Штат Бихар, где находится Бокаро, известен в Индии и далеко за её пределами, прежде всего, святыми для индусов местами. Именно сюда стремятся миллионы паломников к основным религиозным центрам на берегах реки Ганг, в колыбель буддизма БудхГаю и святая святых джайнизма Павапури. На месте нынешнего штата Бихар с шестого века до нашей эры более тысячи лет находилось королевство Магадха, являвшееся в то время центром политической жизни Индии. И здесь же в 1918 году начинал борьбу за независимость страны национальный лидер Махатма Ганди, чьё имя до сих пор является символом справедливости, и значение которого всей своей жизнью старалась сохранить и упрочить Индира Ганди. Позже имя Ганди было, как флаг, подхваченно и вновь поднято старшим сыном Радживом Ганди в момент злодейского убийства его матери в ноябре 1984 года.
Туристы со всех континентов приезжают в Бихар познакомиться с древнейшим университетом Наланды, основанным в пятом веке до нашей эры, посетить одну из самых интересных в мире «шепчущих галерей» в Патне, столице штата, провести незабываемые часы отдыха возле водопадов Хундру и Джохан или у озёр, расположенных среди покрытых заповедными лесами холмов Хозарибагха. И где бы ни бывали паломники или туристы, повсюду они встречают огромное количество разнообразных в архитектурном исполнении храмов, которые как бы говорят разными голосами, рассказывая изумительные истории и легенды, донося до посетителей из глубины веков величие и красоту древней культуры Индии.
Иван Дмитриевич останавливается возле высокого раскидистого баньяна с обвисшей бородой сухих корней, свисающих почти до земли с толстых веток.
Я не зоолог, но природа и у нас в стране и тем более в Индии, всегда привлекала меня. Когда же я познакомится с моим коллегой Михаилом Панцелюзиным, то оказалось, что он по профессии преподаватель биологии на английском языке. Видимо, это обстоятельство было одной из причин того, что мы с ним стали большими друзьями, и он помог мне познакомиться ближе с незабываемо прекрасным миром природы Индии.
Оба мы увлекались фото и киносъёмками и любили бродить вместе, интересуясь ползающими, бегающими и летающими животными. Теперь я рассказывал Ивану Дмитриевичу то, что слышал от своего друга Миши:
Вы, конечно, знаете обыкновенный домашний фикус. Но вам, быть может, не известно, что его родственником является вот это самое гигантское дерево баньян. Роднит их прежде всего способ размножения при помощи корней, которые в отличие от других растений вырастают сверху и тянутся к земле с веток. Видите вон те корни, которые уже дотянулись до земли, а теперь вросли в неё и превращаются в самостоятельные стволы. Но они не отрываются от материнского ствола, которое со временем отомрёт. Тогда крона дерева будет уже держаться на молодых стволах. Многие корни засыхают, не дорастая до земли, но они выполняют свою физиологическую функцию, являясь как бы дополнительными накопителями аминокислот, помогающих росту всего дерева.
А ты видел большой баньян в ботаническом саду Калькутты? спрашивает Чиграй.
Да, разумеется. Это самый большой баньян в мире. У него более шестисот стволовцелый лес, в котором невозможно теперь найти первоначальный ствол, давший жизнь сотням своих детей.
Наш баньян существенно моложе и скромнее. Но это только при сравнении с его именитым родственником из Калькутты. На самом деле он тоже великолепен. Спускавшиеся когда-то корни постепенно сплелись и срослись в несколько могучих стволов, поднимающих свои толстые ветви на высоту десятиэтажного дома. Стройные высокие эвкалипты рядом с ним выглядят подростками, а окружающие его акации, манговые деревья и олеандры кажутся просто малышами. В его благодатной тени можно без труда спрятать десятка два автомобилей и сотни человек в состоянии расположиться для весёлого пикника без боязни, что кто-то окажется на жарком солнце.
К счастью, на зеленой лужайке под деревом не собираются люди и не останавливаются на длительный отдых машины. По неширокой дороге мимо диких зарослей кактусов, порой выбрасывающих на зелени своих колючек яркие краски цветов, три раза в день проходят редкие группы людей в стоящую рядом столовую, проедет машина, подвозящая продукты, прозвенит велосипед индуса, иногда прибегут поиграть в разбойников дети. Эти явления не беспокоят жизнь дерева.
У баньяна есть ещё одна особенность, продолжаю я, это наличие микробиоценоза, то есть возможность сожительства различных видов птиц и других животных на одной территории.
Обратите внимание днём на верхушку баньяна. Вы, наверное, замечали, что там сидят огромные грифыптичьи слоны. Кажется, специально для их сильных цепких лап вытянулись над кроной толстые концы веток, свободные от листьев. Долгое время почти неподвижно могут сидеть эти санитары природы в ожидании последних судорог ещё живого больного или раненого существа, молча наблюдая за ним со своей недоступной высоты. Пробьёт час смерти животного, и гриф тут же расправит широкие серые крылья, опустится плавно вниз и даст волю клюву. Тогда вы можете увидеть, как умело он выхватывает куски мяса из глубины тела, почти не нарушая кожного покрова.
Когда грифы замечают с высоты дерева жертву, то вытягивают длинные голые шеи параллельно земле, как бы лучше всматриваясь в то, что на ней происходит, и тогда страшными становятся их головы с хищными глазами над чёрными кривыми клювами. Они напоминают змея Горыныча, жаждущего чьей-то гибели. А когда спокойно сидят на ветке с головами, утопающими в перьях, то птицы кажутся вполне благородными и ленивыми.
Однако, как и у слонов на земле есть соперник лев, претендующий на царский престол среди зверей, в воздухе королями птиц считают себя орлы и коршуны. Поэтому они не уступают первенства грифам и сидят на ветках рядом с ними. Они не так спокойны. Их жертвы летают и бегают, ползают и прыгают, поэтому головы орлов резко поворачиваются то вправо, то влево, зоркие глаза следят за всем, что далеко вокруг.
Третьими по величине и первыми по красоте являются бесспорно цапли. Их ярко-белые тела с цветными клювами и гусарскими хохолками на фоне густой зелёной листвы выглядят ёлочными украшениями. Чёрные вороны с блестящими постоянно раскрытыми в жару клювами летают везде, но, конечно, не рядом с орлами. Субординацию они выдерживают и разве что надоедливыми криками беспокоят королей, но и то стараются пониже, даже под кроной, где лучше видно, что делают люди в столовой и что можно у них украсть.
Чиграй добродушно смеётся, слушая мой рассказ. Настырность ворон замечает каждый.
Зато большие зелёные попугаи с красными клювами, говорю я дальше, нимало не заботятся о том, что их резкие громкие крики могут привлечь к себе внимание чьих-то острых когтей и клювов. Это ожерелловые попугаи. Они хорошо заметны в полёте и почти не видны на дереве, когда забираются подальше к стволам.
Так же трудно заметить здесь на фоне коры дерева черноголовую иволгу, ткачикаэто такая маленькая зелёная птичка с ярко-жёлтой головкой, прилетающая сюда в поисках подходящего прутика для гнезда, которое висит длинным раздувшимся посередине чулком на другом дереве, свободным от такого многочисленного разнообразного семейства птиц.
Зато очень хорошо тут быть земляному дрозду, которому великое множество голосов позволяет ещё лучше оттачивать мастерство передразнивания. А уж он-то великий любитель подражать чужим голосам и большой специалист в этом деле.
А вот длиннохвостая коричневатая птичка, напоминающая сороку. Это магалат, или индийская странствующая сорока. Она и голосом пытается подражать нашей российской.
А я и думал, что это сорока.
Нет-нет, убеждённо говорю я, вспоминая уроки Панцелюзина, это магалат. И продолжаю:
Значительно красивее неё фазановая кукушка. На фоне чёрного стального тела ярко выделяются кирпичного цвета крылья. Удивительно осторожная птица. Её можно увидеть и услышать лишь ранним утром, когда она свечой взмывает на макушку дерева и начинает квохтать, токуя, кланяясь во все стороны, подобно тетереву косачу.
Воробьёв и других мелких пташек типа нектарниц, напоминающих бабочек, огромное количество на дереве, но их почти не видно, так как для них каждый лист является чудесным укрытием, зато их отлично слышно, особенно в момент захода солнца или ранним утром, когда они поднимают такой гам, что за ним уж не услышишь ни воркования дикого голубя, ни ликующего крика орла, ни даже громких голосов беспокойных скворцов, красующихся пестротой сверкающих на солнце глянцем чёрных головок, жёлтых клювов и коричневых спинок, или суетливых майн с проглядывающими белыми пятнышками на крыльях. Скворцы и майны почти всегда на виду и легко заводят со всеми дружбу.
Тогда, когда никто особенно не шумит, можно получить огромное наслаждение, вслушиваясь в каждый голос отдельно, уловить, как перекликаются на разных концах дерева цапли, пересвистываются о чём-то своём птенцы, вскрикивают неожиданно попугаи, мелодично поёт иволга. Здесь, как в большом городе, где масса соседей и знакомства происходят каждый день, все чувствуют себя в относительной безопасности. Сюда, в сплетение веток и листьев не прорвутся сильные крылья орла, и его силуэт над головой никого не пугает. Но, как в любом другом городе, здесь тоже есть свои неприятности.
Древесная змея легко поднимается по корявым стволам, которые сами по себе уже напоминают сплетение огромных змей. Так что появление на них одной настоящей, чьё гибкое тело теряется в светотеневых красках коры, трудно увидеть, и горе тому, кто заметил его в момент прыжка, который окажется последним мгновением жизни, если крылья не успеют раскрыться и унести в спасительный полёт. Да и зелёную куфию, тонкую и изящную, выделяющуюся красотой и коварством, не всегда отличишь от молодых отростков ветвей.
Неприятны и древесные ящерицы агамы, которые хоть и ловят только бабочек и стрекоз, а всё же имеют такой устрашающий вид, особенно во время охоты, что малышам со слабыми клювиками лучше держаться от них подальше. Глядя на боевую стойку агамы, когда она с высоко поднятой огненно-красной головой быстро и часто приседает на передние лапки, как бы раскачивая себя перед броском, верится, что она может напасть даже на питона.
С наступлением сумерек, после того как нащебечутся вволю воробьи, птичий город постепенно засыпает. Ночью лучше молчать и не двигаться, ведь теперь охоту начинают ночные разбойники.
К этому моменту моего рассказа солнце уже давно зашло, птицы успели устроиться на ночлег и замолчать. Над нашими головами появились летающие мрачные тени. О них я и повёл рассказ:
Неслышно, незаметно, будто рождаясь из самой темноты, слетают с макушки баньяна вампиры, подковоносы и летучие лисицы. По размеру они меньше орлов, но размах крыльев почти такой же, и потому их огромные чёрные тени, бесшумно скользящие на тёмном небе, всегда вызывают неясное чувство страха даже у людей.
Но, если подковоносы и летучие лисицы своими острыми, как пила, зубами опустошают сады, поедая порой всё до последнего плода, то вампиры иногда доводят лошадей и буйволов до бешенства, оставляя на их больших, но беспомощных телах кровавые раны.
Бессмысленно высматривать этих летающих зверей, когда они затаились невидимые на ночных силуэтах деревьев. Но их можно подозвать поближе. Достаточно, став в тени, поднести ко рту ладонь и, втягивая в себя воздух сквозь сжатые губы, издавать громкие призывные звуки. Очень скоро вы увидите их, парящих над вами кругами в поисках самки, чей голос, как они полагают, им послышался.
Сказав это, я прикладываю ладонь ко рту и начинаю подавать сигналы, как учил Миша. Тени стали проноситься над головой чаще и ближе.
Хватит баловаться, возмутилась жена. Сейчас вцепится кому-нибудь в голову.
Я прекратил упражнения, и мы пошли дальше по улице. В свете фонарей хорошо видны были маленькие летучие мыши, рассекающие воздух во всех направлениях невысоко над землей настолько стремительно, что, казалось, могли налететь на неожиданно появляющееся на пути препятствие. Небольшие совы тоже не поднимались высоко и определяли себе наблюдательные посты либо в нижней части кроны дерева, либо на проводах под горящими фонарями, откуда сверкали огромными глазами.
Всё это молчащее царство чёрных теней создавало бы невыносимо ужасную картину, если бы не музыканты сверчки да цикады, наполняющие ночь под баньяном непрекращающимся, переливающимся на разные лады звоном, который мог прерваться разве что появлением шакалов маленьких, тощих, но почему-то с прекрасными пушистыми хвостами. Только их хихиканье или плач и следующий за этим собачий лай останавливал на некоторое мгновение звон ночи, чтобы затем он продолжался до самого утра, когда опять начнёт просыпаться и потягиваться, расправляя крылья и причесывая пёрышки, птичий народ.
Да, городок наш полон экзотики. Он буквально окунулся с головой в непрерывно обновляемую круглый год зелень фикусовых деревьев, акаций, пальм, бананов, манго. Как часто здесь можно видеть одновременно на деревьях желтизну осеннего увядания и нежную зелень весеннего рождения.
Но нас, признаться, такое вечное сочетание мало радует. Уж очень привыкли мы к переходу от зимней спячки природы, укрытой снежным одеялом, к захлёстывающей сердце радости весеннего оживления, пробуждения к новой жизни и долгожданным, внезапно появляющимся звонким птичьим голосам или же напротив, к необъяснимому чувству восторга, которое охватывает всё тело при встрече с буйством разнообразных красок осеннего леса, полыхающего прямо в душу ярко-красными, розовыми, багряными, жёлтыми цветами в десятках различных сочетаний. Таких картин здесь в Бихаре не увидишь.
Зато тут поражает цветение кактусов. Лепестки прекрасных нежных цветов среди мощных голых колючек поистине удивительны.
Иван Дмитриевич пытается дышать глубже, обновляя всё внутри себя свежим воздухом. Его крупное, несколько тучноватое от возраста тело, которое теперь нелегко быстро передвигать, буквально физически ощущает прилив не силы, а отдыха всему организму и, главное, голове. Почти каждый день напряжён до предела, хоть никто не знает, где этот предел, и только поздние вечерние прогулки позволяют расслабиться, отдохнуть. Завтра дневная нагрузка резко возрастёт из-за чрезвычайного происшествия, и пределы возможностей организма по приказу воли вынуждены будут раздвинуться, но сегодня об этом ничего не известно.
Сегодня просто надо максимально отдохнуть, ибо каждый новый день как бой, в котором знания и опыт инженера сталкиваются со вполне понятным непониманием несведущих коллег-индийцев, для которых огромные мощности, масштабы производства металла с привлечением десятков, сотен мелких промышленных предприятий страны является делом новым.
На ежедневных совещаниях, оперативках, беседах нужны не только технические знания, но и умение разобраться в деталях и подстроиться к сложной организационно-административной системе государственно-капиталистического производства развивающегося государства, где тесно переплетаются и часто противостоят друг другу интересы рабочих профсоюзов, различных партий, частного капитала и страны в целом. Помочь кипящему заводскому котлу с многотысячным рабочим коллективом, взрывающимся частыми забастовками, с различными тенденциями, тянущими в разные стороны, как в басне Крылова «Лебедь, Рак и Щука», помочь этому котлу работать ритмично и надёжнодело очень не лёгкое. Тут опыт работы в других странах с аналогичными трудностями определённо помогал. Не зря уговаривали именно его поехать сюда.
Рабочий день у Ивана Дмитриевича Чиграя начинался каждый день с пятиминутки на пятачке возле главных ворот городка. За десять-пятнадцать минут до отъезда на завод тут собирались советские главные специалисты комплексов завода, руководители общественных организаций и те, кому необходимо поднять какой-то важный вопрос на общее рассмотрение в срочном оперативном порядке.
Единственный, кому ничего не нужно было, но кто регулярно присутствовал здесь, это Пират, укладывавшийся удобно на асфальте либо за кружком собравшихся специалистов, либо в самом центре его. К нему привыкли, и это уже не вызывало на лицах отвлекающих улыбок, когда Пират начинал беспокойно дёргать ушами, отгоняя надоедливых мух. Иногда он вдруг открывал глаза и, чуть приподняв от вытянутых лап морду, смотрел наверх будто укоризненно, желая утихомирить хотя бы взглядом не в меру расшумевшихся птиц. А у тех была в эту пору своя весна.
Ткачики торопливо свивали гнёзда, и почти законченные чулочки из тонких прутиков свисали теперь с веток, напоминая собой причудливые украшения для ушей, если бы таковые были у деревьев. Что греха таить, у птиц тоже бывают заботы, неприятности и даже ссоры, когда они забывают обо всём и, драчливо крича друг на друга, мешают совещанию людей. Иной раз птичья мелочь настолько расходилась дружным шумом, что заставляла стоявших на пятачке быстрее заканчивать пятиминутку и расходиться по машинам, которые одна за другой увозили специалистов на завод. Туда уж не доходил гвалт пернатого населения.