Философия слишком похожа на работу, сказал Менедем. У меня есть настоящая работа и нет времени, чтобы волноваться о сущностях и прочей философской дребедени, от которой голова трещит.
А время подумать о том, правильно ли ты поступаешь и почему, у тебя есть? спросил Соклей. Что может быть важнее этого?
Привести "Афродиту" в Финикию и не утопить по дороге, предположил его брат.
Ты специально меня раздражаешь, сказал Соклей, и Менедем ухмыльнулся. Да, ты хочешь выжить. Всё живое хочет выжить. Но добравшись до Финикии ты будешь творить добро или зло?
Добро друзьям, зло врагам, без промедления ответил Менедем.
Любой грек, отвечая не раздумывая, сказал бы нечто подобное. Соклей тряхнул головой. Прости, дорогой, но то, что подходило героям Гомера, больше не годится.
А почему? Если кто поступит со мной плохо, я пну его между ног при первой же возможности.
А потом? Он ответит. Или его друзья.
А я отвечу ему или друг поможет мне против его друга, сказал Менедем.
И ваши распри будут длиться много лет, если не поколений. Сколько полисов разрушены подобной враждой? Сколько войн начались из-за такой вражды? Клянусь богами, если бы полисы Эллады не тратили время на борьбу друг с другом, разве смогли бы македоняне победить их?
Он считал это неопровержимым аргументом, но Менедем сказал:
Ха! Вот я и поймал тебя!
А вот и нет!
Поймал, ухмыльнулся брат. Во-первых, македоняне тоже враждовали друг с другом, и даже хуже, чем обычные эллины. Давай, скажи, что я не прав. Ну же, давай. Он подождал. Соклей молчал, он не мог возразить. Ха! снова сказал Менедем. И во-вторых, если бы Филип Македонский не подчинил эллинов, и если бы за ним не последовал Александр, кто бы сейчас правил Финикией? Царь Персии, вот кто. Так что я приветствую междоусобную вражду, вот что.
Соклей смотрел на него, потом начал смеяться.
Вот лучший пример плохой аргументации, что я когда-либо слышал. Некоторые учатся вести спор у Платона и того, что он говорит о Сократе. А ты взял за образец Аристофановы "Облака".
Ты имеешь в виду Кривду? спросил Менедем, и Соклей склонил голову. Нисколько не обескураженный, Менедем изобразил поклон. Кривда победила, если ты помнишь. Правда сдалась и перешла на другую сторону. И, похоже, я тебя переспорил.
Он подождал, не возразит ли Соклей. Соклей не возразил, но вернул полученный поклон.
Время от времени я удивляю тебя, когда мы боремся в гимнасии. Он возвышался над братом, но Менедем был быстрее и сильнее. Полагаю, время от времени и ты можешь удивить меня, когда мы перебрасываемся крылатыми словами.
Крылатыми словами? повторил Менедем. Ты узнал Аристофана, а теперь цитируешь Гомера. Во имя собаки, кто из нас кто?
О нет, так не пойдет. Ты так просто не выкрутишься, негодник. Если говоришь, что ты это я, а я это ты, то освобождаешь себя от клятвы, что дал мне в Саламине.
Они оба рассмеялись.
Ну, тебе будет не трудно её сдержать, сказал Менедем. Ты не ищешь возможности переспать с чужими жёнами.
Надеюсь, что нет, ответил Соклей. Но ты не можешь быть мной, потому что не провел зиму, изучая арамейский.
И рад этому. Когда ты говоришь на нем, кажется, что ты подавился насмерть. Менедем изобразил ужасный финикийский акцент. Вот на что это похоже.
Надеюсь, что нет, сказал Соклей.
Надейся и дальше, как ты всегда это делал.
Они продолжали дразнить друг друга, пока Менедем вёл "Афродиту" на юго-восток. Направившись из Саламина на восток, они могли бы сократить путь через Внутреннее море, но тогда им пришлось бы красться вдоль финикийского побережья, чтобы попасть в Сидон, город, откуда Соклей хотел начать исследование суши. В это время года, с ярким солнцем и спокойным морем, риск казался оправданным.
Соклей оглянулся на Саламин. Побережье Кипра уже превратилось в линию на горизонте. На пути в Финикию акатос не будет видеть землю три или четыре дня. За исключением дороги к югу от Эллады и Эгейских островов в Александрию, это был самый длинный переход по открытому морю, который придется совершить кораблю.
Не хотел бы я делать такое на крутобоком судне, сказал Соклей. Представь, что на полпути стих ветер? Сидеть тут, непонятно где, и надеяться, что не кончится вода и вино Он тряхнул головой. Нет уж, спасибо.
Да, было бы не очень весело, согласился Менедем. И мысль о шторме в открытом море мне тоже не нравится. Когда это случилось по пути из Эллады на запад, в Италию, пару лет назад, нам повезло.
Должен быть какой-то лучший способ плавания в открытом море, сказал Соклей. Солнца, звёзд, ветра и волн явно недостаточно. Корабли, отправившиеся в Александрию, могут оказаться почти в любой точке египетского побережья, в дельте Нила или в западной пустыне, и потом им придется пробираться обратно.
Я не скажу, что ты ошибаешься, потому что ты прав, ответил Менедем. Но как это сделать? Что ещё у нас есть, кроме солнца, звёзд, ветра и волн?
Не знаю. Соклей боялся, что Менедем задаст этот вопрос, ибо не знал ответа. Может, что-нибудь и есть. В конце концов, не думаю, что самые первые мореплаватели знали, как бросить на дно верёвку, чтобы к днищу смазанной салом гирьки прилипли песок или глина и помогли им понять, где они находятся.
Вероятно, ты прав, протянул Менедем. Не помню, чтобы Гомер писал о таком в "Илиаде" или "Одиссее", а уж хитрый Одиссей точно бы использовал лот, если бы знал о его существовании.
А Геродот их упоминает, значит, они известны более ста лет, сказал Соклей. Кто-то умный придумал их где-то между Троянской и Персидской войнами. Интересно кто. Интересно, когда. Хотел бы я знать. Имя этого человека достойно жить в веках. Интересно, был ли он эллином, финикийцем или проклятым богами ликийским пиратом. Вряд ли мы это когда-нибудь узнаем.
Двоюродный брат странно посмотрел на него.
Мне даже в голову не приходило, что это мог быть не эллин.
Мы позаимствовали множество вещей, возразил Соклей. Финикийцы дали нам алфавит. Он старше нашего, и ты, должно быть, слышал, как Химилкон разглагольствует о том, как они им довольны. Лидийцы первыми начали чеканить монетуили так говорит Геродота до того всем приходилось взвешивать куски серебра или золота. И даже Дионис предположительно пришел к нам с далёкого востока, так что, возможно, и виноделию мы научились у варваров.
Где бы мы ему ни научились, это хорошо. сказал Менедем. Я не хотел бы всю жизнь пить воду. Или ещё хуже, мы могли бы пить молоко, как скифы и фракийцы. Он скорчил гримасу отвращения, высунув язык, как горгона, нарисованная на щите гоплита.
Ужас, Соклей тоже скривился. Сыр сам по себе неплох, даже намного больше, чем просто неплох, молоко? Нет уж, спасибо, тряхнул он головой.
Мы узнали, что сирийцы не любят дары моря, помнишь? сказал Менедем. Вот что значит невежество.
Конечно, согласился Соклей. И этот странный бог, которому поклоняются иудеи, не позволяет им есть свинину. Он бросил на брата предупреждающий взгляд. Собираешься снова завести речь о пифагорейцах, бобах и пускании ветров? Не надо.
И вовсе я не собирался, возразил Менедем, но Соклей не поверил ему ни на миг. Но затем брат продолжил:Я хотел сказать, что между Лесбосом и побережьем Анатолии есть крошечный островок под названием Пордоселена.
Что? Пердящая луна? воскликнул Соклей. Я тебе не верю.
Да поразит меня Аполлон, если вру, серьезно сказал Менедем. Там и полис есть с таким именем. И перед полисом ещё один остров Пордоселена, ещё меньше, и на этом острове стоит храм Аполлона.
Пордоселена, повторил Соклей и недоуменно пожал плечами. Мы и от земли толком не отошли, а уже становимся странными. К тому времени, как увидим побережье Финикии, полагаю, совсем обезумеем, он говорил так, будто с нетерпением ждал этого.
Глава пятая
Корабль! закричал стоявший на носу "Афродиты" Аристид. По правому борту корабль!
Менедем вгляделся в указанном направлении.
Я не вижу паруса, сказал он, но тем не менее немного отвернул акатос к югу. За последние пару лет он привык полагаться на острые глаза Аристида.
Паруса нет, шкипер, ответил вперёдсмотрящий. Корпус, видишь? Наверное, рыбацкая лодка.
Ага, Менедем искал совсем не то, и после объяснений Аристида сразу его заметил. Подойдем поближе, спросим, где мы находимся.
Береговая линия Финикии показалась незадолго до этогонизкая тёмная клякса, поднимающаяся над синей равниной Внутреннего моря. Если бы Менедем увидел земли Эллады, то не долго бы размышлял, где находится. Но ни он, ни кто-либо другой из команды акатоса никогда прежде не заплывал так далеко к востоку, и силуэты далёких холмов на фоне неба не подсказывали, где находится их корабль, как случилось бы в землях, где он уже побывал.
Он ставит парус, крикнул Аристид, и Менедем кивнул в знак того, что видит распускающийся светлый прямоугольник. Наверное, принял нас за пиратский корабль, как многие из этих лодочек, добавил вперёдсмотрящий.
Ну, все равно пойдем за ним, сказал Менедем, иначе что мы за пираты, если не можем нагнать эту пузатую шаланду. он повысил голос:Соклей!
Насколько он мог судить, брат вообще не заметил лодкуон следил за дельфинами, кувыркавшимися по левому борту. При звуке своего имени, Соклей вздрогнул и резко дёрнулся, удивлённый, что же случилось, пока его мысли где-то витали.
Что такое? испуганно спросил он.
Видишь ту рыбацкую лодку? по лицу Соклея можно было подумать, что он никогда и не слышал о рыбацких лодках, не говоря о том, чтобы их видеть. Когда он погружался в свои мысли, то погружался глубоко. Менедем терпеливо показал, куда смотреть, и с облегчением увидел, как огонек разума вернулся в глаза брата. Не хочешь попрактиковаться в арамейском с тем, кто там на её борту?
Полагаю, я это смогу. Что нужно сказать?
Может это был вовсе и не огонек разума. Менедем побарабанил пальцами по рулевому веслу.
Ты знаешь, где мы, драгоценный мой? ласково спросил он. К какому финикийскому городу мы ближе всего?
Конечно, нет, оскорбленно ответил Соклей. Откуда мне это знать?
Ну, можно тогда спросить у людей в той лодке, ты так не считаешь?
Соклей ойкнул, и на этот раз в его глазах действительно вспыхнул проблеск разума или нечто похожее. Все ещё немного обиженно он спросил:
Почему ты не сказал мне раньше?
Менедем снова забарабанил пальцами по веслу:
Неважно, ему не хотелось сейчас затевать ссору. Просто спроси, когда мы подойдем поближе.
Безусловно, о наилучший, со всем возможным достоинством ответил Соклей. И эта лодка свидетельствует о том, что люди в здешних местах ловят рыбу, не так ли?
Менедем полагал, что так и есть. Он об этом даже не задумался.
Той лодкой управляли хорошие моряки: они с похвальной скоростью опустили парус и выжимали из своего суденышка всю возможную скорость. В результате "Афродите" потребовалось больше времени, чтобы догнать его, но никаких шансов удрать у него всё равно не было. Рыбаки слишком далеко отошли от берега, чтобы успеть добрать до него раньше, чем акатос настигнет их. Но даже сейчас они приготовились к схватке. Пара рыбаков потрясала то ли разделочными ножами, то ли короткими мечами, а третий пустил стрелу, упавшую в море локтях в пятнадцати от акатоса.
Скажи им, что мы друзья и не собираемся их убивать или продавать в рабство, сказал Менедем. Рыбак пустил ещё одну стрелу, почти без недолета. Менедем нахмурился:Хотя с каждой минутой мне хочется этого все сильнее.
Его двоюродный брат что-то крикнул по-арамейски. Рыбаки что-то прокричали в ответ. Менедем вопросительно поднял бровь. Соклей кашлянул:
Они сказали мне сделать с моей матерью такое, чего не приходило в голову даже Софоклу в "Царе Эдипе".
Варвары так ругаются, да? спросил Менедем.
Уж точно не комплименты мне отвешивают, дорогой мой.
Хм. Ладно. Узнай, что нам нужно, и скажи им, что, если не выучатся хорошим манерам, мы их протараним и утопим, просто чтобы научить уважению к тем, кто их превосходит.
Не думаю, что смогу выразить все это на арамейском, предупредил Соклей.
Попытайся.
Соклей наклонил голову и издал поток жутких харкающих звуков. Финикийцы что-то прокричали, но уже не с такой горячностью. Соклей тоже ответил им уже спокойнее. Через некоторое время он повернулся к Менедему и сказал:
Отлично. Сидон в паре часов к югу. Прекрасный пример кораблевождения.
Он прав, шкипер, согласился Диоклей. Столько проплыть, чтобы оказаться прямо там, где мы и хотели он повысил голос и крикнул гребцам, Поздравьте капитана, ребята! Он привел нас прямо туда, куда следовало.
Моряки одобрительно зашумели, а Менедем просиял и помахал им.
Шкипер всегда попадает, куда хочет, произнес кто-то, и Менедем засмеялся. Но через секунду его радость померкла. Благодаря сделке с братом, у него может не оказаться возможности попадать туда, куда хочет.
Можно их отпустить? спросил Соклей.
Да, валяй, разрешил Менедем. Мы узнали все, что нужно. Если они не соврали, конечно.
Нет смысла лгать о таких вещах, сказал Соклей. Мы быстро узнаем правду, а обман никак нам не повредит, как бы им этого ни хотелось. Он снова выкрикнул что-то на непостижимом арамейском. Однако, рыбаки, в отличие от Менедема, его прекрасно поняли. Они отвернули от "Афродиты" и без сомнения были счастливы, когда огромный акатос не последовал их курсом.
Сидон расположился на маленьком полуострове позади цепи островков, идущей вдоль побережья.
Не слишком-то большой город, а? безрадостно сказал Менедем: он мечтал о хорошем рынке для товаров "Афродиты".
Но посмотри на дома, возразил Соклей. Я слышал, что финикийцы строят высокие здания, и теперь вижу, что это правда. Они тянутся вверх, вверх и вверх.
Он был прав. В эллинских городах редко встречались постройки выше двух этажей, чтобы храмы и общественные здания выделялись на их фоне. В Сидоне все было иначе. Каждый второй дом высился в четыре, а то и пять этажей.
У сидонцев от хождения туда-сюда по лестницам, наверное, сильные ноги, заметил Менедем.
Не удивлюсь, если ты прав, ответил его брат. Но нужно же им где-то упражняться. В городе явно нет места для гимнасия. он задумался и рассмеялся:Честно говоря, сама мысль о гимнасии в таком месте, как Сидон, кажется абсурдной.
Почему? Они могли бы куда-нибудь его втиснуть, если бы очень захотели.
Соклей одарил Менедема одним из тех ненавистных взглядов, говоривших, что ему должно быть стыдно за свою непроходимую тупость. Менедем поскреб в затылке. Он не мог понять причину, от чего было только хуже. Твердо решив быть терпеливым, Соклей спросил:
Что такое гимнасий? Буквально, что означает это слово?
Место, где ходят голы Менедем запнулся. Ой. Финикийцы же не ходят голыми, да?
Он сам мог в этом убедиться. Стоял теплый день, теплее, чем обычно на Родосе в это время года. Достаточно тепло, чтобы большинство мужчин-эллинов не задумываясь сбросили хитоны и ходили по улицам голышом. Они принимали наготу как само собой разумеющееся.
Но большинство людей в Сидоне были закутаны в ткань до самых пяток. За исключением некоторых мужчин, вероятно, рабов, тащивших тяжелые грузы, но даже они в набедренных повязках. По крайней мере, они были единственным исключением, которое заметил Менедем.
Смотри, Соклей указал на группу людей на причале, это эллины или, возможно, македоняне.
Он не ошибся. Как и всегда. На некоторых были короткие туники как у них с Менедемом. На паре другихльняные корселеты и бронзовые шлемы с высокими гребнями. Менедем понятия не имел, зачем они так подчеркивают свой статус в городе, на который вряд ли кто-то нападет. От этого они лишь сильнее вспотеют. Но это их забота, не его.
Соклей снова принялся показывать, на этот раз на корабли и, главное, большие корабельные навесы у кромки воды.
Смотри, сколько тут у Антигона военных галер. Думаешь, Менелай в Саламине знает о них?
Менедем рассмеялся. Порой, несмотря на все свои знания, Соклей был наивен как дитя.
Дорогой мой, подумай, сколько кораблей курсирует туда-сюда между Сидоном и Саламином. На месте Менелая я знал бы не только, сколько кораблей держит тут Одноглазый, но и как зовут каждого гребца и его отца тоже. Можешь поставить последний обол, что Менелай это знает.