальноеот лукавого,победоносно говорит Чапай и передаёт мне новую папиросу, но я уже ныряю вслед за другом-Васей и вижу, как Вася погружается всё глубже и глубже, отталкиваясь от тяжёлой синей воды руками и ногами, и я вижу перед собой лишь стоптанные подошвы его старых кроссовок, за ними я и плыву и слышу уже оттуда
Жизньэто как космическая ракета, и если ты залез в неё, то сиди и ничего не трогай, просто будь готов к тому, что жизнь твоя круто изменится. Во всяком случае детей у тебя точно не будет. Да и вообщенормального секса. Это ты должен с самого начала учитыватьили секс, или космос, и тут есть из чего выбирать, потому что на самом деле ни один трах в мире, пусть даже самый подрывной трах, не стоит того большого и прекрасного, что открывается тебе из иллюминатора твоей жестяной ракеты, какие-то виды в этой жизни, какие-то ландшафты стоят того, чтобы за них заплатить самым дорогим, что у тебя есть, то есть эрекцией, но чтобы понять это, нужно быть по меньшей мере космонавтом, ну, на крайнякангелом, что в условиях распада капиталаоднофигственно.
Я не понимаю,говорю я сквозь сон,почему всё-таки перманентный похуизм?
А потому,говорит Чапай и счастливо улыбается мне из-за трансгалактических лучей,что всё по хую: бабкипо хую, система планированияпо хую, инвесторыпо хую, министерствопо хую,он, похоже, завёлся,государствопо хую, транснациональные корпорациипо хую, спайка капиталапо хую, сферы влиянияпо хую, расширение рынка на востокпо хую.
Мирный космоспо хую,добавляет Вася.
Несомненно,серьёзно говорит Чапай, и все замолкают.
20.30
Где-то далеко-далеко, на Востоке республики, совсем рядом с государственной границей, небо пахнет утренним лесом, пахнет, совсем по-особенному, брезентовыми палатками и сосновыми ветками, что кладут на эти палатки свои тяжёлые лапы. Я иду долгой-долгой лесной дорожкой, слева от меня и справа от менявысокие и тёплые сосны, которые согревают своим дыханием песок вокруг себя, и воздух, и утренний субботний лес, и птиц, что попадаются время от времени, и вообщевсё это небо, и, очевидно, государственную границусосны это такие батарейки, которые пустили корни, как раз вдоль реки, реку видно из-за стволов слева, и мы идём вдоль реки, собственно мы идём вверх, против движения воды, мне шесть лет, я очень люблю лес и реку, а главноея люблю уикенд, мне полностью понятно, что сосны в уикенд особенно тёплые, а небоособенно мирное. На мне какая-то дурацкая футболка и дурацкие шорты, и пыльные сандалеты, которыми я пинаю сосновые шишки, поднимая тучки утренней пыли, тогда моя подруга поворачивается ко мне и просит, чтобы я успокоился и такого не делал. Моей подружке 16, она согласилась со мной погулять, собственно, её попросили мои родители, которые дружат с её родителями, они все остались на речном пляже, сидят себе и готовят салаты из свежих влажных овощей, плавают в утренней реке, впереди целый уикенд, вот они и занимаются своими неинтересными взрослыми делами, вместо этого я нашёл среди сосен дорожку и моя знакомая без особенного, стоит заметить, желания, повела меня по ней, так, чтобы я наконец прошёлся и заткнулся и уже никого не доставал, хотя она ко мне хорошо относится, вернее, это я за ней постоянно ношусь, но она держится довольно хорошо и особых претензий ко мне не предъявляеттак толькочтобы не поднимал пыль, чтобы не хватал её за руки, одно словоне вёл себя как дебил. Мне нравится песок под ногами, мне нравится мокрая трава на песке, мне нравятся сосны, в которых тревожно перетекают электроны, мне нравятся крикливые беззаботные птицы на высоких сосновых ветках, мне нравится небо, потому что оно тянется далеко-далеко и никогда не заканчивается, это мне нравится больше всего, я очень люблю, когда что-то никогда не заканчивается, и небо именно из таких вещей, мне нравится, что эта дорожка тоже не заканчивается, тоже тянется без конца против движения воды, то приближаясь к ней, то снова закатываясь за стволы, наконец моя знакомая не выдерживает, хорошо, говорит, пойдём искупаемся и назад, я пытаюсь выторговать у неё ещё с полкилометра, но она говоритхватит, купаться и назад, и я вынужден с этим смириться. Она сходит с тропинки и идёт прямо к воде, я стараюсь не отставать, иду следом и рассматриваю её чёрный блестящий купальник, такие тогда, в конце 70-х, как раз были в моде, её купальник особенныйпо его чёрному фону рассыпаны жёлтые, красные и оранжевые листья, настоящий ноябрь, хотя в ноябре, кажется, никто и не купается, но у неё настоящий листопад на теле, и тело у неёкрасивое и крепкое, ей очень идут эти листья, это даже я в свои 6 понимаю, иначе бы я за ней не шёл, вода ещё не успела прогреться, берег пустой и прохладный, моя подруга подруливает к воде и начинает постепенно в неё входить, я смотрю, как под водой исчезают её стопы, её высокие матовые икры, её колени, её бёдра, наконец она падает на поверхность воды, топит в ней все свои листьяи жёлтые, и красные, и оранжевые, и поворачивается ко мнедавай, кричит, давай, иди сюда, холодно, говорю я с берега, перестань, кричит она, ничего не холодно, иди сюда, она выплывает на середину реки, течение начинает сносить её вниз, и я вдруг пугаюсь, что вот вот её понесёт вниз, а я останусь тут сам и буду стоять на этом берегу никому не нужным, перед холодной глубокой водой, которая течёт неизвестно куда, и я не выдерживаю и прыгаю в воду, даже забыв, что не умею плавать, и двигаюсь к ней, она меня замечает и начинает подплывать к берегу, я бью по воде руками, пытаясь не захлебнуться где ещё мелко, и наконец она подплывает и, задыхаясь, весело кричитдавай руку, и я протягиваю ей руку и в этот миг меня просто разрывает, и вся эта вода течёт вокруг меня, течёт в одном направлении, всё время в одном направлении и мне от этого так хорошо, будто мне вовсе не 6, а все 16, как и моей подруге, моей биг уайт маме, которая тянет меня за собой против течения, и так крепко держит меня за руку, что если бы я мог, я бы просто кончил, но я лишь держусь за неё и не могу кончить, совсем-совсем не могу кончить и так всю жизнь