Важин приказал раздавленная, «потерявшая лицо», Нина говорила медленно, с трудом, не глядя на Овчинникова. И этого несчастного Ямщикова тоже Он перед спектаклем опознал в тюрьме моего мужа Сказал об этом Важину Важин ему обещал тут же сообщить в ЧК, а сам ко мне Объяснил: если от Ямщикова не избавиться, мужа расстреляют А сегодня вас приказал Не знаю за что Приказал и все Сказал, что опять ради мужа Всегда ради мужа Я его жертва Невольница Рабыня Я ведь говорила вам Говорила
Говорили, говорили, невозмутимо кивнул Овчинников и спокойно уточнил: Значит, заменить обоймы велел Важин? Оба раза?
Оба раза эхом откликнулась Нина. Зубы женщины стучали, ее била нервная дрожь. Глаза с расплывшимися зрачками невидяще смотрели в пространство, точно у сомнамбулы. Лицо было безжизненным, серым. И магазины с патронами дал И тогда, и сейчас Все он Он мной играл
В отличие от Ямщикова я не влюблен в вас, сказал Овчинников. На сей раз ЧК могла заподозрить, что магазин заменили.
Теперь это все равно, мертвым голосом произнесла Нина, все так же глядя мимо Овчинникова. Сегодня ночью я ухожу за кордон с мужем Он уже свободен Он ждет меня Простите, я не хотела Меня заставили, поймите Если вы не хотите меня убить дайте мне уехать с ним Пожалуйста Будьте благородны до конца
Овчинников покачал головой:
Ваш муж не ждет вас, Нина Петровна.
Почему, господин Овчинников? Она в страхе подняла глаза.
Рядом с Овчинниковым стоял Камчатов.
Это не Овчинников, гражданка Плюснина. Это чекист Дроздов, сухо сказал Камчатов. Собирайтесь. Спектакль отменяется. Вы свое отыграли.
Мгновение Нина бессмысленно смотрела на Дроздова. Слишком уж внезапным и страшным был этот последний удар. Мозг, инстинктивно защищаясь, пытался отбросить очевидное. Отказывался признать, что такая долгая, такая искусная ложь была напрасной, как напрасными были первое убийство и попытка убийства второго. Что ничего никогда уже не будет в ее жизни, все кончилось сразу, в один миг, пришла расплата и нет больше смысла притворяться. Ее ум не мог вместить всего этого. Но так продолжалось лишь мгновение. Потом вдруг лицо ее разительно изменилось. Теперь оно выражало лишь холодную жестокость. Душа проступила сквозь личину.
Жаль я не могу вас всех всех!.. с тяжелой ненавистью хрипло сказала она, переводя взгляд с Дроздова на Камчатова и обратно: Красная мразь!..
Камчатов невозмутимо обернулся к дожидавшемуся в дверях Маслакову. Тот вынул из колодки маузер и кивком позвал Нину. Нина, гордо подняв голову, вышла из гримуборной.
Руки назад! приказал Маслаков и повел ее по коридору.
Дроздов медленно провел ладонями по лицу, словно стирая с него маску, и улыбнулся Камчатову:
Знаешь, Федор, не верится, что больше не Овчинников Я ведь думал и то, как будто я он Даже когда на расстрел
Он замолчал: вбежал бледный, запыхавшийся Алмазов.
Что-нибудь случилось? спросил испуганно.
Случилось, Алмазов, сухо сказал Камчатов. После прошлого спектакля вы нам солгали, что не были при обмороке Нивы Петровны. Почему вы это сделали?
Но я Я не желал быть замешанным медленно бледнея, пролепетал Алмазов.
И навлекли на себя подозрение в убийстве Ямщикова, жестко проговорил Камчатов. Поэтому на базаре мы едва не приняли вас за мещеряковского подручного. Вот что бывает, когда играют в жмурки с ЧК.
Алмазов из бледного стал пепельно-серым и плюхнулся в кресло. Камчатов и Дроздов вышли в коридор. Подскочил взволнованный Кузнецов. Лицо его сияло:
Владивосток взяли!
Ну, конец войне, сказал Дроздов и улыбнулся.
Только не нашей, твердо проговорил Камчатов.
Наутро в окно струилось неяркое октябрьское солнце. Ветер срывал с деревьев последние желтые листья. У стола Камчатова сидел Дроздов в кожанке и в картузе со звездой. Начальник ЧК привычно мерил шагами кабинет из угла в угол. Привычка, оставшаяся со времени одиночного заключения в подвальном этаже орловского каторжного централа, где он отбывал заключение одновременно с Дзержинским. Так, на ходу, лучше думалось.
В центр списки отправили с нарочным, сказал Камчатов. Не зря ты со смертью в орлянку играл. Хлебнули бы горя с этим подпольем. Целая армия.
Дроздов сдержанно кивнул. То, о чем говорил начальник ЧК, уже принадлежало прошлому, а Дроздов понимал, что вызвал его Камчатов по делу. По какому он пока не знал. Камчатов отпер сейф, достал оттуда маузер, положил его на стол перед Дроздовым. На рукояти пистолета было выгравировано:
«Алексею Дроздову за Перекоп. Михаил Фрунзе. Ноябрь 1920 г.».
Пушку свою не забудь, сказал Камчатов.
Ладно, Федор, не ходи вокруг. Дроздов улыбнулся, Говори, какая нужда.
Тебя Мещеряков зачем-то повидать хочет, сказал Камчатов. Может, что и скажет. По дружбе.
А что, молчит? озабоченно спросил Дроздов.
Вглухую, Камчатов поскреб в затылке. Все одно, мол, разменяете.
Верно мыслит, одобрил Дроздов.
Его показаниям цены бы не было! горячо произнес Камчатов. Доверенное лицо. Все выходы на маньчжурскую эмиграцию знает. На самый верх. Представляешь, если б его «раскрутить»?..
Представляю, кивнул Дроздов.
Постарайся, Леха, попросил Камчатов. На тебя вся надежда. Придумай что-нибудь.
Что смогу. Дроздов пожал плечами и встал из-за стола.
Через полчаса он постучался в тюремный корпус.
Открылся «глазок», грохнул засов, отворилась тяжелая дверь. На пороге стоял Распутин все с тем же русско-французским словарем петербургского издания 1913 года в руках.
Бонжур, Робеспьер, Дроздов крепко пожал руку радостно вспыхнувшему пареньку. Не очень я тебя?.. Он показал на шею.
Распутин отрицательно покачал головой и широко улыбнулся:
Да нет, товарищ командир, я ведь упал сразу, как сговорились
Он пропустил мимо себя Дроздова в корпус и запер дверь.
Теперь можешь командиру своему памятник мастерить, серьезно сказал Дроздов.
Распутин сосредоточенно кивнул.
Есть его фотокарточка? спросил Дроздов.
Распутин снова кивнул, бережно достал из кармана френча потертую записную книжку, извлек из нее любительский снимок и протянул его Дроздову. Дроздов взял фотографию. На снимке Распутин и Ямщиков в буденовках со звездами и в шинелях с «разговорами» на груди, картинно опершись на эфесы сабель с парадными темляками и обняв друг друга за плечи, радостно и беспечно улыбались в объектив. Дроздов перевернул снимок. На обороте старательно, но неумело было выведено буквами разной величины:
«Город Иркутск. Февраль 1920 года. Владимир Ямщиков и Николай Распутин. Дружба навек».
Так вас же здесь двое, осторожно сказал Дроздов, возвращая снимок. На памятник вроде не очень подходит.
Разрежу, тяжело вздохнул Распутин, пряча фотографию в записную книжку.
Не жаль? спросил Дроздов.
Для такого дела? удивился Распутин.
Дроздов кивнул и стал подниматься по лестнице на второй этаж.
Он шел сумрачным тюремным коридором. Рядом поспешал знакомый надзиратель с круглым крестьянским лицом.
Ох и долго ты на полу пролежал, улыбнулся ему Дроздов. Замерз небось без штанов?
Раз надо какой разговор? отмахнулся круглолицый и озабоченно сообщил: А этих по одному рассадили, чтоб не передрались.
Надзиратель остановился у двери камеры. Дроздов заглянул в «глазок». Постаревшая за ночь Нина неподвижно сидела на нарах. Дроздов заглянул в следующую камеру. Важин маятником шагал из угла в угол. Дальше, закрыв глаза, прислонился к стене Плюснин. Дроздов увидел Остроносого, увидел «извозчика», отвозившего его в лес. Увидел «купчика», буянившего в ресторане. А вот и камера Мещерякова. Дроздов удивился: есаул преспокойно раскладывал на нарах замысловатый пасьянс и был совершенно поглощен этим привычным занятием.
Ему товарищ Камчатов карты разрешил, со сдержанным осуждением объяснил надзиратель.
«Вот это нервы! с невольным восхищением и одновременно с беспокойством подумал Дроздов. Попробуй, «раскрути» такого. Н-да»
Он закрыл заслонку «глазка». Кивнул круглолицему:
Отопри. Потолковать надо.
Надзиратель впустил Дроздова в камеру, запер за ним дверь. Мещеряков поднял глаза от карт. Он смотрел на Дроздова с интересом, словно видел впервые. Дроздов снял картуз, присел на нары, сухо проговорил:
Вы хотели меня видеть. У вас есть сообщить что-нибудь по делу? Я слушаю.
Есаул покачал головой.
Понять хотел, как вам удалось. Люблю во всем ясность. А тут туман.
И за этим вы позвали меня? усмехнулся Дроздов.
Исключительно, серьезно проговорил Мещеряков. Вы, я вижу, разочарованы? Он иронически поднял бровь.
В какой-то степени, поддержал его тон Дроздов.
Ждали признаний? продолжал изощряться есаул.
Признаться, ждал, улыбнулся Дроздов.
Увы, Мещеряков вздохнул и развел руками. К сожалению, бессилен помочь. Так как насчет моей просьбы?
Дроздов пристально смотрел на Мещерякова и молчал. Перебрасываясь с есаулом пустыми фразами, он все время думал о том, что, кажется, привалила внезапная удача. Кажется. Надо только быстро все взвесить и принять единственно верное решение. Есаул побежден. Но не сломлен. Не сломлен ни на йоту. На этот счет у Дроздова теперь не осталось никаких иллюзий. Терять Мещерякову нечего. Смерти он не боится. А, значит, и рта не откроет. Если только его не вышибить из седла. По пути сюда Дроздов все время ломал голову над тем, как это сделать. Увидев есаула через «глазок», он почти отчаялся добиться своего. А теперь Мещеряков как будто сам дает такую возможность Пожалуй, Дроздов выполнит его просьбу. Позволит есаулу узнать подноготную своего крушения. Теперь это уже не принесет ни малейшего вреда. А пользу пользу может принести. Да еще какую. Пусть Мещеряков вдруг ясно поймет, как давным-давно, словно осел за пуком сена, шел в приготовленное ему стойло. Похоже, что это открытие станет для есаула трагическим. Такого чудовищного унижения ему, мнящему себя великим стратегом, не вынести. Оно должно раздавить, уничтожить его, лишить способности к сопротивлению. Дроздов точно ударит в ахиллесову пяту Мещерякова болезненно гипертрофированное самолюбие. Да, это будет совершенно точный удар. И неожиданный. Уже дважды потрясение, вызванное внезапностью, помогло заставить врага заговорить. Плюснина раскрыло «неожиданное» появление «Овчинникова» в тюремной камере, связанное с возможностью «побега». Внезапное «воскрешение» партнера по спектаклю, вызвавшее шок у Нины, расшифровало убийцу Ямщикова. А сейчас настал момент использовать психологический удар против Мещерякова. Пусть с Плюсниным и Ниной эффект был подготовлен заранее, а сейчас предстоял экспромт. Дела это не меняло. Мещеряков должен заговорить. Вот что важно. Заговорить. Во что бы то ни стало. Слишком многое от этого зависело. Слишком многое. Итак, решено.
Все эти мысли молнией пронеслись в мозгу Дроздова и вылились в единственно верный вывод. Он пристально смотрел на есаула и молчал. Но теперь он был готов к действию и лишь ждал, чтобы противник сделал следующий ход.
Служебная тайна? усмехнулся есаул. Я унесу ее в могилу.
Ладно уж, коль пришел неохотно кивнул Дроздов. Тем более, что все очень просто. Ваш Важин без видимых причин перевел Плюснина в камеру к Синельникову, а в тюрьме без причин не переводят. У Важина должен был быть какой-то серьезный резон для такого перемещения. Потом в белецкой церкви обнаружилось, что Плюснин женат на Нине. Заподозрили, что перед спектаклем она заменила пустую обойму на полную. Остается передернуть затвор и патрон в стволе, а Ямщиков самоубийца Но доказать это было можно, лишь взяв преступницу с поличным. Мы сделали это, предвидев повторение ситуации о Ямщиковым в клубе. У вас не было лучшего способа избавиться от меня, слишком много знавшего, перед бегством за кордон.
Мещеряков слушал с непроницаемым лицом.
Камчатов понял, что Плюснин полез к Синельникову в тюрьму за какими-то важными сведениями и что после провала Плюснина вы кинетесь искать выход, продолжал Дроздов. Вот я и «подставился» как Овчинников, Нина и Важин «высчитали» меня и передали вам.
И вы были уверены, что не провалитесь? спросил есаул.
Все, кто служил у Овчинникова, расстреляны в Белецке, сказал Дроздов. Уличать меня некому. Так что ваш фарс с опознанием Кадыровым нельзя было принять всерьез. Впрочем, опасность все же существовала. Без риска в нашем деле не бывает, я уже говорил вам в лесу. Был риск и здесь. Вы ведь все время играете, Мещеряков, и при этом любуетесь собой. Могли заиграться и расстрелять меня. Хотя я был вам до смерти нужен, как вы полагали. Потом, конечно, сожалели бы, но я от этого живее бы не стал. К счастью, обошлось. Ну а что касается самого Овчинникова, которого я изображал, его нашли в читинской тюрьме под чужим именем.
Вы хотите сказать, что Овчинников вам помог? изумился Мещеряков.
Очень помог, кивнул Дроздов. Правда, он об этом до сих пор не догадывается и, надеюсь, не догадается никогда. Дроздов улыбнулся. Он не знает, что мы раскрыли его.
Вы и его провели? без выражения спросил есаул.
Дроздов виновато развел руками: пришлось, мол, уж простите великодушно, деваться некуда было.
Лично вы? спросил Мещеряков.
Дроздов кивнул и сказал, словно оправдываясь:
Должен же я был подготовиться к знакомству с вами. Пришлось стать его вторым «я». Не сделай я этого, наша с вами встреча могла кончиться для меня печально. Не так ли?
Некоторое время Мещеряков молчал, глядя в пустоту. Он, несомненно, был потрясен. «Все идет как надо», подумал Дроздов. После паузы есаул потерянно спросил:
Позвольте, а как же шрам? Вам что, специально его сделали?
У Овчинникова нет никакого шрама, ровно сказал Дроздов. А я свой в Крыму заработал. Под Перекопом. Камчатов подсунул мою примету Важину, тот проглотил приманку, за ним вы
Дроздов вдруг увидел на миг, словно наяву, ледяную рябь ночного ноябрьского Сиваша, который по горло в воде перешла в полном безмолвии дивизия Блюхера, чтобы, обойдя справа укрепления Турецкого вала, ударить Врангелю в тыл, увидел себя, привставшего в стременах с саблей над головой, с перекошенным в крике ртом, несущимся в конной лаве навстречу кавалерии белых, увидел полощущееся на ветру пробитое пулями алое знамя, услышал тысячеголосый рев «Даешь!», топот и храп взмыленных лошадей, яростный стальной скрежет рубки и вновь, как два года назад, с пугающей реальностью ощутил страшный холод вошедшего в него под сердцем острого железа.
Мимолетное видение потускнело и исчезло так же внезапно, как возникло. Прошлое отхлынуло. Осталось настоящее: сидящий на нарах есаул. Лицо Мещерякова было бесстрастным. Лишь беспокойные пальцы игрока выдавали возраставшее волнение.
Значит, любовь к Моцарту и отвращение к фотографии тоже ваши фокусы? спросил есаул.
Разумеется, сказал Дроздов и решил, что пора снова брать инициативу на себя. Как мы и ждали, вы сделали на меня ставку, ровно проговорил он. Теперь списки, за которыми вы охотились, у нас. Плюснин сам привел меня к ним. Ох и ненавидит же он вас
Пальцы Мещерякова замерли, судорожно вцепившись в рукав.
Вот я вам все и рассказал, проговорил Дроздов. Позвольте теперь мне вопрос? Меня тоже кое-что интересует. Чисто психологически. Я не собираюсь спрашивать о ваших связях. Так можно?
Есаул едва заметно кивнул.
Коль у нас откровенный разговор, скажите, на что вы надеялись, когда через Важина приказали Нине убить Ямщикова на сцене? спросил Дроздов. Неужели считали, что эту шараду нельзя разгадать? Ведь вы умный человек.
Смысл вопроса не сразу проник в сознание Мещерякова. Потом есаул медленно, словно через силу ответил:
Разгадать можно все Но я счел, что когда мир валится в тартарары и гибнут тысячи людей Что в это время чекисты не станут копаться в истории юнца, застрелившегося из любви к экзальтированной гусыне Внезапно есаул истерически расхохотался: Боже мой, я думал, что делаю дело, а вы Он просто изнемогал от смеха. Вы дергали меня за нитки, как картонного паяца
«Наконец догадался, с облегчением подумал Дроздов. Теперь он готов. Задача решена».