Василий Кондратьевич круто развернул катер в обратную сторону.
Илько на мгновение ухватился за его руку:
Подождите
Мастер с недоумением посмотрел на Илько:
Что такое?
Нет, ничего я так
Илько отвернулся и стал смотреть в противоположную сторону. Потом он вновь повернул голову и долгим, запоминающим взором окинул рейд, где стоял английский пароход с широкой двухполосной маркой на трубе.
Пока катер шел по Северной Двине и потом по Соломбалке, Илько молчал в непонятном раздумье. На берегу он отвел меня в сторону и сказал:
Дима, мне нужно лодку.
Какую лодку?
Вашу «Молнию».
Зачем?
Нужно поехать к английскому пароходу.
А чего ты там забыл?
Это, кажется, тот пароход, «Владимир». Он не английский
Как не английский? не понял я. На нем самый настоящий английский флаг.
Не английский, повторил Илько. Это украденный у русских пароход. Меня везли на нем из Печоры. Только он теперь перекрашен.
Я оторопел. Мне было известно, что англичане и американцы увели с Севера несколько русских пароходов.
Не может быть, Илько! Ты, наверно, спутал.
Не знаю. Нужно поехать и посмотреть получше.
Мы подозвали Костю и рассказали ему о подозрении Илько.
Поедемте сейчас, решил Костя, но тут же передумал. А если Илько ошибся?.. Кому-нибудь взрослому бы сказать
Николаю Ивановичу, предложил я. Или твоему отцу
Отца дома нету, он до завтрашнего дня в затон уехал. А Николая Ивановича где сейчас искать? В город нужно идти. За это время «англичанин» и уйти может.
А если Матвееву? спросил Илько. Матвеев много лет плавал на «Владимире», он «Владимир» хорошо знает.
Вот это правильно! обрадованно вскричал Костя. Если это «Владимир», Матвеев в один миг его узнает. Хороший моряк свое судно по гудку и по дыму даже узнает.
По дыму не узнает. Дым у всех пароходов одинаковый, возразил я.
Да ладно, Димка, тебе бы только спорить! Тут не дым, а весь пароход будет на виду. А уж по виду-то Матвеев сразу скажет Вот что. Ты, Дима, беги и приведи сюда «Молнию». А мы с Илько побежим за Матвеевым. Потом как ни в чем не бывало проплывем около парохода и посмотрим!
Мне нужно взять тетрадку Петра Петрыча, сказал Илько. Там есть «Владимир», я его рисовал.
Ладно, согласился Костя, иди за тетрадкой.
На речке опять застучал моторВасилий Кондратьевич, как обещал, повез вторую группу ребят на Северную Двину.
Илько отправился в общежитие за тетрадкой, Костяк Матвееву, а я, взволнованный необычайным сообщением, помчался по набережной Соломбалки к нашей улице, где на речке стояла старая, заслуженная «Молния».
Десяти минут мне было достаточно, чтобы взять весла и уключины, забраться в шлюпку и отчалить. Илько тоже не задержался, он уже ждал на берегу у старого моста.
А Кости и Матвеева все еще не было. Мы волновались.
Оставаясь в шлюпке, я то и дело привставал и всматривался вдаль. Наконец я не выдержал и выскочил на пристань. И увидел их: Матвеев шел спокойно и молча слушал Костю, а тот, забегая вперед, возбужденно рассказывал.
Спустя минуты две наша «Молния» двинулась в путь.
Товарищ Матвеев, а вы сможете узнать, если это взаправду тот пароход? спрашивал Костя, с силой нажимая на весла.
«Владимира» своего не узнаю? Да я его из тысячи других таких же коробок узнаю! Плохой моряк, раз он свое судно с другим спутает.
А если не «Владимир»?
На этот мой вопрос никто не ответил.
В устье речки нам встретился школьный катер.
Куда вы так поздно, труженики? спросил удивленно Василий Кондратьевич.
Покататься, уклончиво ответил Костя.
По течению мы быстро спустились вниз по Северной Двине до стоявших на рейде иностранных пароходов. На реке уже было по-вечернему прохладно. Низкий левый берег скрылся за мутно-белой пеленой росы.
Это «Владимир», это он! повторял взволнованно Илько. Я несколько раз его рисовал. Дядя Матвеев, неужели вы не узнаете?
Матвеев молчал и хмурился.
Поравнявшись с пароходом под английским флагом, мы на значительном расстоянии стали рассматривать его. Потом мы смотрели на рисунки в тетради Илько. Сходство по очертаниям было полное. А Матвеев продолжал молчать, хотя мы поминутно задавали ему вопросы.
Это он, опять сказал Илько. Я не мог ошибиться, потому что пять раз рисовал «Владимира». Вот каюта на корме, тут меня привязывали на цепочку Костя, еще ближе!.. Смотрите, вон вмятина на борту. Видите? Это «Владимира» случайно ударил другой пароход, когда мы уходили из Печоры. Сильный был удар, я тогда даже свалился и набил себе на лбу шишку
Костя направил «Молнию» к пароходу, и мы общими усилиями прочитали на носу его название, написанное по-английски: «Эдуард».
Не волнуйтесь, ребята, сказал наконец Матвеев к общей нашей радости. Илько прав, это никакой не «Эдуард», это «Владимир». Я его узнал сразу же, как увидел. Только молчок, никому ни слова. Поняли? Я сейчас поеду в город. Илько поедет со мной.
Итак, Илько был прав. Англичане, уведя «Владимира» с грузом леса и пушнины, перекрасили его, поставили на трубе марку английской пароходной компании и дали новое название.
Разумеется, все требовалось еще раз проверить. Но это было уже не наше дело. Оставалось только сообщить о необычайном открытии нашему старому другу Николаю Ивановичу. А Николай Иванович, конечно, знает, кто во всей этой истории должен разобраться.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯНА «ОКТЯБРЕ»
Илько и Матвеев не ошиблись. Как нам потом рассказал Николай Иванович, при окончательной проверке действительно оказалось, что «Владимир» и «Эдуард»это одно и то же судно. Были вызваны другие моряки, которые раньше плавали на «Владимире», и они тоже быстро опознали пароход.
Так Илько возвратил своей Родине ее собственность, похищенную во время англо-американского нашествия, большой морской пароход.
Английский флаг на судне был спущен, и сразу же по флагштоку взлетело и затрепетало на свежем порывистом ветру красное полотнище с серпом и молотом в уголкефлаг Советской страны.
Осенью «Владимир» вместе с другими судами был поставлен к соломбальскому причалу для текущего ремонта. Только теперь пароход получил уже новое название«Октябрь».
Ты знаешь, кто назначен старшим механиком на «Октябрь»? спросил меня Костя, когда мы вечером возвращались из мастерской.
Откуда же я знаю?
Николай Иванович! восхищенно сказал Костя. И я хочу
Он замолчал.
Ну, чего же ты хочешь? нетерпеливо спросил я.
Я хочу ох, это было бы здорово!.. Хочу попросить, чтобы меня, тоже послали на «Октябрь».
На ремонт, что ли?
Ясно дело, сейчас на ремонт, а весной и в плавание. С Николаем Ивановичем!
Признаться, я чуть не лопнул от зависти. Через две недели все мы, закончив производственное обучение в школьных мастерских, должны были пойти на практику, на ремонт пароходов. Конечно, если Костя попросит Николая Ивановича, старший механик охотно возьмет его к себе на судно. И как это Костя первый додумался? А куда же, на какой пароход пошлют меня? Впрочем
Послушай, Костя, а двух учеников не возьмут на «Октябрь»?
Мой приятель принял такой вид, словно он уже состоял в числе команды «Октября».
Не знаю, сказал он соболезнующе, вряд ли. К чему нам двух учеников?
А как же на «Днепре» в прошлом году двое учеников было?
Тут Костя расхохотался и покровительственно похлопал меня по плечу:
Испугался, что я один попаду к Николаю Ивановичу, а? Не бойся! Могут даже троих на одно судно взять.
Я успокоился, обрадованный, и предложил:
Мы еще Илько возьмем.
Ясное дело, его нужно. Его на «Октябрь» обязательно возьмут. Ведь если бы он не вспомнил
Мы были уверены, что нас троих пошлют на «Октябрь». Но вышло иначе. На «Октябрь» требовался только один ученик. Николай Иванович сам ходил в отдел кадров пароходства хлопотать о нас. Там едва-едва согласились дать ему двух учеников.
Мы были крайне огорчены. Кто же из нас пойдет на другой пароход? Я подумал и сказал Косте:
Илько обязательно должен быть на «Октябре». Ведь если бы не он, пароход бы опять ушел в Англию.
Конечно, согласился Костя. Пусть Илько идет на «Октябрь». А мы с тобой бросим жребий.
Он свернул в трубочки два листка бумаги. На одном из листиков было написано заветное слово. Трубочки Костя положил в кепку.
Тащи!
С трепетом запустил я руку в кепку, вытащил одну трубочку, развернул ее и прочитал: «Октябрь»!
Я радовался, смеялся и прыгал, пока не заметил разочарованно-хмурого взгляда Кости. Мне тоже сразу стало грустно.
Слушай, Костя, иди на «Октябрь», а я пойду на другой пароход.
Нет, сказал Костя, и глаза его просветлели. Уговор дороже денег Мы еще с тобой поработаем на одном корабле и поплаваем. А раз сейчас тебе выпал «Октябрь»ты и иди.
«Октябрь» был большой пароход с машиной в тысячу сил, с трехтопочным котлом и множеством вспомогательных механизмов.
Когда мы с Илько пришли на пароход, на его трубе уже красовалась марка советского торгового флотанеширокая красная полоса. Котел еще был под паром, но скоро огни в топках должны были погасить. Для зимнего ремонта на судне оставались механики, три машиниста и два кочегара.
Справимся! сказал Николай Иванович и, показывая на нас, добавил:Вон у нас еще какие помощники есть!
Мы смущенно молчали, а механики и машинисты с любопытством смотрели на нассвоих помощников.
Кроме Николая Ивановича, на «Октябре» оказался еще один наш знакомый, которому мы несказанно обрадовались. Это был кочегар Матвеев. Он упросил в пароходстве, чтобы его направили на старое судно, где он плавал много лет.
Вы все знаете, продолжал Николай Иванович, разговаривая с командой, что наш «Октябрь», бывший пароход «Владимир», недавно возвращен советскому флоту. Во время интервенции он был уведен англичанами за границу. В то время интервенты похитили из разных советских портов свыше двухсот наших крупных пароходов. Это вам, товарищи, известно. Но вы, кроме Матвеева, не знаете, что наш «Октябрь» возвращен Родине благодаря вот этому мальчику, благодаря Илько
Конечно, механики, машинисты и кочегары этого не знали и были изумлены сообщением старшего механика. Тут начались расспросы, и Николаю Ивановичу пришлось рассказать историю возвращения корабля.
Вот это здорово! восторженно сказал один из машинистов, когда механик закончил рассказ. Я сам видел, как уводили наши пароходы за границу. Больно было смотреть я помню те дни Спасибо тебе, Илько!
Машинист подошел к Илько и крепко пожал руку моему другу. Вслед за ним и все остальные члены команды «Октября» с благодарностью пожимали руку смущенному Илько.
Ну, с чего начнем? спросил Николай Иванович. Пожалуй, будущим морякам следует по-настоящему с судном познакомиться. Теорию уже изучали?
Начали пароходную механику, сказал я.
Добро! Значит, сегодня и посмотрим весь пароход, познакомимся с ним, а завтра к ремонту приступим. Дела всем хватит, хорошая практика перед плаванием будет.
Раньше мне пришлось повидать немало самых разнообразных судови морских пароходов, и буксиров, и шхун, и ботов. Я даже считал себя знатоком корабельной науки. Все-таки ведь мой отец был матросом, и он многому меня научил. Кое-что я слышал от знакомых моряков. Кроме того, я сам чистил котлы.
Но в этот день я понял, что знаю о кораблях еще очень мало. Есть ребята, вроде Гриши Осокина, которые думают, что моряком стать очень просто: поступил на суднои ты уже моряк. Однако эти ребята ошибаются. На каждом корабле столько механизмов, приспособлений, приборов, что даже одни их названия не скоро запомнишь. Впрочем, что касается Гриши Осокина, то он теперь уже по-иному думает о морском деле. На одном из последних уроков по кораблестроению в школе он смешал в кучу шпангоуты, бимсы и стрингера и, конечно, получил неудовлетворительную отметку.
У вас, Осокин, не корабль получается, сказал тогда Грише преподаватель, а свалка металлического лома. Для будущего моряка это непростительно. Плохо! Садитесь!
Экскурсия по пароходу с Николаем Ивановичем была настоящим путешествием.
Корабль! Только старый, опытный моряк, каким был Николай Иванович, мог показать все то чудесное, что скрыто за этим словом.
Николай Иванович показывал и рассказывал, а мы с Илько его расспрашивали. В первые минуты я держался солидно, делая вид, что все это мне давно известно. Однако первый же мой вопрос, который был задан тоном бывалого моряка, оказался для меня конфузом.
Я хотел узнать, с какой скоростью ходит «Октябрь», и спросил:
А сколько узлов в час делает «Октябрь»?
Слова «узлов» и «делает» должны были показать мою осведомленность в морском деле. Но вышло совсем иначе. Николай Иванович улыбнулся и сказал:
Узлов в час? Так, дорогой, моряки не говорят. Узел не мера длины, а единица скорости судна. Наш «Октябрь» идет в час восемь морских миль, это значит он идет восемь узлов. И когда говорят столько-то узлов, то в «час» не добавляют. Если узлов, то уж обязательно только в час. Не путайте мили с узлами.
На судне много необычного. Поэтому, если вам придется попасть на корабль, не называйте палубу полом даже в каюте. На судне нет перил, но есть поручни. Веревки здесь называются концами. И стрелы на корабле не для того, чтобы ими стрелять, но для того, чтобы поднимать груз. И барабан у лебедки не для того, чтобы барабанить, но для того, чтобы наматывать на него трос.
Да, путешествие по пароходу было для нас полно открытий и всевозможных неожиданностей. Мы не заметили, как прошло время, и нам уже нужно было собираться домой.
На другой день начался ремонт. Мы с Илько помогали механикам и машинистам разбирать машину. Потом нам пришлось взяться за притирку кранов и клапанов, которых у паровой машины, у котла и у вспомогательных механизмов бесчисленное множество.
Огонь в топках котла был погашен. В машинном отделении сразу стало прохладно. Зато кочегары установили камелекнебольшую чугунную печку.
Когда в камельке разводили огонь, становилось очень тепло. Стенки камелька так накалялись, что казались румяными.
Почти каждый день старший механик Николай Иванович приносил на судно какие-нибудь новости. Перед началом работы и во время перекура он рассказывал машинистам и кочегарам о том, что происходит в Советской республике и за ее рубежами. За несколько дней перед Новым годом Николай Иванович пришел на пароход взволнованный и радостный.
Ну-ка, дорогой, обратился он ко мне, скажи, в каком государстве ты живешь?
В Советской республике, ответил я.
Правильно. Но знай еще вот что: все советские народы теперь объединились в одно государство. И государство наше теперь называется Союз Советских Социалистических Республик!
Союз Советских Социалистических Республик! повторил я.
И эти гордые слова повторяли в тот день все моряки «Октября».
Было это в декабре 1922 года, когда в Москве только что закончился Первый Всесоюзный съезд Советов. О съезде Советов нам тоже рассказывал Николай Иванович.
Всю зиму мы проработали на судоремонте, с нетерпением ожидая весны и первого рейса в море.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯНАВИГАЦИЯ ОТКРЫТА
Ремонтные работы на «Октябре» были полностью закончены до начала ледохода.
День поднятия паров на судне подобен празднику. Николай Иванович приказал кочегарам подготовить топки. Котел был наполнен водой. В кочегарке собрались все механики, машинисты, кочегары и, конечно, мы, ученики. Команда уже была укомплектована для навигации.
И вот пришли старший механик и капитан. Николай Иванович при полной тишине с торжественным видом сам открыл первую топку и поджег промасленную паклю. Потом он то же самое сделал у второй и у третьей топки.
Было слышно, как зафыркало пламя и как оно загудело в топках весело и порывисто.
Кочегар Матвеев сбросил куртку и остался в сетчатой короткорукавой рубашке. Легко, словно играя лопатой, он зашуровывал в топки уголь. Топки дышали нестерпимым жаром.
Дрогнула стрелка манометра и медленно-медленно поползла по делениям дуги к красной черте-марке. В котле накапливался парпоявилось давление.