Вы ведь просили.
Вот, еще и обидела человека. Нескладная ситуация.
Может, хотите чаю? спрашиваю я.
Тут свет наконец зажегся.
Спасибо. Герберт посмотрел на выключатель. А отвертка у вас есть?
Не знаю
Или нож.
Принесла ему из кухни столовый нож. Он встал, сняв туфли, на табурет, что-то поковырял в выключателе и дернул шнур. Погасло с первого раза. И загорелосьс первого.
Извините. Он возвратил нож. Не выношу, когда техника не в порядке.
Это вы извините, лопочу я, все переживая и разводя руками. И так ни за что сорвала вас с места, вы, наверное, уже отдыхали.
Это был телефон на выставку. Он спустился, надел туфли.
Вы так поздно работаете?
Приходится. Скоро открытие.
Может, все-таки чаю? Или кофе? снова предложила я, не зная, чем еще можно быть ему признательной.
Нет, нет. Мне нужно идти. Доброй ночи, он улыбнулся. Надеюсь, больше чепэ не будет.
Заходите к нам просто так, говорю я, провожая его к двери. Без всяких чепэ! Лариса будет очень рада.
Он остановился у двери, поглядел на меня внимательно.
Спасибо. Я позвонювам, если вы раз решите.
Конечно! Обязательно! До свидания!
Ушел. Уехал на своей иномарке.
Надо позвонить Лариске, рассказать, какие бывают, оказывается, на свете джентльмены
Глава восьмаяЯ выхожу замуж
Выпал первый снег.
Я стою на краю тротуара, возле нашего института, а снег идет крупный, мокрый, пушистый, скрывая под собой зеленую еще траву. Маленькие островки остались на газоне, скоро и они побелеют.
Кто-то подошел и остановился рядом со мной. Чувствую, что Вадим. Я его всегда чувствую, за километр. Помолчал.
Хоть поздороваться разреши.
Здравствуй, Вадим.
Совсем забыла старых друзей. Это как понимать?
Понимай как хочешь.
Значит, старой дружбе конец?
А мы, оказывается, дружили?
Не ответил.
Расскажи хоть, как живешь. Почти два месяца не разговаривали. Что нового в жизни?
Я, Вадим, замуж выхожу.
Вот оно что, присвистнул он. А я-то думаю, что это малыш от меня бегает
А ты думал, малыш всю жизнь будет за тобой бегать? говорю я, улыбаюсь и ненавижу его в эту минуту.
Поздравляю. Кто этот счастливец?
Неважно. Человек, который, в отличие от тебя, хочет, чтобы я была счастливой.
Почему, я тоже желаю тебе счастья. От всей души.
Спасибо на том.
Оля
Ну что тебе еще? Что? резко оборачиваюсь я.
Он глядит испуганно, растерянно.
Ничего Хотел предложить подвезти тебя, по старой памяти.
Спасибо, меня подвезут.
Он медленно идет к стоянке. Даже не попрощавшись. Ничуть мне тебя не жалко, ничуть. И вот моя машина показалась, белый «мерседес», и гляди, гляди ошалело, как мне открывают дверцу, как помогают сесть, перекинуть ремень и как уносимся мы по улице, разбрызгивая мокрый снег!
Едем по городу лихо. Руки Герберта в перчатках с дырочками уверенно лежат на руле, и сам он, уверенный, в строгом черном пальто ведет машину легко, сидит, не шелохнувшись.
Что за погода у вас в Ленинграде?
Да уж такой климат.
Ноги не промокли?
Нет, что ты, ничего.
Мельком глянул вниз. На мои, прямо скажем, не новые сапогине успела ноги спрятать. Потом, не меняя позы, достал что-то из «бардачка».
Из Европы грипп идет. Закапывай две капли в нос, по утрам.
Я разглядываю яркий пузырек.
А Антошке можно?
Емуодну. Кстати, я записал его в бассейн.
Правда? Вот хорошо! Плавать наконец научится.
И закалка необходима парню. Извини
Это нам свистнули. Сворачиваем к тротуару. От перекрестка медленно, помахивая палочкой, идет милиционер.
Момент, говорит Герберт, спокойно выходит, а через минуту возвращается, и мы трогаемся.
Чего он от тебя хочет?
Уже ничего. Все о'кей.
И мы снова едем, обходя «Волги» и самосвалы. Сворачиваем в переулок, подаем куда-то задом и останавливаемся.
Подождешь минутку?
Конечно.
Я быстро. Полистай, чтобы не скучать.
Кажется, последний.
Сижу, листаю глянцевый заграничный журнал. Улыбаются красотки-манекенки, дамы в немыслимых туалетах пьют коктейли, супермены курят «Кент» и «Мальборо». А вот кого-то убили: взорванная машина, труп и кровь на асфальте, полицейскиерепортаж на десять страниц, и ничего не понятно, все на заграничном языке.
Хлопнула дверца. Герберт бросил сверток на заднее сиденье, обошел машину, сел за руль.
Герберт, тебе не страшно работать за границей?
Почему?
Там вон, видишь, всякие страсти-мордасти, террористы.
Усмехнулся. Тронул машину, потом отвечает:
Нет. Не страшно.
Больше ничего не объяснил.
Ты свободна послезавтра вечером?
Да, а что?
Будет прием по поводу закрытия выставки. Большого веселья не обещаю, но если бы пришлабыл бы рад.
Ну конечно, зачем спрашиваешь.
И Лариску бери, Валюшку с Сашей, пусть оживляют общество. Прости, забыл, где поворот?
Вон, дальше.
Подъезжаем к детсаду. Бегу, возвращаюсь с Антошкой. Размахивая пистолетом, он деловито забирается на заднее сиденье.
Здлавствуйте!
Привет, друг Антон. Как жизнь молодая?
О'кей! Снова едем.
Ну-ка, давай сюда. Не оборачиваясь, Герберт ухватывает Антошкин пистолет. Легкая борьба, пистолет в руках Герберта, а вместо него откуда-то из-под сиденья возникает автомат, да какой! И вот он в руках Антошки, окаменевшего от счастья.
Что надо сказать Герберту Мартыновичу?
Спасибо
Теперь ты оснащен самым современным оружием. Вернее, его точной копией.
Ты его балуешь, Герберт.
Та-та-та-та! почти по-настоящему строчит автомат, и разноцветные лампочки загораются на нем, к упоению Антошки.
Герберт, говорю я, тронутая его вниманием.
А этотебе. Он снова протягивает руку и достает сверток с заднего сиденья.
Ой, что это?
Разворачиваюновенькие сапоги. Осенние, на самом модном низком каблуке.
Герберт, я ведь тебя просила щепетильное огорчение борется во мне с радостью.
Хочешьможешь выбросить, но я лично против того, чтобы ты ходила с мокрыми ногами.
Ну что ты Я просто Конечно, спасибо.
Антошке легче относиться к жизни. Та-та-та-таза моей спиной, в окно расстреливает прохожих, обо всем на свете забыв.
Вот и мой дом.
Будь здоров, Антуан, протягивает руку Герберт.
Ты не зайдешь?
Нет возможности. Надо вечером встречать делегацию. Утром я закину продукты
Герберт
и абонемент в бассейн, а насчет завтрашней поездки я позвоню сегодня попозже.
Я выхожу, но Антошке выходить очень не хочется. Изобретает, что бы еще спросить, чтобы оттянуть расставание.
А У Лемботакой автомат?
У Рэмбо, это он у бабы Сони по видику смотрел.
Герберт объясняет серьезно и обстоятельно:
Может быть. Но, видишь ли, Рэмбоэто плохой солдат, в него хорошему мальчику лучше не играть.
Почему?
Идем, Антон, Герберту Мартыновичу нужно работать.
А вы кем лаботаете?
Как тебе сказать, Антон Немножко покупаю, немножко продаю.
Вы плодавец?
Идем, Антошка, смеюсь и вытягиваю его из машины.
Гуд бай, фрэнд Антон!
Герберт машет рукой, поднимает стекло, и «мерседес», круто развернувшись, исчезает. А мой напрочь покоренный Антон долго и восхищенно глядит ему вслед.
Назавтра у Герберта выдалось все-таки три свободных часа, за час мы домчались до Приозерска. Белый «мерседес» стоит возле нашего дома на Дачной, окруженный восхищенными мальчишками, а за рулем сидит Антон, надутый от гордости, как пузырь!
Витька уже уехал, ремонт закончен, в доме чистота.
На кухне накрыт стол, отец при параде, в кителе, мама в платье с кружевным воротничком. И мы все наблюдаем за Гербертом, который, сняв пиджак, ползает на коленях под тумбочкой, прилаживая у розетки провода. А на тумбочке стоит чудо-техника, белая микроволновая печь.
Какое у вас напряжение? поднимается Герберт, отряхивая брюки.
Нормальное, как у всех. Двести двадцать.
Отец держится хорошо, с радушным достоинством, а у мамы, как ни силится она быть радушной, в глазах почему-то ужас.
Герберт чем-то щелкнул, загорелась на печке красная лампочка.
Ну вот. Готово к употреблению. Кладете продукт сюда, показывает Герберт, устанавливаете режим и время, захлопываете. Когда будет готово, зазвонит само.
Это чье же? рассматривает отец диковинку.
Наше, опытный образец.
Умеем ведь, если захотим!
Умеем, Николай Митрофанович. Герберт смотрит на пыльные ладони и одновременно, едва заметно, на часы. Варвара Петровна, где руки можно помыть?
Мама словно очнулась.
Идемте. Сюда
Герберт двинулся за ней, задержался у стены, на которой висят несколько старых фотографий, кивнул:
Это Оля?
Оленька, мягчая, кивает мать. Семь лет ей здесь, как раз в школу пошла. Вотс портфельчиком.
А этовы.
Мама отмахнулась:
Была я. Только когда это было
Герберт посмотрел на маму и снова на портрет.
Почемубыли? Вы и есть, очень похожи.
Мама не то чтобы совсем смягчилась, но ужаса в глазах немного поубавилось.
Это мы с отцом и Витей, старшим нашим, показывает уже сама. В Сочи, в санатории. Если вам интересно, хотите, еще Ольгу покажу? На выпускном вечере, со всем классом.
Очень интересно. И они с Гербертом вышли.
Ну что ж, рассудительно заключает отец, когда мы остаемся одни. Мужик хозяйственный. Вежливый. Какой человекне знаю. Но если ему доверяют страну представлять за границейзначит, человек проверенный. Налил себе, пока матери нет, выпил. Волнуется, вижу. А что же он сейчас не в Женеве? спрашивает невзначай, но ясно, что не сию минуту этот вопрос у него возник.
Выставку здесь организовывал. И кроме того, он с женой развелся.
А без жены, значит, там не положено?
Папа, ну о чем ты Ох до чего же мучительна эта обязательная процедура знакомства. Что, ну что ты имеешь в виду?
Он понял, помолчал.
А я такой порядок одобряю. И кивнул, словно сам себя убеждая. Это правильно. У холостых за границей мысли с государственных дел сбиваются. Ты тоже разведенная Может, набрались оба ума-разума, заживешь наконец путем. Когда расписываться решили?
Не знаю. Мы еще ничего не решили, давай пока не будем об этом
Вот тебе раз. А мы думалибудет что-то вроде помолвки. Мать вон сколько всего наготовила.
Папа, мы посидим немножко, обязательно, но только у него очень мало времени, и, когда я скажу, что нам пора, давай без демьяновой ухи, ладно?
Не учи ученого. Не такой уж твой отец солдафон
Я знаю.
был за границей. Прага, Берлин В сорок пятом году. До Женевы, правда, не дошел, он поглядел на меня и улыбнулся, но как-то невесело. Что ж, дочка дошагает.
На церемонии закрытия выставки, где Герберт не обещал большого веселья, веселья никакого и не было.
Какие-то дядьки произносили речи про дружбу и техническое сотрудничество, про контакты и контракты, и пока это все длилось, мы с Лариской, Валюшкой и Сашкой стояли в толпе, как чужие на празднике.
Правда, я одно поняла: Герберт действительно тут самый главный, и, как один оратор отметил, не будь его, никакой бы выставки не было. И ни контактов, и ни контрактов. Герберт стоял далеко от меня, в центре событий, у камер и микрофонов, затянутый в серый костюм и в бабочке. Я все пыталась поймать его взгляд, но Герберт был строгим, важным и неприступным.
Зато потом, когда церемония закончилась, отщелкали камеры, погасли прожекторы и сыграли гимн, все как-то быстро переменилось. Толпа направилась к экспонатам, дядьки, произносившие речи, через площадь, к гостинице Морфлота, а все остальные, которых немного осталось, в дверь налево. За ней оказался уютный зал приемов, и мы под руководством Герберта очутились в этом зале.
Самые активные сразу же бросились к столу с выпивкой, закуской и горками тарелочек. А тем, кто остался около Герберта, видимо, самым близким сотрудникам и друзьям, он, взяв меня под руку, представил очень значительно:
А этоОльга.
И все посмотрели на меня с пониманием и уважением.
Играет негромкая музыка, гости стоят и сидят с тарелками и рюмками в разных концах зала, кто такиенепонятно, одеты разношерстно, говорят на самых разных языках, едят и пьют, и вообщеобстановка непринужденная. Только вот мое положение не очень понятное. Вроде бы я здесь такой же гость, как все, а вроде бы и хозяйкаво всяком случае, гости после заявления Герберта, кажется, так меня воспринимают. Сам Герберт расхаживает среди гостей с рюмкой, ободряюще улыбается мне издали, и я улыбаюсь ему, улыбаюсь гостям направо и налево. Вот Лариската поразительно быстро здесь освоилась: дымит, тянет коктейль, режет правду-матку бородатому иностранцу:
Если бы нашим специалистам платили так же, как вашим, еще неизвестно, кто бы двигал технический прогресс. Талантов в Россиинавалом! Вот у нас, скажем, есть один мужик на автобазе
Улыбаюсь ей, улыбаюсь ошалевшему бородачу.
А Валюшка грустная, насупившись, сидит в углу, делает вид, что глядит журнал. А сама напряженно следит за Сашкой, который нетвердой походкой, но сияя, как самовар, несет через зал стакан с джусом какой-то коротко стриженной диве.
Валюнчик, мой хороший! Ау! приветливо подхожу я.
Ну как можно быть таким неустойчивым? в отчаянии отзывается Валюшка. Ведь все было так хорошо! Он опять не режимит. Опять набрался, ты посмотри! А эту курицу щипаную я сейчас убью
Сиди, не дергайся, я сама ее прикончу, говорю я и направляюсь разрушить Сашкин альянсно по пути встречаюсь с Гербертом, и он незаметно берет меня за руку.
Ну как? Очень скучно?
Люди незнакомые. А вообще
Идем. Он тянет меня за собой. Сейчас момент, когда их можно пустить на самообслуживание.
Мы выходим в выставочный павильон, Герберт открывает одну из стеклянных дверей, пропускает меня в небольшую комнату. Дверь закрывается, и сразу становится тихо. Рекламы, проспекты, каталоги, кофеварка, напитки в зеркальном баре. А кресло мягкое, сразу утопаешь в нем.
У тебя здесь уютнее.
Он чуть расслабил ворот рубашки.
Тамдля всех, здесьдля себя. Кока, джус?
Наливает сок в высокий стакан, щипцами аккуратно бросает лед.
Как в кино, говорю я.
Профессиональные навыки.
Чокаемся на расстоянии стаканами с джусом.
Я знаешь, где родился? Не поверишь. На острове Цейлон. Ныне Шри-Ланка. Отец там консулом работал. С восьми лет жил в Союзе, закончил ЛЭИ. Но, видимо, гены предопределяют судьбуопять попал за рубеж. Можешь иронизировать, но я люблю свою работу. Не могу без нее. Как альпинист без гор. Не могу без этой самой опошленной обывательскими суждениями «загранки». И снова поеду, сегодня решилось.
Он поймал мой взгляд, задержавшийся на рекламном плакате с иностранными надписями и с видом большого дома на берегу озера, подошел к нему.
Женевское озеро. Наше представительство. А вон, на третьем этаже, шесть окон справамой офис и моя квартира. И твоя. Если ты решишь
Я вздрогнула, хотя каждый день ждала этого вопроса.
А что Уже нужно решать?
Я тебя не торопил, но обстоятельства торопят. Во-первых, выставка закрылась, я возвращаюсь в Москву. Ты должна поехать со мной, нужно успеть подать заявление в ЗАГС, бумаги на оформление. Если я еду в Женеву с женой
А во-вторых?
Во-вторых, в Москву послезавтра приедет из Лондона мой отец. Он бывает дома не так часто.
И что?
Это замечательный человек. Не потомучто он мой отец и один из лучших дипработников. Он просто умницаповерь. Он один разглядел, что моя бывшая была дрянь. Но не в этом дело. Теперь я сам поумнел и хочу, чтобы он знал это. Таких счастливых билетов, как ты, дважды в жизни не вытягивают. И я хочу знать, могу ли я представить отцу тебя как свою невесту и мать его будущего внука.
Не по себе мне. Может быть, оттого, что сквозь спокойный тон Герберта, сквозь его обычную сдержанность сейчас явно проступает непривычное волнение. Таким я его никогда не видела.