Теперь пришел черед его брата тихо сказать:
Ой, да. Это разумно.
Менедем направил "Афродиту" к свободному месту в конце причала. Портовые грузчики поймали канаты, чтобы привязать корабль, и уставились на едва одетых эллинов на борту, попутно громко вопрошая на своем гортанном языке. Соклей запинаясь отвечал. Менедем различил название акатоса, имена отца и дяди и Родос. Но помимо имен и названий не понял ничего из сказанного кузеном.
Рядом с акатосом стояло крутобокое судно. Грузчики выгружали с него и уносили в город мешки с зерном, распевая: "Hilni hiya holla ouahillok holya".
Что это значит? поинтересовался у Соклея Менедем.
Что именно?
Менедем показал на людей, разгружавших корабль. Соклей наклонил голову на бок. Менедем понял, что брат до этого момента даже не заметил этого пения. Через какое-то время Соклей пожал плечами:
Понятия не имею. Не думаю, что оно вообще что-то значит, хотя руку на отсечение не дам. Могу предположить, что это нечто ритмичное, что поют для того, чтобы время за работой пролетало быстрее.
Возможно, отозвался Менедем. У нас тоже есть такие распевы. Мне просто стало интересно, есть ли в нем какой-нибудь смысл.
Только не для меня. Соклей указал на дальний конец пристани:Вон идёт офицер, чтобы задать нам пару вопросов.
Радость-то какая, иронично отозвался Менедем. Презираемые богами заносчивые проныры, вот они кто. Мне все равно, на кого они работают, на Антигона, Птолемея или какого-то другого македонского маршала. К воронам их всех.
Человек Антигона оказался высоким, на несколько пальцев выше Соклея и почти в два раза шире в плечах, голубоглазым блондином. Его рыжеватую бороду посеребрила седина. Менедем на минуту принял его за наемника из кельтов, но тот оказался македонянином.
Кто вы и откуда? спросил он, не потрудившись говорить четче. Здесь не так много незнакомых греков, это факт.
"Афродита" с Родоса, сообщил ему Менедем.
С Родоса? македонянин явно не понимал, как к этому отнестись. Ваш маленький остров строил корабли Антигону, но вы ведёте дела и с Птолемеем.
Да, мы держим нейтралитет, сказал Менедем, сам сомневаясь, существует ли такое понятие в эти дни. Мы ни с кем не ссоримся.
Да, но что бывает, когда кто-то ссорится с вами? поинтересовался македонянин, потом пожал плечами. Что везёте?
Папирус, чернила, косский шелк, великолепные родосские благовония, лучшее в мире оливковое масло, ликийские окорока, копченые угри из Фазелиса и книги для приятного времяпрепровождения.
Офицер Антигона не рассмеялся при упоминании оливкового масла, и Менедем счел это добрым знаком.
Книги? Зачем вы привезли книги?
Разве сам Александр не брал их с собой? ответил Менедем. И если они были хороши для него, то чем плохи для тебя?
Тем, что он умел читать, а я нет. Македонянин посерьезнел. На пути с запада вы должны были зайти в Саламин, не так ли?
Верно, подтвердил Менедем.
И что вы там видели? Сколько военных галер в гавани? Строят ли они ещё? Менелай в городе или где-то в другом месте Кипра? Что он замышляет?
Менедем многозначительно посмотрел на Соклея. Если люди Антигона так интересовались происходящим на Кипре, как мог брат сомневаться в том, что воины Птолемея так же допрашивают моряков, приходящих из Финикии?
Как-то не обращали особого внимания, ответил Менедем.
Да-да, конечно, офицер Антигона скривился в, по его мнению, аристократической усмешке.
Клянусь богами, так и есть. Меня не волнуют галеры, нет дела до них. Если бы в гавани стояла пара акатосов, не сомневайся, я бы их заметил. Но мы видели Менелая, он там.
Это уже кое-что, Македонянин с радостью схватил брошенную кость. Где вы его видели? Что он делал?
В таверне, недалеко от гавани.
Что он делал? Напивался? да уж, офицер был весь в нетерпении. Он много пьет? учитывая репутацию македонян, опрокидывающих неразбавленное вино чашу за чашей, в вопросах не было ничего удивительного. Если командующий на Кипре постоянно пьет, Антигону будет проще атаковать.
Но Менедем и Соклей дружно помотали головами.
Он вообще не выглядел пьяным, сказал Соклей. Он пришел по той же причине, что и мы: послушать пение и игру Арейоса-кифариста.
Это привлекло внимание македонянина, но не в том смысле, как ожидал Менедем.
В самом деле? спросил он. И как он? Я слышал о нем, но никогда не видел вживую. В Элладе я несколько раз видел Стратоника. Он лучший из тех, кого я знаю, но его язык! Будь у гадюки такой язык, ей не нужно было бы никого кусать, просто высунуть язык, и все валились бы замертво.
Ты совершенно прав! воскликнул Соклей, и следующую четверть часа они провели за разговором, порой начиная спорить о достоинствах разных кифаристов и обмениваясь историями о Стратонике. Несмотря на грубый акцент, офицер явно разбирался в предмете. Менедем слушал с растущим удивлением. Он ожидал от него любви к кифаре не больше, чем от финикийца можно было ждать любви к философии. "Да уж, никогда не суди загодя", подумал он.
Наконец, с видимой неохотой, офицер Антигона собрался восвояси.
Соклей его совершенно очаровал, и он пожелал на прощание:
Я насладился нашей беседой, о наилучший. Пусть боги даруют вам прибыль в Сидоне.
Возвращаясь в город, он насвистывал мелодию одной из любовных песен Арейоса, которой научил его Соклей.
Не такой уж он и осел, заметил Менедем.
Да, но ревел в точности как ишак. Ох уж эти македоняне! ответил Соклей. Когда он разволновался, я перестал понимать одно слово из четырех.
Это не важно, сказал Менедем. Важно, что ты ему понравился, и он будет о нас хорошо отзываться. Хорошая работа, мой дорогой.
Благодарю. Завтра посмотрим, что тут, в Сидоне, найдется.
Да.
Обычно первое, что искал Менедем в новом городе, это скучающая жена какого-нибудь купца или чиновника. Из-за своей клятвы сейчас он этого не мог. "Все лето одни шлюхи", со вздохом подумал он, потом пожал плечами. Соклей хотя бы не потребовал, чтобы он вообще не прикасался к женщинам. Брат понимал, что это невозможно.
Проходя по узким улицам Сидона, Соклей не переставал задирать голову. Он этого не хотел, но ничего не мог с собой поделать. Взглянув на Менедема, он с облегчением увидел, что брат занят тем же самым. Менедем пристыженно посмотрел на него:
Я знаю, что эти здания не свалятся прямо на нас, но не могу перестать об этом думать.
Да, мне тоже так кажется. Не могу понять, зачем они строят такие высокие дома. И что бывает во время землетрясения?
Все рушится, я думаю. Менедем сплюнул в подол туники, чтобы отвести беду. Через пару шагов Соклей последовал его примеру. Логически он не видел связи между плевком и землетрясением, которое случится немедленно или не случится ещё сто лет. Как плевок может предотвратить его, он не понимал.
Но тем не менее сплюнул. Уроки логики и анализа, полученные в афинском Лицее, боролись с суевериями, которых он набрался в море. И частенько суеверия побеждали. Во-первых, сейчас он проводил время с моряками, а не философами. Во-вторых, чем мог повредить плевок?
Почему бы и нет? пробормотал он.
Что? переспросил Менедем.
Ничего, смутился Соклей.
Жители Сидона относились к своим высоким домам так же спокойно, как Соклей к их низеньким собратьям на Родосе и в других греческих городах. Местные роились вокруг пары родосцев, иногда ворча на медленно передвигающихся, зевающих по сторонам чужестранцев. Все мужчины носили бороды, греческая мода на бритьё, особенно распространенная среди молодежи, сюда ещё не добралась. На одеяниях, зачастую выкрашенных яркими полосами темно-синего или ржаво-красного, имелась странная бахрома на подоле, которую придерживали одной рукой, чтобы не мела уличную пыль. На головах носили высокие цилиндрические шапки или наматывали яркие полоски ткани.
Женщин на улице было больше, чем в греческих городах. Некоторые закрыты покрывалами от взглядов посторонних мужчин, но многиенет. Кое-кто с неприкрытым любопытством рассматривал родосцев, и Соклею понадобилось время, чтобы догадаться, почему.
Мы тут в диковинку, сказал он. Эллины, я имею в виду.
Ну, конечно, ответил Менедем. Я тоже видел не так много финикийских женщин. А они ничего.
Да, согласился Соклей. Он тоже заметил яркие глаза, красные губы и белые зубы. Они красятся сильнее, чем наши женщины, за исключением гетер, конечно.
Они больше привыкли находиться на публике, чем наши, и стараются извлечь из этого пользу.
Думаю, ты прав, склонил голову Соклей, затем принюхался. Сидон пахнет не так, как я ожидал.
Он пахнет дымом, людьми, животными и дерьмом, сказал Менедем. Может, он пахнет чуть хуже, чем большинство городов из-за этих моллюсков, из которых они делают красную краску. Но чего ты ожидал?
Не знаю. Но Соклей знал и, наконец, стыдливо признался:Я думал, он будет пахнуть специями и фимиамом, поскольку они попадают в Грецию отсюда. Перец, корица, мирт, ладан и прочее. Но, он втянул воздух, нос чувствует совсем другое.
Да уж, согласился Менедем. Сидон пахнет как отбросы в жаркий полдень, после того как предыдущим вечером Сикон подавал к столу дары моря.
Ты прав, именно так он и пахнет. У вашей семьи прекрасный повар. Отец тут же купил бы его, если дядя Филодем соберется продать.
Это вряд ли!
Я бы не стал так говорить, если бы он не расхаживал по Родосу мрачнее тучи. Мы с отцом оба это заметили. Если у Сикона проблемы с твоим отцом
Нет, нет, нет. Не с отцом. Отец хочет, чтобы он остался у нас и был доволен. Как я уже говорил, Бавкида думает, что Сикон тратит слишком много на наш опсон, и они ссорятся.
Да, понятно, сказал Соклей. Это проблема, но я считаю, что твой отец должен встать между поваром и женой, чтобы прекратить ссоры. Почему он этого не делает?
Почему? рассмеялся Менедем. Я уже объяснял тебе, дорогой. По той же причине, почему никто не встаёт между Антигоном и Птолемеем. Они раздавят его и продолжат свару. Отец достаточно умен, чтобы понимать это. Иногда он думает, что может устанавливать правила, судя по тому, как скривился Менедем, дядя Филодем делал это довольно часто, но в данном случае даже не пытается.
Он мог бы использовать тебя как посредника, заметил Соклей.
Он совсем не ожидал того, что произошло дальше. Лицо брата внезапно закрылось, как дверь перед лицом нежеланного гостя.
Нет, ледяным, как фракийская зима, голосом ответил Менедем. Не мог. Он этого никак не мог.
Почему? спросил Соклей. Это же логично, и
Тем же тоном Менедем перебил его:
Многое, что кажется логичным, превращается в невероятную глупость, когда пробуешь это в реальном мире. Тебе такое не приходило в голову, да? Поверь мне, твое предложение как раз из числа подобных.
Что ж, извини меня за бестактность, ответил Соклей, обиженный, но и сбитый с толку, поскольку не понимал, чем он на этот раз прогневал своего двоюродного брата.
Я об этом подумаю, дорогой, сказал Менедем. Если бы он продолжал в том же холодном и раздражённом тоне, случилась бы реальная ссора. Однако, на этот раз, во взгляд и усмешку Менедема вернулся проблеск прежней иронии. Соклей перестал расспрашивать брата о семейных делах, но и тот не чувствовал больше желания выяснять и поддразнивать.
Они прошли мимо храма. На первый взгляд его фасад с колоннами напомнил Соклею святилище в любом греческом полисе. Но терракотовые статуэтки, украшавшие цоколь, совсем не походили на греческие. Массивные, угловатые рельефы на фризе, плод совершенно иной скульптурной традиции, изображали сцену из незнакомой мифологии.
Менедем заметил кое-что ещё.
Что говорят все эти странные письмена?
Соклей попытался расшифровать их, но махнул головой.
Будь у нас время, возможно я бы разгадал их. Но пока даже не могу прочесть. Извини.
Он ненавидел, когда не мог дать точного и подробного ответа на поставленный вопрос. В конце концов, это же то, что удавалось ему лучше всего.
Но Менедем ответил:
Да не переживай. Я просто полюбопытствовал, и как в Патаре, добавил:Если это не греческий, значит там вряд ли что-то важное.
Что ответил бы на это Химилкон? Наверняка что-нибудь запоминающееся. Финикийский купец высмеивал греков за незнание других языков, кроме своего собственного. На Родосе Соклей не принимал это всерьёз. Зачем ему другие языки в греческом полисе? Но здесь, в Сидоне, его окружали мурлыкающие, кашляющие, вздыхающие ритмы арамейского. Кто здесь говорит по-гречески? Разве что солдаты и чиновники Антигона, да горстка финикийцев, ведущих дела с греками. Плавание по морю незнакомых слов немного пугало.
Соклей мрачно подумал, что в стране иудеев будет ещё хуже. Там никто не торгует с греками, и насколько ему известно, Антигон не посылает туда солдат. Действительно ли он хочет попробовать обойтись без переводчика?
"Хочу, напомнил себе Соклей, несколько удивленно. Зачем же я потратил столько времени и денег с Химилконом, если не для этого?"
Он улыбнулся.
По правде говоря, он ещё молод и жаждет приключений. Он был слишком юн для путешествия на край земли с Александром Великим. Мужчины старшего поколения, те, что отправились на завоевание мира, должны смотреть на него и его ровесников сверху вниз, считая домоседами, не испытавшими себя в самых тяжелых условиях.
"Я не могу завоевать Персию или биться на берегах Инда, думал Соклей. Так уж вышло. Но могу немного исследовать мир. Могу и сделаю".
Когда отправишься в Иудею, то поедешь на лошади или на осле? поинтересовался Менедем, когда мимо них протиснулся ослик с несколькими амфорами на спине.
Думаю, на осле. Я не наездник, и никогда им не стану. Кроме того, разбойники с меньшей вероятностью захотят украсть осла, чем лошадь.
Они крадут, и это все, что нужно знать, возразил Менедем. На лошади больше шансов ускакать от них.
Только если все моряки, которые пойдут со мной, будут на лошадях. Или ты думаешь, я стану спасать свою шкуру, а их брошу?
Менедем пожал плечами.
Такое бывало, но забудь, если тебя это расстраивает. Следующий вопрос: ты наймешь животное или купишь?
Скорее всего и то, и другое. На одном я поеду, а другой повезет вещи. Я думаю купить их, а перед отплытием домой продать. Если повезет, так выйдет дешевле, чем нанять. Если продавцы вздумают обобрать меня, я подумаю о найме.
Конечно они постараются тебя обобрать. Поэтому они в деле.
Да, я знаю. Но обобрать можно по-разному, если ты понимаешь, о чем я. Получить прибыль это одно, а обмануть чужестранцасовсем другое, и я не намерен с этим мириться.
Его брат склонил голову.
Ты говоришь разумно. Только нужно вернуться за несколько дней до отплытия, чтобы не продавать в спешке, соглашаясь на первое же предложение.
Конечно, если смогу. Я не хочу терять на этом деньги, а если и потерять, то как можно меньше, но и не могу быть уверен, чем займусь в Иудее.
Чем бы ты там ни занимался, не увлекайся, чтобы не застрять до зимы, предостерег Менедем. Если надеешься, что мы станем ждать тебя, рискуя потом плыть в плохую погоду, ты глупец.
Это ты глупец, если думаешь, что я могу так поступить, возразил Соклей. Менедем только рассмеялся, и Соклей понял, что брат его дразнит.
Прежде чем он успел что-то сказать или начать строить планы возмездия, к ним на плохом греческом обратился тощий финикиец примерно их возраста.
Вы двое, вы эллины, да?
Конечно, нет, не моргнув глазом ответил Менедем. Мы Сакаи с далёких равнин позади Персии.
Финикиец захлопал глазами. Соклей с упреком посмотрел на Менедема:
Не обращай внимания на моего двоюродного брата. Да, мы эллины. Чем мы можем тебе помочь?
Вы торговцы? Хотите торговать?
Да, мы торговцы, осторожно ответил Соклей. Я пока не знаю, хотим мы торговать с тобой или нет. Что у тебя есть, и чего ты хочешь?
У меня есть корица, господа. Вы знаете, что такое корица? Хотите корицу?
Братья переглянулись. Насколько вероятно, что у этого тощего и явно бедного человека есть что-то стоящее? Не очень. Но все же Соклей сказал:
Покажи, что у тебя есть.
Да. Парень вынул откуда-то из туники сложенный кусок ткани. Протяните руки, я покажу. Соклей послушался, и финикиец насыпал ему в ладонь какие-то высушенные растения. Нюхай. Лучшее качество, да?