Большая часть остальных отметок, пожалуй, относилась к посадочным полосам для небольших самолетов, построенным на больших плантациях. Они были недостаточно длинными для регулярного использования военными самолетами, но неплохо знать о них на случай вынужденной посадки.
Нэд, одетый в шикарный белый купальный халат, очень странно выглядевший в сочетании с большими волосатыми руками и торчавшими из-под халата ногами, вышел из ванной. Он быстро и подозрительно взглянул на меня, но не приказал отойти от карты. Тем не менее я отошел, сел за карточный стол и принялся возиться с трубкой.
Пожалуй, это одна из лучших оперативных комнат, которую мне когда-либо приходилось видеть, заметил я.
Мы здесь проводим уик-энды. Он кивнул на потолок. У генерала здесь на крыше пентхауз.
Если подумать, все логично: гораздо легче защитить от убийц крышу небоскреба, чем обычный дом. И кроме того, это решало все проблемы с обслуживанием.
А что генерал Кастильо?
Нэд хихикнул.
Бедный безумец живет в палатке, его едят насекомые. Он руководит доблестной армией непосредственно на поле боя.
А почему доблестные военно-воздушные силы тоже не живут в палатках? Ваша передовая база недостаточно безопасна? Или у вас проблемы со снабжением?
Он улыбнулся, но губы остались крепко сжаты. Возможно, он был готов поговорить об армии, но не собирался выдавать никаких секретов военно-воздушных сил.
Я устроил своей трубке короткую прогулку, чтобы она немного подышала свежим воздухом, чего была лишена уже три раза. В конце концов я вновь оказался перед холодильником и снова наполнил свой стакан. Нэд кивнул, чтобы я принес ему вторую бутылку пива. Я вернулся к столу и зажег третью спичку.
Ты не хочешь поесть? спросил Нэд.
Нет, спасибо.
Я мог бы приготовить сэндвичи.
Если хочешь, ешь их сам.
Немного спустя он спросил:
Льда не нужно?
Нет.
Ты хочешь быстро набраться.
Правильно. Ведь сегодня мне запретили летатьты же помнишь?
Он медленно кивнул. В этот момент зазвонил красный телефон. Буквально в два шага он оказался возле аппарата.
Выпускайте передовой отряд. Скажите им, чтобы не поднимались выше десяти и передайте войскам, чтобы начали пускать дым, только когда увидят самолеты, но не раньше. Он положил трубку. Эти идиоты начинают жечь дымовые шашки, как только на что-нибудь наткнутся. Теперь повстанцы знают, что это означает, и успевают скрыться, прежде чем мы успеваем до них добраться.
Как ужасно неспортивно с их стороны.
Он не ответил. Моя острота просто повисла в воздухе вместе с дымом от трубки, прокисла, похудела и умерла. В комнате стало очень тихо. Только радиоприемник что-то тихо говорил самому себе. Некоторое время спустя я поднялся, чтобы налить себе еще одну порцию выпивки, и обнаружил, что двигаюсь на цыпочках и открываю дверцу холодильника так осторожно, как только могу. Я открыл было рот, чтобы что-то сказать, но не сделал этого и просто прислушался.
Вам может не нравиться человек, который сидит в другой кабине. У вас может возникнуть желание убить его, не из злости, а холодно и расчетливо и достаточно осторожно, чтобы заставить себя подождать, когда вы окажетесь достаточно близко, чтобы расстрелять не самолет, а кабину. Но вы понимаете его; вы не можете его не понимать. Потому что приборы, на которые он смотрит, ручки управления, которыми он действует, точно такие же, как и у вас. Потому что проблемы скорости и высоты, дистанции и топлива, солнца и облаков, являются и вашими проблемами. Вы знаете его значительно лучше, чем пехотинца, сражающегося на вашей собственной стороне, борющегося за ваше собственное дело.
Поэтому вы можете не любить его или его дело. Но вы должны сидеть смирно, дышать тихо и прислушиваться, когда человек, которого вы знаете, принял решение действовать.
Прошло довольно много времени. Кондиционер гнал такой холодный воздух, что это заставило меня вздрогнуть. Нэд сгорбился у другого конца стола и просто прислушивался к звукам, доносившимся из радиоприемника.
Вдруг приемник что-то быстро залопотал по-испански. Нэд схватил телефонную трубку и закричал:
Скажи этим глупым коровам, чтобы говорили по-английски! Хименес может прослушивать этот канал!
Он швырнул трубку на стол.
Боже мой! никто не думает о том, что человек, купивший трехдюймовый миномет, может иметь достаточно здравого смысла, чтобы купить обычный коротковолновый приемник.
И может научиться говорить по-английски.
Он пожал плечами.
Я пытаюсь научить их пользоваться кодом. Но на это нужно время.
Радиоприемник слабо потрескивал, но мы не могли поймать передачи с базы: видимо, дело было в том, что несмотря на ее близость, между нею и отелем "Американа" находились горы.
Затем медленно и тщательно, как школьник на уроке, чей-то голос произнес:
Зеленый лидер вызывает "Точку". Я вижу дым. Баррикада на дороге. Там много rebeldes. Я собираюсь их атаковать. Пауза. Зеленый двая ухожу влево, ухожу влево, немедленно!
Это код? осторожно спросил я. А что он говорит, когда хочет что-то сказать теберассказывает о своих родинках?
Он сказал "Точка", не так ли?
Если ты считаешь это кодовым названием для основной базы... На самом деле мы оба не слушали... даже друг друга. Мы оба переживали плавный разворот, длинный изогнутый нырок вниз, когда вы готовите оружие к бою и последние самые опасные секунды, когда земля все ближе, и вы опускаете нос машины вниз, потому что расстояние стремительно сокращается.
Это называют "гипнозом цели", а пару дней спустя приходится проводить похороны ящика с песком, смешанным с останками пилота-истребителя размером с пшеничное зерно.
Из приемника донесся заглушенный расстоянием треск; сейчас он был слишком тихим, чтобы что-нибудь можно было разобрать.
Они проводят два захода? спросил я.
На цель такого типада.
И каждый имеет шанс стать героем...
Второй заход хуже всего. Если на земле кто-то остался в живых (а если нет, зачем атаковать снова?), то вы уже устроили ему генеральную репетицию: сейчас он знает вашу скорость и угол атаки.
Но какое мне дело? Если люди Хименеса смогут сбить "вампир", а чертовски мало шансов, что они устоят с ружьями, даже с легкими ручными пулеметами, против четырех его двадцатимиллиметровых пушек, это вполне меня устроит.
Я все еще лучше понимал человека в кабине самолета, чем беднягу, прятавшегося от него с ружьем за баррикадой.
Затем далекий, но становившийся все громче голос быстро произнес:
Мы расстреляли наш munitio. Баррикада разрушена. Много повстанцев убито...
Это означает, что убито два человека и собака, проворчал Нэд.
Войска продвигается вперед. Я жду инструкций. Все.
Нэд взглянул на свои часы и поднял телефонную трубку.
Скажите им, чтобы возвращались на "Точку". И передайте в войска, что на сегодня мы закончили.
Он выключил радиоприемник. Комната неожиданно показалась очень холодной, на языке я ощущал горечь от виски. Ну, ладно, может быть у следующей порции вкус будет получше. Я наполнил свой стакан, открыл окно, чтобы впустить немного теплого воздуха и дружелюбный далекий шум уличного движения на проспекте Независимости. Потом облокотился на подоконник и сделал глоток.
Некоторое время спустя я сказал:
И на этом заканчивается наша субботняя спортивная программа из Республики Либре.
Нэд взглянул на меня, пожал плечами и шагнул к холодильнику, чтобы достать еще пива.
Так не бывает, чтобы все бои стали великими битвами, Кейт, даже если ты профессионал. Существуют любители, которые считают себя храбрыми, потому что слышали про день "D" (день начала боевых действийприм. пер.).
Я думаю, профессионалам тут нечего делать, Нэд.
Да. Ты считаешь, Хименес распродаст все "вампиры", если придет к власти?
Я могу сказать, что одну вещь он обязательно распродаст: тебя... и мелкими порциями.
Он посмотрел на меня, потом медленно кивнул. Никто не вызывает такой ненависти, как летчик, атакующий наземные цели; атакующий на бреющем полете истребитель является ужасным оружием, что-то могущественное стремительно сваливается вам на голову с неба и стремительно уносится прочь. Если вас подобьют огнем с земли, следует сделать все возможное и невозможное, чтобы сесть как можно дальше от людей, по которым вы стреляли. Правила войны не применяются к богам, упавшим с пьедестала.
Да, так может случиться, сказал он наконец. Но... я не знаю, кто тогда будет делать мою работу. Ты? Именно к этому ты стремишься?
Я никуда не стремлюсь, Нэд. Я больше не профессионал.
Он внимательно посмотрел на меня. Затем кивнул и сказал медленно и задумчиво.
Да, это верно? Будь ты профессионалом, присоединился бы к фирме, когда я предлагал тебе работу. Ты беспокоишь меня, Кейт. Я не знаю, работаешь ли ты на Хименеса или нет, может быть и нет. Но в любом случае генерал с тобой ошибся. Тебя следует упрятать в тюрьму. Тогда бы мы знали, где ты находишься, и в конце концов ты получил бы свой самолет обратно. Теперь же ты на свободе, но у тебя нет самолета, на котором ты мог бы летать. И это меня беспокоит. Потому что ты по-прежнему остаешься убийцей. В его словах не было никакого раздражения, это было просто определение профессии.
В конце концов он остановился передо мною, уперев мне в грудь свой толстый палец.
Я сделаю для тебя то, что смогу. Постараюсь вытащить твой самолет. Не думаю, что получится, но попытаюсь. Деньги тебе нужны?
Это можно было сформулировать более тактично, Нэд.
Он нетерпеливо дернул головой.
Ты же знаешь, что сейчас у меня полно денегтак что может хочешь забрать часть? Просто для того, чтобы устроить себе где-нибудь тихий отпуск на пару месяцев?
А зачем тебе все это, Нэд?
Если я не могу засадить тебя в тюрьму, то может быть подойдет Майами-Бич. Просто уберись с дороги. Иначе, ... он пожал плечами, кончится тем, что придется тебя убить.
Можешь попытаться и сейчас, отрезал я. Я хочу сказать, попытаться покончить с этим.
Он хитровато ухмыльнулся.
Ты думаешь?
Немного погодя я ухмыльнулся в ответ.
Кажется, этот город маловат для нас двоих, верно?
Да, правильно, это маленький город, как и все эти чертовы Карибы. Хорошо, он задумчиво почесал затылок, просто подождем и посмотрим. Ты хочешь продолжать говорить о политике, или просто выпьем?
Я опустошил свой стакан и протянул ему.
Давай просто выпьем.
После этого мои воспоминания стали каким-то смутными. Но кто-то посадил меня в такси около десяти часов, потом я слегка проснулся где-то около половины двенадцатого и обнаружил, что лечу в Сан-Хуан на борту самолета Самой Известной в Мире Авиакомпании и ем Самого Известного в Мире цыпленка, а в другой руке у меня стакан с пивом.
Рядом со мной сидел Луис; Уитмор и Джи Би сидели по другую сторону прохода, а режиссер с художником были где-то сзади.
Луис наклонился и бросил на мой поднос пару игральных костей.
Маленький сувенир от генерала Боско.
Я непонимающе посмотрел на кости, они также смутно подмигнули мне.
Как это?
Друг мой, они залиты свинцом.
Я взял кости и бросил их в стакан с пивом, это был старый способ проверить, не залиты ли кости свинцом. Они медленно погрузились и показали 6 и 2. Я вытащил их и бросил снова. Теперь выпало 4 и 1.
Не похоже, что они дают возможность выиграть, по крайней мере мне. Генералу следовало бы расстрелять тех, кто так заливает ему кости.
Друг мой, вы думаете, эти кости принадлежат генералу?
Вы хотите сказать, что отель "Американа" подсовывает ему залитые свинцом кости?
Он радостно улыбнулся.
А что они при этом теряют? Он ведь не играет против казино, а только со своими хорошими друзьями. Так что дом поставляет клиентуру, а те помогают ему немного выиграть и его чудесная улыбка освещает их мрачные, тусклые жизни. Крупье ужасно разволновался, когда я подхватил кости, прежде чем они их успели подменить, а потом унес с собой.
Я вспомнил эту маленькую стычку с крупье.
Но я все-таки не вижу, какие стороны костей залиты свинцом.
Он усмехнулся.
Мой дорогой, в наши дни никто не заливает свинцом определенную сторону игральных костейэто слишком очевидно. Сейчас заливают угол. Тогда, если все идет хорошо, на столе оказывается этот угол, а наверху появляется только одна из трех сторон. Я покажу вам. Он протянул руку, я выловил кости из своего стакана и отдал ему. Он повертел их своими длинными темными пальцами.
Например эти, хотя и довольно сильно нагружены, так что они почти всегда поворачиваются нагруженным углом вниз, сделаны довольно хитроумно. У каждой из них нагружены разные углы. Одна кость может показывать только 1, 2или 4; другаятолько 2, 4 или 6. Простые безобидные числано вы сами можете сообразить, что это означает.
Черта с два я мог сообразитьв моем-то состоянии. Он вздохнул и объяснил.
На двух нормальных костях может появиться 36 комбинаций. Одна комбинация дает двойку, две комбинации дают тройку и так далее до шести комбинаций, дающих семерку, а затем вниз до одной комбинации, дающей число 12. Но на этих костях можно получить только девять комбинаций, в том числе одну комбинацию, дающую 7, одну комбинацию, дающую 3, по две комбинации, дающие 6 или 8. И ни одна комбинация не может дать число 2, 11, 12 или какое-либо другое.
Итак: в ходе первых девяти бросков генерал один раз выиграет с помощью числа семь и один раз проиграет, выбросив число 3, вполне достаточно, чтобы рассеять подозрения. Но в большинстве случаев будут выпадать какие-то другие числа и ему придется бросать снова. В этом случае он имеет равные шансы на выигрыш и проигрыш, а если игра идет на числа 6 и 8, то здесь его шансы равны два к одному. В общем это означает... Он быстро набросал формулу на карточке меню, это означает, что он выигрывает в тридцати одном случае из пятидесяти четырех. Грубо говоря, его преимущество составляет три к двум. Этого достаточно для того, чтобы люди говорили, что генералсчастливчик. И диктатору никогда не вредит, если о нем известно, что он счастливчик.
Он протянул кости обратно. Я повертел их в руках, пытаясь обнаружить признаки того, что они залиты свинцом. Это была напрасная надежда; в моем нынешнем состоянии, я не смог бы даже обнаружить слона, загруженного в телефонную будку.
Как вы это заметили?
Я играл ими на столе и обнаружил, что у меня появляются только одни и те же числа. А кроме тогоя ведь родился в этой части света. Всегда следует ожидать, что диктаторы играют фальшивыми костями.
Я понимаю, что вы хотите сказать.
13
На следующий день мы прилетели в Кингстон прямым рейсом в Британскую Вест-Индию. Джи Би помчалась вперед и обнаружила пару автомашин, принадлежавших кинофирме и поджидавших в аэропорту, чтобы доставить их в Охо Риос. Я отправился в отель "Миртл Бенк".
Уитмор поднял свою большую руку и сказал:
Не расстраивайся слишком сильно, приятель. Ты числишься у нас в платежной ведомости. Мы тебе позвоним.
Джи Би порылась в своей толстой сумочке и вытащила пачку долларов.
Я подсчитала, что мы должны вам за трехчасовую поездку. Двести сорок четыре доллара, восемьдесят центовправильно?
Я пожал плечами.
Уитмор буркнул:
Пусть будет 250 долларов. Это не слишком большая премия за сбитый реактивный самолет, но я не знаю, как мы сможем объяснить это в бюджете. Он улыбнулся. Это была шутка.
Я улыбнулся в ответ, сказал:
Спасибо, и они уехали, оставив меня на пороге отеля с пачкой денег в руке на глазах любопытствующего швейцара. Немного погодя я направился в бар.
На следующий день все мои действия продвинули меня не дальше, чем я ожидал, а точнее говоря, не продвинули никуда. В страховой компании покачали головами и выразили сожаление, что конфискация не была предусмотрена полисом. После них я попытался связаться с различными представителями властей Ямайки и службой английского верховного комиссара, чтобы выяснить, нельзя ли организовать какое-нибудь дипломатическое давление в мою защиту. Власти Ямайки просто не захотели ничего слышать; для них Либра представляла неизвестную землю, скрытую за горизонтом... Они вполне готовы были поверить, что там у меня конфисковали самолет; черт возьми, они уже верили, что там едят детей и танцуют на улицах голыми при свете луны. Так что же с этим можно поделать? Это же другой пригород.
У верховного комиссара мне посочувствовали и сказали, что следует запросить отдел сношений в комитете Британского содружества наций в Лондоне, с тем, чтобы он запросил Министерство иностранных дел, а те запросили консула в Санто Бартоломео... Я щелкнул в кармане игральными костями, залитыми свинцом, и вышел, чтобы позвонить Диего Инглесу и сообщить, что уроки по вождению самолета на неопределенное время прерываются. Однако не найдя его, к пяти часам вернулся в свой отель.