«Решайтесь, Лиза. И замуж будет легче выйти»,чуть не сказал граф. Но удержался.
Вот такие возможны были между ними разговоры. А теперь они глядели сквозь друг друга, как чужие. Из-за какого-то бала?..
После долгой двухчасовой службы началась евхаристия. Вынесли серебряные потиры, и сам епископ с длинной позолоченной ложкой в руках причащал каждого. Сначала, как положено, мужчин, а уж потом женщин. Поэтому в храме произошла рокировка. Мундиры подались вперёд, чепчики отхлынули назад.
Протягивая на ложке вино и хлеб, епископ некоторым говорил что-то тихим, неслышным для других голосом. А некоторых пропускал без наставления. Последние, отходя, выглядели разочарованными. Зато первыеозадаченными.
Михаил не любил, когда его замечали, и от всей души надеялся миновать батюшку обычным порядком. Но когда он подошёл к причастию и назвал имя, старый священник посмотрел на него слезящимися подслеповатыми глазами и перевёл взгляд на толпу. Точно искал кого-то. Наконец он сдержанно улыбнулся и поманил рукой не видимого графу человека: «Ты, ты, дочка». Секунду спустя к ним подошла бледная от испуга Лиза.
А вам, детки, надо причащаться вместе.
Епископ вложил ложку в рот Михаила, затем Лизы. А потом, глядя ей в лицо, добавил:
Не откладывай, милая. Тебе давно пора быть здесь. Хоть ты и не уходила.
Последних слов никто, кроме графа, не понял. Но и без них Воронцов и мадемуазель Браницкая чувствовали себя крайне неловко. За спиной у командующего стояли два его адъютанта: Казначеев и Раевский. Оба с непроницаемыми лицами. Первому старик строго погрозил пальцем. Второму же сказал: «Не смей!» И даже на мгновение придержал ложку в воздухе. Но потом всё-таки вложил в презрительно искривившиеся уста Александра и со вздохом покачал головой.
Михаил и Лиза, не чувствуя под собой ног, отошли к переносному лотку, где служка протянул им в чеканных серебряных чашечках разбавленный кагор и по кусочку просвиры. Машинально проглотив то и другое и положив на золотое блюдо милостыню, они побрели прочь, не глядя друг на друга. Воронцов в душе злился. Он терпеть не мог нарушений общественных приличий. Хуже нетстать предметом толков. А сейчас их публично чуть ли не благословили на брак. Выставили круглыми дураками. Гнев графа выдавали только мертвенная бледность и подрагивающие губы. Лиза не смела поднять глаза.
Так, молча, они вышли на паперть, где девушка должна была подождать мать с кузинами. Михаил никого ждать не собирался.
Кажется, нас с вами обручили?сухо рассмеялся он. И отвесил Лизе короткий кивок.Честь имею.
Лошади дружно ударяли копытами о песчаную дорожку. Позднее катанье в Венсеннском лесуодна из привилегий хорошо вооружённых людей. Бывшие королевские охотничьи угодья, с юго-востока обнимавшие город, слыли небезопасным местом для мирных пешеходов. Однако для кавалькады союзников, выехавших прогуляться на закате дня, они не представляли ни малейшей угрозы.
Воронцов пригласил старину Уэсли «растрясти жиры». Тот ухватился за идею.
Вы не поверите, Майкл, я зверею в своём кабинете. Скоро в городе станет жарче, чем в Индии. Весной ещё туда-сюда. Но летом! Все окна нараспашку, пыль столбом. Оказывается, я не люблю Париж, кто бы мог подумать!
Настроение у Веллингтона было отличное. Чего не скажешь о его спутнике. Михаил хмурился и казался задумчив. Глядя на него, герцог несколько раз прищурился, цокнул языком, но не отпустил ни одного недовольного замечания. Было ясно, что русский командующий неспроста позвал прогуляться. С некоторых пор оба с опаской относились к разговорам в помещениях. Здесь им тоже не позволили бы остаться наедине. Впереди и сзади скакали адъютанты. В боковых аллеяхте из свитских, кому не хватило места рядом. Всего выехало человек сорок. Штабы похвалялись друг перед другом лошадьми, сбруей, ладностью формы и молодцеватостью всадников.
Это пустое бахвальство ничуть не занимало начальников. По их знаку сопровождавшие держались на почтительном расстоянии. Величественные стены старого Венсеннского замка маячили в отдалении. Прежде здесь была загородная резиденция, которую Михаил находил красивее Версаля. Потом фасад облупился, крыши проржавели, серо-белые, вылизанные дождями стены со следами прусских пушечных ядер напоминали застиранный холст. Наполеон устроил тут арсенал. Сейчас здание пустовало, давая приют нищим бродягам.
Лошади взяли вправо и мимо обложенных гранитом цветников поехали к озеру, поблескивавшему за деревьями алой закатной рябью.
Итак, Майкл?Веллингтон повернул голову к спутнику.О чём наш разговор?
Воронцов болезненно поморщился.
О главном.
Есть ли жизнь после смерти?герцог заржал, довольный собственной шуткой.
Нет,резко бросил Михаил.Можно ли в окружающем нас мире сохранить честь и не нарушить присягу?
У вас проблемы с политиками, друг мой?в голосе Артура прозвучало участие.
Как вы догадались?
Веллингтон глубоко вздохнул.
У нас хорошие осведомители. Позавчера вы задержали и выслали под конвоем из Парижа в Бельгию двух французских эмигрантов, которые намеревались устроить покушение на меня.Герцог выразительно поклонился, прижав руку к груди.Искренне благодарен за заботу. Всё началось как фарс, а может закончиться драмой.
Шамбюр и де Фурно не стали бы действовать без прямого указания,возразил граф.
Но не вы отдаёте им приказы.Артур покачал головой.Вы сами не знаете, когда и какой ордер можете получить. Поэтому и решили подстраховаться. А вернее, подстраховать меня. Поверьте, я действительно ценю подобный шаг, тем более что вас за него не похвалят.
Не важно.Воронцов опустил глаза.
Важно,перебил его герцог.Вы хотите и не можете мне что-то сказать?
Граф мучительно сглотнул.
Артур, не заставляйте меня совершать должностное преступление. Вы прекрасно понимаете, о чём речь. Во всяком случае, догадываетесь из бельгийских газет и из подозрений собственных дипломатов.
Настолько серьёзно?Веллингтон сдвинул брови.
Более чем.
Когда?
Не знаю. А узнав, не буду вправе предупредить.
Герцог несколько мгновений мял пальцами подбородок.
Это заведомый проигрыш,наконец выдавил он.Так вы спасали не только меня, но и свой корпус? Сначала жертвой стал бы я, а потом, на втором витке, ваши люди.
Я знал только о Шамбюре и Фурно. Но где гарантии, что нет других?
Артур пожевал губами.
Какой ответной услуги вы хотите?
Вашего влияния хватит, чтобы убедить кабинет всё-таки вывести английский корпус одновременно с русским, австрийским и прусским?осторожно осведомился Воронцов.
Старина Уорт пустил лошадь вдоль озера. Подтопленный берег зарос осокой.
Вы заметили, что во Франции не любят постригать газоны? Здесь и трава, и люди слишком своевольны.Лицо Веллингтона оставалось хмурым.Так вот, я думаю, что вопрос о выводе уже решён. Дорогой Майкл, я не совершу преступления, сказав, что после большой войны наша страна если не разорена, то уж, во всяком случае, не имеет денег на новые авантюры. Ума не приложу, откуда они у вашего императора? В Лондоне боятся решительных действий царя. Нам не на что сейчас снаряжать свежую армию. Если я, ссылаясь на свои источники, заявлю о реальности планов военной операции по свержению Людовика, то у нас скорее согласятся позволить Бурбону вступить в Священный союз, чем совсем лишиться влияния на Францию.
Я был бы вам очень признателен.
Герцог сделал рукой жест, отметавший всякие выражения благодарности.
Три года я ожидал чего-то подобного. Для всех будет большой удачей, если мы уберёмся на родину, не развязав побоища.
Первым, кто осмелился уколоть графа в связи с событиями в церкви Святой Екатерины, был Александр Раевский. Его собственный адъютант. Сопляк и мальчишка!
Утром следующего дня Раевский, вместо уехавшего Казначеева, подавал начальнику почту. Воронцов с неудовольствием следил, как тот раскладывает конверты на столе. Он был слишком сдержан и хорошо воспитан, чтобы вслух выражать раздражение. Но неужели нельзя запомнить, что газеты кладутся на правый угол, большие государственные пакеты в центр, непосредственно перед командующим, а счета слева, у пресс-папье? Почему Саша всё помнит и делает без понуканий?
Граф испытывал почти физическое неудобство, когда ему приходилось выговаривать людям за нерадение. Но такой же крайний дискомфорт он чувствовал, когда нарушались его раз и навсегда заведённые правила. Раевский распечатал пачку газет, чего делать, конечно, не следовало, ибо начальник любил первым прикасаться к свежим страницам.
Странные бывают эти священники,неожиданно сказал адъютант. Хотя его никто не спрашивал, а начинать разговор первым было неприлично.
Воронцов поднял глаза и выжидающе молчал.
Делают оскорбительные вещи,продолжал Раевский.Как вы теперь всем докажете, что не собираетесь жениться на девице Браницкой?
От такой наглости у командующего слегка приоткрылся рог. Но он сохранил непроницаемое выражение лица.
А кто вам сказал, будто я собираюсь что-то кому-то доказывать?
Но мадемуазель Браницкая скомпрометирована, и если вы...
Я также не собираюсь компрометировать мадемуазель Браницкую,жёстко оборвал его граф.Ваша настойчивость в этом разговоре извинительна, поскольку вы её родственник. Однако я не намерен обсуждать свои действия с кем бы то ни было. И могу лишь гарантировать, что найду выход, при котором честь вашей тётки.Михаил намеренно выбрал это слово, так как оно создавало большую дистанцию между Раевским и Лизой,честь вашей тётки не пострадает.
Но в таком случае есть лишь один выход,удивлённо протянул Александр, не ожидавший со стороны графа такой решительности.
Он меня устраивает.Михаил Семёнович скрестил длинные пальцы и хрустнул ими. Он считал, что разговор окончен.
Однако Раевский с ним не согласился. Его породистое лицо исказила мгновенная гримаса гнева.
Но... вы не можете так поступить. Вам должно быть известно, что у Лизы был жених, перед которым у неё остались некоторые обязательства.
«Уж не ты ли?» Граф надломил бровь и грянул на адъютанта чуть свысока.
Я не думаю, что у девицы могут быть какие-то обязательства перед человеком, который на ней не женился,сказал он.Закончим спор. Разложите-ка лучше почту как следует.
Раевский вспыхнул. Эта вельможная манера помыкать им, каждым жестом подчёркивая своё превосходство, бесила адъютанта не первый год. Никакой Воронцов не герой, а просто придворный хам и свинья! Однако Александр знал, как пробить или, во всяком случае, поцарапать графскую броню.
А зачем жениться?губы полковника изогнулись в презрительной ухмылке.Когда всё предлагается взять так? Вы не задумывались, ваше сиятельство, что моя тётка может кое-чего не принести в приданое?
Михаил Семёнович иногда реагировал очень быстро. Он схватил руку адъютанта, которую тот занёс над столом, чтобы переложить пакеты, и сжал так крепко, как только мог. Его душило ледяное бешенство.
Если я дам вам пощёчину, Александр Николаевич,выдавил он,придётся стреляться. А дуэль между вышестоящим и нижестоящим невозможна. Так что вы останетесь с битой мордой, но без сатисфакции. Посему выбирайте выражения, когда говорите о даме.
Михаил отпустил руку Раевского. Гнев схлынул с него, оставив колоссальную усталость.
Благоволите уйти,процедил граф.Вы подавали прошение об отставке. Оно направлено государю. Думаю, его удовлетворят. До получения ответа из Петербурга можете больше не являться на службу.
Раевский моча поклонился. Как светский человек светскому человеку. И не отдав чести, вышел. У самой двери он задержался и бросил сквозь зубы:
Когда-нибудь вы снимете форму, и мы встретимся как равные. Тогда ваше высокое положение не оградит вас от исполнения законов чести.
«Он будет мне говорить о чести?!»возмутился граф.
Слова Раевского о Лизе больно задели Воронцова. Граф не верил им. И в то же время был сбит с толку. Такая нежная, робкая, неумелая, она не могла оказаться развратной. Но ведь ей не шестнадцать... «Лиза свободна, он порочит её из зависти»,сказал себе Михаил. Однако разум редко берёт верх, когда затронуты чувства и возбуждена подозрительность.
Воронцов был собственником. Он трудно переживал, когда приходилось делить ласки случайных пассий с товарищами. Жена же в его воображении представлялась чем-то в высшей степени личным, только ему принадлежащим. Он не со всяким позволил бы ей разговаривать, не то что... Потерпеть сомнения в её верности было бы выше его сил. Тем более сомнения, возникшие ещё до свадьбы. Как он будет верить ей, если она уже побывала в чьих-то руках?
В то же время Михаил знал, что способен простить женщину. Есть много извиняющих обстоятельств. Молодость, неискушённость, опытный соблазнитель. Разве он сам чист? Мужчину не судят за то, за что дама подвергается общему презрению. Умом граф понимал всю ложность подобной морали... Но сердцем не мог примириться с изменой.
Со всеми этими сомнениями он пришёл к отцу Василию в следующее своё посещение Мобежа. Священник спешил на крестины и менее всего был намерен разбирать сердечные проблемы графа. Он почесал бровь, помолчал, а потом промолвил:
Кому другому я бы сказал: простите девушку и живите счастливо. Но вашему сиятельству этого делать нельзя.
Воронцов опешил.
Почему?
Он явился сюда не для того, чтобы ему сказали, как поступить. А для того, чтобы поддержали в уже принятом решении. Ибо последнее слово граф всегда оставлял за собой.
Потому, ваше сиятельство,голос отца Василия звучал строго,что вы на самом деле никого не готовы прощать. Вы измучите себя и её. И будете несчастны.
«Разве я настолько чёрств?»удивился Михаил.
Вас все любят,вздохнул настоятель.Считают справедливым и сострадательным. Так оно и есть. Но это лишь внешнее. В глубине души вы очень жёсткий, самолюбивый человек. Вы не перенесёте малейшего сомнения в чистоте избранницы. А её измена, даже мнимая, будет для вас трагедией. Поэтому я говорю вам: найдите другую суженую.
Воронцов молчал. Он внутренне не мог согласиться с приговором, хотя холодок сомнения уже поселился в его груди. В конце концов, граф даже не сделал Лизе предложения и не знал, что она ответит. А ответить девушка могла всё что угодно, вплоть до фразы Раевского: мол, у неё есть обязательства перед бывшим женихом.
После столкновения с адъютантом Михаил Семёнович решил всё-таки отправиться в Сент-Оноре, хотя бы для того, чтобы помириться с Лизой. Но разговор не получился. Со времени приезда кузена Браницкая вела себя не так, как привык Михаил. Стала резкой, раздражительной, насмешливой и высокомерной. Казалось, её что-то гнетёт, но она скорее переругается со всем светом, нежели попросит помощи.
Граф был встречен без прежней приязни. Лиза ходила насупленной и как будто не замечала его.
Елизавета Ксаверьевна,решительно сказал Воронцов,вы не находите, что после случившегося нам необходимо объясниться?
Девушка бросила на него косой сердитый взгляд и осведомилась:
А что вы, собственно, называете случившимся? То, что не пожелали подойти ко мне на балу и оказали тем самым крайнее пренебрежение? Или то, что произошло в церкви, и вы теперь не знаете, как себя держать в свете?
Трудно говорить с женщиной, решившей резать правду, как хлеб.
Если я чем-то задел вас, Лиза, то прошу прощения,граф склонил голову.Но в Тюильри я вас просто не заметил...
Нет,она подняла на него тёмные от обиды глаза.Вы прекрасно меня заметили. И вы видели, что мне нужна ваша помощь. Но не решились подойти. Из-за Александра. И именно за это теперь просите прощения.
Иногда страшно, когда тебя так хорошо понимают. Да, чёрт возьми, в чём она его винит?!
Мадемуазель,проговорил Михаил, подбирая как можно более нейтральные выражения, если вас чем-то стесняет ваш кузен, я могу сделать так, что он вас более никогда не обеспокоит.
Мгновение Лиза молчала, упрямо глядя в пол.
Я думаю, есть такие вещи,наконец произнесла она,которые каждый человек должен решать сам. И чьё-либо вмешательство неуместно.
Михаил Семёнович закусил губу. Она отталкивала его, сама выстраивала стену, которой ещё недавно не было. «Ах, зачем уехал Шурка? И зачем приехал этот наглец?»
Воля ваша,сухо произнёс граф.Но как лицо, служившее с господином Раевским несколько лет, должен предупредить: он ненадёжный человек.