Дверь за моей спиной распахнулась и появился художник-постановщик.
Что это было?
Нас атаковали. Скажите всем, чтобы пристегнули ремни.
Он немного поколебался, потом Уитмор спокойно сказал:
Закрой дверь, приятель. И дверь захлопнулась.
Я искоса посмотрел на него. Этот большой человек надежно застегнул свой собственный ремень. Он поймал мой взгляд и слегка улыбнулся.
Здесь распоряжаетесь вы, приятель.
Мы находились на высоте 2000 футов. Примерно на тысячу футов выше меня и немного слева "вампир" выровнялся после набора высоты и снова зашел мне в хвост, чтобы повторить атаку.
Нэд говорил: "В следующий раз я получу приказ стрелять." И похоже, наступил именно этот следующий раз... Но в "вампире" сидел не Нэд. Его инстинкт истребителя был слишком силен, чтобы позволить оказаться впереди меня и тем самым подставить свою спину, даже если противник и не вооружен.
Я рванул дроссельную заслонку назад и резко накренил нос моей машины вниз. "Вампир" это заметил и начал свой маневр немного раньше и провел его немного круче, чем следовало. Нет, это был не Нэд.
Я резко повернул влево и нырнул под него, заставляя его пикировать еще круче, если он собирался пустить в ход свои пушки. Однако для реактивного самолета он пикировал слишком быстро. Его крылья на какой-то момент встали вертикально, пока он пытался справиться с самолетом, затем он выровнялся и опять набрал высоту, чтобы начать все сначала.
Промазал, сукин сын! Уитмор весь изогнулся, наблюдая через плечо за "вампиром". Думаете, он собирается стрелять?
Я думаю, что лучше всего не попадаться ему на глаза.
Только ли об этом я думал?
Теперь мы были уже на высоте 1500 футов и продолжали снижаться по широкой спирали. Но "вампир" кое-чему научился. На этот раз он занял позицию всего на пятьсот футов выше меня, и насколько я мог судить, сильно сбросил скорость. Он вычерчивал большой плавный круг снаружи от нашей спирали и выжидал подходящий момент.
Не спуская глаз с "вампира", я положил правую руку на рычаг, управлявший закрылками.
Дайте руку, сказал я Уитмору. Когда крикну "Закрылки!", вы должны сильно нажать вниз. Но ни в коем случае не раньше. И не пытайтесь попрактиковаться. Я почувствовал, как его большая лапа отодвинула в сторону мою руку. Он спокойно сказал:
Понял.
Я выждал тот момент, когда солнце не могло ослепить ни "вампира", ни меня, очень круто набрал высоту, затем выровнялся так, словно хотел показать, куда намереваюсь двигаться, и полетел ровно.
Ну, давай же, подонок, попробуй добраться до меня.
Он попробовал: повернул и двинулся по классической кривой преследования; эта длинная кривая должна была закончиться тем, что он оказался бы у меня на хвосте.
Я снова повернул так, чтобы оказаться под нимно на этот раз он ждал этого. Он двигался достаточно медленно, чтобы иметь возможность меня преследовать. И стал доворачивать, слегка меня прижимая и плавно выходя на необходимую для стрельбы дистанцию.
Я выровнял свою машину и сдвинул дроссельные заслонки назад. "Вампир" скользнул у меня за левым плечом почти вплотную позади нас. Я заорал: Закрылки!
В тишине щелкнул рычаг. Все выглядело так, словно я резко нажал на тормоза: наша машина столкнулась с мягкой воздушной подушкой и, с трудом подчиняясь рулю, прыгнула вверх на линию движения "вампира".
Неожиданно он оказался прямо над нами.
Он встал на дыбы, как испуганная лошадь, и резко ушел в необычайно опасный разворот. Крылья его сверкнули от осевшей на них влаги из спутной струи, а затем приняли горизонтальное положение, когда он сбросил скорость. Он пронесся мимо слева всего в нескольких ярдах, и я на какое-то мгновение увидел в кабине согнувшуюся фигуру в шлеме, отчаянно боровшуюся с ручками управления, которые больше уже ничем не управляли. Его нос начал неумолимо заваливаться вниз.
Попав в штопор, "вампир" может потерять до 2000 футов высоты. У этого же оставалось всего 1200 футов, и вошел в штопор так резко, как мне никогда не приходилось видеть. Теперь оставалось только наблюдать, как он разобьется.
Чтобы выброситься из "вампира", нужно сбросить колпак, откинуться на спину и выброситься из кабины, если вы все еще сохраняете контроль за ситуацией.
Я опустил нос своей машины и двинул вперед рычаги дроссельных заслонок: мы сами были близки к тому, чтобы сорваться в штопор. Внизу под нами промелькнул колпак кабины "вампира", видимо в последние секунды пилот попытался выпрыгнуть. Затем на зеленой поверхности земли появилась вспышка пламени и поднялся большой клуб дыма. Внутри нашего самолета даже удара не было слышно.
10
Пять минут спустя мы приземлились в аэропорту Санто Бартоломео.
Контрольная башня не устроила банкета в мою честь, но и не получила приказа перерезать мне горло. И они наконец-то вспомнили имя Уитмора, после того, как я несколько раз наступил им на пальцы. Они сквитались со мной, отпустив несколько язвительных замечаний по поводу того, как нужно составлять полетный план, но это я легко проглотил.
Никто не сказал ни слова о разбившемся "вампире".
По крайней мере оставалась возможность, что никто ничего и не должен сказать. Если у летчика не было приказа идти на перехват, вполне могло быть, что он не сообщил по радио о намерении сделать что-то, не соответствующее полученным им приказам. Так что это происшествие вполне могло быть списано, как катастрофа при тренировке: Нэд просто должен был предполагать, что такие катастрофы могут произойти, даже если до этого у него не было подобных случаев. Мне пришлось расследовать слишком много катастроф в королевских ВВС, чтобы опасаться показаний очевидцев. Все, что Нэд смог бы от них узнатьчто пять Боингов-707 одновременно взорвалось в трех футах у них над крышами.
Ладно, все еще предстоит выяснить. Но, как бы там ни было, это не лучшее начало для визита доброй воли. Я спустился с башни, получил свой паспорт со штампом и присоединился к остальным, поджидавшим меня в современном, но грязном холле.
Они стояли вокруг пыльной стеклянной витрины с моделью большого и великолепного нового аэровокзала, который тут появится, когда правительство перестанет переводить деньги на американских блондинок и счета в швейцарских банках. Сейчас даже модель была покрыта многолетней пылью.
Режиссер и художник нервно и подозрительно смотрели на меня; Уитмор и Луис просто кивнули. Джи Би подошла ко мне и свирепо спросила:
Что произошло перед тем, как мы приземлились?
Кто-то атаковал нас, промахнулся и разбился.
И это все?
Я пожал плечами.
Я думал, вы привыкли, что мужчины часто так поступают.
Ее глаза яростно сверкнули.
Из-за чего он разбился?
Один из тех редких проступков, которые не превращаются в привычку, он остановился на высоте в 1200 футов.
И вы думаете, это шутка?
А вы предпочли бы серьезный конец? Чтобы он сбил нас?
Вы не можете быть уверены...
В этом конкретном случае как раз могу.
Она еще несколько мгновений смотрела не меня и что-то тихо шипела, выражение ее лица все еще продолжало оставаться очень жестким. В своей ярости она выглядела странно женственной и какой-то немного беззащитной. Я улыбнулся, она надела солнцезащитные очки и отвернулась.
Холл начал заполняться вылетающими пассажирами. Уитмор опустил руку мне на плечо и сказал:
Многовато артиллерии вокруг, приятель.
Это было действительно так. Примерно с полдюжины пассажироввсе немного толще и немного лучше одеты, чем средний пассажир, проталкивались через толпу, причем их револьверы были либо засунуты в карманы, либо свисали с широких ковбойских поясов.
Я кивнул. Это были правительственные служащие. Если вы занимали в гражданской службе должность определенного уровня, то получали право на ношение оружия. И это одновременно было и символом статуса, и символом пола, и они считали, что с оружием походят на Уолта Уитмора. Это походило на ситуацию в старой британской армии, когда там на офицерские чины продавали патенты.
Он медленно покачал головой.
Вы думаете, это началось снова?
Это началось больше сотни лет назад, когда по всей Европе прокатились преобразования в армиях. Существовало мнение, что если продавать офицерские чины, то армия будет состоять из богатых людей, а богатые люди не захотят менять систему, которая сделала их богатыми. То же самое и здесь: когда все охвачено взяточничеством, то гражданская служба является одной из самых хорошо оплачиваемых. Они не хотят изменений. Поэтому просто вооружите их и получите постоянную контрреволюционную силу.
Я понял. Он задумчиво кивнул, видимо размышляя над тем, как эта мысль может быть отражена в "Боливаре Смите". Но придумать видимо не смог, потому что повернулся и сделал широкий жест, как бы приглашая маленьких собачек на арену:Пошли, ребята, нужно ехать.
Мы забрались в два такси: Уитмор, Луис и Джи Бив одно, а я с режиссером и художникомв другое. Они все еще подозрительно поглядывали на меня и не совсем пришли в себя после полета, так что поездка прошла спокойно.
Мы довольно быстро промчались по узкому бетонному шоссе между заросшими плантациями и оловянными крышами фермерских домиков; на это потребовалось не больше пятнадцати минут. Потом миновали скопище лачуг на самом краю города.
Санто Бартоломеоэто старый город. Считается, что он был назван в честь брата Колумба, который наверняка не был святым, если не считать по стандартам республики. Считается также, что это самый веселый и безнравственный город в Карибском бассейне. Может так оно и было во времена парусных судов, когда вы могли за один серебряный доллар получить бутылку рома, двух женщин и три удара ножом. Но сейчас этого уже не осталось.
Сейчас это был просто старый, усталый, потрепанный город, слишком уж заезженный избытком политики. Паровые суда стали и больше, и меньше, и начали двигаться быстрее клиперов, а банки и пакгаузы заменили на береговой полосе бордели и гостиницы. Остальная часть города представляла сплошную мешанину: испанский кафедральный собор стоял рядом с кварталами контор, построенных в викторианском стиле, а те примыкали к оштукатуренным домам с квартирами в разных уровнях, которые первые три месяца выглядели так, словно их только завтра построят, а через шесть месяцев становились такими же старыми, как сам Колумб. Но возможно, после столетий быстрой смены правительств даже дома не захотят выглядеть просто и приветливо.
Революции здесь можно было сосчитать по большим проспектам. Каждый новый правитель, приходивший к власти, прокладывал новый проспект, обсаживал его королевскими пальмами, называл своим именем, новые служащие набивали карманы взятками и поспешно принимались строить свои резиденции в самом современном стиле вдоль этого проспекта. Но пять лет спустя появлялся новый правитель, он прокладывал новый проспект и новые люди строили новые дома в новом стиле. Никто не перестраивал покрытые липкой грязью покосившиеся дома на узких улицах, примыкавших к проспектам. Люди, жившие там, никогда не достигали чинов, позволявших носить оружие, поэтому не принимали участия в последней революции и не будут принимать участия в следующей. Им никто ничего не был должен.
Такси выехали на проспекты: на проспект Линкольна, затем на проспект Вашингтона и наконец на проспект Независимости. Дело кончалось тем, что большинство проспектов обретало именно такие имена: это были либо имена героев, живших достаточно давно или достаточно далеко, чтобы иметь хоть какое-то политическое значение, или абстрактные идеи вроде independencia или libertad, которые каким-либо образом были связаны с любой революцией. Особой разницы не было. Новая libertad приходила каждые пять или десять лет, но по-прежнему на каждом углу стояла пара солдат в серой форме с карабинами и восемнадцатидюймовыми полицейскими дубинками, чтобы постоянно напоминать о том, что сейчас вы действительно libre.
После прихода последней libertad было решено, что теперь город будет новым Майами-бич, и построено три современных отеля. Мы проехали через весь город к самому большому и лучшему из них, "Американа".
Он стоял в конце длинного проспекта королевских пальм: это было пятиэтажное здание в форме полумесяца, точная копия отеля "Фонтенбло" в самом Майами-бич. Каждый номер гарантировал вам наличие собственного балкона и кондиционера, а каждый посыльный, лифтер и официант на этаже гарантировал услуги сводника. Может быть, это делало место похожим на страну, которая была нужна Уитмору. Для меня же это означало уик-энд, который можно провести за выпивкой.
Я забросил свой чемодан в номер, немедленно отправился в бар на террасе и заказал себе пиво. Времени было около половины первого. Десять минут спустя появился режиссер; увидел меня, подумал, сможет ли сделать вид, что не заметил, пришел к выводу, что пожалуй это ему не удастся, и подошел.
Если бы у меня были песо, я бы вас угостил, объявил он.
У меня есть.
Он позволил мне угостить себя виски, а затем спросил:
Как вы меняете здесь деньги?
Обратитесь к посыльному. Официальный обменный курс составляет один песо к одному доллару. На самом же деле должно быть около полутора песо. Не соглашайтесь на сумму, меньшую чем один тридцать пять. И не забудьте обменять ваши песо перед отъездом: официально вы не имеете права вывозить валюту, так что ни один банк за границей их не примет.
Боже мой! Он отхлебнул из своего стакана. Мы никогда не сможем здесь ничего снять. Они обманут нас как слепых котят в тот самый момент, когда мы привезем сюда всю команду, так как понимают, что мы от них зависим.
Скажите об этом Уитмору.
Я уже говорил ему. Он осмотрелся по сторонам. Вы должны попытаться сказать ему об этом. Кажется у вас хорошие отношения с боссом.
Я предоставил этому замечанию возможность одиноко исчезнуть и начал набивать трубку.
Выждав приличное время, он спросил:
Как вам на свежий взгляд наш босс?
Он высокого роста.
Поскольку продолжать я не стал, он снова спросил:
Это все, что вы заметили?
Еще он очень широкоплечий.
Хорошо, Карр, я понимаю. Но просто скажите мне хоть что-нибудь. Я даже не могу себе представить, что такой человек, как вы, может не иметь своего мнения. В этот момент в бар вошли Уитмор, Луис и Джи Би. Режиссер проглотил остатки виски и сказал быстро и тихо, Проверьте свой контракт. Со мной все совершенно ясно: я просто режиссер.
Он соскользнул со стула и пошел прочь, кивнув Уитмору.
Тот положил обе руки на стойку бара и осмотрел все сверху донизу.
Пивоправильно? Хорошо. Quatro пива! И высыпал пригоршню песо на стойку.
Вы уже успели поменять доллары, заметил я.
Приятель, единственная вещь, которую мне нет никакой надобности делать, так это менять деньги. У меня примерно четверть миллиона долларов осели на этом острове: это замороженная прибыль от всех моих чертовых картин, которые они показывали здесь последние двенадцать лет. Очень приятно выписать чек и истратить хотя бы часть из них.
Я кивнул и поднес третью спичку к своей трубке. Опыт подсказывал мне, что в данной обстановке это было самым разумным.
Уитмор спросил:
Вам действительно нравится эта штука?
Спичка догорела, а трубка так и не раскурилась. Я вынул ее изо рта и осмотрел.
Мне сказали, что вам это тоже нравится.
Не только вам, приятель. Но, может быть, вы предпочтете сигарету?
Если вы настаиваете. Я положил трубку и закурил его сигарету.
Джи Би устало покачала головой.
Есть парень, который смакует цену сигарет.
Все в порядке, Кейт. Вы арестованы, сказал Нэд.
Он стоял, широко расставив ноги и указывая коротким пальцем, как пистолетом, а взгляд его был столь же дружелюбен, как паяльная лампа. И совершенно очевидно, он не тратил времени даром: Нэд был все еще в грязном пилотском комбинезоне со множеством молний и карманов и толстым коротким револьвером в наплечной кобуре. В тщательно отлаженном полумраке бара он выглядел как в сцене одного из фильмов Уитмора, где герой вваливается без рубашки на бал в одном из южных штатов.
Двое рослых полицейских аэропорта в белых шлемах с тяжелыми кобурами смотрели так, словно все это их не касается. Однако это не мешало им двигаться ко мне.
В этот момент Джи Би соскользнула со своего стула и жестко заявила:
Я адвокат мистера Карра. Не могли бы вы мне сказать, в чем заключается обвинение?
Нэд повернул голову и подозрительно покосился на нее. Потом мрачно сказал:
Да, думаю, следовало ожидать, что появится кто-то вроде вас. Ну, для начала скажем, что речь идет об убийстве и военных действиях, а затем посмотрим, что из этого получится.
Она сняла солнцезащитные очки и посмотрела на него так, словно он вышел из стены.