Она слушала, дрожа говорил:
- Я могу назначить майору свидание в кафе Кардинал, на углу улицы Решилье, в полночь. Туда должны прийти и ваши секунданты, а завтра утром мы можем встретиться с вами в лесу
- Я должен предостеречь вас, - сказал виконт.
- В чем?
- В том, что для меня дуэль не есть какая-нибудь забавная шутка; я дерусь серьезно и думаю, что кто-нибудь из нас не воротится домой.
- Я тоже так думаю.
Маркиза, вся кровь которой прилила к сердцу, услышала снова двиганье стульев и поняла, что виконт ушел.
Майор, пользуясь антрактом, осматривал в лорнет публику и делал вид, что ничего не слышит.
Невозможно описать то, что испытала молодая женщина в продолжение этого короткого времени. 14 так как она страдала, то поняла, что чувствует симпатию к одному из двух мужчин, которые на следующий день будут с ожесточением отнимать друг у друга жизнь. Таинственной, странной причины этой симпатии она не могла объяснить себе.
Маркиза действительно была женщина добродетельная. Супружеские цепи казались ей неразрывными, и всякая любовь, кроме законной - невозможною. Сначала маркиза не старалась дать себе отчета в своих горестных впечатлениях; она помнила только то, что де Верни, прекрасный и грустный молодой человек, будет драться и без сомнения- погибнет в кровавой борьбе. А так как первое движение женщины - энергия и сопротивление, ей пришло в голову помешать дуэли.
Но как? Каким образом? И притом следовало ли ей мешаться в ссору двух молодых людей, которых она едва знала и до которых ей нет никакого дела.
Маркиза, бледность которой была чрезмерна, начала размышлять. Сказать хоть одно слово, сделать движение - это значило скомпрометировать себя в своих собственных глазах, признаться самой себе, что она любит Шерубина. Признаться майору Кардену, что она слышала разговор де Верни и виконта, не значило и это сказать ему, что она неравнодушна к Шерубину? А Майор Карден - человек опытный в жизни, человек; изучивший сердце женщин, разве он не угадал бы ее мучений?
В продолжение десяти минут, последовавших за отъездом виконта де Камбольх маркиза терпела пытку. Но ей стало еще хуже, когда она снова услышала восхитительный и грустный голос Шерубина, обращенный к молодому человеку, сидевшему в его ложе:
- Друг мой! Я сделаю вам признание и попрошу от вас услуги. Я люблю женщину, которая не знает о моей любви и узнает о ней только после моей смерти. Жизнь в тягость мне и смерть была бы благодеянием для меня.
- Какое безумие! - сказал голос, которого маркиза еще не слыхала, но догадалась, что это должен быть голос близкого друга Шерубина.
- Поэтому,- продолжал Шерубин,- я принимаю с радостью эту дуэль и предчувствую, что она будет гибельна для меня.
- Оскар, вы с ума сошли
- Нет, мне надоела жизнь, вот и все тут, потому что я люблю безнадежно И та, которую я люблю, не узнает о моей любви, пока я жив.
- А если умрете?
- Ах! - сказал он печально,- тогда-то, мой друг, вы оправдаете мое доверие к вам.
- Что же я должен сделать?
- Завтра перед дуэлью я отдам вам письмо.
Шерубин умолк. Маркиза чувствовала, что лишается сил.
- И что же, это письмо?..- спросил голос.
- Это письмо будет положено в два конверта. Наружный конверт будет белый; на внутреннем же будет написано кому оно адресовано. Поклянитесь мне, что если меня убьют, вы отнесете это письмо на городскую почту, что вы разорвете первый конверт, зажмурив глаза, и бросите письмо в ящик, не посмотрев на адрес.
- Клянусь,- сказал друг.
Вы догадались, друг мой,- сказал Шерубин,- это письмо к ней Пусть она узнает, хоть после моей смерти, как я любил, ее.
При последних словах маркиза почувствовала, что падает в обморок, но в то же время у нее появилась надежда, надежда безумная, какую могут иметь только женщины. Шерубин избрал своим вторым секундантом майора, а майор его друг и в то же время друг виконта де Камбольх. Шерубин придет ведь к нему с просьбой, а майор не скроет от маркизы то, что она уже знает И следовательно, услышав эту весть, будет тверда, спокойна, равнодушна; она будет улыбаться и, доказав ему таким образом, что она не интересуется ни тем, ни другим противником, она убедит его, что его долг и даже его честь, как старого храброго солдата, требуют, чтобы он устроил к лучшему дело, начавшееся в ее доме.
В то время, как маркиза собиралась говорить с майором во всеуслышанье от своего имени и поставить на вид, что не желает скандала, кто-то постучался в дверь ее ложи.
И маркиза, уже собиравшаяся с силой, почувствовала в последний раз слабость, она испугалась и задрожала.
Ей казалось, что это был Шерубин.
XIX.
Маркиза обманулась в ожидании. Вошел не он. Шерубин не выходил из ложи, он довольствовался тем, что написал майору записку, вырвав листочек из записной книжки и передал ее капельдинерше.
Побледневшая маркиза медленно обернулась назад в то время, как отворилась дверь. Сердце замерло у нее, она ожидала, что увидит Шерубина, но, увидев капельдинершу, вздохнула свободнее.
Она отгадала, однако, тотчас же,-что письмо от него. - Здесь майор Карден? - спросила женщина. - Это я,- отвечал швед, взяв письмо. Потом он обратился к маркизе.
- Позволите? - спросил он.
- Читайте,- пробормотала она, стараясь улыбнуться.
Майор вскрыл письмо, прочитал его очень спокойно, смял его и положил в карман.
Потом сказал капельдинерше:
- Скажите тому, кто дал вам письмо, что я явлюсь на назначенное свидание.
Женщина вышла.
Маркиза Ван-Гоп приняла равнодушный вид и, скрывая страшное волнение под самой спокойной улыбкой, сказала легким и немного насмешливым тоном:
- Ах, майор! Я вас поймала.
Она погрозила ему розовым пальчиком.
- В чем, маркиза?
- Вы имеете умелость получать любовные записки в опере, в моей ложе и при мне?
- Это не любовная записка.
- О! - сказала она в надежде, что майор откроет ей то, что она уже давно знала,- я все знаю Мой муж все рассказал мне.
- Увы! Маркиза, все это неправда. Посмотрите на мои седые волосы.
И он прибавил доверчивым тоном:
- Я приглашен на холостой ужин.
- Ах! - сказала маркиза голосом, который невозможно опием.
Она догадалась тотчас же, что майор будет скромен и ничего не расскажет ей о завтрашней дуэли.
- Меня ожидают в полночь в Мезон-дОр,- сказал он наконец.
Маркиза Ван-Гоп подумала, что она сейчас умрет. Итак, она ничего не узнает, или лучше сказать, ничего не должна знать, и, следовательно, не может дать никакого совета и не может ничего сделать для человеколюбия, не может просить от своего имени и для чести своего дома, чтобы затушили это дело.
Она терпела адские муки. В продолжение часа она все еще надеялась, что майор наконец прервет молчание и у нее достало духу кокетничать с ним, улыбаться ему, заводить разговор о предметах, касавшихся дуэлей.
Майор, по-видимому, ничего не понимал. Она даже сказала ему:
- Виконт де Камбольх опять пришел в свою ложу Где же он был?
- Верно в фойе.
- В самом деле этот молодой человек любит ссориться?
- Увы! Да.
Она надеялась, что он скажет ей, что виконт опять поссорился, и что он, майор, будет секундантом в этой дуэли. Но майор оставался непроницаемым. Тогда маркиза почувствовала, что она сходит с ума и ей даже пришла на минуту мысль во всем признаться майору и сказать, что она слышала разговор виконта и де Верни. Но пока она находилась в нерешимости и выдерживала последнюю борьбу со своим достоинством жены, в ложу вошел мужчина. Теперь ничего нельзя было сделать - мужчина этот был маркиз. Лицо маркиза Ван-Гоп сияло; этот человек, вечно холодный, печальный, скупой на слова, улыбался и был весел.
Он обыграл в шахматы! И в то время, когда мужу угрожала беспредельная опасность, на его глаза опустилась завеса; маркиз, всегда ревнивый и недоверчивый, не заметил страшной бледности и нервной ажитации своей жены, отвечавшей ему полусловами и с каким-то нетерпением.
Маркин прослушал четвертый акт с глубоким вниманием истинного дилетанта, а маркиза видела и слышала только одно, или лучше сказать, она видела страшное видение: ей чудилось бряцанье двух шпаг, то соединявшихся, то ударявшихся одна о другую.
- Майор,- сказала маркиза изменившимся голосом в то время, когда оканчивался четвертый акт,- не забудьте вашего свидания.
- Ага! - сказал Ван-Гоп, посмотрев на майора с улыбкой,- у вас есть свидание, счастливый плут!
- О, мет. Я приглашен на ужин холостяков
- Без женщин? - спросил шепотом маркиз.
- Без женщин. Честное слово.-
- Так идите же,- сказала маркиза.
- Еще успею. За стол садятся в полночь.
- Ну, я освобождаю вас, - сказала она, принужденно улыбаясь,- я освобождаю вас от рыцарских обязанностей Разве у меня нет Теперь мужа?
Маркиза посмотрела на человека, которого любила в продолжение пятнадцати лет, с которым была связана неразрывною цепью и любовь которого должна была руководить ею. Можно было сказать, что ее бедное, встревоженное сердце старалось обмануть себя.
Майор встал и простился.
- Ах! - сказала она, увидав, что он уходит, одно слово, мой друг, одно слово!
- Слушаю маркиза.
- На вашем ужине много будет молодых людей?
- Несколько человек.
- Виконт будет? Этот виконт де Как его зовут? Я все забываю это имя.
И эта прекрасная женщина собралась с духом солгать, спросив имя, которое было написано в ее памяти огненными буквами, как Манэ, Фэкел, Фарес на стенах залы, где пировал Балтазар!
- Виконт де Камбольх, - сказал майор.
- Забияка.
- Точно так.
- Ну дайте мне обещание.
- С удовольствием.
- Если виконт будет стараться поссориться с кем-нибудь Это так ужасно дуэль!
Она произнесла это слово с невыразимым волнением, однако маркиз ничего не заметил.
- Если он будет стараться поссориться с кем-нибудь, - продолжала она,- постарайтесь быть примирителем Вы исполните это?
Она говорила это таким умоляющим голосом, что этого до-статочно было, чтобы выдать тайну ее сердца.
Майор улыбнулся.
- Будьте покойны, маркиза,- сказал он, - ужины холостяков оканчиваются большею частью мирно.
Он ушел, оставив маркизу на жертву страшных переходов от страха к надежде.
Ван-Гоп отвез жену домой и только там заметил ее бледность и волнение.
- Что с вами, моя милая? - спросил он.
- Ничего немного голова болит вот и все.-
- В таком случае я уйду,- сказал он.
Он поцеловал ей руку и ушел в свою комнату.
Маркиза отпустила своих горничных и сказала, что разденется сама.
Бедной женщине нужны были уединение и тишина.
Теперь, в первый раз по прошествии недели, маркиза бросила ясный, испытующий взгляд в глубину своей души и испугалась,
Ее тихая, целомудренная и чистая жизнь не смутилась ли вдруг от неблагоприятного влияния новой, посторонней стихии? Подавленная печальными мыслями, маркиза, с сопротивлением утопающего, который не хочет погибнуть в молодые годы, ухватилась за воспоминания молодости и любви, за обожаемый еще так недавно образ мужа, наполнявший до сих пор все ее сердце; она закрыла лицо руками и дрожала всем телом' воображая, что слышит бряцанье шпаг.
Из ее спальни был выход на террасу, по обеим сторонам которой спускалась лестница в сад.
Маркиза вышла в него. Ей нужен был воздух; она задыхалась. Она долго ходила по саду неровными шагами, в сердце у нее была смерть, а ум был близок к помешательству. Ее тревожила таким образом не одна только опасность, угрожавшая человеку, к которому ее влекла таинственная, неизвестная сила; нет, она чувствовала мучение женщины чистой до сих пор, как лилия, женщины, привыкшей смело смотреть другим в глаза и вдруг увидевшей пропасть под ногами.
Она угадала, она поняла по безумному страху, наполнявшему ее душу, что она любит де Верни, любит человека, которого в квартале Бреда прозвали Шерубином-очарователем, человека, в сердце которого - так казалось простодушной и чистой женщине - она зажгла одну из тех страшных страстей, которые заставляют смотреть с отвращением на жизнь. И этот человек, без сомнения, пойдет на бой с решимостью умереть и даст убить себя, потому что не может жить для нее. Эта ужасная мысль заставила маркизу забыть все и думать только о нем. Но что же она могла сделать? Не бежать ли ей украдкой к майору и не признаться ли ему во всем? Не идти ли ей самой ночью, как потерянной женщине, к человеку, которого она почти не знала и которого однако уже любила, и не сказать ли ему: «Я запрещаю вам драться!..» Нет, это было невозможно, она не смела и думать об этом.
Маркиза возвратилась в комнату, встала перед распятием, висевшим у изголовья ее кровати, и стала молиться за того человека, которого судьба поставила на честный путь ее жизни, и долго, долго молилась!..
Пробило восемь часов. Молодая женщина, успевшая успокоиться молитвой и уже отдавшаяся на волю провидения, снова начала чувствовать смертельную боязнь. Ужасная, иллюзия овладела ею. Она схватила себя за голову и закрыла глаза, ей казалось, что она находится на месте битвы, что перед нею стоят оба противника в одних рубашках и с голыми шеями, что они держат в руках шпаги и размахивают ими. Ее воображение до того разыгралось, что она действительно видела их, действительно присутствовала при дуэли, она даже слышала, как стучали их шпаги и как вдруг один из противников вскрикнул и упал на землю, смертельно раненый. И это был он! У нее подкосились ноги, она упала и не имела силы позвать на помощь. Маркиза Ван-Гоп ложилась спать обыкновенно очень поздно, следовательно, и вставала поздно - около одиннадцати или двенадцати часов, прислуга же входила к ней не иначе как по ее звонку.
Она опомнилась не раньше одиннадцати часов. Бедная женщина, придя в себя, увидела, что она совершенно одна лежит на паркете. Она услышала звонок, возвещавший, что пришел кто-то посторонний; этот звонок заставил ее опомниться.
В один миг вспомнила она все прошедшее, встала, подбежала к окну, выходившему во двор, и посмотрела в него.
Не принесли ли уже рокового письма, которого она так боялась и которое неизвестный ей друг должен был отправить по почте к любимой женщине?
В то время, как она выглянула из окна, замирая от страха, она увидела клеенчатую шляпу и факторскую одежду с красными обшивками. Подобно Лотовой жене, превращенной вдруг в соляной столб, маркиза остолбенела и лишилась голоса и дыхания.
Прошло несколько минут и эти минуты показались ей веками Наконец дверь отворилась, вошел лакей и подал ей письмо, принесенное фактором. Маркиза, собрав остаток сил и храбрости, распечатала письмо.
О, счастье! Это письмо было не от него Это почерк женщины, почерк госпожи Маласси.
Маркиза -вздохнула свободнее и почувствовала, что возвращается к жизни. Ее глаза, помутившиеся от слез, жадно пробежали это письмо, как будто бы вдова, жившая в одном доме с ним, должна была известить ее об исходе дуэли. Безумные мысли приходят иногда в голову, отуманенную любовью!
Госпожа Маласси писала:
«Любезная маркиза!
Вот уже целая неделя, как я не вижу вас и я призываю вас, как сестру моей души. У меня были неприятности и огорчения: я хочу открыть вам свою душу.
Приезжайте, прошу вас, потому что я поклялась не выезжать сегодня. Я скажу вам почему.
Ваша Маласси».
Не было ли это письмо предлогом, посланным маркизе благодетельною судьбой для того, чтобы она узнала о счастливом или несчастном исходе сегодняшней дуэли?
Маркиза вскрикнула от радости, в полу-помешательстве от страха и надежды она забыла, что была еще в вечернем платье;, закутавшись в шаль, она велела подать карету и быстро вышла из дому.
Маркиза не было дома: он поехал утром верхом в Булонский лес.
- На улицу Пепиньер! - сказала маркиза, сев в карету.
Через некоторое время она остановилась у ворот дома, в павильоне которого жила вдова Маласси.
Во время редких приездов к госпоже Маласси, маркиза никогда не обращала внимания ни на вход дома, ни на лестницу, ни на сторожа. Она проходила всегда быстро через сад и входила в павильон. Но теперь она на все посмотрела проницательным взглядом, которым, казалось, хотела расспросить у стен и у людей все их тайны.
Возвратился ли он живым и здоровым? Не принесли ли его мертвым или раненым? Увы! Бесстрастный сторож, пустой кори- юр, безмолвная лестница - не выдали тайны.
Маркиза пришла к вдове Маласси и была встречена Вантюром, который в продолжение нескольких дней своего служения уже успел забрать в руки свою госпожу.
Вантюр, одетый в парадную ливрею, ввел маркизу на первый этаж павильона.
Тридцатишестилетняя вдова, прекрасная Маласси, любившая полусвет, искусно устраиваемый ею посредством полуопущенных занавесей у окон, сидела у топившегося камина, свернувшись на мягкой кушетке, в томном положении женщины, страдающей мигренью и нервами