- Вы хотите убить меня, - сказал старик, у которого сделалось нервное дрожание, причем голос его страшно изменился; г-жа Маласси 'вздрогнула и поняла, как велика и как истинна была его любовь к ней.
- Я?.. Убить вас?.. друг мой!., вы потеряли рассудок.
- О, может быть я не знаю; но ради Бога, Лора, не шутите впредь со мною так жестоко.
- Любезный герцог,- отвечала вдова,- я нисколько не шучу; но я вижу, что вы так поражены известием о моем близком отъезде, что я не могу дойти до жестокости скрыть от вас его причину.
- Итак, вы едете?
- Еду завтра поутру.
- Куда же вы едете?
- Вы узнаете это после.
- Но наконец вы, может быть, уедете на одну неделю.
- Нет, на год или на два, и я признаюсь вам, что еду в Италию.
Герцогу казалось, что он видит страшный сон.
- Я уезжаю для того, чтобы обо мне позабыли немного в Париже.
- Забыли вас?
- Прежде всего, чтобы вы забыли меня,- сказала она холодно.
Так как старик пришел в остолбенение и не мог сказать ни слова, то г-жа Маласси продолжала:
- Когда женщина так скомпрометирована, как я, когда она сделала ошибку и эта ошибка обнаружилась настолько, что ее нельзя поправить, этой женщине более нечего делать, как расстаться с обществом и бежать Вот это-то я и хочу» сделать, любезный герцог.
- Лора, Лора,- проговорил старик, задрожав еще более и оробев, как ребенок,- ради Бога объяснитесь.
- Как? - сказала она с необыкновенным воодушевлением.- Вы не понимаете? Вы не понимаете, что с того рокового и проклятого дня, когда я сделалась вдовою, я. очутилась одинокой и беззащитной. Я стала смотреть на свет сквозь свое горе, и он показался мне обширною пустыней; тогда я встретила вас и имела непростительную слабость принять сперва вашу дружбу, предложенную вами с таким благородным бескорыстием
Вдовушка приостановилась, как будто бы не могла пересилить волнения; герцог схватил се руки и начал страстно целовать их.
- Боже мои, - продолжала она, - я была слаба я была виновна вы дали мне обещания, которым я напрасно поверила по простоте души. Увы! Я дорого заплатила сегодня за свое заблуждение и должна принять меры
- Но- прошептал герцог прерывающимся голосом,- обещания, сделанные мною я их сдержу.
- Теперь уже поздно,- сказала она сухо.
- Поздно?
- Да, поздно, потому что теперь весь Париж, Боже мой! Я это видела сегодня у маркизы и ваш дерзкий племянник слишком сильно дал мне почувствовать это.
- Мой племянник! - воскликнул герцог гневно.
- Да,- отвечала она,- ваш племянник сказал мне, самым дерзким образом, что я О нет! - прервала она, залившись слезами,- никогда я не осмелюсь произнести этого слова.
- Милостивая государыня! - воскликнул старый герцог, до-веденный до безумия этой сценой отчаяния, так хорошо разыгран-ной, что каждый на его месте был бы обманут ею.- Мой племянник дурак, и я научу его оказывать почтение тетке его, герцогине де Шато-Мальи.
Г-жа Маласси воскликнула и упада без чувств в объятия Своего старого обожателя.
- Поезжай домой! - закричал герцог кучеру.
Кучер поворотил лошадей, проехал Елисейское поле, и карета подъехала к отелю де Шато-Мальи. Когда она остановилась у подъезда, г-жа Маласси все еще была в обмороке, и старый герцог бесполезно старался привести ее в чувство.
В отеле все спали, кроме швейцара, лакея и дворника. Только они трое видели, что герцог приехал домой с женщиной в бальном платье, лежащей без чувств и которую, как казалось, он очень любил, судя по его встревоженному виду и по горестным восклицаниям.
- Скорее, скорее,- приказывал он, - перенесите барыню в комнату герцогини Позовите доктора или нет подайте спирту, уксусу! - говоря это, он чуть не задыхался.
Госпожу. Маласси перенесли на нижний этаж, в комнату, где долго жила покойная герцогиня де Шато-Мальи. Там влюбленный герцог, вне себя от волнения, так старался привести ее в чувство, называл ее такими нежными именами и говорил таким отчаянным голосом, что она решилась открыть глаза и осмотреться с удивлением вокруг себя.
- Ах!' Наконец! - сказал старик радостно.- Наконец вы возвращены мне.
Она взглянула на него и вскрикнула:
- Боже мой! Где я? Куда вы завезли меня? Да говорите же, говорите, объясните мне.
- Вы у меня,- сказал герцог.
- У вас?
Она вскочила с ужасом и повторяла безумным голосом:
- У него! Я у него! Ах, я пропала!
- Вы у себя,- повторил герцог,- у себя, а не у меня, потому что не дальше как через три недели, вы будете герцогиней де Шато-Мальи.
Г-жа Маласси опять вскрикнула, но она нашла, что уже нет надобности вторично падать в обморок.
- Нет, нет,- сказала она.- Это уже невозможно. Вы обесчестили меня
Так как ей показалось, что герцог не понимает ее, будущая герцогиня сказала с горечью:
- Вы безумны и жестоки, потому что вы думаете, как мне кажется, привезти меня сюда днем как вашу жену, после того, как вы привезли меня сюда тихонько ночью при ваших слугах О, тогда,- прибавила она с иронией и отчаянием, заставившим герцога окончательно потерять голову,- тогда ваш племянник стал бы иметь право сказать мне прямо то, что он подразумевал сегодня: «Мой дядя украл у меня наследство, женившись на своей любовнице».
Г-жа Маласси, рассчитав на эффект, который произведут ее слова и на последствия самые отдаленные, встала с достоинством обиженной царицы, завернулась в свою мантилью и послала рукой прощальное приветствие герцогу.
- Прощайте,- сказала она.- Вы погубили меня я прощаю вас
Она сделала два шага и прибавила со вздохом:
- Потому что я любила вас Прощайте!
Она вышла, оставив герцога пораженным до такой степени, что у него не достало сил бежать за нею и удержать ее. Ловкая вдовушка быстро сбежала с лестницы отеля, как тень проскользнула мимо швейцарской ложи и очутилась на улице; через пять минут она уже была дома. Всякая другая женщина довольствовалась бы тем, что поймала герцога на слове, но она знала людей, с которыми имела дело й была не такова, чтобы позволить себе разыграть роль не до конца.
Уже около двух лет герцог вздыхал у ног ее; уже целый год он поговаривал, но слегка, что женится на ней; он боролся с предрассудками; но по мере того как вдовушка все более и более опутывала его сетями, он стал поговаривать менее уклончиво. Его останавливала всего более неравность брака.
Г-жа Маласси собралась нанести решительный удар; доказательством этого служит описанная нами сцена.
Уходя домой, она сказала сама себе: «Через три недели я буду герцогиней де Шато-Мальи. Если бы я не упала в обморок, он отложил бы свадьбу на три месяца; а если бы я осталась теперь у него, все пропало бы». Она улыбнулась и прибавила: «У герцога есть ключ от сада: через час он придет ко мне».
Дом, в котором жила г-жа Маласси, состоял из большого строения на улицу и из павильона, находящегося посреди сада. В этом-то павильоне и жила она с тремя слугами: с кухаркой, горничной и управителем, которого она только что наняла.' Он и горничная ожидали вдову. Хотя она пришла домой пешком, но можно было подумать, что она приехала в карете, потому что возвратилась в три часа ночи и в бальном платье. В ней не осталось никаких следов мимолетной, или, лучше сказать, притворной тревоги, которой она-обманула герцога. Следовательно, ее люди не могли подозревать, что она приехала не с бала, а из другого места.
Павильон г-жи Маласси был обширен, хорошо меблирован и состоял из двух этажей.
В него вели две двери. Через одну входили в сени, выложенные черным и белым мрамором. Другая дверь, внизу лестницы, вела в сад и скрывалась за решеткой, которая шла до стены и примыкала к другой маленькой двери, выводившей на улицу Лаборд - улицу пустынную не только ночью, но и днем. В эту дверь никто не имел права входить,- кроме г-жи Маласси, впрочем никто не видал, чтобы она ходила через нее. Однако у этой двери были два ключа. Один ключ был у вдовы, а другой у герцога де Шато-Мальи. Этим ключом можно было отворять не только дверь в сад, но и дверь в павильон.
Очень часто, в полночь, когда уединенная улица Лаборд становилась совершенно пустою, два человека пробирались к двери сада. Один из них отпирал ее, а другой стоял сторожем. Первый пробирался около решетки в павильон и поднимался по лестнице, которая вела в верхний этаж, то есть, прямо в комнаты г-жи Маласси. Он выходил оттуда всегда почти через час, товарищ же ждал его у калитки. Этот товарищ был лакей герцога де Шато- Мальи, тот самый, который заставил прогнать себя и унес нечаянно ключ от сада.
Когда г-жа Маласси возвратилась домой, она застала своего нового слугу мирно разговаривающим с горничной. Этот слуга, поражающий своим странным и грубым лицом, атлетическим сложением, широкими плечами и взглядом, обнаруживающим дикие страсти, был тот самый человек, которого мы встретили на собрании червонных валетов, когда там председательствовал Рокамболь.
Каким образом человек такой отвратительной наружности мог понравиться г-же Маласси? Это случилось по рекомендательному письму, доставленному Рокамболем и подписанному личностью с громким именем Сен-Жерменского предместья. Маркиза N очень рекомендовала Вантюра, прожившего у нее десять лет в кучерах и оставившего свою должность только потому, что стал худо видеть. и поэтому не мог' безопасно управлять каретой.
Мнимая маркиза приписывала безобразие лица покровительствуемого ею человека страшной болезни, посетившей его в молодости и придавшей вид бандита честнейшему человеку в мире.
Кроме того, что письмо было убедительно, госпожу Маласси склонила умеренность платы, спрошенной Вантюром. Он требовал только шестьсот франков жалованья, содержание и квартиру. Вследствие всего этого она наняла Вантюра, который поступил к ней с того же утра. Впрочем, несмотря на свое безобразие, он стал казаться гораздо благообразнее в голубой ливрее с красными отворотами, нежели в прежнем черном сюртуке, в белом жилете и в брелоках из композиции.
Вдовушка отпустила его, сказав, что он может лечь спать, и пошла в свою комнату, где у нее был разведец большой огонь.
- Поскорее,- сказала она своей горничной, бросаясь в кресло и сняв мантилью,- отыщи чемодан и картоны, поставь их посреди комнаты и набей какими-нибудь тряпками.
- Вы едете куда-нибудь? - спросила горничная, удивленная приказанием.
- Нет, но я показываю вид, что еду.
Горничная была опытная девушка; она лукаво посмотрела на свою госпожу.
- Вы изволите ожидать герцога? - спросила она,
- Да,- отвечала вдова.- Теперь уж он сам хочет жениться на мне.
- А вы не хотите?
- Нет.
- В таком случае; я пойду укладывать свои вещи, потому что надеюсь переехать вскоре в отель де Шато-Мальи.
- Это может случиться,- сказала госпожа Маласси, которая, как мы видим, вверилась своей горничной. Этим она оправдывала мысль, что, так как добродетель и порок существуют во всех классах, то женщина хорошего круга может сделать ошибку; но та, которая довернется служанке,- не из высокого звания.
Поверенная исполнила приказание госпожи и уложила несколько вещей в чемодан, а в картоны - две шляпки и несколько кружевных вещей.
Итак, вдова, не скрывавшая ничего от своей горничной, рассказала ей точь-в-точь все, что произошло между нею и герцогом после отъезда из отеля Ван-Гоп.
Камеристка, желая отплатить за честь, сделанную ей этой доверенностью, серьезно выслушала до конца свою госпожу и высказала следующее мнение:
- Я не позволю себе дать вам совет, но, если вы позволите мне сделать замечание, я осмелюсь сказать, что вы должны показать вид, что уезжаете.
Это я и намерена сделать, моя милая.
- На вашем месте я написала бы герцогу трогательное прощальное письмо.
- В то время, как вошел бы герцог, я сделала бы* вид, что оканчиваю и собираюсь запечатать.
- Ты умная девушка!.. Теперь можешь уйти.
- Вы очень добры,- сказала горничная, уходя.
Оставшись одна, госпожа Маласси последовала совету горничной и села за хорошенький письменный, стол из розового дерева, на котором было поставлено все, что необходимо для письма; она взяла в руки перо и начала писать, но в этот момент она вздрогнула и начала прислушиваться. Ночь была тиха, и слышны были малейшие звуки.
Вскоре бряцанье ключа, вкладываемого в замок, потом скрип двери поразили слух вдовы.
- Вот он! - подумала она.
В самом деле, по дорожке сада послышались шаги, потом отворилась вторая дверь, потом шаги послышались на лестнице Госпожа Маласси продолжала писать Но вот постучались два раза в двери комнаты.
- Войдите, - сказала вдова.
Она не повернула головы, ее взор был устремлен на свое письмо.
Дверь отворилась; в нее вошел человек и остановился на пороге.
В уверенности, что увидит бледное и встревоженное лицо старого герцога, вдова спрятала письмо в картон и медленно подняла голову, но вдруг вскрикнула, поспешно встала с места и отступила назад
Человек, пробравшийся к ней с ключом, человек, перешагнувший через порог ее спальни в четыре часа утра, был не герцог де Шато-Мальи. Это был чужой!
XII.
Фернан Рошэ и майор Карден, его секундант, ушли с бала. Мнимый виконт и баронет сэр Вильямс ожидали их внизу лестницы. Рокамболь снова поклонился своему противнику.
- Позвольте мне,- сказал он,- сделать вам простое предложение. Я живу недалеко отсюда, а у меня на квартире есть шпаги. Если вы, не желаете сражаться ими, можно послать в оружейную к Девиму или Лепажу?
- Не нужно. Мы будем, сражаться вашими шпагами.
Хорошо. Потом еще одно обстоятельство: я нахожу, что до лесу далеко.
- В таком случае, пойдемте, куда хотите. Невдалеке отсюда, между улицами Курсель и Лаборд, есть пустопорожнее место, где нам будет отлично.
- Согласен,- сказал Фернан.
- Потом, здесь у меня есть экипаж, а так как мне кажется совершенно лишним делать наших людей свидетелями, я отошлю своего грума домой и отвезу вас сам к месту сражения.
Фернан поклонился.
Рокамболь приказал своему груму подъехать к крыльцу. Когда грум соскочил, чтобы подержать лошадь за узду, лев пригласил майора и Фернана сесть на заднее место, а сэра Вильямса посадил подле себя на переднее. После этого виконт де Камбольх погнал свою лошадь и выехал на улицу. Через пять минут он приехал в предместье Сент-Онорэ, остановился у своего крыльца и передал вожжи сэру Артуру.
- Господа,- сказал он,- прошу вас подождать немного.
Рокамболь сходил к себе наверх, взял две пары шпаг и возвратился.
- Я готов к вашим услугам,- сказал он.
Экипаж поехал и остановился у пустого места, называемого равниной Монсо. Там все четверо вышли из экипажа. В это время на колокольне пробило три с половиной часа. Ночь была светлая, луна сияла. Воздух был сух и довольно холоден.
- Нам будет так светло драться, как днем,- сказал Рокамболь Фернану. - Только поторопитесь, потому что холодно, хоть волков морозь.
Майор Карден и мнимый англичанин взяли шпаги и стали мерить их.
Тайные условия виконта состояли в том, чтобы никогда не открывать ни начальника, ни цели общества червонных валетов.
Хотя Рокамболь и предупредил Кардена, что доведет Фернана до вызова, что Фернан попросит Кардена быть секундантом и что Карден должен стоять на дороге у Фернана, дабы вызвать его приглашение, но Карден не знал ни причины, ни цели дуэли, потому что Рокамболь не видел надобности объяснять ему это. Он не знал также, кто Артур Коллинс. Поэтому Артур разыграл перед ним роль англичанина, говорил ломаным французским языком и вытягивал из горла такие звуки, что никто другой, кроме англичанина, не мог бы произнести их.
Начальник червонных валетов был признан Карденом за обыкновенного члена той огромной ассоциации, к которой принадлежал и он сам. Сэр Артур так добросовестно мерил шпаги, толковал об условиях дуэли и так негодовал на обычай вызывать на дуэль, уверяя, что в Англии она не существует, что майор спрашивал сам себя: известна ли ему тайна разыгрываемой кровавой комедии, не действительно ли он англичанин, простодушный гость маркиза Ван-Гоп, приглашенный Рокамболем в секунданты.
Однако, мнимый англичанин нашел время подойти к Рокамболю, снявшему платье, и сказать ему на ухо:
- Помни хорошенько тот удар, который я показал тебе.
- Я знаю его наизусть
- В особенности не наделай глупостей, не убей его
- Будьте спокойны.
- Милостивый государь, - сказал Фернан, подойдя r сэру Артуру и взяв у него шпагу,- я согласен с вами, теперь очень холодно. Поторопитесь же,
Оба противника метали друг против друга, а сэр Артур сказал своим гортанным голосом:
- Yes! Начинайте, господа.
Постоянная дерзость противника бесила Фернана более, нежели оскорбление, бывшее первоначальною причиною дуэли. Поэтому он не сохранял на поле сражения той частицы хладнокровия, которая была необходима, чтобы помнить правила фехтования.