Этот парень просто спятил на почве автомобилей. Он знает абсолютно все марки, которые можно увидеть на польских дорогах, даже такие, о которых я никогда не слыхал.
«Шкода», равнодушно бросает Шимек. О, «Стар», бетономешалка. Класс!
Сходим в городской парк, к памятнику? спрашиваю я, потому что жалко вот так сразу возвращаться домой. В сквере возле памятника героям-повстанцам всегда интересно, там много стариков, они симпатичные. Никуда не торопятся, приглашают посидеть с ними на скамейке, а когда узнают, что ты из детского дома (если признаешься), могут дать пару грошей или угостить конфетами, если есть с собой.
Ну-у-у. Шимек колеблется. Там нет машин.
Да что ты! Там же вокруг улицы и ездит множество автомобилей, возражаю я, но Шимек меня не слушает.
«Вартбург», говорит он.
Ладно, тогда пойдем к «Радуге», предлагаю я. Пойдем?
Шимек на мгновение задумывается, потом пожимает плечами и сворачивает к универмагу. Мы добираемся до цели и останавливаемся на углу улиц 1 Мая и Кароля Сверчевского, рядом с клумбой. Шимек присаживается на желтую цепь, натянутую между столбиками, которые отделяют тротуар от мостовой, поворачивается спиной к магазину и, раскачиваясь, следит за проезжающими машинами. Раскачиваться на цепи нельзя, так говорила нам тетя Йола, но я молчу. Наблюдаю за людьми. Перед «Радугой» километровая очередь, как я и думал! Если повезет, может, кто-нибудь предложит мне постоять и покараулить место, когда ему надо будет отойти на минуту. Я пару раз подменял тут в очереди разных людей, и получил за это в общей сложности целых сто злотых!
Большой «фиат». «Сирена». «Варшава», бормочет Шимек. «Волга». «Москвич». О! «Полонез»!
Я оглядываюсь тут уж и мне становится интересно, ведь «полонезы» появились совсем недавно, это самый новый польский автомобиль! Мне кажется, он выглядит совсем как заграничные машины обалденный квадратный перед и скошенный зад, словно у гоночного автомобиля! Глядя на него, легко поверить, что уже скоро в Польше будет лучше, чем на Западе, ну, раз у нас выпускают такие суперские авто! Тот, что как раз проезжает мимо, желтый, такое ощущение, что он только что с конвейера. Люди в очереди вытягивают шеи и провожают его взглядом.
Ну что, малец, постоишь немного? спрашивает кто-то за моей спиной, и я поспешно оборачиваюсь.
Рядом стоит дядя в джинсах и нейлоновой немнущейся рубашке с коричневым узором. На носу у него темные очки, на шее толстая золотая цепочка.
А-а-а, чего? осторожно спрашиваю я.
За приятелем сбегаю, говорят, миксеры выбросили, но дают по одному в одни руки, а так мы хоть парочку возьмем. Постоишь минутку? За мной не заржавеет.
Я делаю вид, что раздумываю, притворяюсь, что мне это не особо и надо и что его просьба ужасно осложнит мне жизнь, наконец отрешенно вздыхаю и киваю головой в знак согласия.
Добро! говорит дядя и протягивает мне руку. Я с серьезным видом пожимаю ее, и он ставит меня в очередь на свое место. Очень даже неплохое, у самого входа.
Сына оставляю, он постоит. Я через пять минут вернусь, громко говорит дядя.
Сына? с сомнением отзывается тетя в цветастом платье она стоит за мной. Знаю я вас! Сейчас еще пятерых наглецов вроде себя приведете!
Да что вы! Я только за шурином! протестует дядя.
За шурином! Знаю я этих шуринов! восклицает тетя в цветастом платье. Да зачем вам вообще этот миксер? Вы хоть знаете, зачем людям миксеры?! Ку́пите, чтобы перепродать, знаю я вас, сто раз уже вашу физиономию тут видела!
Вы, наверное, на радио работаете, да? отзывается дядя.
Я? Тетя смотрит удивленно. Нет. Почему?
А потому что поговорить любите, отвечает дядя. Я был совершенно уверен, что на радио.
Тетя хмурит брови и глубоко задумывается над его словами, а дядя подмигивает мне и бежит за приятелем. Ну вот сами скажите, разве не стоит после школы сходить к «Радуге»? Мало того что можно заработать пару злотых, так еще и развлечение. Мне становится очень весело. Теперь все думают, что этот дядя мой папа, а я его сын! Уже три раза взрослые, которых я заменял в очередях, заявляли, что я их сын. Я поправляю ранец и стою, гордо выпрямив спину.
Ну и хам! заявляет тетя в цветастом платье, которая наконец обдумала услышанное. Теперь она обращается ко мне: Твой отец хам.
Н-н-неправда! отвечаю я слишком быстро и немного слишком громко, так что, разумеется, начинаю заикаться. М-м-мой п-п-папа Он очень м-м-меня лю
Я умолкаю, делаю вдох, считаю в уме до пяти, потом велю себе успокоиться и выговариваю вполне сносно:
Мой папа очень меня любит, и он вовсе не хам.
Тетя не слушает, но я все равно собой горжусь. Как учила меня тетя Йола достаточно успокоиться и говорить медленно, тогда все получится. Завтра после школы я опять пойду к «Радуге», даже если буду возвращаться один. Может, снова что-нибудь выбросят и выстроится очередь?
Что дают? спрашивает какая-то женщина, подойдя к двери и пытаясь заглянуть в магазин.
Миксеры, ворчливо сообщает ей тетя в цветастом платье.
О-о-о! удивляется женщина. А на кой мне миксер? Вот колготки бы пригодились. Колготок нет?
Что я вам справочная, что ли? раздражается тетя в цветастом платье. Нет колготок!
Я оглядываюсь сидит ли Шимек на ограде. Разумеется, он на месте: на улице Кароля Сверчевского машин, наверное, больше всего в городе, так что ему еще нескоро надоест.
Жарко, а на небе ни облачка. Воздух пахнет горячим асфальтом и бензином. Очередь продвигается очень медленно, только через полчаса я оказываюсь за дверью. Тут чуть прохладнее, но душно, почти нечем дышать. Я немного беспокоюсь тот дядя сказал, что вернется через пять минут, а уже половина третьего прошла. В три надо быть в детском доме, иначе мы пропустим обед и будет скандал.
Дядя возвращается с тремя приятелями, когда я уже приближаюсь к прилавку, за которым мечется усталая продавщица. Полки пустые только на одной стоит ряд картонных коробок с ручными миксерами.
Ну, малыш, вот и я, сообщает дядя.
Что-о-о?! восклицает тетя в цветастом платье. Вы одного шурина собирались привести, а не трех!
А братья дома оказались, беззаботно объясняет мужчина и поворачивается к ней спиной, потом заговорщицки мне подмигивает и украдкой сует свернутую купюру. Целых пятьдесят злотых одной бумажкой, представляете?
Знаете, если мне из-за вас не хватит, я этого так не оставлю! кричит тетя в цветастом платье. Я милицию вызову, если вы у меня товар из-под носа уведете!
У меня улыбка от уха до уха. Протискиваюсь через толпу к выходу. Шимек, к счастью, по-прежнему сидит на цепи.
Пошли, говорю я.
Мы успеваем вернуться к трем никто даже не спохватился. Дежурный отмечает нас в журнале, мы бросаем в раздевалке куртки и ботинки и мчимся в столовую.
На обед сегодня гороховый суп, нормально. На второе котлеты с картошкой; тетя Янина подмигивает мне и кладет на тарелку целые картофелины, с краю котла, потому что остальные, в центре, она разминает специальной алюминиевой толкушкой. Я люблю смотреть, как тетя Янина эту картошку давит, но есть такую не люблю. Еще вареная свекла, а на десерт яблочный компот. Вполне приличный обед. А вот по пятницам нам не дают мяса или рыба, или макароны с творогом, или крутые яйца под соусом из хрена. Я очень люблю яйца, но не на обед же! Вот блюда, которые я больше всего не люблю: капустные щи, огуречный суп (если очень кислый), рыбные котлеты, колбасные котлеты, язык (ужас!), печень и шпинат, а еще пудинг с вишневым соком. А люблю я отбивную, жаренную с луком кровяную колбасу (только чтобы лука побольше!), блинчики с сыром, курицу, фруктовый суп с вермишелью, бульон с клецками и компот из черешни.
После обеда я иду делать уроки в учебную комнату на нашем этаже, потому что там спокойнее, а потом Потом свободное время!
А еще совсем не поздно, даже нет шестнадцати тридцати! Ну, теоретически у нас занятия в столярной мастерской, но мне неохота туда идти. Я проверяю расписание на завтра, вынимаю из шкафчика учебники и тетрадки, которые мне понадобятся на следующий день, потом ставлю собранный ранец в свое отделение на полке и готово!
Захожу в спальню и вынимаю из своей тумбочки жестяную коробочку из-под чая надо спрятать пятьдесят злотых, которые я получил возле универмага «Радуга». У меня в этой коробке уже куча денег, я пока не знаю точно, что куплю. Хотелось бы телескоп, но подозреваю, что на него придется копить еще очень долго, я не знаю, сколько он стоит и вообще где такие вещи продаются. Кроме того, я немного боюсь, что кто-нибудь его у меня стащит или сломает, хотя можно было бы хранить телескоп на складе. Я старательно закрываю коробку и убираю поглубже в тумбочку, потом прикрываю свернутым полиэтиленовым пакетом. Я этой коробочкой очень дорожу, не только потому, что в ней все мои сбережения. Она у меня всю жизнь, сколько я себя помню наверное, осталась от мамы, и ее привезли в дом малютки вместе с остальными моими вещами. Я бы очень расстроился, если бы она пропала. Я закрываю тумбочку на ключ, прячу его в карман брюк и иду искать Неваляшку.
Почему я, собственно, люблю Неваляшку? Я все думаю об этом, потому что на самом деле уже много раз убеждался, что любить кого-то рискованно и кончается это плохо. Люди появляются и исчезают, и ты ничего не можешь с этим поделать. Однажды ты вернешься из школы и выяснится, что тетю, которую ты любил, или какого-нибудь твоего друга перевели в другое место, и тебе потом еще долго будет очень плохо.
Был в Рыбнике один мальчик, Фредек Мордес, я его очень любил, и он меня тоже. Мы вместе играли и спали в одной комнате. Так вот, однажды его просто забрали из детского дома! Оказалось, что он возвращается к своей маме, которая нашла работу в Новой Гуте и получила там квартиру. А ведь эта мама даже ни разу ну вот ни разочка! не приехала к Фредеку, ни разу ему не написала и не позвонила! Утром, когда мы встали, пришла тетя и сказала: «Мордес, ты едешь к маме. Собирай вещи». И все. Боже мой, как мы оба плакали! Я больше, потому что он все же радовался, что едет к маме, хотя немного трусил. Фредек уехал после обеда, и больше я его не видел. Он даже открытку мне не прислал, хотя я сам продиктовал целых три письма тете, у которой был адрес Фредека в Новой Гуте, она послала их по почте. Мне потом долго хотелось плакать, и еще я злился. Кроме того, я начал гораздо сильнее заикаться, я это хорошо помню, хотя вообще все это время в Рыбнике как-то постепенно блекнет в моей памяти. Потом я старался уже никого слишком сильно не любить. Даже этого моего дядю с бородой, который смеялся как ненормальный в автобусе, когда мы ехали за грибами, я старался слишком сильно не полюбить и правильно сделал, ведь и он в конце концов исчез! Ну вот, а теперь этот Неваляшка!..
Иногда я думаю, что, может, люблю его просто потому, что нет другого выхода, ведь если бы я за ним не присматривал, он бы постоянно попадал в переделки.
Но иногда мне приходит в голову, что я люблю его потому, что ему хуже, чем мне. Он не очень сообразительный, все время раскачивается, маленький, худой и говорит гораздо, гораздо хуже, чем я! Кроме того, он всегда меня слушает, и с ним я совершенно не заикаюсь, хотя в целом я и так не особенно заикаюсь, когда разговариваю с другими ребятами, если они моего возраста или даже немного старше. Кроме того, Неваляшка так хорошо ко мне относится! я об этом знаю, а ведь всегда приятно, когда знаешь, что кто-то тобой восхищается. Наверное, поэтому я его и люблю.
Но на самом деле невозможно до конца объяснить, почему тебе кто-то нравится или почему ты кого-нибудь любишь. Сколько раз я встречал ребят, которые ужасно любили своих родителей, хотя те, по-моему, вообще не заслуживали их любви Да миллион раз! Порой я боюсь, что Неваляшку переведут в другое место из-за того, что он все же «чокнутый», так что изо всех сил помогаю ему в учебе. Но это вряд ли, потому что с уроками он справляется неплохо, а родители у него, на мое счастье, алкоголики, так что суд не должен отдать им Неваляшку. Можно, как говорится, спать спокойно.
Я забираю Неваляшку из комнаты отдыха, где он, разумеется, сидел со своим комиксом о Титусе второй частью, той, где механическая лошадка Розалия. Книжка совсем уже разваливается, тетя Йола помогала мне склеивать страницы прозрачной клейкой лентой. Понятия не имею, почему Неваляшка так привязан к этой книжечке. Один раз ребята со второго этажа, те, что помладше, хотели ее у него отнять это был один из восьми случаев в моей жизни, когда мне пришлось драться, чего я очень не люблю. К счастью, я их победил, да, правда, они были меньше меня, хоть и набросились втроем на одного.
Мы берем комикс и идем в комнату с телевизором, потому что сейчас будут показывать «Семнадцать мгновений весны». Это советский сериал, но Штирлиц, то есть главный герой, говорит по-польски, и остальные актеры тоже, потому что фильм дублирован. Большинство из нас предпочитает капитана Клосса, но Штирлиц очень даже ничего, а Неваляшка от него просто в восторге. Он говорит «Сьтийлиц» смешно, правда? Мне гораздо больше нравился «Космос: 1999», который показывали в прошлом году по субботам на канале «Студио 2». Вот это было да! Космические корабли, звезды, НЛО и вообще! Я даже моргать забывал, когда смотрел! Очень жалко, что этот сериал больше не идет по телевизору.
В комнате полным-полно народу, потому что всем ужасно интересно, что сегодня сделает Штирлиц, агент советской разведки, внедренный в ряды СС (это такие самые плохие гитлеровцы).
Вообще, я большой любитель телевидения и жалею, что в «Молодом лесу» так мало телевизоров и что они не цветные. Я видел по телику очень много фильмов, которые мне ужасно понравились и которые я запомнил. Например, «Одно другого интересней», о трех приключениях детей, причем третье самое интересное происходит в космосе. Еще мне нравилось «Дознание пилота Пиркса» этот фильм сняли по книге Станислава Лема, она есть в нашей библиотеке, и в этом году я собираюсь ее прочитать. Из телесериалов я, конечно, люблю «Четырех танкистов и собаку» и Клосса, но кто же в Польше их не любит наверное, таких просто нет. Еще мне нравились «Путешествие за улыбку», «Каникулы с привидениями» это из детских, но «Револьвер и котелок» тоже, хоть он и взрослый. Я его на «Студио 2» смотрел целых три раза.
Мы дожидаемся «Спокойной ночи, малыши!», а потом идем ужинать. Сегодня бутерброды с яичной пастой и бисквит, ну и чай, конечно. После ужина можно делать что хочешь только к телевизору нас уже не пускают. Так что мы с Неваляшкой идем в комнату отдыха. Сначала играем в шашки это я его научил, а потом Неваляшка берет своего «Титуса», а я потихоньку «Релакс» с полки для старших ребят. «Релакс» это тоже комиксы, только в каждой тетрадке много разных коротких историй. Некоторые начинаются и сразу заканчиваются, а другие разделены на серии и продолжение каждой надо искать в следующей книжке. Сейчас я читаю «Ваханара!» и «Бионик Яга» одновременно, потому что обе серии начались в восемнадцатой тетрадке. «Ваханара!» интереснее, но в «Бионике» такие классные рисунки! Если бы кто-нибудь из воспитателей поймал меня за чтением «Релакса», наверное, мне бы влетело, так что я прикрываю его свежим номером «Мира молодежи» если смотреть со стороны, можно подумать, что я просто читаю газету.
Около восьми группа «Сан» может идти в ванную, и мы отправляемся под душ, потому что сегодня как раз душевой день. Моемся мы все вместе, но душ у каждого свой просто между ними нет перегородок. Я очень рад, что теперь нас никто не моет! В душе за нами даже не особенно следят только иногда заходит тетя Матильда, у которой дежурство начинается в восемнадцать ноль-ноль. Сначала тетя Матильда каждый раз проверяла, всё ли мы помыли и насколько тщательно, но потом убедилась, что мы вполне справляемся, так что теперь только время от времени заглянет кому-нибудь в уши как она выражается, для очистки совести. Я не люблю купаться вместе с другими, а уж когда меня мыли просто ненавидел. Некоторые тети были еще ничего, но другие трясли меня, как мешок, а вода всегда оказывалась или слишком холодной, или слишком горячей, да еще мыло то и дело попадало в глаза. Но хуже всего стричь ногти. Ой, у меня от одной этой мысли прямо все внутри переворачивалось! Хуже всего было в Рыбнике. Все дети после купания садились у стены на длинную деревянную скамейку. Обычно в пижамах или завернутые в полотенца. Приходили две тети Нянечки они не были воспитательницами, а просто пеленали малышей, которые еще писали в пеленки, убирали, вытирали носы, чистили уши и так далее. Мы должны были сидеть на этой скамейке, вытянув вперед ноги, а тети Нянечки присаживались на корточки и раз-два! подстригали всем ногти, совсем как конвейер на фабрике. У них получалось быстро, но стригли они всегда слишком коротко, иногда даже до крови, и уж во всяком случае больно было надевать ботинки. Закончив с ногами, Нянечки принимались за руки. Тут они были немного осторожнее, но все равно мы боялись до дрожи и орали как ненормальные.