Остров, по данным авиаразведки, был безлюден. Оставалось только затаиться меж скал и корней деревьев, выставив наружу рожки стереотрубы наподобие робкой улитки. Моряки с лихорадочной поспешностью принялись оборудовать убежище. Была углублена щель между тремя привалившимися друг к другу глыбами, над ними натянута камуфлированная сеть, сверху навалены ветки. Дно щели заботливо устлали хвоей и бросили на нее два или три одеяла.
Маскировка была хороша. Даже прут антенны, торчавший из щели, можно было принять издали за высохшую ветку.
По росту ли? спросил Шубин.
А примерьтеська, товарищ старший техниклейтенант, пригласил боцман.
Девушка спрыгнула в яму и, согнувшись, присела там.
Шубин заглянул ей в лицо. Перехватив его взгляд, она выпрямилась.
Укачало, пробормотал боцман. Еле стоит
Будь это мужчина, Шубин знал бы, что сказать. С улыбкой вспомнил бы Нельсона, который, говорят, всю жизнь укачивался. На командирском мостике рядом с адмиралом неизменно ставили полотняное ведро. Ну и что из того? Командовал адмирал. И, надо отдать ему должное, вполне справлялся со своими обязанностями.
Пример с Нельсоном неизменно ободрял. Но девушке ведь не скажешь про это.
И вдруг Шубин осознал, что вот они уйдут отсюда, а она останетсяодна во вражеских шхерах!
Он подал ей чемоданчики и наклонился над укрытием.
С новосельем вас! попробовал он пошутить. Теперь сидите тихо, как мышка, наберитесь терпения
А у нас, метеорологов, вообще железное терпение.
Намек, повидимому, на его счет. Но Шубин был отходчив. Да сейчас и обижаться было бы неуместно.
Профессия у вас такая, добродушно сказал он. Как говорится, у моря ждать погоды.
Девушка отвернулась. Лицо ее попрежнему было бледно, надменно.
Вы правы, сухо подтвердила она. Такая у меня профессия: у моряждатьпогоды
Глава 3. Семьдесят три пробоины
1
Чтото все время саднило в душе Шубина, пока он вел звено на базу.
Доложив о выполнении задания, они пришли с Князевым в отведенный для офицеров рыбачий домик, поспешно стащили с себя комбинезоны и, не обменявшись ни словом, повалились на койки.
И вдруг Шубин почувствовал, что не хочет спать.
Он удивился. Обычно засыпал сразу, едва коснувшись подушки. Но сейчас мучило беспокойство, тревога, чуть ли не страх. Это было на редкость противное состояние и совершенно непривычное. Шубин подумал даже, не заболел ли он. В точности не мог этого сказать, так как смутно представлял себе ощущения больного, отродясь в своей жизни не болел.
Совесть нечиста у него, что ли? Но при чем тут совесть? Приказали высадить девушку в шхерах, он и высадил. Что еще мог сделать? Доставил хорошо, в полной сохранности, и высадил по всем правилам, скрытно, секретно, а остальное уже не его, Шубина, дело.
Но не помогало. Он вообразил, как девушка, сгорбившись, сидит в своем убежище, положив круглый подбородок на мокрые, скользкие камни, с напряжением вглядываясь в темноту.
Изредка хлещет по воде предостерегающий луч.
Он быстро катится к островку. Девушка невольно пригибает голову. Наклонный дымящийся столб пронесся над головой. Через мгновение он уже далеко, выхватывает из мглы клочки противоположного берега.
И после этого еще темнее. И воет ветер. И брызги со свистом перелетают через вздувающуюся камуфлированную сеть
Шубин поежился под одеялом. Неуютно в шхерах ночью! А утром будет еще неуютнее, когда станут шнырять «шюцкоры», полосатые, как гиены, и завертятся рожки любопытных стереотруб на берегу.
Нет, както ненормально получается. Воевать, ходить по морю, проникать во вражеские тылыдело мужское. Девушкам, так он считал, положено тосковать на берегу, тревожиться за своих милых, а когда те вернутся, лепетать разный успокоительный и упоительный женский вздор.
Хотя, пожалуй, это не вышло бы у старшего техникалейтенанта. Девушка не та. Какой был у нее холодный, удерживающий на расстоянии взгляд! А потом она гордо отвернулась, закуталась в свою плащнакидку, будто королева в мантию, и слова не вымолвила до самых шхер.
«Да, такая у меня профессия, сказала она, у моряждатьпогоды» Что это могло означать? Зачем забросили метеоролога во вражеский тыл?
Шубин оделсяпотихоньку, чтобы не разбудить Князева. За окном был уже день, правда пасмурный. Солнце только подразумевалось на небе, гдето в восточной части горизонта.
Пожалуй, стоит сходить на КП, повидаться с Селивановым, он, кстати, дежурит с утра.
Поглядывая на небо и прикидывая, не налетят ли вражеские бомбардировщики, Шубин миновал осинник, где темнели огромные замшелые валуны. Ноги вязли в песке.
За поворотом, на мысу, он увидел множество чаек. Воздух рябил от снующих взад и вперед птиц. Их разноголосый немолчный крик наводил тоску. Шубин не любил чаек. Плаксы! Надоедливые и бесцеремонные попрошайки, вдобавок еще и ворыобворовывают рыбачьи сети!
Летом на поляне было много цветов, высоченных, по пояс человеку. Бог их знает, как они назывались, но были величественные, красивые. Соцветие напоминало длинную, до пят, пурпурную мантию, а верхушка была увенчана конусом наподобие остроконечной шапки или капюшона.
Вот такой букет поднести бы старшему техниклейтенанту! Ей бы подошло. Но лета долго ждать
Блиндаж КП базы располагался в глубине леса и был тщательно замаскирован. Перед входом торчали колья. На них натянута была камуфлированная сеть, а сверху набросаны еловые ветки и опавшие листья.
Пригибаясь, Шубин прошел под сетью, спустился по трапу.
Со свету показалось темновато. Лампочки горели вполнакала, зато неугасимо. На КП не было деления на утро, день, вечер, ночьвоенные сутки шли сплошняком. Недаром же говорят не «пять часов вечера», а «семнадцать нольноль», не «четверть двенадцатого ночи», а «двадцать три пятнадцать».
Селиванов заканчивал принимать дежурство. Его предшественник снимал с себя нарукавную повязкуатрибуты дежурного. На усталом лице его было написано: «Ох, и завалюсь же я, братцы, и задам же храпака!..» Он так вкусно зевал, так откровенно предвкушал отдых, что Шубину стало завидно. Вот ведь счастливый человекзаснет и думать не будет ни о каких девушках в шхерах!
Ты? удивился Селиванов. Не спишь?
Не спится.
Нельзя не спать. А если ночью в шхеры?
За Мезенцевой?
Собственно, не положено об этом, сказал Селиванов, по обыкновению, солидно и неторопливо, но поскольку ты ее высаживал И этот секретный фарватер твой юнгá обнаружил
Они прошли ряд маленьких комнат с очень низким потолком и стенами, обитыми фанерой. Адмирал отсутствовал. Посреди его кабинета стоял стол, прикрытый листом картона. Селиванов отодвинул картон. Под стеклом лежала карта. Сюда по мере изменения наносилась обстановка на море. Взад и вперед передвигались по столу фишки, игрушечные кораблики с мачтамистерженьками.
Стоя над картой, Шубин сразу, одним взглядом, охватил все, словно бы забрался на высоченную вышку. А на самом краю стола, в бахроме шхер, нашел тот узор, внутри которого довелось побывать ночью. Там торчала булавка с красным флажком.
Вот она где, подшефная твоя! сказал Селиванов.
А зачем ее сюда?
Походная метеостанция.
А! Готовим десант?
Селиванов заботливо закрыл стекло картоном.
Большая возня вокруг этого флажка идет, уклончиво сказал он. Две шифровки было уже из штаба флота.
Но обязанности дежурного заставили его отойти от Шубина.
Тот присел на скамью. Десантэто хорошо! Торпедные катера будут, наверно, прикрывать высадку морской пехоты.
Перед десантом обычно создают группу гидрометеообслуживания. Надо проверить подходы, опасности у берега, накат волны, ветер, видимость, температуру воды. А заодно обшарить биноклем весь участок предполагаемой высадкимного ли проволочных заграждений, есть ли доты и другие фортификационные сооружения.
Вот почему метеорологи идут впереди десанта. Перед шумной «оперой», так сказать, под сурдинку исполняют свою разведывательную «увертюру».
Шубин долго ждалчтото около часа. Наконец ему удалось перехватить Селиванова, пробегавшего мимо озабоченной рысцой.
Ну? Не договорил.
О чем?
Забыл! О десанте.
Селиванов нетерпеливо дернулся, но Шубин придержал его за рукав:
Опасно, а?
Что?
Передавать о погоде из шхер?
Из нашего тыла, понятно, безопаснее. Селиванов с достоинством посмотрел на Шубина. Сколько раз я объяснял тебе: данные о погоде зачастую оплачиваются кровью!
Но почему девушку туда?
Мезенцева хорошо знает шхеры, до войны служила на Ханко
И с этим, попрежнему взволнованный, неудовлетворенный, Шубин вернулся домой.
А там уж не продохнуть от табачного дыма. В тесную комнатенку набилось человек пятнадцать, и все с папиросами или трубками в зубах. Офицеры дивизиона, идя завтракать, по обыкновению, зашли за Шубиным.
По дружному хохоту он предположил, что вышучивают метеорологов.
Так и есть! Среди катерников сидел гостьметеоролог. Азартно поблескивая глазами, Князев наскакивал на него:
Хиромант! Ты есть хиромант! Как дали вам, метеорологам, это прозвище, так и
На флоте с легкой руки знаменитого ученого и очень остроумного человека, инженерконтрадмирала Крылова, принято было иронически относиться к метеорологам. Сам Шубин не раз повторял хлесткую крыловскую фразу: «К точным наукам отношу математику, астрономию, к неточным жеастрологию, хиромантию и метеорологию».
Гость слабо отбивался.
Нет, ты пойми, говорил он, ты вникни. Чтобы предсказать погоду для Ленинграда, нужно иметь метеоданные со всех концов Европы. Погода идет с запада, по направлению вращения Земли. А в Европе повсюду фашисты. Вот и приходится хитрить, применять обратную интерполяцию, метод аналогов
Князев обернулся к Шубину:
Доказывает, что у них свой фронтпогоды и воевать на нем потруднее, чем на остальных фронтах.
Все общество в веселом ожидании посмотрело на Шубина.
Но на этот раз Шубин не оправдал надежд.
И правильно доказывает, хмуро сказал он. Молодой ты! Самое трудное на войнеждать, понимаешь? У моряждатьпогоды
2
Вечером, будто гуляючи, Шубин прошелся мимо метеостанции, которая помещалась по соседству со стоянкой торпедных катеров.
Белыми пятнами выступали в тумане жалюзные будки, где находились приборы. Над ними высился столб с флюгером. Это было хитроумное сооружение для улавливания ветраот легчайшего поэтического зефира до грозного десятибалльного шторма. На макушке столба покачивалось металлическое перо с набалдашникомпротивовесом. Тут же укреплена была доска, колебания которойотклонения от вертикальной осиопределяли силу ветра.
Шубин представил себе, как девушка осторожненько, за ручку, вводит в шхеры военных моряков. Умница! Милая!
Но как же ей трудно сейчас!
За расплывчатыми, неясными в тумане очертаниями метеостанции виделась Шубину другаятайнаяметеостанция во вражеских шхерах. Что кроме рации могла привезти девушка в своих чемоданчиках? Легкий походный флюгерок, психрометр для определения влажности, анероид для определения давления воздуха, термометр, секундомер
Наблюдения за погодой девушка производила с оглядкой, пряча переносной флюгерок за уступами скал или деревьями, ползком выбираясь из своей норы. Каждую минуту ее могли засечь, обстрелять.
Вот что означало выражение: «ждать у моря погоды». А онто как глупо сострил тогда!
Утром доска флюгера занимала наклонное положение. Сейчас она стояла ровнехонько, даже не шелохнулась. Ветер стих.
Прошел этоточень длинныйдень. Прошел и второй. С десантом, как видно, не ладилось.
На рассвете третьего дня стало известно о движении вражеского конвоя, пересекавшего залив. Шубин получил приказание нанести удар по конвою четырьмя торпедными катерами.
Когда он, затягивая на ходу «молнию» комбинезона, спешил к пирсу, его окликнули. Возле жалюзных будок стоял Селиванов.
Шубиин! орал он, приложив ладони рупором ко рту. Подшеефная!..
Шубин остановился как вкопанный. Но ветер относил слова. Удалось разобрать лишь: «Шубин», «подшефная», хотя Селиванов очень старался, даже приседал от усердия.
Впрочем, багровое от натуги лицо его улыбалось. Ну, гора с плеч! Улыбаетсязначит, в порядке! Мезенцеву вывезли из шхер!..
3
Еще на выходе все заметили, что Шубин в ударе. С особым блеском он отвалил от пирса, развернулся и стремительно понесся в открытое море.
Командир умчался на лихом коне! многозначительно бросил Князев своему механику. Полный вперед!
Однако обстановка была неблагоприятнанад Финским заливом висел туман.
По утрам он выглядит очень страннокак низко стелющаяся поземка. Рваные хлопья плывут у самой воды, а небо над головой, в разрывах тумана, ясно. Коварная дымка особенно сгущается у болотистых берегов.
Туманотличное прикрытие от вражеской авиации. Но он мешал и нашим самолетам. Обычно они сопровождали торпедные катера и наводили на цель. Сегодня их не было. Приходилось обходиться своими силами.
Время было около полудня, когда в редеющем тумане появилось пятно, неоформленный контур. По мере приближения начали прорисовываться более четкие силуэты. По корабельным надстройкам можно было определить класс кораблей. В составе каравана шел транспорт. Его сопровождали три сторожевика и тральщик.
Торпедные катера, как брошенные меткой рукой ножи, с ходу прорезали полосу тумана и вырвались на освещенное солнцем пространство.
Их встретил плотный заградительный огонь. Снаряды ложились рядом, поднимали белые всплески, но катера прорывались мимо них, как сквозь сказочный, выраставший на глазах лес. Визга пуль за ревом моторов слышно не было.
Шубин круто развернулся и вышел на реданподнял свой катер на дыбы, словно боевого коня.
Вся суть и искусство торпедной атаки в том, чтобы зайти вражескому кораблю с борта и всадить в борт торпеду. Сделать это можно лишь при самом тесном боевом взаимодействии.
Несколько торпедных катеров наседают на конвой, отвлекая его огонь на себя. Другие вцепляются мертвой хваткой в транспорт, главную приманку, атакуют одновременно с нескольких сторон.
И все это совершается с головокружительной скоростью, в считанные минуты.
Рассчитав угол упреждения, Шубин нацелился на транспорт. Залп!
Торпеда угодила кудато в кормовые отсеки. Транспорт замедлил ход, но продолжал уходить.
За спиной уважительно поддакнул пулемет. Боцман прикрывал своего командира короткими пулеметными очередями.
Шубин описал циркуляцию. Вдруг осела корма, катер резко сбавил ход.
Осмотреть отсеки!
Оказалось, что кормовой отсек быстро наполняется, вода продолжает прибывать через пулевые и осколочные пробоины в борту.
Шубин не раздумывал, не прикидывалвесь охвачен был вдохновением боя:
Прорубить отверстие в транце!
Шурка Ластиков в ужасе оглянулся. Пробивать отверстие? Топить катер?
Боцман пробил топором транцевую доску. Вода, скоплявшаяся в кормовом отсеке, стала выходить по ходу движения, и катер сразу выровнялся и увеличил ход.
Да, сохранять скорость! Ни на секунду не допускать остановки!
На третьей минуте боя осколком был поврежден один из моторов. Пресная вода, охлаждавшая цилиндры, начала вытекать из пробитого мотора.
И опять решение возникло мгновенно:
Охлаждение производить забортной водой!
Никогда еще шубинский катер не получал столько повреждений. Он был весь изранен, изрешечен пулями и осколками снарядов. Не мешкая, надо было уходить на базу.
Но Шубин твердо помнил правила взаимодействия в бою. Вдруг все с изумлением увидели, что подбитый катер выходит в новую торпедную атаку. Он стремглав несся на врага, как разъяренный раненый кит.
Шубин ворвался в самую гущу боя.
Именно его вмешательствов наиболее острый, напряженный моментрешило успех. Трех катеров было недостаточно для победы, но четвертый, пав на чашу весов, перетянул их.
При виде выходящего в атаку Шубина немецкий транспорт, уже подбитый, начал неуклюже поворачиваться к нему кормой, чтобы уменьшить вероятность попадания. И это ему удалось. Он уклонился от второй шубинской торпеды. Зато Князев, поддержанный товарищем, успел выбрать выгодную позицию и, атаковав транспорт с другой стороны, всадил в его борт свою торпеду.