Вышли к реке. Нещадно жалили комары. В камышах стоял гогот множества птиц. Но лишь одному из охотников посчастливилось подстрелить гуся.
Голодные люди тут же разодрали и съели птицу.
Было ясно, что такой большой и шумной группой невозможно подкрасться к чутким, осторожным птицам. То один, то другой охотник с криком ужаса проваливался в теплую, пахнущую гнилью воду. А разбрестись люди не решались, опасаясь тигра. Именно в камышах напал тигр на Желтого Клыка, загрыз и утащил его, лишь кровавые пятна нашли охотники, когда прибежали на крик соплеменника.
Вернулись к ручью. Медленно, опасливо побрели к лесу. Туда они никогда еще не ходили, вообще избегая густых зарослей, где могли их подкарауливать хищники.
В степи Лан заметил стаю рыжих волков. Они бежали в том же направлении, в каком шли охотники. Постепенно расстояние между волками и людьми сокращалось.
Пристально вглядывался мальчик в рыжих зверей, издали они все казались одинаковыми, но, когда он отошел подальше от группы охотников, от стаи тотчас отделился волк.
Это был соба.
Лан узнал его. Как ликовал в душе мальчик, как он был счастлив, что с другом соба не случилось ничего дурного!
На глазах пораженных охотников человек и зверь встретились как добрые друзья-соплеменники. Лан даже ласково потрепал волка по загривку, чего никогда не делал раньше.
Вах-ха! Соба хорошо! говорил Зурр соплеменникам. Мой соба: спас Зурра-Оленя от медведя.
Соба! Соба! Зверь соба! Спас от медведя! повторяли пораженные охотники. Для них, бывалых, много повидавших в своей трудной жизни, все это казалось бы неправдоподобным, если бы они не видели собственными глазами, как дикий зверь радостно и дружелюбно ласкается к мальчику.
Двинулись дальше.
Соба и другие волки бежали теперь впереди охотников, Лан и Зурр старались не отставать от зверей.
Вот волки устремились в заросли кустарника, и мальчики поспешили следом.
Охотники медлили, они не могли преодолеть недоверие к густым зарослям, но раз Лан и Зурр идут за соба, то, наверное, опасности нет, и они двинулись за мальчиками.
Нет, недаром продирались волки сквозь колючий кустарник: стадо сайгаков, стройных светло-желтых антилоп, пряталось тут от полуденного зноя.
Охотники видели сквозь кусты, как потревоженные животные выскочили из зарослей и стремительно понеслись по степи. Волки мчались, обходя стадо стороной. Описав широкий полукруг, стадо повернуло и помчалось прямо к зарослям, где стояли охотники. Теперь волки бегут по обе стороны от стада, не давая им свернуть в сторону.
Затаились в зарослях люди. Возбужденно горят глаза, натянуты тугие луки, изготовлены острые стрелы.
Стадо все ближе. Уже слышен дробный перестук быстрых копыт о твердую, звонкую землю. Вот сайгаки разделились на две группы, обтекая заросли. Теперь они повернулись боком к охотникам.
Зажужжали, запели, засвистели стрелы. Несколько антилоп рухнуло на землю со всего маху, будто споткнулось о невидимое препятствие.
Шесть антилоп билось на земле. Какая удивительная, счастливая охота!
Люди выскочили из зарослей, радуясь богатой добыче, как дети.
Лан схватил за ноги одну из антилоп и оттащил далеко в сторону это доля рыжих волков.
И снова от стаи отделился соба, доверчиво приблизился к мальчику и жадно лизнул кровь на ранке сайгака. Улыбаясь умными глазами, волк заглянул в лицо своего двуногого друга, радуясь вместе с ним удаче.
Хорошо, соба, хорошо!
Не сразу стая рыжих волков набросилась на добычу, когда Лан удалился. Некоторое время соба один рвал зубами тушу. Потом подбежали молодые волки, и наконец вся стая собралась на пиршество.
Охотники, все до единого, как завороженные наблюдали за происходящим. Никто не пожалел для волков эту антилопу. Они только что видели удивительное и непонятное: звери помогли человеку добыть много мяса, и человек поделился с ними добычей.
Хорошая, счастливая охота! Если бы так везло каждый день, у племени таж было бы вдоволь мяса.
И тут из зарослей, которые только недавно скрывали охотников в засаде, раздалось грозное рычание тигра.
Вероятно, злобный враг шел по следам людей.
Тигр застал охотников врасплох: многие бросили на землю луки и стрелы, копья и дубинки, собираясь свежевать сайгаков. И теперь безоружные в большинстве люди сбились в кучу.
Лан и Зурр поспешно подожгли новые факелы, но огонь был совсем не виден в ярких лучах солнца.
Не раздумывая, Лан швырнул один факел далеко в заросли, откуда доносился рык.
О мальчишеская слепая самонадеянность! Если бы он мог предвидеть последствия, то не сделал бы этого. Но слава последних дней и безоглядная вера в могущество огня сделали мальчика безрассудным.
Тот самый огонь, который столько раз спасал их с Зурром и Муной вдали от родного племени, едва не стоил жизни многим охотникам в этот день
Глухо загудело пламя в сушняке зарослей. Быстрыми невидимыми змейками растекся огонь по жухлой траве, высушенной солнцем, оставляя за собой черный след, с угрожающим треском взлетая вверх по кустам и деревцам.
Страшная дымная стена вмиг отрезала тигру путь к отступлению, и разъяренный зверь выскочил из зарослей прямо на охотников.
От неожиданности кто-то из охотников побежал, кто-то повалился на землю с жалким воплем. Никому из них еще не приходилось так близко видеть могучего зверя.
Один вид его ясно говорил людям, что их сила ничто рядом с его силой, их быстрота и ловкость не могут сравниться с его быстротой и ловкостью. Миг назад его не было, а вот уже он тут. Единственный прыжок отделяет кровожадного от них.
Несколько робких торопливых стрел полетели в сторону зверя, не причинив ему вреда, но разъярили его еще больше.
Спасаясь от огня, тигр на время потерял из виду врагов, за которыми уже давно крался. Но, оказавшись вдруг носом к носу с ними, он должен был нападать, другого пути не было.
Люди чувствовали это, и каждым в этот страшный момент владело одно стремление: спрятаться, убежать, исчезнуть, если бы было возможно.
Не отчаянная храбрость, не сознание собственной силы, а странная мальчишеская вера в свою неуязвимость и, может быть, еще растерянность заставили Лана остаться на месте.
Тигр не напал на людей сразу, потому что его пугали и раздражали запах дыма и треск пламени в зарослях, позади. И теперь он видел перед собой единственного маленького врага, не ударившегося бежать и не упавшего на землю. Враг этот был совсем близко, и он не мог уже убежать, если бы и захотел.
Этот короткий миг спас Лана и других его соплеменников от ужасной гибели.
Волки, рыжие волки с злобным рычанием окружили могучего зверя.
От неожиданного нападения волчьей стаи тигр окончательно рассвирепел. Их было много, этих красно-рыжих бестий, они закружили зверя в бешеном хороводе.
Издали можно было подумать, что громадный зверь ловит собственный хвост, забавляется ради удовольствия. На самом же деле это была смертельная схватка. Вот с хриплым воем отлетел в сторону и остался лежать один из волков. И тут же его собрат располосовал лоснящуюся шкуру тигра на боку, а другой жестоко куснул свирепого врага за заднюю лапу.
Тем временем люди опомнились. Неожиданная помощь волков дала им необходимую отсрочку и вернула способность защищаться и нападать.
Лан первый поднял с земли чей-то лук и стрелы, обежал вокруг смертельной карусели так, что горящие заросли оказались у него за спиной и, значит, будут отпугивать зверя, если ему снова вздумается напасть.
Вскоре к Лану стали присоединяться и другие охотники.
Первая же стрела мальчика вонзилась в правое плечо тигра. Зажужжали другие стрелы. Зурр угодил в бок зверю, и тот, забыв про волков, стал яростно кататься по земле, взметая тучи тонкой желтой пыли.
На время тигр и волки исчезли из глаз людей, и пришлось прекратить стрельбу из луков, чтобы не поранить волков.
Когда пыль чуть рассеялась, все с облегчением увидели удирающего к лесу тигра. Наиболее свирепые волки продолжали преследовать зверя, тогда как большая часть стаи как ни в чем не бывало продолжала прерванную трапезу.
Долго не могли успокоиться охотники, возбужденно обсуждая подробности схватки с тигром. Если кому-нибудь не хватало слов, он представлял в лицах, как вел себя тигр, а как волки, как вонзались стрелы в злобного зверя и как он катался по земле.
Потом распороли животы антилопам и наперебой просили Лана и Зурра отнести волкам то внутренности, то куски особенно вкусных лакомств печени, желудка, легких.
Мальчики, правда, не очень смело приближались к стае. Некоторые звери свирепо скалили клыки при приближении ребят, и они предпочитали бросать им угощение издали.
Но как бы там ни было, а рыжие волки в этот день проявили себя друзьями и помощниками людей, и это благодаря их верному другу соба.
ПОРА В ПУТЬ
Восходящее солнце широко раскинуло свои лучи-перья по всему огромному, в розово-голубых переливах небу из-за тяжелых в золотых позументах туч.
Ночью прошумел дождь, и земля, умытая и похорошевшая, нежилась в сладком утреннем сне, кутаясь в легкой белесой испаринке. Яркие багряные отсветы горели на смуглых щеках гор, словно румянец со сна.
Большой Орел поднялся до рассвета, как поднимался, бывало, когда был здоров и силен. Стоя у входа в пещеру, он наблюдал рождение ясного утра и вспоминал времена, когда племя пришло сюда, ужасную голодную зиму Нет, видно, Мудрый Аун был неправ, говоря ему: «Нельзя заступаться за слабого перед сильным, если сам не самый сильный». Он, вождь, не сумел защитить слабых Ауна, Яну, Муну А Лан, мальчишка, смог. Почему это так? Нет, не умел сегодня вождь ответить себе на этот вопрос.
Полной грудью вдохнул Большой Орел легкого прохладного ветерка, долетевшего сюда с лучезарной стороны горизонта.
Сегодня он впервые не почувствовал боли при глубоких вздохах. Вместо боли явилось радостное ощущение силы молодого тела, трепетное предчувствие хорошего, как бывало в детстве. Легко и естественно пришла долгожданная уверенность: «Пора! Пора в путь!»
Доброта ли и спокойствие светлого рождения теплого дня, первые ли легкие признаки неблизких осенних ненастий, собственное ли выздоровление от долгого липкого недуга, когда он уже смирился и сдался, привели его теперь в состояние радостной уверенности: пора!
Вождь сощурился от ласковых и совсем еще неярких солнечных лучей, скользнувших по лицу, и тихо засмеялся. Крикнул громко, как давно не кричал, от избытка чувств:
Люди таж! Пора в путь! Мы пойдем в теплую Страну Предков!
Загудели, загомонили голоса, засуетились люди, словно пчелы в потревоженном улье.
Без лишних слов, без долгих сборов двинулось племя на восход, не жалея о своем жилье, что прятало их от зверей и непогоды много-много лун.
Если и оборачивался кто, так для того только, чтобы посмотреть на две одинокие обреченные фигуры у входа в пещеру.
Черный Ворон и Зурра будут глядеть вслед уходящим, пока племя не исчезнет за склоном горы, потому что никогда больше не придется им увидеть людей вновь.
Светлая радость звала и манила вперед племя таж его вели по торному пути в теплую благодатную страну, где много оленей и косуль, коз и баранов, где много сладких плодов и орехов, где короткая, добрая зима.
Беспросветная кошмарная полоса жизни осталась позади, там, вместе с Черным Вороном, а впереди радость, как это вот солнце, брызнувшее из-за туч ослепительными лучами.
Лан шел рядом с отцом. Он показывал дорогу племени. Он не боялся заблудиться: знакомая речка выведет их к высокогорному озеру, а другая, родная сестра ее, покажет дорогу вниз, в Страну Предков.
Его беспокоило другое соба жил теперь со своей стаей. Пойдет ли он с людьми через перевал?
Стая рыжих волков следовала неподалеку.
Оглядываясь, мальчик видел их то сзади племени, то сбоку, на склоне холма, то вдруг впереди, в распадке.
Целую луну уже сопровождает стая охотников. Но пойдут ли звери за ними через перевал?
Женщины и дети держались плотной толпой, несли туши вяленого мяса, скребки, топоры и била, факелы и шкуры.
Мужчины-охотники с луками и копьями в руках вытянулись в две цепочки по сторонам от толпы.
Говорливый ручей, берегом которого они сейчас шли, своим неумолчным плеском заглушал отрывочные голоса, шорох босых ног, писк детей.
Хорошо ли знаешь дорогу? спросил вождь у сына со скрытым беспокойством, заметив, что Лан все время оглядывается по сторонам.
Да, хорошо.
Некоторое время шли в молчании.
Большой Орел старался превозмочь усталость, тяжестью растекающуюся по телу.
Хочу, вождь, чтобы волк-соба пошел с нами.
Всякий зверь хочет жить в своей стае Мог бы ты жить среди волков?
Нет.
Так и он. Погляди вокруг. Разве зайцы живут среди коз и косуль?
Но соба наш друг. Он спас меня и Зурра. Он храбрый, как человек, он как мы
Он волк, бегает на четырех ногах. Ты и я и всякий другой из племени не похожи на него.
Да, это так
И все же Лан горевал при мысли, что соба не живет теперь рядом, не следует за ним, как раньше. Стая волку роднее. Лишь иногда подходит он к нему и Муне, берет из рук кусок мяса, кость, разрешает прикоснуться к себе
Вождь остановил племя на отдых.
Запылали костры. Уставшие, но полные бодрости и возбуждения люди разбились на кучки.
Женщины расспрашивали Муну, вспоминает ли она дорогу, верно ли ведет Лан племя, хороша ли теплая Страна Предков.
Охотники еще и еще раз просили мальчика рассказать о приметах предстоящего пути. Будут ли подходящие места для охоты? Не труден ли перевал?
Только к Зурру не приставали с расспросами бесполезно. И без того неразговорчивый, мальчик переживал расставание с матерью.
Самая многочисленная толпа собралась вокруг старой Уруны женщины и дети. Задорно поблескивая выцветшими глазами, старуха выбивала пальцами на некогда грозном тум-туме призывный веселый ритм.
Женщины слушали с удовольствием и подергивали плечами в такт говору тум-тума.
Четкая мелодичная дробь то затихала, уплывая в неведомую даль, то смерчем налетала на слушателей, увлекая их своим бурным движением откровенно и властно.
Смешливая черноволосая Ламуза, шлепнув босой ногой о теплый камень, повела вокруг карими, в искорку глазами и потекла, заструилась в страстном танце. Камень, на котором она танцевала, был невелик, но танцовщице и не нужно было большего. Подчиняясь мелодии тум-тума, она гибко раскачивалась, будто грозный столб смерча, уходящий в поднебесье, или кипела и бурлила звонким водопадом.
Муна восторженно глядела на Ламузу и вдруг поплыла вокруг нее нежным цветком, ветер ласково развевал золотистые паутинки ее волос.
Женщины взвизгнули от восторга, а пальцы Уруны еще горячее и призывнее забегали по тугой коже тум-тума.
И вот уже несколько молодых женщин пустились в пляс, будто не было тяжелого перехода под знойным солнцем, будто не ждало их трудное восхождение навстречу кипящей и падающей из узких промоин в черных скалах речке, к самым облакам, что сейчас зацепились за далекую седловину в недосягаемой орлиной вышине.
ОБЕТ
Здесь. Да, здесь предстояло им расстаться. Холодное темное устье ущелья поглотило уже почти все племя.
Лан и Муна ждали.
Стая рыжих волков остановилась на пригорке. Похоже, дальше они не пойдут.
Волк-соба несколько раз подбегал к ребятам и снова возвращался к стае. Он метался от людей к собратьям, как бы спрашивая и советуясь, как поступить, с кем остаться.
Наконец приблизился к ребятам. Лан положил перед ним большую кость с лоскутами мяса. Последнее дружеское угощение.
Волк схватил кость, отволок ее в сторону и оставил. Должно быть, он тоже чувствовал близкую разлуку.
Муна опустилась на землю и тихо позвала волка. Роняя слезы, она гладила и ласкала зверя, а он тыкался носом ей в руки, как детеныш, слизывал слезы со щек и рук. Потом, отстранившись, подошел и потерся о ногу Лана. Мальчик ласково и грустно погладил его по спине.
Зурр издали наблюдал, как прощаются ребята с соба, и ему было тяжко, грустно.
Я привяжу и не отпущу его, решительно сказала Муна, утерев глаза жесткой ладошкой.
Лан усмехнулся. Зверь уже так велик и силен, что его не удержать кожаной тесемкой, да и сил у Муны не хватит на это.
Всякий зверь хочет жить в своей стае, повторил Лан слова отца, показавшиеся ему мудрыми и убедительными. Он волк, бегает на четырех ногах, а мы, люди, на двух Нашего собу теперь не удержать силой.