Мещеряков перестал смеяться так же внезапно, как начал, бессильно привалился к стене, закрыл глаза. Есаул напоминал проколотый резиновый мяч, из которого вышел весь воздух.
Ошибка в расчете, теперь я понял Он машинально скользнул взглядом по неоконченному пасьянсу.
«Он отлично понимает, что все потеряно, произошла катастрофа, и все же делает хорошую мину при плохой игре, хотя это бессмысленно и впереди никакого просвета, подумал Дроздов. Великая сила привычки к лицемерию»
Что ж, сегодня ваш выигрыш, завтра наш бесцветным голосом проговорил Мещеряков.
Это в картах, жестко произнес Дроздов и встал с нар. А в жизни в жизни мы всегда будем вас побеждать. Ваша колода без туза, Мещеряков. Пусто у вас внутри. Потому и отдали ордена псу. Вы ничего не поняли. Жизнь не пасьянс. Мы не уберегли Ямщикова от вашей пули. Но мы защитили его чистое имя.
Он двинулся к дверям.
У меня просьба, тихо сказал есаул ему в спину.
Дроздов остановился. Обернулся.
На заимке остался Шериф, не глядя на Дроздова, проговорил Мещеряков. Он не виноват
Ч-черт, я ведь обещал ему подарок с досадой спохватился Дроздов. Хорошо. Что-нибудь придумаю.
Он стукнул в железную обивку двери. Открылся «глазок». Дроздов кивнул надзирателю. Загремел ключ в замке. Дверь с грохотом отворилась и закрылась за Дроздовым. Мещеряков сидел неподвижно, все так же привалясь к стене, уронив на колени безжизненные руки, и тупо смотрел в пространство ничего не выражающим взглядом. Это был конченый человек.
Дроздов миновал коридор и лестницу, вышел из корпуса, пересек двор, вошел в тюремную канцелярию. Распахнул дверь бывшего кабинета Важина. На его месте сидела неказистая девица в очках и сосредоточенно стучала на стареньком «Ундервуде».
Вам кого, гражданин? Она строго посмотрела на Дроздова.
Мне позвонить, попросил он.
Только недолго, снисходительно-сурово предупредила девица и вновь принялась старательно барабанить по клавишам машинки.
Я мигом, кивнул Дроздов, поднял трубку настенного телефона, попросил: Барышня, пожалуйста, ЧК.
Машинистка стрельнула по нему любопытным взглядом.
Дроздов услышал в мембране нетерпеливый голос Камчатова и весело сказал ему:
Давай, Федор. Пока теплый.
И повесил трубку на рычаг.
Спасибо, поблагодарил девицу. Видите, я быстро.
Девица кивнула, не поднимая глаз от текста.
Дроздов вышел в коридор. Стукнул в железную дверь цейхгауза. Грохнула задвижка, отворилось окошко, выглянул Мартьяныч.
Разобрался с трофеями? спросил Дроздов.
Рассортировал, с удовлетворением кивнул старик. Почаще бы подбрасывали. А ты, слыхал, уезжаешь?
Уезжаю, отец, сдаю оружие. Дроздов протянул браунинг и три масляно блестящих магазина. Запомню свою пушку.
Так и возьми ее на добрую память, Ляксей Явгеньич, широко улыбнулся оружейник.
Не могу. Дроздов тоже улыбнулся в хитро подмигнул Мартьянычу: «Закон порядок требует».
Мартьяныч без охоты принял пистолет и обоймы. Увидев, что магазины полнехоньки, удивился:
Ни одного патрона не спортил?
Стрелять не люблю, сказал Дроздов и вышел во двор.
Светило холодное солнце. Дроздов шел по тюремному двору к вахте. Навстречу двое: Распутин и худой чернявый незнакомец в распахнутой шинели. Из-под шинели виднелся орден Красного Знамени. Пустой левый рукав был пришпилен к поясу английской булавкой. Распутин что-то сказал спутнику. Поравнявшись с Дроздовым, оба остановились. Дроздов тоже остановился.
Знакомьтесь, Распутин представил Дроздову незнакомца, новый командир взвода охраны.
Чекист крепко пожал руку командиру. Представился:
Дроздов.
Фесенко, сказал командир.
Где это вас? Дроздов кивнул на пустой рукав.
Под Спасском, сказал Фесенко. Сюда на отдых прислали.
Нашли курорт, усмехнулся Дроздов. Ну, бывайте.
Он вошел в помещение вахты. Грохнул засов. Дверь на волю распахнулась и закрылась за Дроздовым.
Рисковый человек! восхищенно сказал Распутин, глядя ему вслед.
Вечерело. Моросил унылый дождь. Дул холодный ветер. В ворота безлюдного кладбища медленно вошли Камчатов и Дроздов в кожанках и картузах со звездами. За ними Распутин в шинели и буденовке бережно нес деревянный шест с алой фанерной звездой. Узкой тропой вдоль заброшенных могил чекисты прошли к безымянному ямщиковскому надгробию. Камчатов взял у Распутина памятник, примерился и с силой вогнал заостренный конец шеста в вершину рыхлого могильного холмика. Дерево глубоко ушло в землю. Камчатов тронул памятник рукой. Шест стоял прочно. На табличке под звездой хорошо читалась надпись:
«КРАСНЫЙ КОМАНДИР ВЛАДИМИР СТЕПАНОВИЧ ЯМЩИКОВ.
РОДИЛСЯ В 1903 г.
ПОГИБ НА БОЕВОМ ПОСТУ В 1922 г.».
Под табличкой была прикреплена застекленная, оправленная в металл половина распутинской фотографии: радостный, совсем живой Володя Ямщиков в командирской форме.
Вытянувшись, чекисты и Распутин молча замерли в почетном карауле. Потом Камчатов достал из кармана браунинг. Дроздов вынул из деревянного футляра на поясе именной маузер. Чекисты подняли вверх пистолеты и, салютуя, разрядили их в низкое черное небо. Распутин стоял неподвижно, приложив руку к козырьку шлема. По его щекам текли слезы, и он их не утирал. Дроздов спрятал оружие в кобуру, Камчатов в карман. Распутин снял с головы буденовку и бережно положил ее на могилу друга.
Придет время из мрамора поставим, сказал Камчатов.
Ежась под злым ветром, трое двинулись к воротам.
Машинист дал свисток, и древний паровоз окутали клубы пара. Ободранный состав дернулся и, лязгнув буферами, снова замер. Облепившая поезд толпа загалдела громче. По слабо освещенному ночному перрону шли Камчатов и Дроздов. Дроздов нес маленький фанерный чемодан с висячим замком.
Шесть часов есаул шпарил, рука писать устала, а он никак не уймется, сказал Камчатов. Мол, наизнанку вывернусь полегчает
Бывает такое, сказал Дроздов.
Камчатов восхищенно покрутил головой:
Ну, разложил ты его: все выходы дал!
Дроздов кивнул.
После дела-то зачем ваньку валять? Дроздов недоуменно передернул плечами. Он и дальше житья не даст расспросами. Сказали бы: расстреляли и амба.
Рано, видно, Леша, концы рубить, Камчатов покачал головой. Я так думаю ненадолго ты домой. Как бы в Харбин ехать не пришлось. Должны же мы знать, что против нас беляки замышляют. Ты теперь весь расклад знаешь. И в роль вошел. А путь в Маньчжурию с Овчинникова начнется. Так что, пожалуй, придется вам еще встретиться. Камчатов рассмеялся: Когда аппендицит вылечишь.
Начальство пусть решает, сказал Дроздов. Ему виднее.
Оно и решило с ним пока поиграть, рассудил Камчатов. Думаю неспроста решило.
Поживем увидим, сказал Дроздов.
Остановились у вагона.
Там в лесу, на заимке, пес остался, сирота, Шерифом звать, сказал Дроздов. Ты возьми его себе, Федор, а?..
Не загрызет? с опаской спросил Камчатов.
Тебя загрызешь, Дроздов улыбнулся. Договорились?
Ладно. Камчатов кивнул. Возьму.
Молча стояли они на темном перроне, двое людей, успевших узнать и полюбить друг друга, и было им жаль расставаться, но разлука была неизбежной, как неизбежной была недавняя встреча, потому что и разлука, и встреча были вызваны непреложным законом их жизни оперативной необходимостью. Есть в чекистской профессии такое будничное, но бесконечно емкое понятие. Оно может вместить и приказ, надев во имя торжества высшей справедливости личину врага, пойти, если понадобится, на пытки и даже на смерть. Оперативная необходимость потребовала от Камчатова и Дроздова встретиться в нужном месте в нужное время и спасти честь убитого врагами курносого голубоглазого паренька, двадцатилетнего командира взвода Володи Ямщикова, потому что он был мертв и не мог сделать этого сам.
И они встретились.
И спасли его честь.
Несмотря ни на что.
И было это для них так же важно и нужно, как добыть списки вражеской агентуры, как обезвредить банду Мещерякова, как победить в гражданской войне.
Потому что доброе имя одного человека так же свято для революции, как судьба всего народа и государства.
А мертвые больше не мертвые, если их воскрешают живые.
Камчатов и Дроздов сделали все, что было нужно.
Но теперь пришла пора расстаться.
И вот они стояли на темном перроне, смотрели друг на друга и молчали, хоть многое могли бы сказать.
Молчали потому, что о деле все было сказано, а настоящие мужчины говорят между собой только о деле, праздных слов стыдятся и отношение доказывают поступками.
Они молчали, но все между ними и так было ясно.
Без слов.
Паровоз пронзительно загудел.
Ч-черт!.. воскликнул вдруг Дроздов. Мочалку в «Версале» забыл
Поезд дернулся и тихонько пошел, набирая ход. Они обнялись. Дроздов вскочил на подножку.
Бывай! крикнул он Камчатову.
Камчатов помахал рукой. Холод пробирал до костей, но он еще долго, пока светились в ночной темноте сигнальные огни хвостового вагона, смотрел вслед уходящему поезду. Потом начальник ЧК поднял ворот кожанки, вышел на безлюдную вокзальную площадь, отвязал от столба вожжи, сел в бричку.
И поехал в лес.
Выручать Шерифа.
ОБ АВТОРЕ
Прежде чем прийти в литературу, Сергей Александров много и плодотворно работал в приключенческом кино. По его сценариям поставлены популярные фильмы «Свет в конце тоннеля», «Ключи от рая», «Третья сторона медали», «Стрельба дуплетом», «Прощальная гастроль Артиста», «Без видимых причин». Из общего числа наших приключенческих лент кинематографические работы Сергея Александрова выгодно выделяются тем, что острый сюжет в них не самоцель, а своеобразный инструмент, с помощью которого автор вскрывает сложные человеческие судьбы, глубинные нравственные конфликты. Он пишет своих героев выпукло и емко, и мы видим на экране не целлулоидные тени, а людей убежденных, ярких, мужественных. Именно за создание таких образов Сергей Александров в 1981 году был удостоен звания лауреата премии КГБ СССР в области литературы и кино.
Так поступает известный кинодраматург и в своем первом прозаическом произведении. Оно захватывает убедительным воссозданием далекой эпохи, когда в непримиримой борьбе закладывались основы нашей государственности, выковывалась наша мораль. Это за их торжество сражаются, постоянно рискуя жизнью, чекисты, храбрые, честные, бескомпромиссные герои Сергея Александрова прозаика, так созвучные героям кинодраматурга Сергея Александрова.
Его первая прозаическая работа хорошая заявка, шаг в большую литературу.
Эдуард ХРУЦКИЙ.