Яков за спасением к своим слушателям.
Конечно, раби, не подумали. Продолжай!
А на этом история кончается, друзья. Какое тут может быть продолжение?
На иную хитрость станет и простоты
Реб Аронхасид из города Добров. Проездом оказался он в городе Божин. Местный цадик раби Яков уговорил его погостить в Божине в субботу, соблазнив сказками, о которых наслышана вся округа.
На исходе субботы реб Арон с немалым аппетитом съел тарелку борщаложка в правой руке, ломоть халы в левойи польстил Голде, хозяйке дома и жене раби Якова, попросив добавки. С гордостью поставила она перед гостем вновь наполненную тарелку. Почему с гордостью? А потому, что Голда по справедливости хотела, чтобы не только сказками, но и чудесным борщом, ею изготовляемым, славился бы их дом.
Дорогой реб Арон, обратился раби Яков к гостю, завершавшему трапезу в одиночестве, ты польстился на наши традиционные сказки, а традиция этого дома требует, чтобы первая сказка звучала из уст новичка.
Подчиняюсь неизбежному, раби, сказал реб Арон, ведь вся ткань нашей жизни соткана из нитей старых и новых традиций.
Так вот, мой красноречивый друг, если ты чувствуешь, что достаточно подкрепил свои силы, продолжил раби Яков, то мы, божинские хасиды, будем рады выслушать историю, которую ты нам расскажешь. Отрабатывай борщ, любезный!
Хасиды за столом добродушно заулыбались, а реб Арон, сбросив на скатерть крошки с бороды и усов, и, нимало не смущаясь новой аудитории и улыбкой ответив на шутку раби Якова, начал рассказ.
***
На перекрестке больших дорог стоял трактир. Хозяйничал в трактире еврей. Дела шли бойко. Во-первых, место выгодное во всех отношениях, во-вторых, хозяинмастер торговать, а в-третьих, жена его отменно готовит, щедро на тарелки накладывает и до самого верху стопки наливает.
У хозяина была юная красавица-дочь по имени Оснат. Отец не позволял девице на выданье появляться в общей зале на виду у лихих гостей, и сидела Оснат, затворница поневоле, в своей девической комнате одна-одинешенька. Мать возражать не смела, а про себя думала: В одиночестве и святой дьяволом станет.
Найдя достойное сравнение для чудной красоты дочери, отец полагал, что от множества взглядов сияющие грани алмаза мутнеют, а если хранить драгоценный камень в бархатном футляре и подальше от глаз людских, а потом в нужный момент извлечь его на светон заблестит с нерастраченной силой. А что обо всем этом думала Оснат? Вот этого-то мы и не знаем!
Раз нездоровилось хозяйке, а гостей в трактире, как на грех, хоть отбавляй. И пришлось отцу призвать на помощь невидимку Оснат. Оживление в публике было столь велико, что в голове трактирщика мелькнула предательская догадка о нераскрытом потенциале его заведения. Однако добронравный отец в гневе на самого себя изгнал из головы алчную мысль.
***
Заходи, Гриша, не мешкай, раздался голос у порога.
Двери широко распахнулись, и через минуту в зале шумела веселая братия богатых молодых людей, все купеческие да барские сынки. Гуляют в свое удовольствие. А вот и Гриша появилсясын помещика. Все навеселе. Уселись за столы. Хозяин тут как тут: Чего изволите, господа?
И вышло так, что Грише подавала кушанье Оснат.
Ой, быть недоброму! прервала рассказчикa Голда.
Не пророчествуй понапрасну, Голда, судьба смеется над предсказателями, остановил жену раби Яков, продолжай, реб Арон.
Уставился Григорий на Оснат, глаз оторвать не может. Видит перед собой чистой воды бриллиант, и в лучах его взгляда сверкают драгоценные грани и не тускнеют от горячего взора. Гриша ослеплен красотой Оснат. Полюбил ее с первого взгляда, и все смотрел на нее, а сердце его страшно колотилось в груди. А что чувствовала Оснат, нам, конечно, неведомо, но для предположений основания есть, ибо не заметить его восхищенного взгляда она не могла.
Отпировали молодые баре, покинули трактир и уехали восвояси. Григорий сам не свой, вся душа всколыхнулась, мысли в голове путаются. Явился домой и с порога выложил все отцу.
Отец, я нашел свою суженую. Я полюбил и хочу жениться!
Кто она, избранница твоего сердца, сын мой?
Дочь трактирщика, отец.
Но ведь трактирщик еврей! Ложись, Гриша, спать. Не иначе, переусердствовал ты сегодня с друзьями. И впрямь, пора мне тебя женить, оболтуса. Довольно уж погулял.
На утро, однако, когда мысли Григория, казалось, должны были бы проясниться, отец услышал от сына все тот же бред. Крутой отцовский отказ был ответом неразумному бездельнику.
Лишенный надежды, юный влюбленный слег и таял день ото дня. Вердикт доктора был жесток для страдающего отца: если не уступить сынуумрет от любви.
***
Стал помещик думать, как горю помочь. Дам сыну благословение. Но устрою так, чтобы решение мое заблаговременно и невзначай дошло до трактирщика. Тот, небось, еще меньше меня хочет такого брака. Евреинарод хитрый и изворотливый. Узнает в чем дело, непременно изобретет трюк и расстроит свадьбу. Пусть воюют другие! Зато мой простак останется с отцовским благословением, и не солоно хлебавши. А мне того и надо.
Гриша пирует с друзьями на радостях. Скоро, скоро явится он к отцу Оснат просить руки дочери. Да, что там проситьтребовать, коли в руках у него письменное благословение всевластного родителя его, самого помещика. А тем временем, тайно подосланный барином человек доложил трактирщику о намерениях Григория.
Господи, милосердный, за что такое горе мне!? возопил хозяин трактира, узнав о беде, жена, скорей сюда, послушай-ка, что нас ждет!
Думай, думай, как выпутаться из беды, сохраняя хладнокровие, отвечает супруга.
Ведь как берегли, глаз не спускали с нее, и вот, поди ж ты
Будет причитать, давай думать вместе.
Думали, думали и придумали.
***
Вот приехал жених свататься. Во дворе трактира полно народу. Одни евреи кругом. Нарядные, веселые. Музыка играет.
Заходи, молодой барин, уважь наш праздник, выпей с нами чарку, кричит трактирщик Григорию, а лукавую улыбку в усах прячет.
Какой праздник сегодня у евреев? спрашивает жених
Свадьба у нас, дочку замуж выдал. Раздели нашу радость.
Побледнел Гриша. Отшатнулся. Опоздал, подумал. И ушел прочь.
А трактирщик дождался, когда гости разойдутся, и призвал к себе в комнату новоиспеченного мужа.
Спасибо тебе, дружище, сказал трактирщик и, озираясь, сунул в карман зятя перевязанный крест-накрест маленький сверток.
Новым родственником хозяина трактира стал его давнишний другпожилой, вдовый и бедный меламед из соседнего города, за гроши учивший ребятишек Святому писанию.
Мы с тобой берем грех на душу, приятель, сказал меламед другу и тестю.
А отдать дочь в жены христианинуне грех? Мы грешим оттого, что несчастны. Из двух грехов я выбираю меньший, возразил трактирщик и значительно поднял вверх указательный палец.
Поживешь у меня несколько дней. Отдельная комната для тебя приготовлена. А там, с Божьей помощью, раввин рассмотрит ваше с Оснат дело, и получите развод, добавил хозяин трактира.
Да, да, с Божьей помощью, криво усмехаясь, заметил меламед, имеющий репутацию человека праведного.
План трактирщика удался на славу. Живя в доме тестя, новобрачный ни разу не уединился со своей молодой красавицей женой. И не искал уединения, ибо уговор и деньгидороже пустяков. А потом, как и было задумано, к делу притянули раввина. И тот, под давлением законных и диктующих недвусмысленное решение причин, развел молодоженов.
Ай да трактирщик, ай да хитрец, еврейская голова! радостно воскликнула Голда.
Не торопись, Голда, послушаем лучше, что нам скажет реб Арон, урезонил жену раби Яков.
И рассказчик продолжал.
Не долго торжествовали два отца, два хитреца. Неведомо как, но дошли до Григория все детали краткого супружества Оснат. И по справедливости и без предрассудков пришел он к счастливому выводу, что, в сущности, ничто не препятствует ему взять в жены возлюбленную им девицу. Прочь сомнения! Осторожность в любви губит счастье, сказал Гриша своей избраннице.
И сговорились промеж собой Оснат и Григорий, и сбежали вместе, и поженились.
Ой, Боже! не удержалась от восклицания Голда и в ужасе закусила нижнюю губу, наверное, мучил негодяй бедняжку, беспутную эту, а потом обманул и бросил!
Нет, Голда, сказал реб Арон, от многих людей доходили вести, что поселились молодые в большом столичном городе, подальше от знакомых глаз, и жили в любви и счастье.
Трудно поверить. Что их роднит, реб Арон? возразила Голда и вытерла слезы, да и живут они одни, а счастье в одиночественеполное счастье.
Кто рассудит, Голда, что доставляет счастье в любви: то, что нам известно, или то, чего мы не знаем? загадочно возразил реб Арон, рискуя нейтралитетом рассказчика. Затем продолжил.
Итак, Оснат сбежала. Пришла беда. Трактирщик разодрал на себе одежды, и объявил дочь свою умершей, и сидел дома положенные дни траура. Да и помещик горевал не меньше.
Со временем притупилось отцовское горе. Частенько заходит помещик в трактир. Усядется за стол. Трактирщик сядет напротив. Жена его, как прежде сказано, щедро наполнит тарелки отменной едой и доверху нальет водку в стопки. Мужчины пьют. Едят. Молчат. Родственные души. Осел об осла трется, думает хозяйка.
Есть новости? спросит помещик.
Никаких, ответит трактирщик.
Скажи жене, пусть снова нальет.
Сам налью.
На этом реб Арон закончил рассказ. Хасиды сидят, задумавшись. Верить или не верить? Хорошо или плохо кончилась сказка? Вопрошающе смотрят на раби Якова. А тот благодарит рассказчика и просит его передать привет своему другу раби Меиру-Ицхаку, цадику из города Добров.
На Бога надейсяне оплошаешь
В одном местечке евреи были поделены на две партии. Одна половинахасиды, а вторая половина к хасидам пока не примкнула. Хасидов возглавлял, как положено, горячо любимый и почитаемый ими цадик, ответная любовь которого распространялась не на одних лишь его обожателей, но на всех евреев местечка (и не только местечка). Раби полагал, что хасидами неизбежно станут все его местные единоверцы, ибо притягательность правоты неодолима. Ну, а те евреи, что еще не открыли свои души чистому потоку новых идей, продолжали, как их отцы, деды и прадеды молиться в старой синагоге и весьма ценили и уважали своего мудрого раввина. Любопытно, что цадик и раввин были большими друзьями. Возможно, не принципы, а лишь различие темпераментов удерживало жизнелюбивого цадика и основательного раввина на их неодинаковых позициях.
В пользу оптимистического прогноза цадика касательно прибавления полку хасидов говорил тот факт, что год от года раввин все больше завидовал другу и его питомцам, наблюдая всегда веселую и никогда не сомневающуюся в благополучном исходе любого дела братию. В жизни, однако, результат бывает противоположным прогнозу мудреца. Поживемувидим.
Больше простой веры, больше надежды на Бога, говаривал другу цадик.
И это, милейший, ты говоришь мне, раввину, денно и нощно изучающему Святые книги! с притворной обидой возражает раввин.
Не кипятись, дружище! Есть у меня один хасид, что живет в селе на окраине нашей волости. Онарендатор у помещика, и никогда не торопится отдавать долги хозяину, хоть и знает, какие кары грозят должнику. Ибо уверен он, что Бог не оставит его и поможет в самую последнюю минуту. Вот уж много лет надежда на Господа выручает его. Не хочешь ли познакомиться с ним?
Много лет, говоришь? Это убеждает. Чем дольше мы смотрим назад, тем яснее видим, что ждет нас впереди. Непременно поеду и погляжу своими глазами на небывалое чудохраброго арендатора, что не боится своего злодея-хозяина, сказал на прощание раввин.
***
Это ты и есть тот самый арендатор, вечный должник у своего хозяина и отчаянно смелый хасид, не страшащийся изверга помещика? с такими словами обратился раввин к арендатору, входя в дом.
Не знаю, что слышал ты обо мне, уважаемый раби. Сейчас ты мой гость, и прошу за стол. Ужин как раз поспел. Правда, женушка? обратился хозяин к раввину и к жене, хлопочущей у печи. Женщина приветливо улыбнулась гостю и, не отвечая на вопрос мужа, принялась накрывать на стол.
Цадик рассказывал о тебе с восхищением, вот я и приехал познакомиться с исключительным представителем вашего хасидского товарищества, сказал проголодавшийся в дороге гость и с довольным видом занял место у стола.
Яне исключение, якак все наши. За ужином и поговорим. А тем временем, что ты совершаешь молитву и омываешь руки, дорогой раби, на белой скатерти появится все лучшее, что есть в доме.
Расселись за столом гость, хозяин, его жена и дети. За трапезой разговорчивый хасид рассказывал о своем житье-бытье и, наконец, подошел к настоящему моменту.
Я должен хозяину две тысячи золотых. Вот продам собранный с арендуемых мною полей урожай зерна, что хранится в хозяйских амбарах, и отдам долг.
Сколько же времени тебе осталось до уплаты? спросил гость.
В запасе у меня целая неделябездна времени.
Всего неделя? И ты весел и спокоен? А если за неделю не найдется покупатель? Я слышал, помещик твой жесток чрезвычайно и не терпит ни дня просрочки. Может за долги и дом забрать и в тюрьму упрятать. Не лучше ли, чем ждать чуда, поискать покупателя самому? сказал раввин и тут же пожалел о своих словах, видя, как побледнела женщина, и притихли детки.
Я помещика не боюсь. Жестокость обручена со страхом, а во мне страха нет. Я надеюсь на Бога. Оставайся у меня, дорогой раби, поживи неделю и сам все увидишь. Спасение придет в последнюю минуту. Господь ни разу не оставлял меня на произвол лютого хозяина все те многие-многие годы, что мы здесь живем. Я не ошибаюсь, женушка?
С радостью приму приглашение, сказал раввин и покосился на упорно молчавшую женщину.
На утро арендатор отправился осматривать поля, а гость расположился с книгой в саду возле дома. Послышался стук лошадиных копыт на дороге. Всадник на коне остановился у ворот.
Где хозяин? зычно закричал разодетый по-лакейски наездник.
Муж в поле, сдавленным голосом тихо ответила жена арендатора.
Эй, ты, любезная, передай своему Хаиму, что хозяин послал меня напомнитьсрок уплаты долга через неделю ровно, до захода солнца. А просрочит хоть часпусть пеняет на себя! выпалил слуга и умчался, так что пыль столбом.
Тут расплакалась жена хасида, и дети заголосили, на мать глядя.
Почтенный раби, вот уж третий год живем мы здесь и арендуем землю у помещика, сквозь слезы обратилась она к раввину, вызвав его удивленный ответный взгляд.
К несчастью, продолжала она, мне не передается мужнино спокойствие. В позапрошлом году у мужа не было денег к сроку уплаты, да помещик как раз в это время выдавал замуж дочь. Пока они там гуляли в имениио долге забыли. Тут нашелся покупатель зерна. Хоть и опоздали на неделю, но хозяин на радостях и не заметил. А в прошлом году хлынули проливные дожди, река разлилась, мост смыло, и помещик не добрался до нас. Тем временем, что вода спадала, и мост новый наводилиудалось продать зерно. Опоздали на полмесяца, да отговорились наводнением. Что нас в этом году ждет, раби? спросила жена хасида, и на глаза ее вновь навернулись слезы.
Надо надеяться на лучшее. Бог даст, все устроится, успокаивает гость бедную хозяйку, сам не слишком уверенный в своих словах.
Вернулся домой хасид, и гость пытается пробудить в нем беспокойство: мол, надо искать покупателя, чрезмерная уверенность ведет к беде. Даже помощь свою предлагает. Но арендатор и слушать не хочет. Бог не оставит меня. Чем крепче вера, тем счастливей судьба, отвечает.
За день до срока уплаты долга, когда покупателя все еще нет, а тревога в доме стала невыносимой, снова раздался топот копыт, и снова примчался на коне господский слуга.
Где арендатор? злорадно завопил все тот же лакей.
Муж в поле, со страхом произнесла женщина.
Напомни своему Мойше, что последний срок уплаты долгазавтра с заходом солнцавыкрикнул всадник и скрылся.
Настало утро, последний день. Стук в дверь. На пороге стоит мужчина. Этопроезжий купец, хочет купить зерно. Хасид многозначительно смотрит на жену и на раввина. Арендатор и покупатель торгуются. Купец дает одну тысячу золотых, арендатор требует две тысячи. Каждый стоит на своем. Ни один не уступает, и купец уходит. Арендатор, сохраняя спокойствие, как ни в чем ни бывало, отправляется в свой ежедневный сухопутный круиз по полям. На этот раз гость, не справляясь с волнением, следует за хозяином.