Борис Николаевич СопельнякВосхождение
Глава I
Ситуация была хуже некуда. В карманах ни гроша, башмаки прохудились, пиджак на локтях протерся. Да и спать негдеиз паршивенького отеля вышвырнули за многомесячную неуплату. Что делать? Куда деваться? Не жить же под открытым небом.
«А что, можно и под открытым небом, тоскливо думал давно не бритый господин с едва заметными следами былой элегантности и с очень заметной военной выправкой. Благо осень в Испании теплая, а песок на пляжах мягкий Вот только жрать нечего! рубанул он по кустам кем-то потерянной тросточкой, и тут же скривился от боли. Нет, шашкой владеть я разучился, потер он разом заболевшее плечо. Вот ведь проклятый осколок, десять лет прошло, а плечо все ноет и скрипит. Как тогда рвануло! Снаряд-то с немецкого крейсера был крупнокалиберный. На палубе два десятка трупов, и яс дыркой в плече. Хорошо, что в Кронштадте хирург попался толковый, а то ведь поначалу руку чуть было не оттяпали.
Жаль, конечно, что с флота списали. Но зачем я поперся в пехоту, а потом в кавалериювот вопрос так вопрос! А впрочем, никакой это не вопрос: флота у Юденича не было, вот и пришлось взять в руки винтовку. Ну а Врангелю было не до морских сражений, надо было рубиться с большевиками. Так что судьба ваша, штабс-капитан Скосырев, делает еще один крутой поворот, лихо сдвинув набекрень дырявую соломенную шляпу, криво усмехнулся бывший русский офицер, шашку меняем на тросточку.
Шашку на тросточку? споткнулся он. Стать записным хлыщем? Гм-м, а почему бы и нет? Ведь ходил же я с тросточкой по Лондону? Ходил. И еще как ходил! молодцевато покрутил он когда-то тщательно ухоженные, а теперь обвисшие усы. Всего- то три месяца, но в королевских военно-морских силах я служил. Жаль, что так быстро разоблачили: уж очень топорно был подделан мой голландский паспорт, и из подданного Ее величества королевы Голландии, который имел право служить в британском флоте, я стал персоной нон грата. Хорошо, хоть не арестовали, а просто выслали за переделы Великобритании. И уж совсем хорошо, что голландский паспорт не отнялион мне еще пригодится
Но где бы, что бы пожрать! почувствовав обиженный голос желудка, прервал свои воспоминания когда-то лихой вояка, а теперь несчастный русский эмигрант, каких в те годы в Европе были сотни тысяч. Пройдусь-ка я по набережной, быть может, натолкнусь на кого-нибудь из знакомых, кто мне обрадуется и пригласит в ближайшую забегаловку. А ты, погладил он сделанную из железного дерева тросточку, попробуй сыграть роль волшебной палочки и пошли мне такого знакомого. Если поможешь, даю слово офицера, что никогда тебя не выброшу. А когда разбогатею, неожиданно добавил он, то сделаю серебряный набалдашник».
Надо было видеть, какой беззаботной походкой, по-балетному выворачивая носки давно не чищенных туфель, двинулся по роскошной набережной штабс-капитан Скосырев. Шляпа набекрень, глаза презрительно прищурены, усы воинственно топорщатся. Обнажая мускулистую, загорелую шею, когда-то белая рубаха расстегнута, а сорванный на ходу и засунутый петлицу цветок красноречиво говорил, что этот высокий, стройный человек с прямой спиной и благородной посадкой головы обладает тонким вкусом, и ему наплевать и на дырявые башмаки, и на потертый пиджак, и на второй свежести рубаху. По всему, а особенно по тому, как он несет тросточку, видно, что этот господинголубых кровей.
Впрочем, так оно и было. Штабс-капитан Скосырев был родом из Вильно и принадлежал хоть и к обедневшему, но старинному дворянскому роду. Видимо, поэтому, а может, и потому, что баронов в Прибалтике, как князей в Грузии, еще в гимназические годы к нему прилипла кличка Барон, которая вскоре перестала быть кличкой и его всерьез стали называть бароном Скосыревым.
И вот дефилирует наш барон по набережной, как вдруг, прямо в него врезается офицер в ладно сидящей форме капитан-лейтенанта русского флота.
Извините, коротко кивнул офицер.
Пардон, приподнял шляпу барон и слегка прикоснулся к офицеру тросточкой.
Это офицера остановило. Он снял фуражку, достал белоснежный платок, вытер вспотевший лоб, сделал шаг назад, профессионально прищурился и, округлив глаза, заорал на всю округу.
Борька! Скосырев! Барон! Ты ли это?
О господи! осел Скосырев. Костин? Командир башни главного калибра Валька Костин? Мы же с тобой из одной кают-компании, мы же оба с Балтийского флота!
Узнал? То-то, братА я смотрю, плывет по набережной какой-то хлыщ, продолжал кричать Костин, и почему-то все уступают ему дорогу. А я решил не уступать! И своим форштевнемтебе в борт.
Да не ори ты. Я все слышу.
А ты говори громче: я-то ни черта не слышу. Ты же знаешь, все артиллеристы на ухо туговаты. Слушай, Борька, справа по борту я вижу славную кафешку, давай пришвартуемся и там поорем.
Давай, обрадованно согласился Скосырев.
Когда как следует закусили и прикончили вторую бутылку хереса, Скосырев пододвинулся поближе к Костину, сгреб в кучу тарелки и спросил.
На такой дистанции слышишь нормально?
Нормально, кивнул Костин.
Тогда рассказывай. Я ведь о судьбе эскадры ничего не знаю. Если помнишь, из Севастополя мы драпали вместе, и до Стамбула дошли тоже вместе. А потом всех, кто не в морской форме, высадили на берег. Знаешь, сколько нас было? Триста тысяч человек, в том числе семьдесят тысяч солдат и офицеров. Хлебнули мы по первое число! Самое главное, на нас всем было наплевать, и никаким союзникам мы были не нужны. Я это понял быстро и задерживаться около Врангеля и его Российского общевоинского союза не стал.
И что же ты делаешь? На что живешь?
Да так, сразу поскучнел Скосырев. БолтаюсьТо здесь, то там. Зато свободен! вскинул он голову и молодецки закрутил усы. Да ладно, все это ерунда. Ты лучше про эскадру расскажи. Где она, что она, как она?
Тебе подробно или в двух словах? наполнил бокалы Костин.
Подробно. Конечно, подробно! загорелся Скосырев. Ты же знаешь, войну я начинал на палубе, и если бы не ранение, так бы на палубе и остался. Ты вот по-прежнему в форме, значит, эскадра существует, корабли на плаву, матросы стоят на вахтах. А может, плюнуть мне на эти теплые края и податься к вам? Возьмете? Я же был неплохим штурманом.
Эх, Борька-Борька, вздохнул Костин, как говорили раньше, оторвался ты от жизни. Ни газет ты, видно, не читаешь, ни радио не слушаешь. А ведь о Русской эскадре столько говорят и пишут, столько ломают копий в парламентах и министерствах, что только слепоглухой не знает, где мы стоим и что делаем. Напомню, что, когда мы пришли в Стамбул, никакой Русской эскадры не было, а была никак не организованная толпа из военных и коммерческих судоввсего 126 вымпелов. После того как вас высадили на берег и коммерческие суда разбежались, вице-адмирал Кедров сформировал Русскую эскадру, в которую помимо транспортов и даже ледокола вошли два линкора, два крейсера, десять эсминцев и четыре подводные лодки. Я был на «Алмазе». Славный вроде бы крейсер, но машины ни к черту, и в Бизерту нас притащили на буксире.
Бизерта? Что еще за Бизерта? Я такого порта не знаю, пытаясь вытереть лужицу из разлитого вина, еще ближе придвинулся Скосырев.
И я не знал, пока туда не попал, почему-то насупился Костин.
Но где хоть он? В Италии, во Франции?
Если бы В Африке эта чертова Бизерта! трахнул он кулаком по столу. В Северной Африке.
В Африке? привстал от неожиданности Скосырев. Каким ветром вас туда занесло?
Французским, скрипнул зубами Костин. Ты знаешь, что удумали эти лягушатники: они заявили, что берут нас под свое покровительство и заставили поднять на грот-мачтах французские флаги. Андреевские мы, правда, не спустили и шли по Средиземному морю под двумя флагами. Позорище на весь белый свет!
Вот сволочи! хлестнул по столу своей тросточкой Скосырев. А город-то хоть ничего? Жить там можно? с надеждой спросил он.
Какой там город?! пренебрежительно сморщился Костин. Он же в Тунисе, а Туниссамая настоящая колония Франции, хотя они это называют протекторатом. Но Бог есть! закричал на всю набережную Костин. Есть! И он наши молитвы услышал! Вначале мы не знали, что идем в Африку, думали, что топаем в Тулон или, скажем, в Марсель. Но союзнички, черт бы их побрал, на свою территорию нас не пустили. И, знаешь, что они сделали? Окружили своими кораблямиэто, мол, сопровождение, чтобы русские недотепы не заблудилисьи повели в Бизерту. Проклиная все на свете, мы подчинились: не стрелять же, в самом деле. Но 13 декабряя этот день никогда не забуду, как раз была моя вахтафранцузский корабль под названием «Бар-ле-Дюк», маневрируя около «Алмаза», сел на мель, да так удачно, что получил пробоину и пошел ко дну.
Балда ты, Валька, хмуро заметил Скосырев. Корабль вместе с людьми идет ко дну, а ты говоришь, что он удачно сел на мель.
Да спасли мы их, улыбнулся Костин. Семьдесят человек подняли на борт. Правда, командир, следуя традиции, остался в рубке.
Слава богу! А то как-то не по-христиански А корыточерт с ним, корыто не жалко. Так что Бизерта-то? Как вас там встретили? Хлебом-солью или камнями?
Арабам на нас наплевать. А вот французы Суди, Борька, сам. Всего нас туда прибыло 5600 человек, в том числе 250 жен офицеров и их детей. На берегу нам не дали ни одного дома, ни одной казармы, ни одного отеля. Пришлось линкор «Георгий Победоносец» переоборудовать в плавучую гостиницу для семейных офицеров. Можешь себе представить, во что превратился красавец линкор: между орудиями натянуты веревки, на которых полощется белье, около торпедных аппаратов детишки играют в кегли, а юные барышни назначают свидания подле минных аппаратов.
Романтика, мрачно пошутил Скосырев. Настоящая морская романтика.
От этой романтики люди начали болеть. Появились первые могилы. Народ стал роптатьТолько после этого французы начали свозить людей на берег и расселять в заброшенных бараках. Что касается кораблей, то их поставили в карантин.
Что еще за карантин? вскинулся Скосырев.
А как же, скривился Костин. Не ровен час, немытые русские медведи привезли какую-нибудь чесотку или, не дай бог, холеру. Ты не поверишь, но все корабли обработали сернистым газом, а наскакой-то вонючей дрянью, причем белье заставили сжечь в топках.
Извини, конечно, вернулся к изначальной теме Скосырев, почувствовав недовольный ропот желудка, о котором надолго забыли, но здесь подают неплохую рыбу. Может, закажем?
Закажем, согласно кивнул Костин. И бутылку бордо.
Да вы что, господин капитан-лейтенант?! деланно возмутился Скосырев. Давно в ресторанах не были? Бордо же вино красное, а к рыбе полагается белое.
Ну и черт с ним, отмахнулся Костин. Заказывай, что хочешь. Деньги у меня есть.
Глава II
Тут уж Борька показал себя во всей красе! Его заказ был таким изысканным, что даже официант уважительно склонил набриолиненную голову.
Пока ждали заказ, капитан-лейтенант Костин рассказал о том, что со временем, когда закончились привезенные продукты и эскадра начала голодать, французские власти разрешили всем офицерам, а потом и матросам подрабатывать на берегу: одни рыли каналы, другие собирали финики, третьи ремонтировали железную дорогу или копались в шахтах, четвертые, имеющие звания капитанов первого и второго рангов, устраивались шкиперами на портовые баржи, а один генерал получил место сторожа и с гордостью носил казенную фуражку.
Но при всем при том, орудуя вилкой, продолжал Костин, эскадра жила полноценной жизнью. Дети учились в открытой на «Георгии Победоносце» школе, гардемарины проходили курс наук в Морском корпусе, экипажи готовили суда к долговременному хранению, занимаясь их покраской и смазыванием механизмов. Ты не поверишь, но мы даже проводили парусные гонки! вдохновенно ораторствовал Костин. А наш оркестр! Два раза в неделю он играл в сквере Бизерты, собирая толпы людей, желавших послушать русскую музыку. А хор! Даже я, с моим артиллерийским слухом, пел в хоре. Я уж не знаю кто, но кто-то из наших, придумал очень верную поговорку: «Два англичанинафутбол. Два немцадве кружки пива. Два русскиххор». Кстати, в футбол мы разделали французов в пыль и прах.
Особый разговоро театре. Как ни трудно в это поверить, но наши офицеры и эскадренные дамы оказались настолько талантливыми, что блестяще исполнили несколько сцен из «Фауста» и «Аиды», а потом начали репетировать «Пиковую даму», «Евгения Онегина» и «Князя Игоря».
А не заливаешь ли ты, Валька, а? усомнился в его рассказе Скосырев. Спеть под гитаркуэто одно, это и я люблю, особенно после пары бокалов шампанского, а вытянуть Мефистофеля или Радамесасовсем другое.
Не заливаю! Ничего я не заливаю! начал горячиться Костин. Если хочешь меня оскорбить и обозвать лжецом, то я требую сатисфакции. Стреляться будем из пушек главного калибра, и так, чтобы друг друга не видеть, то есть с расстояния в три мили, озорно улыбнулся он и потрепал Борьку по шее. Пойдет?
Пойдет. Но твои пушки в Бизерте, а я туда не поеду.
И я туда не поеду, грустно вздохнул Костин.
Что так? поддел его Скосырев. Там же хор, театр, футбол, парусные гонки, духовой оркестр.
А ну его к дьяволу, этот хор! Ты не представляешь, чего мне стоило удрать из Бизерты и оказаться в Испании, а не в Болгарии, Чехословакии или других славянских странах, где нас охотно принимают. Слушай, Борька, наклонившись к самому уху Скосырева, произнес свистящим шепотом Костин, ты тайну хранить умеешь?
Военнуюумею. А такчерт его знает? честно признался Скосырев.
Моя тайнане военная. Это даже не тайна, а план. Не очень красивый и не очень порядочный, но план Планкак разбогатеть и выбраться из трясины убожества и нищеты, помявшись, заметил он. Ты-то, вон, в каком дерьме, покосился он на драный пиджак собеседника. Да и жрешь, поди, первый раз за двое суток, жестко закончил он.
«А ты не прост, до белизны в суставах сжал кулаки Скосырев. Прикидываешься запанибрата, а сам а сам все видишь все видишь и оцениваешь», потянулся к трости Скосырев.
Во-первых, не лезь в бутылку, нахмурился Костин. И твоего прутика я не боюсь. А во-вторых, дело есть дело: я хочу взять тебя в долю. Кое-какой начальный капитал у меня есть, и если ты согласишься, то на ближайшее время будешь обеспечен едой, постелью и одеждой. Согласись, что это в твоей ситуации немало.
Немало, обреченно кивнул Скосырев. А что хоть надо делать? Надеюсь, твой план бескровный, и старух-процентщиц убивать не потребуется.
Нет, их надо будет не убивать, а соблазнять.
Что-о-о? выпучил глаза Скосырев. Соблазнять? Старух? Ты с ума сошел.
Да не кипятись ты, хохотнул Костин, и о своей невинности не беспокойся. Во-первых, соблазнять надо не всех старух, а всего одну. А во-вторых, не такая уж она старуха: ей лет сорок, не больше.
Так почему не дать ей дожить до пенсии, а потом вместе с престарелым мужем торжественно отправить на кладбище? почувствовав, что предстоит забавное приключение, разгладил свои пшеничные усы Скосырев.
Твое предложение абсолютно бесперспективно, без тени улыбки заметил Костин.
Почему?
Прежде всего потому, что она вдова. И самое главное, ни в какой пенсии она не нуждается. Как думаешь, почему? Да потому, что она английская миллионерша.
Миллионерша-а-а! уважительно привстал Борька. Это меняет дело. Все, Валька, считай, что я с тобой, азартно потер он руки.
То-то же, похлопал его по плечу Костин. Но сначала нужно привести тебя в божеский вид: отмыть, отчистить, откормить и прилично одеть. Вставайте, штабс-капитан, труба зовет! Я живу в одном недурственном отельчике, поселим там и тебя. Паспорт-то у тебя есть?
А как же, голландский!
Вот и славно. Будешь ты теперь отставным полковником, нет, лучше подполковникомдля полковника ты еще молодголландской армии, правда, русского происхождения, бароном Скосыревым. Согласен?
Что значит «согласен»? гордо вскинул голову входящий в роль новоиспеченный подполковник Скосырев. Если мое имение, которое, как известно, под Вильно, разорили большевики, а мне пришлось бежать на Запад, это еще не значит, что я перестал быть барономэтого титула меня никто не лишал.
Ай да Борька! Ай да молодца! протянул было руку Костин, но тут же, тоже войдя в роль, смущенно ее отдернул и, приложив руку к козырьку, самым почтительным образом отдал честь новоявленному прибалтийскому барону.
Глава III
Прежде всего, компаньоны отправились в магазин готовой одежды. Тут уж барон Скосырев показал себя во всей красе: он перемерил все, что было на виду, а потом и то, что висело на складе. В конце концов он выбрал два светлых костюма и один темный, не говоря уже о галстуках, рубашках, носках, штиблетах и даже изящных запонках.