О, да! В прошлом году на базаре в Ходжикенте они обнаружили около фунта золотого песка у одного сарта, что намывал золото в долине Чаткала. Конечно же, отняли, а самого посадили.
Однажды после полудня собирал я в лесу дрова и услышал вдруг женский голос, который явно по-русски кого-то звал. Клич повторился. Кто-то приближался к моему жилищу. Упрятаться мне глубже в чащу было бы неловким манёвром, слишком подозрительным, и лучше казалось встретиться с нежданным гостем смело лицом к лицу. Подняв и взвалив на плечо вязанку хвороста так, чтобы лицо моё было едва различимо, я вышел из чащи на поляну возле шалаша, где, к вящему своему изумлению, увидел госпожу П., супругу верного своего друга, как раз того самого, что снабдил меня разного рода «мандатами»; в своё время он же оказал немало ценных услуг для участников Белого движения. Увидев меня и сходу не узнав, она пришла в крайнее изумление, так мою внешность изменили отросшая борода и необычная одежда. Однако стоило мне заговорить, как она сразу же меня узнала по голосу.
Как же тебе удалось разузнать, что я скрываюсь здесь, вот в этом самом лесу?
Ради детей, дабы поправить их здоровье, пришлось несколько дней провести в горах, на усадьбе, что здесь неподалёку. Местные говорили, что выше в лесу обитает один русский, который слывет знатоком по части трав. Я сразу поняла, о ком идёт речь и попросила указать дорогу. Конечно, удивилась, встретив лицо столь неузнаваемое, лишь сердце подсказывало, что это всё же должен быть ты. Не заговори ты со мной, вряд ли убедила бы в том свой рассудок.
Конечно, я был искренне рад встрече. Мы долго обсуждали положение дел в Туркестане и России. Однако стало ясно, какую опасность явила моя самодеятельная врачебная практика среди местных жителей. И всё же просил г-жу П. вновь посетить меня, на этот раз вместе со своими дочерьми. Можно было бы использовать в дороге ослов и день провести здесь. Как раз поспевали яблоки, для детей полезное угощение.
Они прибыли через несколько дней, причём г-жа П. доставила ряд весьма ценных для меня подарков: несколько восковых свечей, первоклассных копчёных колбасок, бутылку мадеры и фунт настоящего чая. Надо сказать, что чай в ту пору стал своего рода роскошью. Правительство Советов, действуя по своим «социалистическим» понятиям, совершенно запретило частную торговлю и как бы возложило на себя ответственность за обеспечение местного населения продовольствием. Так появился чай «советский» суррогат из мелко нарезанных сушёных яблок, по цвету похожий на китайский, но по вкусу не отличавшийся от компота из гнилых фруктов. Но даже эта жалкая подделка была малодоступна из-за высокой стоимости и ограниченного поступления на рынок. Местные его избегали, считая вредным, Некоторые употребляли свой напиток из сушёных персиков, чей аромат весьма приятен. Хороший заменитель чая получается также из смеси высушенных цветков жёлтого шиповника, дикорастущей кошачьей лапки, шалфея и мелиссы. Другим составом, ценным в том отношении, что не требует сахара (доступного лишь красным комиссарам), является смесь из сушёных плодов шелковицы с изюмом. Живя в лесу, я готовил местный чай из молодых листьев Sisimia loeseli(59), в изобилии растущей на лесных прогалинах и полянах. Ещё местные жители, не имея сахара, для приготовления сладостей собирали ягоды катранги, т. е. дерева каркаса южного (Celtis australis), высушивали их, измельчали и добавляли в муку. Вот таким образом «Мировая пролетарская революция» приучала местное население вновь и вновь обращаться к Природе в поисках пищи и её заменителей.
Не могу обойти вниманием ещё одно замечательное растение, которое непременно заслуживает внедрения в европейское садоводство. Это так называемый пскемский лук (Allium pskemense, Fedch.). Сама луковица по форме не округлая, а продолговатая и бутылковидная, мякоть обладает тонким пряным запахом и потому служит великолепной добавкой в супы и рагу, придавая пище изысканный вкус, свободный от неприятного оттенка, присущего луку обыкновенному. Стебель разветвлённый, полый внутри, весьма высокий, так что внешний вид у растения необычный и привлекательный, весьма подходящий к излюбленным в Англии альпийским горкам. Растёт этот лук в самых труднодоступных горах, и нередко случалось так, что местные жители при добыче оного погибали, срываясь со склонов, подобно незадачливым сборщикам эдельвейса в европейских Альпах. Как-то мне удалось выкопать в горах несколько луковиц этого растения, и я стал разводить его в своём саду. Оно хорошо прижилось и цвело, но размножать его семенами, к сожалению, не удавалось, лишь вегетативный способ, делением корня, приводил к успеху. Всё же я полагаю, что можно потрудиться опытным путём найти условия для семенного размножения пскемского лука, тем более что сей ценный овощ того заслуживает.
Многие дни бродил я по склонам и наблюдал природу окружающих гор и ущелий. Внизу у самого речного обрыва видны были обнажения красных мергелей, покрытых конгломератами. Выше того места, где расположилось моё жилище, в массиве кристаллического известняка видны были толстые жилы роговообманкового порфирита(60). Я обнаружил несколько видов минералов, характерных для так называемой зоны контактного метаморфизма. А немного позже в узком глубоком ущелье нашёл обломки медной руды и свинцового блеска (галенита), свидетельствующих о том, что где-то поблизости могут быть значительные залежи этих минералов.
В одном из ущелий того же массива есть источник минеральной воды, которую местные употребляют для лечения ревматизма. В другом, в глинистых сланцах палеозоя, пересечённых тонкими пластами углистых сланцев, среди фисташковых деревьев, обнаружились обломки железной рудымагнетита и комья шлака. Здесь, видимо, древние рудокопы выжигали древесный уголь для выплавки железа.
Возле одного из водных кулуаров, где протекали воды минерального источника, обнаружились загадочные развалины, в плане почти кольцевидные, нечто вроде древних укреплений. Скорее всего, это не что иное, как дакхмы, т. е. Башни Безмолвия, коими древние маги, следуя заветам Зороастра, явственно обозначали места своей кончины, дабы тела их здесь же были скормлены птицам-стервятникам. Обычай таковой широко был распространён в Средней Азии в период до арабского нашествия.
Напротив селения Ходжикент, картинно расположившегося в устье каньона реки Чаткал, на самом краю высокого откоса можно видеть развалины древнего замка или крепости. Это, вероятнее всего, оплот какого-нибудь Дек Хана. Так называли здесь феодальную аристократию в Средние века. К несчастью, повсюду в Туркестане столь интересные памятники седой старины безжалостно сносятся новыми ордами диких захватчиков с северарусскими крестьянами.
На вершинах гор, сложенных кристаллическими известняками, и в схожих местах других областей Туркестана местные жители собирают интересное вещество, которое они называют муми или мумиё и приписывают которому чудодейственные свойства. Принимают его внутрь, в случае переломов костей, в виде пилюль размером с горошину. Похоже, средство оказывает побудительное действие на жизненные силы организма. Я знал нескольких русских, кто употреблял его при переломах и грыже; судя по накопленному опыту, исцеление ускорялось, костная ткань восстанавливалась быстрее. Мумиё выделяется, истекает из трещин в известняковых скалах и застывает в неподвижную массу. Её с удовольствием поедают горные козлы, поэтому сборщики мумиё обычно закрывают камнями места проявления этой субстанции, высоко ценящейся во всём Туркестане. Впервые услышав о мумиё, я был настроен скептически и даже сомневался в существовании оного. Но однажды, когда я охотился в районе Ходжикента, один киргиз препроводил меня на самый верх мраморного горного массива и показал выходы мумиё на месте нахождения. Цвет массы темно-коричневый, ближе к краям красноватый, по твёрдости и хрупкости напоминает камфару, по вкусупереваренное мясо, запах нельзя назвать неприятным, что-то наподобие бальзама (мелиссы). Я вначале подумал, что это вид битума, но мумиё легко и полностью растворимо в воде. В моей обширной коллекции туркестанских руд и минералов (в итоге разграбленной представителями «мирового пролетариата») имелось значительное количество данного вещества, до сих пор науке неизвестного. Я намеревался подвергнуть его тщательному исследованию с целью детального описания, но замысел этот остался в ряду тех, которые я так и не смог осуществить.
Настал месяц август. Слива (алыча) уродилась в огромном количестве; плоды её мелкие и разноцветные: красные, тёмно-красные, чёрные и жёлтые. Деревья, ими увешанные, исключительно красивы, но сами плоды в пищу едва пригодны, большинство чрезмерно кислы. Наступала пора яблок и винограда, причём их качество, как фруктов, было весьма приличным. Виноград был двух видов, чёрный и белый. Кисти небольшие, а виноградинки размером от лесного ореха (лещины) до смородины.
В это время года и дикие цветы тоже претерпевают изменения. Исчезла «стреляющая трава», завяли папоротники, зато появились мальвы, белые и жёлтые, вытянулись на семи-восьмифутовую высоту красавцы Verbascum («коровяк»)(61) с большими розетками ворсистых серо-зелёных листьев возле основания и роскошным плюмажем жёлтых соцветий на вершине стеблястоль декоративное растение послужило бы замечательным украшением для наших европейских садов.
Часто заходили кабаны, дабы полакомиться павшими фруктами. Кстати говоря, они же имеют обыкновение делать ночные вылазки на возделанные участки, нанося значительный урон зерновым и бахчевым культурам. Жаль, что нечем было в них пальнуть.
Однажды в тёмную ночную пору я вышел пройтись в сторону горной реки. И на окраине леса, как раз там, где начиналась тропа, ведущая вниз в долину, неожиданно увидел нечто странное: как будто высокая человеческая фигура в белом одеянии двигалась мне навстречу медленно и бесшумно. Столь необычный и таинственный фантом сразу же вызвал у меня крайнее любопытство. Сделав ещё несколько шагов, я остолбенел в изумлении: передо мной стояло легендарное привидениезнаменитая «Дама в белом», как изображают оную в романах и на картинках. Я отчётливо видел её высокую стройную фигуру в белом одеянии, но черты лица её оставались неразличимы. Моим первым чувством было удивление: с чего бы вдруг привидению явиться в столь удалённом местев горах Средней Азии, а не в более подходящем для него древнем замке Западной Европы. Я решил исследовать столь необычное явление вблизи и начал медленно приближаться, опасаясь лишь того, что видение вдруг растворится. Однако фантом замер, чётко обозначившись на фоне тёмных зарослей. Чем ближе я подходил, тем отчётливее видел, что передо мною точно Дама в белом. Но та вдруг неожиданно произнесла: «Павел Степанович, это вы?» Я был ошеломлён, ибо готов был примириться с полночным видением из мира потустороннего, но появление женщины во плоти и крови в таком месте и в такое время было совершенно неправдоподобно.
Я сестра студента Г. Мы шли на встречу с вами, но сбились с пути и запоздали. Я следовала по тропе на ощупь, используя посох. Брат поднимается вслед за мною, он должен быть где-то близко.
Вскоре прибыл и сам Г., доставив ряд важных известий. Не желая обнаружить, куда и зачем идёт, он не взял проводника и отправился в путь вдвоём с сестрой, ограничившись указаниями Б. о месте моего пребывания. Утром оба отправились вниз, а я стал готовиться к тому, чтобы навсегда покинуть это столь благодатное и природою одарённое место, на некоторый срок послужившее мне убежищем и домом.
В горах Туркестана есть немало таких живописных лесистых долин, будто нарочно созданных для садоводства, овощеводства и виноделия. Даже яблоки получаются здесь лучшими, нежели на чрезмерно жарких равнинах. И лучшие в мире сорта абрикоса для употребления в засушенном виде производятся именно в таких горных долинах. Виноград приносит отменные урожаи, вина получаются более тонкого вкуса вследствие лучших условий для брожения. Виноградники растут пышно и не требуют укрытия на зиму. Миндаль цветёт и плодоносит, а выращивание фисташки было бы весьма прибыльным делом, так как даёт поды ценные, из коих готовят лекарство и краситель. Ещё целое множество полезных растений можно было бы здесь разводить. Но природные богатства этих чудесных долин мало известны, может быть ещё потому, что некоторые труднодоступны, нет туда дорог и переправ через реки.
Бывшая российская система правления осуществляла своеобразную политику колонизации Туркестана. Она стремилась заселить его богатые земли бедняками и пропойцами, для самой России нежеланными. Людям с достатком трудно было наладить здесь фермерское дело, потакая социалистическому настрою русской интеллигенции. А нынешнее «Правительство рабочих и крестьян» знает только одно: грабить и разорять этот дивный край.
Глава X. Путь в Семиречье
Однажды прибыл Б. и доставил мне всё необходимое для отбытия в Семиречье, включая денежные средства. На сей раз, я был во всеоружии документов, свидетельствовавших, что предъявитель оных, Николай Иванович Новиков, является инженером-строителем и направляется в Семиречье для выполнения «гидротехнических изысканий». Такая замысловатая формулировка, непостижимая для полуграмотных большевиков, давала мне в некотором смысле преимущественное положение. Особые «мандаты» предписывали Советским органам оказывать мне в работе всяческое содействие и обеспечивать в дороге почтовыми экипажами и лошадьми. Тем не менее, из соображений безопасности, мне надлежало, по крайней мере, какое-то время избегать больших дорог и двигаться горными тропами, особенно в окрестностях Чимкента, где меня могли легко распознать или просто задержать «до выяснения обстоятельств», как это обычно водится у пролетарских властей, когда имеют дело с людьми образованными.
Накануне отправления прибыл сарт с осликом для моего багажа, и следующим утром, 19-го августа, ещё до рассвета мы тронулись в путь. Было грустно расставаться с укромным уголком, где в течение трёх месяцев я жил один среди красот природы и настолько свыкся с окружением, что сам стал неотъемлемой его частью. Горечь разлуки объяла меня, ведь я покидал своих верных друзей и уходил в Неизведанное, полное тревог и опасностей.
Долины ещё утопали в сумраке, но лучи солнца уже освещали вершину Большого Чимгана(62) (3660 м), покрывая гранитные стены его пурпуром, а снежники горящим золотом. Мы двигались едва заметной тропой по горным склонам средь кустарника и деревьев, утёсов и скал, то спускаясь к самым берегам горных рек, то круто взбираясь по откосам. Утро было сухим и прохладным, ибо в этой части гор (в такую порупер.) не бывает ни росы, ни тумана.
Спустились в главную долину, пересекая боковые ущелья, склоны которых покрывали свежие мхи и пышные травы, увлажнённые кристально чистыми водами речек и ручьёв, журчащих в тени деревьев, с водной растительностью вдоль берегов. Всё свежо, чисто, как будто здесь не ступала нога человека. Когда солнце уже достаточно поднялось и стало припекать, я с удовольствием утолил жажду сладким виноградом, чьи гроздья свешивались с кустов и деревьев вдоль тропы.
Около полудня мы подошли к краю разрушенного кряжа, который нам предстояло пересечь. И тут наш бедный ослик оступился, потерял равновесие и покатился вниз по очень крутому склону. К счастью, падение остановил плотный кустарник, так что когда мы с большим трудом добрались до несчастного животного, оно беспомощно лежало на спине с конечностями, торчащими вверх. Но ослик отделался легко: несколько ссадин на ногах и разодранное ухо. Мою кладь сорвало, но не повредило, даже бутылка мадеры, которую я прихватил для «медицинских целей», и та уцелела. Много сил и времени ушло вернуть бедное животное на тропу, так как склон был крут и труднопроходим из-за камней и густых зарослей колючего барбариса.
Через пару часов после этого происшествия мы пересекли реку и перебрались на другой берег долины. Именно здесь горный поток был относительно спокойным, а русло более-менее ровным. Мы сделали привал на тенистой лужайке возле реки, чтобы накормить ослика, перекусить и напиться чаю самим. Завтрак наш был скуден, только лепёшки, да и те надо было экономить. Дальше ущелье сужалось в теснину, а тропа серпантином поднималась на высокий склон над потоком и петляла меж известняковых кряжей. Затем мы снова спустились к реке, где миновали пещеру, в которой ещё сорок лет назад обитали тигры. Теперь их в здешних местах не водится, но пещерой пользуются медведи во время зимней спячки.
Ещё раз или два взбирались мы круто вверх и вновь спускались к реке, которая спокойно текла в узкой долине среди зарослей ивы и облепихи крушинной (Hyppophae rhamnoides), увешанной массой ароматных жёлтых ягод. Оканчивался пояс горных лесов, и крутые горные склоны покрывала чудесная зелень травидеальные пастбища для стад овец и лошадей, но всё здесь теперь было в запустении. Коммунистическим порядкам немного понадобилось времени, чтобы разорить богатый край; горные киргизы, коренные хозяева здешних мест, разорились, и сотни тысяч акров отменных пастбищ оказались брошенными.