Я прикажу сшить себе из этой шкуры меховую шапку и буду надевать ее каждый год в день своего рождения. Она принесет мне удачу!воскликнул помещик. Ура, ура! Богатство и счастье этому дому!раздался дружный хор присутствующих.
Ах, где же мой дорогой арендатор? Я хочу видеть его здесь в зале среди своих гостей!вскричал помещик, забыв о своем недавнем жестоком намерении.
Да вот же он перед тобой, хозяинсказал один из поддерживавших несчастного еврея слуг.
Отчего ты так бледен, любезный? Будь добр, голубчик, расскажи всем нам, как досталась тебе это необычайная овечья шкура, обратился помещик к своему еврею. И тот, чуть дыша и заикаясь на каждом слове, еще не вполне веря своему спасению, выложил без утайки грозному, но справедливому повелителю всю историю.
Твой рабинастоящий чудотворец. Может быть, он и меня когда-нибудь удостоит советом или благословением, заметил помещик и с важностью изрек: Бог-то у всех у нас один!
Желая загладить свою вину, помещик примирительно обратился к арендатору: Уж ты, голубчик, зла на меня не держи и гнев мой напрасный мне прости, а я прощаю тебе твой долг! И он распорядился с почетом доставить еврея домой.
***
Пережитое потрясение не прошло даром для арендатора: с несчастным сделался удар и, скованный параличом и лишенный дара речи, он слег. Со временем, поправляясь, больной начал понемногу ходить, тяжело опираясь на палку, и язык чуть-чуть стал его слушаться, хоть и остался бедняга косноязычным. Его обязанности в поле взял на себя старший сын, а книгами прихода и расхода занялась жена. Зато теперь арендатор мог целыми днями читать Святые книги. Он теперь хасид, и раби Эфраим считает его способным учеником.
Как-то раз, в доме бывшего арендатора сидели за столом и беседовали он сам, его жена и их частый гость раби Эфраим. Вспоминали былое. Жена помогала косноязычному мужу изъясняться.
Раби, меня ты спас от тюрьмы, а жену и детейот нищеты и страданий. Как жаль, что я не поверил тебе сразу, как поверила тебе моя жена, обратился хозяин к цадику. Меня погубили мои вечные сомнения. Будь во мне больше веры, я бы проник в твой замысел и понял, что не страшная кара, а избавление ждет меня. Я бы не натерпелся смертельного страху, не случился бы со мной удар, и был бы я сейчас здоров, как бык. Получив от тебя совет, раби, я хоть и долго думал над ним, но не распознал в нем чуда, с сожалением сказал бывший арендатор. Чудо понимают не умом, а сердцем, вставила свое слово жена.
Раби Эфраим одобрительно посмотрел на женщину и сказал: Порой мы должны твердо верить, и даже в чудо верить необходимо, но иной раз мы обязаны сомневаться. При этих словах он перевел взгляд на мужа. Но истина ведома только Богумногозначительно закончил цадик свою речь, воздев глаза кверху.
Мирную застольную беседу прервал шум на улице. Выглянули в окно. У ворот остановилась барская карета, из которой вышел помещик собственной персоной и неверным шагом направился к двери. Ему с трепетом открыла жена арендатора. На голове у барина надета шапка, сшитая из подаренной арендатором овчины. В рукештоф водки. Барин навеселе. С порога он громогласно заявил: Я рад, что здоровье моего бывшего арендатора поправляется. Сегодня мой день рождения, и поэтому вы видите на мне эту шапку, которая бережет меня от всяких напастей. Я предлагаю всем присутствующим здесь осушить по чарке водки за полное и скорейшее исцеление моего верного работника, за здоровье его заботливой супруги и за великого чудотворца Эфраима! Ура!одним духом выпалил помещик.
Женщина быстро-быстро постлала на стол белую скатерть, водрузила на нее плетеную тарелку с солеными бубликами и со словами Отведайте нашей водки, почтенный господин достала из шкафа стеклянный зеленого цвета графин, а за ним зеленые же стопки. Раби наполнил три из них доверху, а больному налил чуть-чуть. Хозяева выпили за здоровье именинника, а он самза то, что провозгласил прежде.
Отныне и навеки я назначаю моему верному арендатору пожизненный пенсион!торжественно и с расстановкой произнес помещик. За щедростью прячется либо тщеславие, либо расчет, подумал про себя раби и сказал вслух: Богатство щедрого неисчерпаемо. Все возликовали. Затем задумались: как много добра и счастливых перемен принесли каждому события последнего года. Жена арендатора счастлива тем, что муж остался жив, что долг прощен, и пенсион назначен. Помещик горд своим бескорыстным благородством, которым рассчитывает расположить к себе еврейского чудотворца. Раби Эфраим несказанно и по праву доволен свершенным им чудом. Но самая большая награда выпала, разумеется, на долю арендатора: наконец-то он может целиком отдаться любимому занятию.
Помещик не стал засиживаться в гостях. Откланялся и уехал, сердечно попрощавшись со своими новыми друзьями.
Хана и Ханох
Раби Яков, цадик из города Божин, рассказал сию историю своим хасидам со слов жены Голды, которая знала эти события не понаслышке, а была их свидетельницей пока жила в доме отца и матери, мир их праху. Голде очень хотелось держать речь самой, и раби Яков готов был потрафить супруге и уж было заколебался, но соображения строгости, осторожности, праведности, верности традициямвсего, чего угодновзяли верх, и цадик не дерзнул дать слово женщине в мужской аудитории. Люди предпочитают старые истины и неохотно привыкают к новым. Итак, на исходе субботы, раби Яков поведал собравшимся за огромным столом в горнице его дома хасидам следующую повесть.
Ханадевица прелестная лицом, мягкая нравом, мечтательная и вовсе не практичная. И нет ей нужды обременять нежную головку прозой заботы о будущем. Почему? Да потому, что Хане повезло родиться в богатом, даже очень богатом доме. Отец нашел ей достойного жениха и жаждет породниться с его семьей, соединить капиталы, сделаться еще богаче и, конечно, дать счастье любимой дочке. А Хана вовсе и не ищет выгодной партии, мысли ее все только о любви. Хана любит Ханоха, высокого и плечистого красавца с черными кудрями и карими глазами. Хана вполне уверена, что отец не выдаст ее замуж против воли, ведь она как-никакединственное дитя.
Ханох, возлюбленный Ханы, живет далеко от нее, в другом городе. Бедняга рано осиротел и кормился от щедрот общины. А подроси отдали его в помощники к местному торговцу. Ханох парень хваткий. Торговец заметил таланты ученика и вскоре произвел его в приказчики, а затем и в старшие приказчики. Ханох сделался незаменим на службе. Большим стал мастером: завлечь покупателя, расхвалить до небес торговый дом, продать товар по хорошей ценев этом старший приказчик превзошел хозяина. Ханох повсюду разъезжает по торговым делам. Так вот и повстречался с Ханой, и, кажется, полюбил девицу.
Яков, разве такими словами я говорила тебе о любви Ханоха? Тебя послушатьон вовсе и не любит Хану! с досадой прервала Голда самозваного рассказчика.
Милая Голда, разве это беда, если я вижу дело несколько иначе и позволяю себе кое в чем сомневаться? возразил раби Яков, отстаивая право на собственную интерпретацию.
Всякий рассказчикэто интерпретатор, словно читая мысли учителя, произнес хасид Шломо, получивший европейское образование и знающий много лишнего.
Ты сомневаешься в очевидном, мудрец! Ну, будь по-твоему, оставила Голда за собой последнее слово, а цадик продолжил.
Любовь Ханы и Ханохавсе больше в письмах. Но и это неплохо для начала. Что приплыло в руки Хане само собой и без труда, того нет пока у Ханоха, и того он алчет пуще всегобогатства. Уж много раз думал старший приказчик, что хорошо бы жениться на дочке богача: приданое, родня, любовь, наконец, и все разом! Годы сиротства и ученичества, однако, не приучили его к легкой добыче. Знает Ханох, чтоб такая женитьба состоялась, требуются исключительные обстоятельства.
Отец Ханы не так-то прост, его вокруг пальца не обведешь. Знает богач: золото трудно приобрести, да легко потерять. За дочкой нужен глаз, не то уплывут из рук и дитя и приданое. Охотников много. А посему бдительный отец вступил в тайный сговор с корыстным почтальоном. Письма в оба конца читаются прежде адресата. Все знает хитрец, но молчит до поры до времени.
***
Худая весть пришла к Ханоху: городской голова сговорился со своими приспешниками, и задумали злодеи изгнать из города всех евреев. И отцы города душевно понимают
и поддерживают своего предводителя. Горюют городские евреи, горюет хозяин торгового дома, горюет Ханох. Все, что трудом завоевановсе пойдет прахом. Хозяин мой стар, на другом месте нового дела не начнет. А моего капитала не хватит, чтоб торговлю открыть. Значит, нужно начинать карьеру сначала, тяжко думает Ханох и вспоминает о Хане. Теперь уж забыть придется любимую мою Хану. За бездомного неудачника она не пойдет. Ах, впрочем, что за глупые мысли у меня в голове, ведь она так любит меня. Стоп! А не явились ли наконец-то нам с Ханой исключительные обстоятельства?размышляет Ханох.
И пишет старший приказчик своей возлюбленной чрезвычайное письмо. Сообщает о надвигающейся на него беде и излагает свой план. Избранница моя! Сговоримся, когда и где встретиться, и убежим подальше от родительского дома. Я найду раввина, что согласится поженить нас. Отец твойчеловек практический, пересилит горе и не бросит нас на произвол судьбы. И станем мы счастливейшими людьми на свете. Решайся, Хана. Сейчас, или никогда!
И прочитала Хана письмо, и захватило у нее дух от страха и восторга, и немедленно ответила она: Да, мой милый, да, да, да! А еще, подумавши, добавила, что о месте и времени встречи сообщит не письмом, а через верного человека, ибо великую тайну нельзя доверять бумаге, правда на чужой язык и уши полагаться тоже небезопасно, но выбора нет. Выходит, не такая уж и непрактичная она девица.
Посвященный в тайну заговора, богач погрузился в глубокую думу. Как отвести беду? Где путь к спасению от позора? Неужто золото уйдет в чужие руки и не умножит самое себя? И совета у людей не спросишь. Права эта ветреная чертовка, нельзя доверять тайну ни бумаге, ни языкам, ни ушам. Но супругу свою решил уведомитьне помешает матери получше знать, что на уме у непутевой дочки. Богач сообщил жене драматическую новость, привел ее в сознание после неизбежной потери чувств, но, к досаде своей, не встретил безоговорочной солидарности. Как-то раз довелось родительнице видеть этого стройного черноволосого красавца. Хоть и содрогнулось все нутро ее от страха, но, кажется, понимала она отчасти и никчемную дочь свою. Видя, что помощи ждать не приходится, изобретательный богач самолично составил дьявольский план спасения и первым делом установил слежку за Ханой.
Странно ты выражаешься, Яков. Похоже, мужчине не дано внять мукам материнского сердца, сказала Голда.
Прости, женушка, я, кажется, увлекся, виновато ответил раби Яков, пряча улыбку в усах.
Не отвлекайся, раби! Рассказывай! загомонили хасиды.
Ну, слушайте дальше, друзья.
***
Быстро несутся кони. Летит коляска, уносит Хану и Ханоха все дальше и дальше. Миновала опасность отцовской погони. Страх сменился нетерпением. Молодые сердца бьются в унисон. Любовь переполняет обоих. Мчатся влюбленные навстречу чуду, что случается в жизни лишь только раз. Уверены оба: верный слову раввин приведет их к вратам рая.
Подъезжают к станции. Время подкрепиться, отдохнуть, сменить лошадей. А тамснова в путь. Сидят за столом, смотрят друг на друга влюбленными глазами, говорят без умолку. О чем беседуют завтрашние молодожены? Мечтают, должно быть. А вокругеще столы. Едят и пьют люди. Кому завтрак несут, кому ужин. В дороге все смешалось.
Гости входят и выходят. Вот зашел рыжебородый еврей, черная ермолка на голове. Огляделся по сторонам, присмотрел себе место неподалеку от наших голубков и уселся за стол в компанию себе подобных. Вступил в общий разговор. Что обсуждают незнакомые евреи, встречаясь в пути? Жалуются на беды и гонения. Хвастаются друг перед другом, кому солонее приходится.
Голос новичка громче других голосов, и можно разобрать слова в общем шуме. Ханох поневоле прислушался. Рыжебородый в черной ермолке рассказывает, как в соседней волости городской голова задумал выселить евреев, и отцы города были с ним заодно. И ясно стало сынам Израиля, что беды не миновать, и пришло время кончать дела, повыгоднее продавать имущество и бежать без оглядки из проклятого города. Но случилось непредвиденное: самый рьяный и неподкупный городской патриот подал свой голос против изгнания. А без единогласия в таком деленет и указа. Так устроены справедливые законы Империи. И замысел злодеев не осуществился, и евреи одурачены, и самые расторопные едут назад.
Вот, значит, как дело-то повернулось, думает Ханох, и лицо его бледнеет, прежний путь наверх вернее нынешнего. Нельзя спешить. Я должен позаботиться о том, чтобы мой грош превратился в золотой, а уж золотой позаботится о себе сам. Тогда и жениться можно. А сейчас надо возвращаться.
Надо возвращаться, милая Хана! горячо говорит Ханох.
А как же А как же все-все-все, что мы задумали? шепчет Хана, губы дрожат, глаза полны слез.
О, любимая, дай только на ноги встать. И мы поженимся, и не будет в мире никого счастливее нас! А про побег наш ни одна живая душа не узнает.
И горят новой надеждой глаза Ханоха, и беззвучно плачет Хана.
Я думаю, Ханох прав, предпочитая конвенциональную свадьбу, вновь желая блеснуть, сказал образованный Шломо.
Какая неспокойная публика у меня сегодня, недовольно заметил раби Яков, прошу не перебивать, я продолжаю.
***
Глубокая ночь. В доме богача никто не спит. Свечи горят повсюду. Хозяин расхаживает взад и вперед по большой зале. Нет в сердце его ни растерянности, ни страха за судьбу беглянки дочери. Он уверен в себе, он полководец, ждущий донесений с поля брани. Стук в дверь.
О, это, верно, мой долгожданный слуга, открой ему, командует хозяин своей неуемно плачущей супруге.
Та послушно встает и открывает дверь. Входит слуга.
Говори, быстрей, не томи! рычит ему навстречу богач.
Все отлично, хозяин, всекак ты задумал.
Едут назад?
Едут, хозяин.
Молодец, дружище, отлично провернул дельце. Вот тебе за труды.
Покорно благодарю, хозяин, сказал слуга, отправляя в карман горсть золотых монет и откланиваясь.
Да сними ты эту рыжую бороду и усы, даже я тебя с трудом узнаю, крикнул богач вслед слуге.
Богач просветлел лицом. Вновь заходил по зале, злорадно потирая руки.
Если я не вижу средств достижения цели, я создаю их. Я был уверен: он захочет вернуться к своему корыту, как только угроза минует. Я вижу насквозь этого молодчика!
Хвастун, что мне до твоего Ханоха! Дитя наше верни домой, Хану мою ненаглядную!
Не реви! Вернется Хана жива и невредима. И тут же выдам ее замуж. Довольно с меня ваших женских прихотей! И без того голова лопается от забот. Знала бы ты, женушка, сколь облегчил мою казну добродетельный христианин, пока согласился вступиться за тамошних евреев, в сердцах посетовал богач и подумал про себя: Жажда золота иссушает души наших гонителей, хулящих нас за алчность. Какое счастливое сходство!
***
Ханох и Хана держат обратный путь. Тихо и уныло в карете. Как может, Ханох утешает Хану. Да, милый, ты прав, милыйтолько и слышит он в ответ.
Еще два-три часа дороги, и тыдома. Ночь темна, соседи не увидят, говорит Ханох.
А ты, милый?
Я продолжу путь, к утру доеду. Напишу письмо.
Буду ждать, почти беззвучно произнесла Хана, Опять письмо Сердце писем не пишет.
***
Как обещал богач жене своей, так и сделалбез промедления выдал своенравную дочь замуж и согласия ее не спросил. И довольны мать с отцомгора с плеч. И прошли годы. Ханох хоть и шибко продвинулся в делах своих, но скромно полагает, что на ноги пока не встал. Чтобы дойтинадо, прежде всего, идти, вот его слова. Зато жених он завидный. Присматривается. Для сватовлакомый кусок. И совсем забыл свою Хану. А Хана помнит былого красавца и черные его кудри.
Яков, ты снова сочиняешь. Разве ты слышал от меня такое? И поворачивается у тебя язык говорить так о замужней женщине? прервала мужа Голда.
Да я ничего плохого не имел в виду, Боже сохрани. Так, для красного словца присочинил. Хасиды, ведь правда, вы ничего дурного не подумали? обратился раби