Эта девица одарит тебя такими радостями любви, о которых ты и не мечтал,с плохо скрываемой насмешкой заявил Теодорих своему гостю.Она родилась на Кипре, а жительницы этого острова издавна славятся своим искусством любви.
Одоакр кивнул, жадно впиваясь взглядом в пышные полуобнажённые груди рабыни. Он почти поверил в добрые намерения своего победителя и не обратил внимания на то, как Теодорих что-то сказал начальнику стражи, поскольку в этот момент жадно поглощал жареную индейку. Но кусок застрял у него в горлемежду его лопаток вонзился острый меч. Одоакр вскрикнуть не успел и мешком рухнул набок, изумлённо вращая глазами. Он уже не увидел, как остготы закалывают кинжалами его безоружных приближённых, обагряя их кровью столы и великолепный мраморный пол.
У любого государства может быть только один император,донёсся откуда-то сверху голос Теодориха.Ведь на небе сияет только одно солнце!
К неподвижному, истекающему кровью Одоакру медленно приблизился начальник стражи, держа в руке меч. Однако он не стал закалывать бывшего правителя Западной Римской империи, а просто поставил ему на горло свою могучую толстую ногу и надавил с такой силой, что тот побагровел, выпучил глаза и захлебнулся в густом потоке чёрной крови, хлынувшей у него изо рта.
В этот же день 493 года новой эры, согласно тайному приказу Теодориха, во всех городах Италии были перебиты сторонники Одоакра. На развалинах тысячелетней империи возникло ещё одно недолговечное варварское королевство, которому суждено было просуществовать немногим более шестидесяти летсрок жизни одного поколения. Константинопольский император Зенон, который в своё время приложил немало дипломатических усилий для того, чтобы бесприютное войско Теодориха вторглось именно в Италию, а не в Византию, признал его королём и наградил титулом патриция.
В год, когда происходили все эти события, будущему первому министру остготского королевства Аницию Манлию Торквату Северину Боэцию исполнилось всего-навсего тринадцать лет.
Глава 2. УТЕШЕНИЕ ПОЭТА
Для философа, размышляющего о вечных первоначалах бытия, политический триумфэто суета сует, ненужная и пустая трата времени. Но для потомственного римского аристократа, наследника тщеславного римского духа и надменной римской государственности, подобный триумфэто признание личных заслуг и миг наивысшего торжества. А потому августовский день 522 года, когда король Теодорих назначил Боэция magister officiorum, то есть первым министром своего королевства, а двух его несовершеннолетних сыновей, Боэция-младшего и Симмаха-младшего,консулами, мог по праву считаться пиком его политической карьеры. Боэций стал вторым человеком государства и достиг вершины того, чего мог добиться римлянин в остготском королевстве, стремившемся воскресить из праха величие павшей империи.
В сопровождении многочисленной толпы патрициев и возбуждённых горожан, оба сына Боэция прошли по залитым ярким солнцем улицам Равенны, на которых величаво возвышались дворцы, храмы и портики, и дошли до курии. Заняв там свои места консулов, они вместе со всеми выслушали вдохновенно-благодарственную речь отца, которую тот произнёс в честь короля остготов. И хотя народ приветствовал эту речь оглушительными криками, предвкушал щедрые подарки от нового magister officiorum, никто бы не посмел упрекнуть Боэция в неискренности, тем более что он благодарил Теодориха не столько за себя и своих сыновей, сколько за мудрое и справедливое правление. Почти тридцать лет прошло со дня победы над Одоакром и двенадцать летпосле окончания войны с Византией. Официальной государственной идеологией стала идея общего благаutilitas publica, и именно ею руководствовался Теодорих, издавая свои эдикты. Были отменены пошлины с товарооборота зерна, масла и вин; улучшены породы скота; осушены равеннские и понтийские болота; активно разрабатывались железные рудники Далмана и золотые месторождения Брутгия. Жизнь в государстве стала совсем безопасной, и городские ворота перестали запирать на ночь. Бытовала поговорка о том, что «не пропадёт даже кошелёк с золотом, оставленный в поле». Теодорих всячески старался примирить победителей и побеждённых, а потому, обращаясь к своим готам, не раз говорил: «Римлянесоседи вам по владениям, так пусть же их с вами объединяет любовь». Хотя сам король и его соплеменники исповедовали арианство, Теодорих не стремился ущемить права римской католической церкви, полагая, что никому нельзя навязывать веру.
Впрочем, не всё было безоблачношла подготовка к двум локальным войнам против Вандальского и Бургундского королевств; однако во время проведения больших государственных торжеств о проблемах и неприятностях не вспоминают. И весь этот день, день величайшего торжества любимца римлян Аниция Манлия Торквата Северина Боэция, невысокого сорокадвухлетнего аристократа и философа с коротко стриженной бородой и задумчивым выражением лица, прошёл в празднествах и играх, сопровождавшихся бесплатной раздачей вина и хлеба.
К тому времени, когда раскалённое солнце закатилось за морской горизонт и над городом пленительной прохладой опустилась летняя ночь, Боэций почувствовал себя утомлённым. Добравшись до своего дома, он ласково простился с провожавшей его толпой и скрылся за высокой каменной оградой. Однако прежде чем встречавшие хозяина рабы успели захлопнуть ворота, во двор, вырвавшись из толпы, проникнул высокий и бледный юноша с всклокоченными чёрными кудрями. Не обращая внимания на преследовавшего его привратника, он догнал Боэция и схватил его за край тоги.
Подожди, о почтеннейший Северин Аниций! Мне необходимо с тобой поговорить!
Боэций с удивлением оглянулся и узнал в юноше сына одного из своих старых друзейсенатора Альбина Фавста.
Что случилось, Максимиан?
Мне необходимо с тобой поговорить,чуть не плача, снова повторил юноша и вдруг добавил слегка переиначенную цитату из Эсхила:Один только ты способен помочь беде многотрудной советом.
Боэций давно знал и любил Максимиана,юноша снискал известность своими любовными элегиями,и поэтому ласково кивнул ему головой. Кроме того, он и сам был поэтом, хотя и не считал свои гекзаметры достойными опубликования.
Ну хорошо, тогда пойдём в таблиний, где нам никто не будет мешать.Повернувшись к атриенсису, который молча стоял рядом с ним, Боэций приказал принести вина и фруктов, а сам дружелюбно улыбнулся Максимиану.Только постарайся рассказать обо всём aequa anima, ибо, чтобы помочь тебе советом, я должен знать все обстоятельства твоего дела.
Максимиан сокрушённо вздохнул, и они проследовали в таблиний, где опустились в золочёные кресла, стоявшие по обе стороны круглого стола из каррарского мрамора.
Я не могу говорить спокойно,начал юноша, почувствовав на себе внимательный взгляд Боэция,а потому, если позволишь, лучше прочитаю тебе элегию, которую сочинил накануне.
Я всегда знал, что Евтерпа никогда не покидает поэтов в беде,улыбаясь, заметил Боэций и приготовился слушать.
Максимиан поднялся, откашлялся и, сделав трагическое лицо, принялся декламировать:
Домициана глазами, подобными светлому морю,
Всех соблазняет поплыть с нею по волнам любви.
Ставлю свой парус и я, смело вослед устремляюсь,
Только невиданный шторм вмиг меня с ней разлучил.
Стрелы метал её взгляд, молний зловещих страшнее,
Согнутых луков грозней эти изгибы бровей.
Что за причина была? И кто ниспослал эту бурю?
Ведь не могла же её вызвать поэта любовь!
Грустно один я брожу, выброшен на берег штормом;
Грустно взываю к судьбе, снова о встрече молю.
Не был ли я так учтив, кроток, покорен и нежен?
Домициану едва ль кто-то другой так любил!
Можно ли тронуть её видом несчастий поэта,
Если она же сама стала причиною их?
Замечательная элегия,сказал Боэций, когда Максимиан вновь опустился в кресло.Однако надо тебе заметить, что «стрелы метал её взгляд, молний зловещих страшнее; согнутых луков грозней эти изгибы бровей»весьма и весьма избитая метафора. Сколько уже раз женские брови сравнивали с луками, а взгляды со стрелами! Я бы советовал тебе переделать это двустишие.
Но мне нужны совсем не поэтические советы,болезненно поморщился Максимиан и принял из рук раба чашу с вином.Я пришёл... я пришёл... потому что меня прогнали... потому что я так несчастен...Он низко наклонил голову и последние слова произнёс совсем глухо.
Всё ясно, ты влюблён,как можно мягче произнёс Боэций и сделал знак рабу удалиться.Но кто эта Домициана, я её знаю?
Да, знаешь, это младшая дочь Тригвиллы.
Боэций удивлённо вскинул брови.
Как? Дочь придворного гота, управляющего королевским дворцом? А я думал, что твоя возлюбленнаяримлянка.
Увы, нет,печально вздохнул Максимиан.В своей элегии я назвал её Домицианой лишь потому, что побоялся открыть настоящее имяАмалаберга.
Боэций быстро и внимательно взглянул на юного поэта. Наступила тишина. Насколько непредсказуем лукавый бог любви, как странно мечет он свои коварные стрелы! Низкорослый и кривоногий Тригвилла, как и его всегдашний собутыльниккрасавец Конигаст, были двумя главными противниками Боэция при дворе Теодориха. Именно они настраивали своего короля против римлян, именно они пользовались малейшим случаем, чтобы совершить очередное беззаконие и завладеть имуществом какого-нибудь несчастного. И горе было тому, кто решал обратиться за защитой в высшую судебную инстанциюкоролевскую курию! Прежде чем дело доходило до суда, ответчик исчезал, а через некоторое время его обезображенный труп находили на городской свалке. Как только угораздило Максимиана влюбиться в дочь злобного готского герцога?! И неужели она так хороша, ведь её отец урод? Боэций не мог вспомнить, как выглядит Амалаберга, зато помнил слишком хорошо толстый нос, глубоко посаженные глаза и низкий лоб Тригвиллы.
Но как ты с ней познакомился?наконец спросил он, прервав затянувшееся молчание.И вообще, что между вами произошло?
Максимиан не мог усидеть спокойно и, сорвавшись с места, принялся расхаживать по таблинию, едва не натыкаясь на древнюю статую Венеры, которой было уже не менее пятисот лет. Боэция утомляло его непрестанное хождение, но он терпеливо ждал, пока Максимиан успокоится и начнёт говорить.
Познакомился я с ней на Узкой улице, той самой, на которой не могут разминуться две повозки. Мои носилки донесли уже почти до середины, когда в начале этой улицы вдруг показались носилки какого-то знатного гота. Я, разумеется, не захотел уступать, да это было бы и несправедливо, ведь я занял улицу первым. Но, когда наши рабы стали препираться, я вдруг увидел, как из тех носилок выглянула женская головка. О, Северин Аниций, какая же это прелестная и надменная девушка!
А тебе не кажется, что два этих определенияпрелестная и надменная несколько противоречат друг другу?
Совсем нет!горячо возразил Максимиан.Она прелестна своей надменностью и надменна, поскольку сознает свою прелесть!
Боэций покачал головой, но не стал спорить.
И что же дальше?
А дальше я приказал своим рабам вернуться назад, и мои носилки, уподобившись раку, выползли задним ходом из ущелья этой злополучной улицы. Честно признать, я рассчитывал на какую-нибудь благодарность, на взгляд или улыбку, но красавица проследовала мимо меня, даже не взглянув в мою сторону!
А она действительно красива?снова вспомнив внешность её отца, не удержался от вопроса Боэций и был награждён укоризненным взглядом молодого поэта.Ну, хорошо, хорошо. Что же ты сделал потом?
Я приказал слугам следовать за её носилками и таким образом проводил её до самого дома.
«Когда-то принадлежавшего несчастному Секстилию, но приглянувшегося Тригвилле,отметил про себя Боэций.Знал бы Максимиан, какое злодейство было совершено отцом его возлюбленной! И не оно одно!»
Благодаря этому я выяснил, чья она дочь, и уже на следующий день послал туда раба со своей элегией.
И что?
Мой раб едва ноги домой донёс, так жестоко он был избит! А поперёк моей элегии было накарябано гнусное и непристойное ругательство.
Надеюсь, что вслед за рабом ты не отправился туда сам?
Напротив, я был так возмущён, что тут же приказал доставить себя в этот дом!
Как неосторожно с твоей стороны!..
Я это и сам понял, когда меня не пустили дальше перестиля. Более того, слуги Тригвиллы едва не спустили собак, когда я стал настаивать на том, что хочу повидаться с хозяином дома. Но больше всего меня потрясло другое...и Максимиан судорожно сглотнул.Я видел, как Амалаберга наблюдала за мной из криптопортика, но не сделала ни малейшей попытки подойти и вмешаться, хотя я знаками показывал ей, что пришёл сюда ради неё.
И даже после этого ты не проклял её надменность и не отказался от своей готской красавицы?
Именно после этого я понял, что полюбил впервые в жизни, и теперь не отступлюсь от неё, чего бы мне это ни стоило! Я хочу узнать её поближе, хочу поговорить с ней, хочу ввести её в свой дом как жену!
Безумец! Впрочем, как и все поэты... способные влюбиться с одного взгляда, даже не ведая о том, насколько глупа или умна окажется избранница.
Лучше помоги мне, а не осуждай!
Безумец вдвойне, ибо если именно я заговорю с Тригвиллой о его дочери, то этим не помогу тебе, а только наврежу.Боэций устало потёр рукой свой выпуклый лоб.
Так что же делать? Ведь я третий день просто не нахожу себе места... Никак не могу успокоиться... с ума схожу... готов перерезать себе вены...
По этой отрывистой речи Боэций понял, что Максимиан вот-вот разрыдается, а потому решительно встал с места.
Прежде всего веди себя как римлянин и мужчина, а не как изнеженный любовник-грек! Я могу поговорить о твоём деле с королём, поскольку он вправе распоряжаться рукой любой знатной девушки. Теодорих одобрительно относится к смешанным бракам, так что если не найдётся каких-то непреодолимых препятствий... Насколько я знаю, между твоим отцом и Тригвиллой нет особой вражды?
Максимиан недоумённо пожал плечами.
Но неужели ты действительно хочешь жениться на Амалаберге, ведь ты даже ни разу не разговаривал с ней!
О, Северин Аниций, да по мне пусть она будет хоть немой или не знает латинского языка! Моего красноречия хватит на нас обоих!
Боэций улыбнулся и положил руку на плечо юноши.
Раз ты начал хвастатьзначит, почти успокоился. А потому я могу напомнить тебе забавное двустишие:
Два дня всего бывают милы нам жёны
В день свадьбы, а потом в день выноса тела.
Но ты же не относишь это к своей собственной жене Рустициане?уходя, неожиданно спросил Максимиан.
Боэций вздрогнул и, проводив юношу, прошёл в атрий, опустился на ложе и глубоко задумался. Все бурные события сегодняшнего дня вмиг смыло тёплой волной воспоминаний. Сейчас ему сорок два, и в его короткой курчавой бороде тонкими, серебристыми нитями уже начинают пробиваться следы времени, а тогда он был почти вдвое моложе...
Его отец был консулом при Одоакре, а потому пал от руки убийц в собственном доме, когда, выполняя негласный приказ Теодориха, по всей Италии происходила резня сторонников побеждённого скира. Тринадцатилетнего Боэция усыновил знатный патриций Квинт Аврелий Меммий Симмах, и именно в его римском доме рос и воспитывался будущий первый министр короля остготов. У его приёмного отца была родная дочь Рустициана, и Боэций делил своё время между общением с ней и интенсивными штудиями. Тогда он был слишком молод и увлечён науками, чтобы досконально разбираться в своих чувствах, а Рустициана, на два года старше Боэция, была слишком невозмутимой и строго воспитанной девушкой, чтобы давать волю бурным страстям. Всё решал Симмах, и он обручил их по старинному римскому обычаю, надеясь поженить, когда Боэций достигнет двадцати одного года. Но, как всегда это и бывает, когда пытаются обойтись без коварного бога любви, он вмешался, едва не сорвав все планы.
Боэцию исполнилось двадцать лет, и он приступил к написанию задуманной им серии трактатов по арифметике, музыке, геометрии и астрономии, которые должны были называться «Наставлениями». Он уже в совершенстве владел греческим языком, поэтому усиленно искал и изучал греческие рукописи, которые ещё сохранились после времён правления императора Феодосия. Сто лет назад этот император одержал решающую победу над сторонниками римского многобожия, после чего, подстрекаемый христианскими епископами, стал усиленно преследовать языческую культуру: разрушил Александрийскую библиотеку, запретил Олимпийские игры, а в конце своей жизни (он умер в 395 году) написал завещание, по которому окончательно разделил Римскую империю на две частиЗападную и Восточную, поручив управление ими двум своим сыновьямАркадию и Гонорию. В период правления Феодосия безжалостно разрушались античные статуи и храмы, сжигались рукописи и преследовались учёныекороче, христианство на многие века стало из гонимого гонителем.