И опять он прав, Менедем не мог этого отрицать.
Ладно, сказал он, значит, возьмём папирус. Можно прихватить чернилв прошлый раз мы неплохо на них заработали.
Я подумаю, ответил Соклей. Не могу точно сказать, какие будут цены. В отличие от папируса, финикийцы умеют делать чернила. В таких делах они доки.
Они копируют все, что делают соседи, неодобрительно высказался Менедем. А сами ничего не придумывают.
Химилкону это бы не понравилось, заметил Соклей.
И что? Хочешь сказать, я ошибаюсь?
Соклей мотнул головой:
Нет. Судя по моим наблюдениям, ты прав. Но это не значит, что Химилкон с этим согласится.
Менедем рассмеялся:
Сразу видно, что ты учился у философов. Никто другой не умеет так намудрить.
Благодарю тебя, мой дорогой братец, ответил Соклей, и Менедем снова засмеялся.
Когда ты планируешь отплыть? продолжил его двоюродный брат.
Если бы это зависело от меня, и весь груз был уже на корабле, мы могли бы отчалить завтра, ответил Менедем. Но не думаю, что отец позволит вывести «Афродиту» в море так рано, он фыркнул, я слышал, сам-то он выходил в самом начале мореходного сезона, когда был капитаном. Но мне не разрешает.
Наверное, наш дед сетовал, что он безрассудный паршивец, сказал Соклей.
Скорее всего, ухмыльнулся Менедем. Ему понравилось представлять отца мальчишкой, выполняющим приказы, вместо того, чтобы высокомерно отдавать их.
Полагаю, так повелось испокон веков, заметил Соклей. В свое время и мы станем седобородыми тиранами.
Не будет у меня никакой седой бороды, заявил Менедем, потирая бритый подбородок.
И ты ещё обвиняешь меня в излишней придирчивости, сказал Соклей, и Менедем застонал. Интересно, как вообще узнают о таком, продолжил Соклей более серьезно.
О чем? Что все старики одинаковые? Да посмотри хоть на Нестора в «Илиаде», Менедем помедлил и начал декламировать:
Он, благомыслия полный, советует им и вещает:
«Боги! великая скорбь на ахейскую землю приходит!
О! возликует Приам и Приамовы гордые чада,
Все обитатели Трои безмерно восхитятся духом,
Если услышат, что вы воздвигаете горькую распрю,
Вы, меж данаями первые в сонмах и первые в битвах!
Но покоритесь, могучие! оба меня вы моложе.
Я уже древле видал знаменитейших вас браноносцев;
С ними в беседы вступал, и они не гнушалися мною.
Нет, подобных мужей не видал я и видеть не буду,
Воев, каков Пирифой и Дриас, предводитель народов,
Грозный Эксадий, Кеней, Полифем, небожителям равный,
И рожденный Эгеем Тесей, бессмертным подобный!
Его двоюродный брат рассмеялся и поднял руку:
Ладно, ладно, уговорил. Старики есть старики, и всегда такими были.
Хорошо, что ты остановил меня, сказал Менедем:Нестор болтает ещё очень долго. Он довольно мил когда не ведёт себя так, что хочется пнуть его. Мне хочется почти всегда.
И почему же? спросил Соклей. Менедем не ответил, но оба знали причину: Нестор напоминал ему отца.
Если вы с дядей Филодемом поладите, Нестор понравится тебе больше, заметил Соклей.
Возможно. Менедем не хотел углубляться в эту тему, и попытался нанести ответный удар:
Если бы вы с дядей Лисистратом не ладили, ты бы любил Нестора меньше.
Не пойми меня неправильно, я тоже считаю Нестора болтуном, Соклей начал было говорить что-то ещё, скорее всего нечто, имеющее отношение к "Илиаде", как вдруг остановился и щелкнул пальцами:О боги, я знаю, что ещё мы можем привезти в Финикию. Книги!
Книги? повторил Менедем, и Соклей кивнул.
Ты вдруг ума лишился? Большинство финикийцев даже не говорит по-гречески, и уж тем более не читает.
Я думал не о финикийцах, ответил его брат, а о греческих гарнизонах. Они должны быть немаленькиеАнтигон строит почти весь свой флот на побережье. И они не могут покупать книги у местных писцовты верно заметил, что те не пишут по-гречески. Кто умеет читать, щедро заплатит за новые свитки, которые помогут скоротать время.
Менедем задумчиво потер подбородок.
Знаешь, может, это и не такое глупое предложение, наконец сказал он. Затем окинул Соклея подозрительным взглядом. Ты же не потащишь туда труды по философии и истории, а?
Нет, нет, нет, тряхнул головой Соклей. Мне такое нравится, но солдатам вряд ли. Нет, я думал о чем-то более занимательном, например, "Илиаде" и "Одиссее". Каждый, кто знает алфавит, может их читать, и у нас будет много покупателей.
Отличная мысль. Умная, клянусь Зевсом. Менедем умел признавать заслуги, когда следовало. Книги легкие, занимают мало места, а стоят дорого, он склонил голову, практически поклонившись Соклею. Так и сделаем. Иди, поговори с переписчиками. Купи, что у них есть, и узнай, сколько копий они смогут сделать до нашего отплытия.
Я позабочусь об этом, сказал Соклей.
Менедем расхохотался.
Не сомневаюсь. С таким нетерпением я мог бы бежать только к изысканной гетере, а не к какому-то близорукому парню с чернилами на пальцах.
Его брат даже не возмутился, что доказывало правоту Менедема.
Я всегда рад поводу наведаться к переписчикам, сказал Соклей. Никогда не знаешь, что новенького и интересного может появиться на Родосе.
Удачной охоты, пожелал Менедем, не зная, слышал ли его братглаза Соклея уже были обращены куда-то вдаль, будто он вспоминал о возлюбленной.
Даже такой крупный и процветающий полис, как Родос, мог похвалиться лишь горсткой людей, зарабатывавших на жизнь переписыванием книг. Соклей знал их всех. Лучшим, без сомнения, был Главк, сын Каллимедона. Никто не мог сравниться с ним быстротой, точностью и красотой письма. Конечно, Соклей посетил его первым.
Как бы он ни был хорош, богатства Главк не нажил. Его лавка занимала пару комнат на первом этаже маленького дома рядом с Великой гаванью, а сам он с семьей жил над ней. Окна лавки выходили на юг, обеспечивая лучшее освещение для работы.
Войдя внутрь, Соклей натолкнулся на подозрительный взгляд тощего сердитого человека, диктовавшего Главку письмо. Он тут же отошел подальше, чтобы не подслушивать, и вернулся лишь после того, как человек расплатился и ушел восвояси.
Радуйся, о наилучший, приветствовал его Главксорокалетний обладатель больших ушей, кроличьих зубов и, конечно же, близоруких глаз и перемазанных чернилами пальцев. Спасибо, что отошел, продолжил он:Теокл, тот человек, что был здесь, уверен, что торговец с Самоса обманывает его и нанял соглядатаев тут, на Родосе, чтобы не дать Теоклу получить то, что положено.
Клянусь египетской собакой! воскликнул Соклей. Неужели это правда?
Главк закатил глаза.
В том году он говорил то же самое о торговце с Эфеса, а годом раньшес Галикарнаса кажется. Он ссорится с людьми, как бойцовский петух. Умей он писать, обращался бы ко мне в два раза режеон считает, что я тоже замешан в этих мошеннических планах.
По мне, так он глуп. Почему ты продолжаешь писать для него?
Почему? грустно улыбнулся Главк. Да потому, что он платит мне, а мне нужно серебро. И, кстати говоря, что я могу сделать для тебя?
Соклей объяснил, закончив словами:
Так что я с радостью куплю все твои копии ссоры Ахиллеса с Агамемноном, или боя Ахиллеса с Гектором, или приключений Одиссея у циклопов, или его возвращения и мести претендентами другое подобное.
Понятно. Тебе нужно все самое интересное.
Точно. Люди не станут покупать книги в первую очередь. Мне нужны те части, что заставят их потратить деньги на Гомера вместо хиосского вина или ночи с гетерой.
Люди не станут покупать книги в первую очередь, грустным эхом отозвался переписчик. Богам ведомо, насколько хорошо мне это известно. Но ты прав. Когда они что-то и покупаюттак это то, что им нравится. Поэтому, когда у меня нет заказов, я копирую лучшее из эпических поэм. Давай глянем, что у меня есть. Главк исчез в задней комнате, немного спустя вернувшись с десятью или двенадцатью свитками папируса.
О, прекрасно! воскликнул Соклей. Это больше, чем я надеялся.
Я работаю не покладая рук, сказал Главк. Если не работаю, я голодаю. Честно говоря, лучше бы у меня не было так много свитков для тебяэто значило бы, что их уже купил кто-то другой.
И что у нас тут? спросил Соклей.
В основном то, что ты просил, ответил писец, и ещё я сделал пару копий предпоследней части "Илиады"погребальные игры Патрокла.
Пойдёт, Соклей развернул один из свитков и принялся восхищённо его разглядывать. Как жаль, что я так не умею. Твои письмена достойны быть высечены на мраморе.
Я просто много практикуюсь, польщенно ответил Главк.
Я куплю все, сказал Соклей. Лицо писца озарилось восторженной улыбкой. Если твоя цена будет близка к разумной, продолжил Соклей.
Что ж, наилучший, ты знаешь, сколько они стоят, ответил Главк. Если бы ты просто зашёл с улицы купить одну книгу, я постарался бы выжать из тебя восемь или десять драхм. Такие люди не понимают, что почём, а тебе нужно немного подзаработать. Но тебе вот эти я продам по пять, а за погребальные игры возьму по шесть, ибо это особенно длинная книга, на нее уходит больше времени и папируса.
По рукам, друг мой. Соклей и правда знал цену книг. Он рассмеялся:Не помню, когда последний раз заключал сделку, не торгуясь.
Я тоже. Казалось, Главк сейчас упадет в обморок. На деньги Соклея он сможет кормить семью пару месяцев. Соклей задумался, как давно у него купили последнюю книгу, и насколько плохи его дела. Когда Главк снова ушел в заднюю комнату и вернулся с двумя чашами вина, чтобы отпраздновать, Соклей заподозрил, что писец уже не просто отчаялсяон пересек эту черту уже некоторое время назад.
Вино оказалось отвратительным. Самое дешёвое, подумал Соклей, а вслух сказал:
Всегда рад заключить с тобой сделку, Главк. Кто бы мы были без людей, делающих книги? Всего лишь дикари.
Благодарю тебя, в голосе писца прозвучали слезливые нотки. Что-то бормоча, он вытер глаза рукой. Это действительно так, но разве кто-нибудь думает об этом? Сомневаюсь! Нет, я слышу лишь "Да ты рехнулся, столько просить за писанину!" Если я и мои собратья-переписчики умрут с голоду, откуда будут браться книги? Они не растут на деревьях, знаешь ли.
Конечно, нет, сказал Соклей, но Главк его не слушал. Может, из-за вина, а может, слова Соклея задели его за живое. В любом случае, Соклей был рад убраться из его лавки.
Но он ещё не закончил. В паре кварталов от Главка вёл свои дела Никандр, сын Никона. Его работа не так нравилась Соклею. Он писал быстро и мог переписать книгу быстрее Главка, но к скорости прилагался небрежный почерк и ошибки.
И сам похожий на хорька Никандр с его писклявым голосом и завышенной самооценкой нравился Соклею меньше Главка.
Я не могу расстаться с книгой меньше, чем за девять драхм, сказал он.
До свидания, Соклей повернулся, чтобы уйти. Если образумишься до нашего отплытия, пришли гонца на "Афродиту".
Он уже почти поверил, что писец не окликнет его, когда Никандр наконец произнес:
Погоди.
После долгого торга он получил книги за ту же цену, что у Главка, только Никандр не предложил ему вина.
Ни к чему было тратить столько времени, проворчал Соклей. Мы оба знаем, сколько они стоят.
Я знаю только, что ты ободрал меня.
Однако, это не помешало Никандру сгрести серебро в сундук.
Я плачу тебе не меньше, чем Главку, сказал Соклей, но к воронам меня, если я понимаю, почему должен платить тебе больше.
А, Главк, фыркнул Никандр. Все понятно. Я расплачиваюсь за то, что он не умеет торговаться. Справедливо, ничего не скажешь.
За такие книги в Афинах дают не больше пяти драхм, сказал Соклей. Ты знаешь это не хуже меня, о великолепный. Так почему на Родосе должно быть иначе?
И афинские писцы такие же тощие и голодные, как Главк, возразил Никандр. Я хочу для себя лучшей жизни. Я достоин иметь больше покупателей.
Чего я только не хочу, парировал Соклей. Но это не значит, что я получу желаемое, и даже, что мне это нужно.
Никандр снова фыркнул.
Доброго дня, холодно сказал он. Теперь, когда торг закончился, он даже не мог оставаться вежливым. И откуда взяться покупателям, которых ты якобы заслуживаешь, если изо всех сил стараться отпугнуть людей?
Поликл, сын Аполлония, тоже переписывал книги на продажу, но его лавка оказалась закрыта. Сосед-плотник оторвал взгляд от стула, к которому приделывал ножку.
Ты найдешь его в таверне вниз по улице, сказал он.
О, замялся Соклей. А он сможет говорить о делах?
Тут не угадаешь, ответил плотник и взял маленький напильник.
В таверне воняло прокисшим вином и жиром, в котором владелец жарил закуски, купленные посетителями где-нибудь в другом месте. Перед Поликлом стояла глубокая как море кружка. Взгляд писцабледного человека с сухой левой рукой, по всей видимости не годившегося для более тяжелой работы, был таким мутным, что Соклей понял: он уже не раз осушил её.
Радуйся, сказал Соклей.
Радуйся и ты, Поликл еле ворочал языком, Соклей с трудом понимал его. Писец поморгал:Я тебя где-то раньше видел, да? он отхлебнул из своей огромной кружки.
Да, ответил Соклей, ни на что особо не надеясь, и назвал свое имя.
Поликл наклонил голову и едва не навалился на стол. Вновь обретя равновесие он сказал:
А, да, я тебя знаю. Ты тот торговец, один из тех торговцев. Чё надо?
Книги, ответил Соклей. Самые интересные книги из "Илиады" и "Одиссеи". Если они у тебя есть, я куплю.
Книги? Поликл будто впервые слышал это слово. Потом опять медленно склонил голову. На этот раз ему удалось усидеть прямо.
А, да, снова сказал он, я их помню.
Отлично. Мои поздравления, удивительно, как он в таком состоянии хоть что-то помнил. Так они у тебя есть?
Есть что?
Лучше поговори, когда он протрезвеет, приятель, сказал хозяин таверны.
А такое бывает? поинтересовался Соклей. Хозяин лишь пожал плечами в ответ. Соклей снова взялся за Поликла:
Пойдем. Давай сходим к тебе домой, если у тебя есть книги, которые мне нужны, я дам за них деньги.
Деньги? снова удивился Поликл.
Деньги, повторил Соклей и пояснил, будто говорил с идиотом:Ты сможешь купить на них ещё вина, и тут же устыдился того, что подстрекает писца к саморазрушению.
Как бы там ни было, это сработало. Поликл осушил кружку и мотнулся к нему:
П'шлиП'шли д'мой. Я не не знаю что у меня есть. П'смотрим.
Он попытался пройти сквозь стену. Соклей перехватил его и повернул в нужном направлении, не дав расквасить нос о кирпичи.
Пошли, друг. Сейчас дойдём потихоньку, сказал Соклей, сам толком не веря своим словам.
Вести Поликла вниз по улице было все равно что вести парусное судно по бурному морю при переменчивом ветре. Переписчик шатался и спотыкался, и в итоге навернулся в фонтан.
Может позволить ему слегка промокнуть? подумал Соклей, подхватывая его снова, это может его слегка протрезвить. И отрицательно покачал головой. В фонтане Поликл просто может захлебнуться.
Сосед-плотник снова взглянул на них поверх стула:
Ого, а я и не думал, что ты сумеешь вытащить его из таверны.
Честно говоря, я тоже, Соклей не испытывал гордости по этому поводу. Теперь посмотрим, стоила ли овчинка выделки.
Когда они оказались внутри, Поликл покопался в свитках папируса и сунул один Соклею:
Вот. То, что тебе нужно?
Соклей развязал верёвку, развернул свиток и горестно вздохнул. Он повернул свиток так, чтобы Поликл видел его. Он был пуст.
З'раза, пробормотал писец. С'час найду др'гой Вот!
Без особой надежды Соклей взял и развернул новый свиток. Не Гомер, это точно. Это оказалась какая-то поэма неизвестного автора, даже с первых строк такая непристойная, что и Аристофана вогнала бы в краску.
Соклей хотел было вернуть её писцу, но передумал. "Будь я скучающим солдатом-эллином в Финикии, хотел бы я это прочесть?" задал он себе вопрос и кивнул. Несомненно. На самом деле, он и сам прочел ещё несколько строкконечно, только чтобы убедиться, что дальше продолжается в том же духе. Поэма не подвела.
Беру, сказал он. Что ещё у тебя есть?