Поглядите, как они работают, доктор! с доброй улыбкой сказал Боннет. Они, знаете ли, так же хороши, как вышколенные охотничьи собаки. Смотрите, как Пок отрезает ей путь и гонит в сторону партнераах, превосходно!
Раздался пронзительный финальный писк, и острые дюймовые когти Кока впились в тело жертвы.
Пусти ее, мой мальчик! Так Теперь снова хватай! Ах, прекрасная работа!
Майор Боннет повернул улыбающееся лицо к Анне:
Знаете, это для них очень полезно, потому что здесь им нет другой возможности поразмяться, если не считать случайную крысу или жука. Следующую мышь, Овидий! Да быстрее же ты, неповоротливый дурак! Не хотите ли вы бросить эту мышку, моя милая юная леди?
Нетпревозмогая дурноту, сказала Анна. Извините меня, пожалуйста!
Она резко повернулась, так что ткань юбки плотно прижалась к ее ногам, и бросилась вниз по трапу.
Лори сделал было движение, чтобы последовать за ней, но потом передумал и остался. Овидий с поклоном протянул ему очередную маленькую жертву. Лори покачал головой:
Если не возражаете, я предпочел бы остаться просто зрителем.
Не щепетильность ли, а, доктор? Впрочем, нетконечно, нет! Просто такая охота слишком ничтожна для вас. Жалкая охотасогласен! по сравнению с той, которую вы увидите на Барбадосе!
Гм представляю себе, пробормотал Лори. Неожиданно он снова с тревогой начал ощущать раздражающее ритмичное покачивание корабля.
Боннет бросил мышь, проследил, как она умерла, затем жестом отослал Овидия прочь:
На сегодня, пожалуй, довольно. Наблюдать смерть в такой мизерной форме, должно быть, неинтересно для медика. Боюсь, что я вас утомил
Он поправил свои кружевные манжеты и оглянулся Анны нигде не было видно.
Не составите ли вы мне компанию за бутылочкой, доктор? У меня есть великолепный кларет, который скоро испортится от качки. Вы окажете мне честь, если поможете распить его. Или, может быть, немного бренди?
Пожалуй, бренди, с благодарностью ответил Лори.
Мужчины в сопровождении котов спустились по трапу. Дверь в каюту женщин была приоткрыта, и оттуда доносились звуки их голосов. Коты, мурлыча, проскользнули в каюту через дверную щель.
Мои коты мне изменили! с огорченным смехом заметил Боннет. Пошли?
Они проследовали дальше по проходу в сторону кормы.
Этим утром, как только я узнал, что вы прибыли на борт я приказал перенести мои вещи в каюту капитана Баджера, предоставив мою собственную маленькую каютку в ваше распоряжение, доктор Блайт, так как она расположена рядом с каютой вашей сестры.
И капитан не возражал?
Баджер? Господи, да конечно же нет! Баджер отлично устроится в своей штурманской рубке. И он должен быть еще доволен, ибо я подозреваю, что он содрал с вас три шкуры за проезд до Барбадоса, доктор!
«Вот именно», подумал Лори. Вслух же он сказал:
Благодарю вас! Вы очень любезны, майор
Следуя за Боннетом, он не знал, что о нем думать. Но имея в перспективе предстоящую выпивку, Лори не особенно об этом беспокоился.
Майор Боннет, откупоривая очередную бутылку бренди, сказал с дружелюбной улыбкой:
С вами питьодно удовольствие, доктор Блайт! Вы держитесь, как истинный джентльмен!
Лори, в расстегнутой сорочке и со съехавшим набок галстуком на потной шее, с трудом поднял глаза на говорившего и затем снова уставился на бутылки, стоявшие перед ним на столе. Губы его зашевелились, но ему пришлось приложить значительное усилие, чтобы заставить их повиноваться:
Сожжалею что не ссмогу отплатить зза гост приимство, Боннет, проговорил он. Нне взял с собой ни капли спик! иртного!
В таком случае, вы должны оказать мне честь быть моим гостем, когда вам заблагорассудится, Блайт! Этот старый разбойник Баджер в открытом море дерет по соверену за бутылку рома! Впрочем, ром у него очень недурен, а лишний соверен для вас, конечно, не составит большой проблемы?
Лори был слишком пьян, чтобы обнаружить подвох в вопросе Боннета:
В вряд ли. Я у меня меньше двадцати сов ренов после оплаты за ппроезд
Он отхлебнул порядочный глоток коньяку:
Нне слишком много, чтобы начинать нновую жизнь!..
Боннет наклонился к нему с улыбкой.
Ничего страшного! сказал он, похлопывая своего гостя по плечу. Вам нечего беспокоиться. Врачи в ВестИндиибольшая редкость. Вот у меня в имении, напримерболее двух тысяч рабочих, и ни одного врача!
А а что, если они ик!.. заболеют?
Они умирают, просто ответил Боннет. Он доверху долил наполовину пустой стакан Лори и слегка коснулся горлышком бутылки своего. Не будет ли это слишком самонадеянным с моей стороны, доктор Блайт? Тоесть, я хочу сказать: что, если я предложу вам должность хирурга на моих плантациях? Мы сможем уточнить вопрос об оплате, когда прибудем на Барбадос и вы подробнее ознакомитесь с тамошними условиями жизни, но я с удовольствием выдал бы вам сейчас сотню гиней авансом, если бы вы согласились сразу подписать формальный договор. А? Может быть, вы почувствуете себя лучше, когда в кошельке у вас снова забренчат лишние монеты?
Рразумеетсяхрипло пробормотал Лори. Вессьма обязан вам, сэр, вессьма
Он пьяно уставился на коричневый пергамент, который майор Боннет разложил перед ним на столе.
Ччто это? спросил он и глупо захихикал.
О, просто обычный контрактнечто вроде джентльменского соглашения: «Я, доктор Лори Блайт, настоящим принимаю на себя обязательство проработать на плантации майора Стида Боннета в течение семи лет» и всякое такое. Чистейшая формальность, знаете ли: просто мне хочется иметь уверенность, что вас не перехватит ктонибудь из моих соседей! Вот здесь поставьте свою подпись
Лори нетвердой рукой нащупал чернильницу, сконцентрировав все свое внимание на том, чтобы не попасть пером мимо нее. Черные печатные слова на пергаменте сломали свои стройные ряды и, словно муравьи, разбежались по странице. Лори снова захихикал и прикрыл глаза рукой, с трудом соображая, что это всего лишь иллюзия, вызванная опьянением. Палец майора Боннета терпеливо указывал место, где следует поставить подпись, и Лори, плотно закрыв один глаз и прищурив другой, видел его довольно отчетливо. Он нацарапал свое имя буква за буквой, выписывая их с тщательной добросовестностью полуграмотного крестьянина. Дождавшись, когда он закончит, Боннет высушил чернила, посыпал их мелким белым песком. Ничего, подпись сойдет
Еще стаканчик? спросил он, складывая и убирая документ.
Лори колебался не дольше секунды, затем решительно протянул стакан:
Последний! серьезно сказал он. Боннет наполнил стакан, пристально вглядываясь в лицо юноши, чтобы убедиться, достаточно ли он пьян. Повидимому, пьян он был достаточно.
А вот и сотня гиней! Майор бросил на стол мешочек размером с яблоко, но тяжелый, как графин с вином, потому что монеты в нем были из чистого золота. Лори с благодарностью принял мешок и запрятал его во внутренний карман камзола, под левую подмышку, где у джентльмена обычно расположен карман для денег, вшитый таким образом, чтобы тяжесть золота не нарушала плавности линий и элегантности покроя. Боннет, казалось, коечто вспомнил:
Да, послушайте, Блайтесть еще одна проблема. Она касается вашей сестры и ее скажем, ее безопасности.
Безопасности?.. словно эхо, озадаченно отозвался Лори.
Вы позволите мне говорить откровенно? Не задевая при этом ваших чувств? Видите ли, ваша сестраумная и очаровательная молодая леди, обладающая неоспоримой привлекательностью. Она, несомненно, вызовет интерес у белого населения Барбадоса, среди которого могут оказаться мм не совсем благонамеренные личности. Я знаю о вашей репутации лучшего фехтовальщика во всем Эдинбурге, мой дорогой друг. Но мне кажется, что из чистого благоразумияпринимая во внимание ваше несколько щекотливое положение беглеца от законавам следует стараться не наживать себе врагов; я хочу сказать, стараться избегать ненужных дуэлей. И поэтому было бы лучше, если бы всем с самого начала стало известно о том, что мисс Анна Блайт находится также под моим личным покровительством. Другими словами, Блайт, я счел бы за честь, если бы вы доверили ее защиту мне.
Боннет улыбнулся и тотчас же извлек из своей шкатулки с документами еще один пергамент:
Вы старше двадцати одного года, Блайт, не так ли?
Лори кивнул:
Двадц ать четыре, пробормотал он. Нно я нне
Я только напомню вам, что вы являетесь ее законным опекуном и вследствие этого можете заключать любые соглашения от ее имени. Я счел бы за честь и был бы тронут до глубины души, если бы вы позволили мне, как барбадосскому землевладельцу, разделить с вами ответственность этого опекунства. Видите ли, Блайт, заговорил он быстро и настойчиво, она ведь всего лишь ребенок и отвечать за себя не может. А ваше положение очень щекотливое. Лучший выходя уверяю вас! поставить подпись под этой припиской, заверяющей, как это и понятно само собой, что ваша сестра включается в условия нашего контракта, который таким образом распространяет мое покровительство также и на нее деюре и дефакто
Слова назойливо звучали в ушах у Лори, не оставляя следа в его сознании; на это, собственно, они и были рассчитаны. Боннет расстелил пергамент на столе:
Только поставьте вот здесь ее имя и распишитесьвот здесьв качестве ее опекуна, мой мальчик. Губернатормой друг. Я лично переговорю с ним гарантирую его поддержку о высылке обратно и речи быть не может в случае, если начнется расследование Вы закончили? Великолепно!
Майор невозмутимо посыпал документ песком и спрятал его в свою шкатулку.
Очч благдарен вам, сэрзаплетающимся языком пробормотал Лори. Вашша дбрта к нам обоимЯ счас ппойду расскажу ссестре, немедленно расскажу Анне Вашш дбрта
Он попытался подняться и чуть не упал. Боннет, ожидавший этого, ловко его поддержал:
Будет лучше, если вы сначала пойдете к себе и поспите часокдругой, посоветовал он. Иначе ваша сестра подумает, что вы немного перехватили через край. Абсурд, конечноно она может так подумать
Глава 3
Анна едва сдерживала смех, когда усилившаяся качка судна заставляла ее кататься взад и вперед по койке. Это напоминало садовые качели с той лишь разницей, что здесь, словно для пущего эффекта, качели раскачивались также и в стороны. Анна пыталась сдерживать эти подетски непосредственные проявления веселья, понимая, что хорошо воспитанная молодая леди едва ли может находить удовольствие в экстравагантных прыжках и неожиданных позах. В подобных ситуациях леди полагается страдать морской болезнью. Мэдж, показывая достойный пример, уже скорчилась на полу крохотной каютки, взирая на потертое кожаное ведро с такой смесью обожания и отвращения, которая вряд ли может возникнуть при любых других обстоятельствах. Между палубамив тесных, сырых, продуваемых жестокими сквозняками закоулках, где обшивка не переставала тоскливо скрипеть, словно плетеная корзина, разрываемая на частидрожали от холода несчастные переселенцы, закутанные в жалкое тряпье, сбившиеся в тесную кучку в поисках тепла и все же неимоверно далекие друг от друга в своих стремлениях и надеждах. Но несмотря на все эти трудности и невзгоды, ничто не могло помешать Анне восхищаться мощью и раздольем гигантских зеленоватых волн Атлантики по мере того, как «Ямайская Дева» все дальше и дальше уплывала на запад.
В дверь каюты постучался корабельный плотник:
Это всего лишь я, старый Чипс, леди, сказал он. Я пришел, чтобы задраить иллюминаторы. Приказ капитана, мэм
Он с безразличным видом перешагнул через распростертую на полу Мэдж и вошел в каюту. С собой он принес толстый квадратный деревянный щит, точно по размеру маленького окошка каюты. Двумятремя уверенными ударами молотка он ловко пригнал щит на место.
Вот и все, сказал он. Теперь вам придется посидеть в темноте, мисс, но зато эта заглушка надежно защитит вас от всяких штучек океана. Становится немного ветренно, мисс.
Мэдж болезненно сморщилась от этого известия:
Вы хотите сказать, что будет еще хуже?
Старый Чипс склонил голову, словно смешная серая птица, и искоса взглянул на нее:
Неужели вы позволили этой дамской погодке обеспокоить вас, мэм? Он вежливо покосился на ведро. Хм, значит, всетаки позволили! Выбросили немного груза за бортвижу, вижу! и это в такую тишь! Что ж, в таком случае, мэм, мы увидим, какого цвета ваши внутренностии не позже, чем завтра утром, помяните мое слово!
Обернувшись к Анне, он произнес с ободряющей улыбкой:
Вот вам моток веревки, мисс. Будь я на вашем месте, я бы привязал этот подсвечник покрепче к столуи все остальное, что может свалиться.
Я заметила, что корабль начинает дрожать, сказала Анна. Это первый признак приближающегося шторма, да?
Дрожать? Плотник выпучил глаза, чтобы подчеркнуть несоответствие такого определения. Да эта старая корова начинает трясти своими боками при маломальски свежем ветерке! Болты проржавели, такелаж не выдерживает даже тяжести паука! Вы заметили, как ее тряхнуло несколько минут тому назад? Это сорвало нижний брамсель с фокмачты!
Он похлопал себя по карману:
Я всегда ношу при себе пару фунтов гвоздей для гарантии, чтобы в случае чего сразу пойти прямо на дно. Все эти жалкие попытки удержаться среди волн не для меня, миссинет, не для меня!
С пола, где скорчилась Мэдж, донесся жалобный стон, и плотник, кивнув на прощание Анне, удалился, насвистывая, уверенный в том, что оставил о себе наилучшее ободряющее впечатление.
Шторм, разразившийся над «Ямайской Девой», швырял и трепал ее в течение следующих четырех дней. Зеленая пенистая вода гуляла по проходам и врывалась фонтанами брызг в двери кают. Канаты лопались с треском, ветер срывал с мачт обрывки парусов, и всякий раз, когда это происходило, бригантина дергалась, словно споткнувшийся конь, и на палубе раздавались хриплые голоса, топот ног и суета. Дважды капитан Баджер вынужден был объявить общий аврал, и мистер Мэрки обходил корабль, собирая под свою команду всех, кто только был способен оказать помощь в борьбе со взбесившимся океаном.
Даже майор Боннет снизошел до того, что позволил промокнуть своим тонким шелковым рубашкам и оцарапал пальцы, помогая натягивать пропитанные соленой морской водой штормовые канаты. Анна, трепеща от ужаса и восторга при виде безграничной мощи океана, находилась на палубе даже во время самых яростных вспышек шторма; впервые увидев Боннета без его напудренного парика, она нашла весьма забавным, что он почти так же лыс, как яблоко.
Мэдж неподвижно лежала, стеная и плача, на своем мокром матраце в луже морской воды на полу каюты. Она наотрез отказалась покинуть это место, хотя Анна изо всех сил старалась убедить ее в преимуществах верхней койки. Мэдж заявила, что койка с ее высокими бортами слишком напоминает ей гроб, и она не собирается лечь в него, пока живачто, по ее твердому убеждению, продлится недолго.
Во время шторма Лори оставался подозрительно безучастным ко всем авралам. Как врач, он мог бы многое сделать, ибо для скученных в тесных и грязных трюмах истощенных и голодных переселенцев подобное путешествие не могло не иметь печальных последствий. В первые дни, сразу после выхода в море, воодушевленный тем, что ему удалось (как он считал) обеспечить свое будущее и будущее сестры под покровительством майора Боннета, Лори несколько раз спускался в межпалубный отсек, чтобы помочь несчастным, насколько это было в его силах. За столом он оказался даже весьма интересным собеседником и веселым компаньоном. Но затем, как это с ним обычно случалось, его оптимизм постепенно уступил место депрессии по мере того, как обстоятельства смерти отца принимали в его воображении гигантские, гипертрофированные размеры. Анна отлично знала, что Лори был часто подвержен резким переменам настроения. За последнее время он стал мрачным и неразговорчивым, и теперь в течение целой недели сидел взаперти в своей каюте, словно усиливающийся шторм вызывал у него приступы морской болезни. Всякий раз, когда Анна пыталась заставить его встряхнуться, она находила его угрюмым, замкнутым, с отсутствующим взглядом, беспробудно пьяным и непрестанно терзающимся угрызениями совести. Самые тяжелые, невыносимые страдания за все время путешествия доставляло Анне сознание того, что Лори позволил себе так низко опуститься.