Повесть о первых героях - Водопьянов Михаил Васильевич

Повесть о первых героях

ОТ АВТОРА

Не так давно Советская страна широко отмечала сорокалетие установления звания Героя Советского Союза. В газетах, журналах печатались статьи и фотографии, посвященные этой юбилейной дате. Много внимания уделяли ей радио и телевидение. Мне и моим товарищам довелось выступать на торжественных собраниях. И все мы с радостью убеждались в том, что наша молодежь стремится как можно больше и подробнее узнать о подвигах тех, что открывает список кавалеров Золотой Звезды. Нам задавали бесчисленные вопросы о судьбах первых Героев. Ответить на них, по совету товарищей, я решил этой книгой. Советские юноши и девушки, с громадным интересом и великим уважением относящиеся к революционным и трудовым традициям, боевым подвигам своих старших братьев, отцов и дедов, как мне кажется, ждут такую книгу.

В повести этой я хотел также отдать должное тем первым Героям, которых уже нет среди нас,  Сигизмунду Леваневскому, Ивану Доронину и Маврикию Слепневу. Их нет в живых, но память о них не померкнет никогда.

ЭТО БЫЛО ТАК

События, о которых рассказывается в этой книге, в наше быстротечное время стали уже историей. Пусть и не такой давней, но все же историей. Грандиозные события и преобразования более позднего времени заслонили собой эпопею, о которой ранней весной 1934 года говорил весь мир. Тогда взоры всего цивилизованного человечества были прикованы к маленькой точке в восточной части Северного Ледовитого океана, к легендарному лагерю Шмидта, к горстке советских людей, борющихся с суровой Арктикой. Пришлось тогда и мне столкнуться с белым арктическим безмолвием, его неповторимой и обманчивой красотой, подстерегающим на каждом шагу коварством.

С тех пор и на всю жизнь я полюбил суровый край, где, кажется, сама природа делает все, чтобы ничто и ничто не потревожили ее первозданности. С тех пор и по сей день я изучал и изучаю полюбившийся мне Север. А история этого края таит немало занимательного и трагического, поучительного и героического. И прежде чем повести рассказ о челюскинской эпопее, надо перенестись в глубь веков и начать с папы римского, имеющего к этому самое непосредственное отношение.

НЕМНОГО ИСТОРИИ

Все началось с того, что лет четыреста тому назад «наместник Христа на земле» папа римский Александр VI издал священный закон (буллу). Он поделил нашу планету между двумя крупнейшими тогда католическими государствами  Испанией и Португалией. Все земли и моря западного полушария входили в сферу влияния Испании, а восточного  Португалии. Народам других стран папа римский запретил пользоваться уже известными морскими путями в Индию и Китай без особого на то разрешения любезных его сердцу Испании и Португалии. Само собой разумеется, что эти два могучих в то время государства, располагавших огромными флотами, не пускали в «свои» моря чужие суда. Они попросту, как корсары, захватывали иностранные корабли, а их капитанов и матросов отдавали в руки инквизиторов, неизменно выносивших им один и тот же приговор  смерть.

Волей-неволей приходилось искать новые водные пути к сказочным богатствам Индии и Китая. Особенно заинтересованы в этом были негоцианты Голландии и Англии, которым торговля с Востоком приносила очень высокие прибыли. Вот почему взоры и купцов, и моряков Западной Европы все чаще обращались к северным водным просторам, к местам, называвшимся «Маре Конгеларум», что значит по-латыни застывшее море. Северный морской путь к тому же предполагался короче всех прочих. Он и был коротким и доступным на карте, а в действительности

Одна за другой флотилии кораблей уходили на поиски северо-восточного прохода  морского пути из Европы в «страны и владения могущественного принца императора китайского». Но каждый раз на их пути вставало непреодолимым барьером Карское море. Небольшие, но очень прочной постройки парусники не могли, конечно, бороться с огромными ледяными полями. При встрече с ними они поворачивали назад. И все же мореходы продолжали надеяться, что, подобно Магеллану, открывшему пролив на далеком юге, они найдут проход на севере. Это позволит легко и быстро добираться до заманчивых несметных богатств Востока.

Сотни путешественников, исследователей, капитанов на протяжении почти четырех веков, подвергаясь смертельным опасностям и тяжким лишениям, пытались освоить северо-восточный проход, но никто не достигал цели. И многие погибали в неравной борьбе с беспощадной арктической природой.

Лишь в 18781879 годах экспедиция на зверобойном судне «Вега», которую финансировали шведский король Оскар II и русский предприниматель Сибиряков, под руководством уроженца России молодого шведского ученого Адольфа Норденшельда прошла из Атлантического океана в Тихий. «Вега» зазимовала близ Тихого океана и только следующим летом достигла Берингова пролива.

С легкой руки Норденшельда, северо-восточный проход в конце прошлого и начале нынешнего века преодолели еще несколько экспедиций. Но каждый раз им на это требовалось две, а то, как Амундсену, и три навигации. Без зимовок дело не обходилось. А зимовки значительно снижали практическую ценность Северного морского пути.

После Великой Октябрьской социалистической революции, когда изучение и освоение огромных необжитых территорий Севера начали вести по твердому государственному плану, советские полярники решили доказать, что Северный морской путь проходим в одну навигацию и может быть использован для регулярных рейсов.

И их уверенность в этом была небезосновательна.

Прежде всего советские полярники располагали такими возможностями, о которых их отважные предшественники не могли и мечтать. Уже был накоплен ценнейший опыт полярного кораблевождения. К услугам мореходов были ледоколы и суда, специально приспособленные для плавания во льдах, средства надежной радиосвязи, ледовые прогнозы. А ведь техника и является тем магическим ключом, которым открываются дотоле недоступные, отдаленные районы земного шара.

Но дело не только в технике, главное  это люди! Вместо соперничавших друг с другом одиночек на Крайний Север отправлялись сплоченные коллективы энтузиастов, окруженные заботой партии, правительства и всего народа. Если раньше познавание Арктики зависело от смелых и предприимчивых путешественников-одиночек, от капризов богачей, субсидировавших их, то в Советской стране оно стало делом государственной важности. Наше правительство не жалело сил и средств для освоения северо-восточного прохода, лежащего в наших территориальных водах. Здесь никто никогда не помешает нам плавать. И это  единственная внутренняя водная магистраль, обеспечивающая связь Запада с Востоком. К ней прилегают огромные неосвоенные районы Севера с их неисчерпаемыми природными богатствами. Не надо забывать, что путь из Атлантического океана в Тихий, точнее  из Мурманска во Владивосток, по северным морям равен 11,5 тысячи километров, а вокруг Африки эта водная дорога превышает 25 тысяч километров.

Из Архангельска уходили в ледовое плавание почти все русские исследователи Крайнего Севера. Недаром этот древний город называют «воротами в Арктику». 28 июля 1932 года отсюда отчалил пароход ледокольного типа «Сибиряков», отправившийся в исторический рейс к Тихому океану. Экспедицию возглавлял неутомимый исследователь Арктики, коммунист, профессор математики, а позднее  академик и Герой Советского Союза Отто Юльевич Шмидт. Кораблем командовал капитан Владимир Иванович Воронин, тот самый, который совершил блестящие походы к отдаленным берегам Земли Франца-Иосифа и к таинственной Северной Земле.

В походе «Сибирякова» капитан Воронин полностью проявил свои знания и способности. Проплавав полмесяца, корабль подошел к кромке многолетнего льда. Сильный ветер способствовал сжатию. Судно, попав в ледяную петлю, которая затягивалась все туже и туже, скрипело, стонало, наступало на лед, пытаясь сокрушить его своей тяжестью. Напрягшись из последних сил, машины работали на полных оборотах. «Сибиряков» еле-еле, буквально по нескольку метров, продвигался вперед. Все-таки Воронин победил, сумел вывести корабль на чистую воду. Но через сутки на последнем этапе пути встретились почти непроходимые льды. Шурша, они терлись о корпус. Снег, как саваном, покрыл все вокруг. Но капитан ухитрялся находить в белой пустыне крошечные разводья и вел судно от одной трещины к другой, с ходу ломая перемычки между ними.

«Сибиряков» прошел 3500 миль, и только сто миль отделяло его от Берингова пролива, от ворот в Тихий океан, когда от удара о льдину обломался конец гребного вала. Винт упал на морское дно. «Сибиряков» из управляемого, самоходного судна стал беспомощной игрушкой течений и ветров.

Положение казалось безнадежным. И все же выход был найден. Воронин вспомнил молодость, когда он на парусниках бороздил Белое море. Воспользовавшись попутным ветром, капитан приказал поднять паруса.

Паруса на ледоколе? Да, да! Конечно, настоящих парусов на «Сибирякове» не оказалось, но их с успехом заменили толстые трюмные брезенты, насквозь пропитанные угольной пылью. Нелепый вид имел корабль с черными неуклюжими парусами. И все-таки судно медленно продвигалось по разводьям на восток.

Большие льдины обходили при помощи «ледяного» якоря. Матросы вылезали на лед, тащили его на плечах и укрепляли за большой торос. Потом при помощи паровой лебедки «Сибиряков» подтягивался вперед.

Так мужественно и изобретательно боролись со стихией советские люди, плывшие на «Сибирякове».

На шестьдесят пятый день экспедиции израненный пароход, без винта, на драных самодельных парусах вышел из льдов на чистую воду Берингова пролива. 1 октября 1932 года была претворена в жизнь четырехвековая мечта мореплавателей.

«Сибиряков» стоял на стыке двух материков: Америки и Азии.

Впервые в истории человечества северо-восточная водная трасса была пройдена с запада на восток в одну навигацию, без зимовки. Этой огромной победе члены экспедиции торжественно салютовали корабельным гудком и залпом из винтовок.

Вскоре после возвращения сибиряковцев в Москву по решению Совета Народных Комиссаров была создана специальная государственная организация, призванная планомерно осваивать Арктику,  Главное управление Северного морского пути.

Главсевморпути поручалось «проложить окончательно Северный морской путь от Белого моря до Берингова пролива, оборудовать его, держать в исправном состоянии и обеспечить безопасность плавания».

Начальником Главсевморпути был назначен профессор О. Ю. Шмидт. Он же возглавил экспедицию на «Челюскине», отправившемся по следам «Сибирякова». Повел судно тот же капитан Воронин.

В СХВАТКАХ СО ЛЬДАМИ

В последний раз отдана команда:

 Вира помалу

Застопорили паровые лебедки. На корабле сразу наступила непривычная тишина, Матросы принялись задраивать брезентами вместительные трюмы. Огромные бревна мачты будущей радиостанции и разобранные строения для далекого острова Врангеля крепили на верхней палубе.

Новый «Челюскин»  транспортный пароход с ледовым креплением, мало чем отличавшийся от простого коммерческого судна, готовился к дальнему трудному походу. Этот рейс рассматривался как «пробный шар» в условиях полярного плавания. Судно только недавно было построено в Дании и пришло к нам, как говорится, «голым». На нем не было ничего из того, что годами скапливается на старом, обжитом корабле. Нужны были матрацы и мореходные карты, ложки и оптические приборы, полотенца и хронометры Все это предстояло достать, закупить, заказать заводам. Много было хлопот. Но теперь сутолока сборов позади. Широкий, приземистый корабль развел пары и дымит у причала в Мурманске.

На проводы «Челюскина» 10 августа 1933 года собралось множество народа.

Играли оркестры, алели флаги, произносились прощальные речи. И вот капитан отдает приказ поднимать якорь.

 Якорь чист!  докладывает боцман.

На командном мостике капитан Воронин в парадной морской форме замахал фуражкой с золотым шитьем. Рядом стоит Шмидт в простой кепке и кожаной куртке. Ветер развевает его пышную черную бороду.

Взвились сигнальные флажки на мачтах всех кораблей, стоявших у пристани:

«Желаем благополучного плавания и скорого возвращения».

Все они салютуют «Челюскину» тремя гудками.

Корабль миновал маяк и вышел в Баренцево море  первое на пути к далекой цели.

Тихо на пустынном безбрежье. Лишь изредка, рассекая воду, покажется касатка. Тишина и на палубе «Челюскина». Слышны лишь всплески легкой волны, лижущей борта, да мерный стук машины. Началась обычная морская «непрерывка». Каждые четыре часа бьют склянки и меняются вахты. Почему же не уходит с мостика капитан, почему шагает взад-вперед?

 Скоро должно маленько качнуть. В воздухе пахнет штормом,  говорит он Шмидту.

 Откуда вы это знаете?

 Если небо красно с вечера, 

Моряку бояться нечего,

Если ж красно поутру, 

Моряку не по нутру 

такие стишки сложили мореходы в старину  мои предки. Они умели предсказывать погоду

«Качнуло» очень скоро и с большой силой. Небо и море налились свинцом. Налетали шквалы северного ветра. Перед носом корабля вырастали высокие пенистые водяные горы. «Челюскин» с тяжелым стоном то вставал на дыбы, то зарывался носом в воду, то валился с боку на бок. Волны перекатывались через палубу.

Воронин в желтом непромокаемом плаще не покидал капитанского мостика и хмурился. Не нравилось ему новое судно: не годилось оно для плавания во льдах. Вскоре его опасения подтвердились.

Как только началось единоборство корабля с пока еще легким льдом, пошли неприятности. В металлической обшивке срезало тридцать три заклепки. По обоим бортам разошлись швы. В носовом трюме появилась течь, а в корпусе  глубокие вмятины. А настоящие схватки со льдами еще впереди.

Надо беречь судно  предстоит еще длинный путь. Моряки залечили раны парохода. Вскоре «Челюскин» получил новые повреждения, но продолжал плавание. Экспедиция вела размеренную трудовую жизнь, со своими огорчениями и радостями. Было в ней и героическое, и смешное, и трогательное.

В каюту капитана никто не может войти без разрешения. Это  закон! Но на этот раз никто не постучал, а дверь тихонько отворилась. Воронин оторвался от книги, посмотрел поверх очков и никого не увидел. Он нехотя встал с кресла, и в ту же минуту к его ноге кто-то прижался и тонкий голосок пропищал:

 Здрасте, дядя Володя!

 Ах это ты, Аллочка! Да так и напугать можно!

Любимице всем экспедиции Аллочке Буйко не было и двух лет. Ее отец, назначенный начальником зимовки на острове Врангеля, взял с собой в Арктику жену и дочь. Аллочка только на пароходе научилась как следует говорить. Она бегала по всему кораблю. Чаще всего девочка заходила к капитану. Ей страшно нравилось сидеть в уютной каюте на широком кожаном диване, сосать леденцы и слушать рассказы Владимира Ивановича. Воронин очень любил детей. Хрипловатым голосом, слегка «окая», как и все поморы, он рассказывал девчушке были и небылицы про холодное суровое море и отважных рыбаков.

На сей раз Владимир Иванович не успел начать очередной рассказ, как в дверь громко постучали. Просторную каюту заполнили люди со главе С Василием Гавриловичем Васильевым  научным работником, отправлявшимся зимовать на остров Врангеля. Он бережно нес на вытянутых руках крохотный сверток розового одеяла. А в нем была девчушка всего одного дня от роду. Она родилась на «Челюскине». Ее мать  Доротея Ивановна  жена Васильева.

Каждого нового советского гражданина записывают в специальную государственную книгу и выдают свидетельство о рождении. На пароходе загса нет и счастливые родители решили зарегистрировать новорожденную у капитана  он ведь самый главный на корабле.

Владимир Иванович расправил свои пышные рыжеватые усы и с очень важным видом раскрыл толстенный вахтенный журнал, в который, как известно, записывается, сколько пройдено пути, где находится судно и всякие происшествия, случившиеся во время плавания.

 А как мы ее назовем?  спросил капитан.

Васильев не знал. Ему стали помогать все присутствующие:

 Светлана!

 Марина!

 Надя!

Воронину не нравилось ни одно из предложенных имен. Отцу девочки тоже. Тогда кто-то сказал:

 А что, если назвать ее Карина? В честь Карского моря, где она родилась. Пусть имя напоминает ей место появления на свет.

На том и договорились.

 Так и запишем!  сказал Воронин и стал старательно выводить, повторяя вслух: