Лепя молча кивнул, мол, вся любовь.
Ну и добро, весело сказал Саня. Скоро отсюда катер до Кочевого пойдет, на него и погрузимся, а дальшелодкой по Нерге, ну а уж потомна своих да на двоих, густой немеряной тайгою, не обессудь, улыбнулся, глядя в сторону.
А Ваня доверительно наклонился к Лене:
Ты нам только билеты на катер возьми, а? Понимаешь, прогуляли аванс, не утерпели, у Санька именины. И харчишками поделись на первое время, а там тайга-матушка прокормит, лады? У нас-то с провиантом негусто, вон оно все наше богатство, и он кивнул на два сиротских допотопных сидорка, притулившихся у стены, поверх которых лежал длинный брезентовый сверток.
Инструменты, пояснил Саня, перехватив Лепин взгляд.
В пути по-настоящему познакомились, обговорили все детали, сдружились, и вскоре новые знакомые стали Леню звать Лехой, а сами позабыли, кто Саня, кто Ваня и называли друг друга простоКосой и Чиграш. «Это у него вроде фамилия такая, чего не бывает, пояснил Лене пухлый, бывший Ваня. А у меня с детства прозвище осталосьголубей гонял, чиграшей я лучше всех любил».
Добрались до Кочевого, выгрузились.
Косой потянулся, расправляясь, сощурился на солнце, оскалил зубы в улыбке:
Ну вот, вся любовьглавные трудности позади.
Трудности только начинаются, бодро улыбнулся в ответ Леня, не догадываясь, что в отношении себя он был, как никогда, прав.
Ерунда. Здесь мы дома.
Каждый кустик ночевать пустит, добавил от себя Чиграш, посматривая по сторонам, и заржал. Лучше, конечно, пупсик, а не кустик.
Ты хвалился, что у тебя права на моторку есть, обратился Косой к Лене. Давай-ка их сюда. У меня тут старые кореша имеются, я у них лодку под залог возьму.
Подумать бы Лене: что же это за «старые кореша», которые такому надежному другу не могут на слово поверить и просто так лодку на время дать? Не подумал. С гордостью протянул удостоверение. Как весомый вклад в общее дело.
Забирайте шмотки, скомандовал Косой, и тащите по реке вниз, там стойте, а я за лодкой пойду.
Косого не было до вечера. И весь день Леня занимался хозяйством: устраивал временный лагерь, готовил, чистил и мыл посуду и даже наловил к ужину рыбы. Чиграш откровенно бездельничал, но с Лени почему-то не спускал глаз, ходил по пятами за дровами и за водой. Сам же при этом ни колышка не вбил, ни сучка не поднял, ни ветки в костер не подложил. Только зачем-то засунул поглубже в кусты брезентовый сверток да одобрительно похмыкивал, наблюдая Ленино старание, глядя на его складную работу.
Ты, Леха, молоток. И костер у тебя послушный, и харч готовишь добрый, и руки у тебя приделаны где надо. Вот поглядим еще, как ты ходишь, и цепы тебе тогда не будет. Видать, не ошибся в тебе Косой. Глаз у него на человека острый, наскрозь видит.
Леня краснел от удовольствия, от щедрой похвалы бывалого таежника и старался еще пуще. А насчет ходьбы он не сомневался. Все его друзья походники признавали, что ходить он умеет, пытались перенять его неутомимую «волчью рысь», когда ноги будто сами находят лучший, более удобный путь, как вырвавшийся на волю ручеек, и бегут лесной тропой, не только приспосабливаясь к ее неровностям, но и используя их для того, чтобы не терять, держать ровным и постоянным расчетливо выбранный темп.
За хлопотами день прошел быстро. Стемнело как-то сразу, лишь солнце опустилось за дальнюю кромку леса; лучи его еще бились, вспыхивали среди ветвей, а под деревьями уже стало темно и сыро.
Косого все не было. Леня сидел на берегу, смотрел, как тускло пока и лениво загораются в небе звезды, слушал, как журчит и плещет вокруг камней засыпающая река, чувствовал, как крепнет и становится острее запах нетронутого, дремучего леса и затухающего костра. В душе его нарастал и требовал немедленного выхода наивный восторг первобытного человека от ощущения свободы и единства с близкой, но всегда загадочной природой, от предвкушения неминуемых радостей равноправного общения с ней.
Леня вскочил, приложил ладони ко рту и заорал во все горлорванулся и побежал его крик по притихшему к ночи лесу, радостно и полно отозвалось ему заскучавшее было эхо
И тут же он получил такой пинок в спину, что чуть не свалился в воду.
Чего ты орешь, придурок! злобно зашипел Чиграш. В тайге надо тихо себя держать. Чтобы самому все было слыхать, а тебяни-ни, понял?
Леня сначала немного обиделся, потом смутился, но, поразмыслив, решил, что хотя они еще и не в самой тайге, но Чиграш, конечно, прав. Он и сам не любил, когда горланят в лесу от избытка чувств или алкоголя.
Послышался тихий плеск, и появилась из темноты лодка. В ней, пригнувшись, сидел Косой, правя веслом.
Ты, что ли, орал? спросил он Леню, прижимая лодку к берегу. Сейчас вот врежу веслом по башкеи вся любовьзаткнешься!
Вы что, ребята? растерялся Леня, вдруг ощутивший сгустившуюся вокруг него непонятную и от этого жуткую вражду.
Ничего! Быстро грузиться! скомандовал Косой.
Да куда же в ночь-то?
Все туда же, отрезал Чиграш, разыскивая в кустах сверток. Спешить надо. Дорогое нынче время, кто понимает.
«День простояли, подумал Леня, а в ночь спешить». Но вслух ничего не сказал. И хотя поднялась вдруг в душе непонятная тревога, кольнуло неясное подозрение, он стал послушно укладывать вещи в лодку, подсознательно ощущая, что именно сейчас, когда он стал это делать, кончилась его свобода, пропал он как человек и личность, потому что ни Косой, ни Чиграш не ощутили его внутреннего сопротивления, да и не было им до него дела, если внешнего отпора Леня не дал, да, видно, уже и не дастсломался парень. Гнал Леня эту мысль от себя, заталкивал поглубже, мол, все еще неясно, вот как разберется он во всем, тогда и покажет себя, свой твердый и волевой характер, как уже было по раз в его мечтах о необыкновенных приключениях в дремучих лесах.
Леня закончил погрузку, и когда забирался в лодку, и ногу ему больно уперся какой-то невидимый в темноте твердый предмет. Он пошарил рукойзазвенелои вытащил цепь, одним концом прикрепленную тяжелым запертым замком к носу лодки, другимк длинному стальному уголку.
Что это? растерянно спросил Леня.
Косой усмехнулся:
Хозяин в тайгу ушел по ягоды и ключи забыл оставить. Пришлось кол выворачивать. Вся любовь.
А протянул Леня, внутренне сжавшись, но показывая, что вполне удовлетворен объяснением.
Косой сбоку коротко глянул на него и добавил:
Но беречься нам от чужого глаза всежки надо. В поселке не знают, что мы лодку с согласья взяли. Не ровен часрешат, что угнали, искать начнут
Плыли всю ночь и все утро. Лодку вел Косой, даже в темноте умело обходя камни и коряги, минуя топляки, обнаруживая их звериным чутьем. К рассвету Леня немного успокоился, на него содействовало очарование ночного плавания по таежной реке с надежным и отважным кормчим, и все, что произошло накануне, стало казаться вовремя прервавшимся и уже далеким сном.
Пристали к берегу только в полденьнаскоро перекусить. Косой сильным гребкомзадремавшего Леню при этом чуть не сбросило упругими ветками в водузагнал лодку в прибрежные кусты так, что ее совсем не было видно ни с воды, ни с берега.
Место было нехорошее, низкое и сырое. Лагерь разбили подальше от берега, в густых зарослях, где было полно комаров. Лепя с гордостью нахлобучил свой финский накомарник с двойной сеткой из крупных ячеекдышать в нем было свободно, а комар его не пробивал; надел и перчатки. Косой внимательно посмотрел на него, но ничего не сказал, пошел на берег и, пока грелась вода для чая, почему-то не отрываясь смотрел назад, вверх по реке.
Потом он вернулся к костру, взял вспоротую банку тушенки и вдруг, привстав, застыл с ложкой у рта, прислушиваясь к чему-то, кинул беспокойный взгляд на костер (старанием Лени тот горел ровно, жарко, без дыма), на спрятанную в кустах лодку, переглянулся с Чиграшом. Где-то выше по реке гудел лодочный мотор. Звук его нарастал, приближаясь, прошумел совсем рядом и стал постепенно затихать. В берег заплескала поднятая моторкой волна.
Лагерь свернули быстро, Леня даже дожевать не успел, и снова пошли вниз по реке. И снова Косой сам вел лодку, был очень внимателен, зорко смотрел вперед, шарил глазами по берегам. И снова не остановились на ночевку.
Только близко к вечеру, словно для того, чтобы пропустить возвращавшуюся моторку, Косой подогнал лодку к стволу прибрежного дерева, опустившего длинные гибкие ветви с густой листвой к самой воде. В моторке сидели двое с ружьями и милиционер в фуражке. Косой пристально глядел им вслед и, когда они исчезли за поворотом, резко вытолкнул лодку на темную воду и налег на весла. Чиграш все это время будто ненароком придерживал Леню за плечо.
Шли еще ночь и почти весь следующий день. К вечеру Косой направил лодку в узкий приток с каменистым руслом и крутыми, как ущелье, берегами. Здесь он посадил на весла Леню, сам перебрался на нос и командовал, куда править. Временами, когда нарастало течение, Леня и Чиграш тянули лодку бечевой, то чавкая по илистой грязи и путаясь в прибрежных кустах, то хрустя сапогами по галечнику, а Косой, оставаясь в лодке, правил веслом.
Смеркалось, когда они наконец стали у берега, где было не так круто и можно было высадиться и выгрузить вещи.
Приволоки сюда камней, хрипло приказал Косой Лене. Покрупнее, потяжельше.
Зачем? удивился Леня ненужной, на его взгляд, работе, против которой неистово бунтовало все тело, требуя немедленного отдыха.
Лодку затопить надо. Пригодится еще.
Так привязать, и все.
Понимаешь ты! Один хороший дождь, и унесет еепоминай как звали! А дождя не будет, так рассохнется.
У Лени не было ни сил, ни духа спорить, не было и желания заметить явную нелепость в доводах Косого. Он нагрузил лодку камнями, и тот, сильно накренив борт, затопил ее. Леня взял топор и стал делать зарубку на ближайшем дереве, чтобы заметить место.
Ты что? Идиота кусок! вконец озлился Косой. И так найдем, замажь!
И тут еще Леня ничего не понял, вернее, не хотел пониматьбоялся, прятал голову под крыло, предпочитая как можно дольше оставаться в неведении, иметь пусть и крохотную, но все же надежду, что все еще образуется. Но напрасной была эта надежда. Очень скоро все стало на свои места, сползли окончательно маски, распределились роли
Произошло это на ближайшей ночевке, после первого же пешего перехода. Пока шли и потом устраивались на ночь, Лепя окончательно убедился, что его попутчики совсем не те люди, какими хотели ему представиться. Может, в чем-то и бывалые, но уж никак не таежники и не мастера. Что у них была за цель, он, конечно же, не мог знать, но зачем им нужен он сам, уже догадывался, и решил этой же ночью, не идя на открытый конфликт, как говорится, дать деру.
Но не успел.
Они сидели у костра. Косой курил. Чиграш хрюкал носом и плевался в огонь. Леня каждый раз при этом вздрагивал и морщилсядля него костер был священен, он дарил и свет, и тепло, и уют. Каждый плевок Чиграша он словно ощущал на своем лице.
Так, сказал Косой, бросил в костер окурок. Ну, Леха, будем знакомиться дальше.
Чиграш взял Ленино ружьишко, встал и оказался у Лени за спиной.
Покажи-ка нам свои документы. Что ты за человек такой? В тайгу ведь идем.
Леня, почувствовав противный холодок в сердце, расстегнул карман штормовки и достал пластиковый пакет, перетянутый резинкой, где были его паспорт, охотничий билет и деньги.
Косой взял пакет, не торопясь развернул, посчитал деньги, сложил аккуратно в пакет, полистал паспорт и бросил его в огонь.
Леня вскочил и тут же упал от сокрушительного удара в лицо. Приподнялся на враз ослабевших руках и получил еще два пинка по ребрам.
Легче, сказал Косой. Он нам здоровенький нужен. Чтоб хорошо ходил и много носил. Вот что, парень, попал ты в хорошие руки и, если не будешь рыпаться, останешься цел и многому научишься, понял? Задача твоя простаяделать что велят и побольше помалкивать. И вся любовь. Дай-ка, Чиграш, его перданку.
Косой вынул из ствола патрон и, привстав, сильно ударил ружьем по ближайшей ели, а обломки зашвырнул в кусты. Чиграш заржал и сделал вид, что бросает патрон в костер, и когда Леня в испуге откатился в сторону, пинком вернул его на место.
Леня, хотя и был отчасти готов к чему-то плохому, все еще ничего не понимал и, кроме страха, ничего не чувствовал. Все, что произошло, казалось ему кошмарным сном. Больше всего хотелось в детской надежде крепко закрыть глаза, и будь что будетможет, проснешься, а может, и так беда минует.
Дело твое, парень, худое. Бежать тебе некуда и жаловаться некомутайга кругом. Здесь свой закон, здесь медведь хозяин, продолжал Косой, выворачивая его карманы и вытряхивая вещи из рюкзака. Он отложил то, что ему понравилось, остальное отбросил в сторону. К тому же наследил ты здорово, когда лодку крал. Дурной ты, оказывается, лодка-то, между прочим, казенная, и сети в ней были колхозные, значит, совершил ты по просто кражу, а хищение соцсобственности. Да еще, как я слышал, права свои на моторку на берегу, где лодка стояла, обронил, растяпа.
Прямо кино, захлебнулся смехом Чиграш, пристегивая к поясу Ленин охотничий нож, с которого не сводил завистливых глаз еще на катере. Я слыхал, ты и в магазине, парень, наследил здорово, приемник спер и еще чтой-то. Прямо бандит какой-то, а с виду приличный.
Так что, если хочешь жить и жить на свободе, делай чего прикажут. Вся любовь.
Хватит валяться, добавил Чиграш. Станови палатку как следует, отдыхать будем. Песню нам потом споешь. Про костер догорающий, про тропу там, про любовь. Мне сильно нравятся такиев электричке слыхал.
Лежа на земле, готовый плакать от страха, унижения и бессилия, так невероятно вырванный из привычного места в жизни, Леня и не пытался собраться, взять себя в руки. Избалованный безопасностью, постоянной уверенностью в том, что и дальше все будет идти так же гладко, как и прежде, он не находил в себе даже капли мужества, чтобы воспротивиться той жестокой силе, которая вдруг стала на его пути, подчинила без особого труда, сделала из человека жалкого раба.
Леня приподнял тяжелую голову. Косой в это время разворачивал брезентовый сверток. В свете костра блеснул смазанный затвор карабина. Косой порылся в мешочке с махоркой, выгреб горсть патронов и, обдув их, вложил в магазин, приставил оружие к той самой ели, о которую он разбил Ленино ружье.
Леня вскочил, охнув от боли в груди, схватил карабин и, передернув затвор, дослал патрон в ствол.
Чиграш шарахнулся в сторону и присел. Косой даже не пошевельнулся.
Ну, сказал он спокойно. Стреляй.
Леня вскинул карабин, направил его прямо в лицо Косого.
Ну, стреляй, стреляй, вроде бы давал он дружеский совет. Сопля ты. Ведь даже этого не сможешь. Скажи: «Руки вверх!»и веди нас в милицию.
Леня бросил карабин на землю и разрыдался.
А теперь, так же спокойно продолжал Косой, подними ружье, поставь его на место, стань на колени и извинись. И скажи громко: «Я сопля».
Леня, всхлипывая, поднял карабин, обтер его и повесил на сучок.
И все?
Чиграш опять оказался сзади, подождал немного и, схватив Леню за шею, стал гнуть его к земле, пока он не коснулся ее коленями.
И все?
Я сопля, честно сказал Леня.
Так, в общем-то, просто, но страшно началось его рабство, которое он принял безропотно, без борьбы. Впоследствии, долго и трудно размышляя, Леня признался себе, что фактически началось оно гораздо раньше. Но вместе с ним начался и его долгий и трудный путь к себе
Разбудила его обильная струя, злорадно пущенная Чиграшом на брезент.
Еще раз проспишьморду умою, сказал тот, застегивая штаны.
Косой выбросил из палатки Ленины ботинкион всегда забирал их на ночь, чтобы Леня не пытался бежать. А куда там бежать? У него даже патрончик из-под валидола с аварийным запасом спичек отобрали.
Леня все оттягивал и оттягивал решающий момент, убеждая себя, что без самого необходимого он, даже при всем своем опыте, пропадет в тайге, а здесь его худо-бедно, но хотя бы кормят, и, может быть, когда-нибудь что-нибудь произойдет, представится какой-то счастливый случай и все само собой решится, образуется к лучшему. Он не хотел признаваться даже самому себе, что равно боится как одиночества, так и возмездия в случае неудачного побега.
А в том, что возмездие будет очень суровым, возможно, даже крайним, он не сомневался. Спутники его оказались обыкновенными уголовниками. Чиграш освободился совсем недавно, а Косой, практически спившийся, по с сильной еще волей человек, срок свой, полученный за пьяную поножовщину, много не досидел, находился в богах, и его разыскивала милиция. Прислушиваясь к кратким, не всегда понятным разговорам, Леня узнал, что когда-то, еще в бытность рабочим геологической экспедиции, Косой нашел хороший самородок на притоке реки Лихой, но скрыл это и увел оттуда всю партиюподжег тайгу. А начальнику для полной гарантии посоветовал за кружкой спирта указать в отчете, что участок этот обследован полностью. Тот подумал и согласился, чтобы не провалить план и без того неудачного года. И сейчас в надежде «озолотиться» Косой и Чиграш упорно шли к этому месту, а Леня был нужен им только как даровая рабочая сила.