В Саянах мы всегда разбивали лагерь на берегах речек. Там их множество. А здесь пришлось примоститься рядом с лужей, покрытой зеленью.
В тайге горизонты были сжаты березником, а здесь неоглядные степные просторы. Я обратил внимание на то, что склоны редких и небольших холмов окрашены в малиновый цвет.
Это ягоды, объяснила Светлана.
Не может быть! усомнился я.
Говорю вам, что ягоды! Я ведь сибирячка. Хорошо знаю. Белка, побежим за ягодами! позвала она собаку, и они вперегонки побежали к ближнему красному холмику.
Было любопытно, что это за ягодная россыпь, и мы все пошли за Светланой.
Я глазам своим не верил! Весь холм был сплошь покрыт крупными кистями костяники.
На обратном пути к палатке мы неожиданно наткнулись на небольшое озеро, скрытое от глаз в траве. Было слышно, как в воде играет рыба.
Вечером мы с Белкой отправились на рыбную ловлю.
Берега озера оказались болотистыми. Я все озеро обошел, но никак не мог подобраться к воде, чтобы закинуть леску, пытался пройти через болотину бродом, но через два-три шага так засосало ноги, что я с трудом освободился от тины. Дальше пробираться было рискованно.
Я сел недалеко от озера на травку, а Белка пустилась шнырять в камышах.
«Близок локоть, да не укусишь! с огорчением думал я. Надо делать «выхода», а из чего сделаешь, когда деревьев нет?» Вдруг послышался жалобный вой Белки. Подал голос:
Белка! Назад!
Собака еще жалобней завыла. Затем в камышах послышались возня, ворчанье, приглушенный лай.
«Со зверем борется», подумал я и поспешил собаке на выручку.
Через просвет в камыше увидел я у самой воды сырую кочку, на ней деревянный обрубок, а рядом Белку. Она билась и визжала. Задняя лапа ее была захвачена стальным капканом.
До кочки метра полтора, а добраться невозможномешала зыбучая трясина. Я смерил глубину удилищем и дна не достал.
Что же делать? Если немедленно не освободить собаку, она лапы лишится, а то и совсем погибнет у меня на глазах. Но чтобы забраться на кочку, надо иметь жердь, кол, а где это взять?
«Палатка! вспомнил я. Она ведь на кольях стоит, большая, колья длинные». Я побежал к лагерю. Бросил удилище, корзинку, снял ватник.
Скорей, скорей! Вот и палатка. Когда отвязывал от заднего кола веревку, у меня дрожали руки, перед глазами стояла несчастная Белка. Я перерезал веревку ножом и выдернул кол. Палатка опустилась.
Не обращая внимания на угрожающие крики шофера Валентина, отдыхавшего в палатке, я освободил и передний кол. Побежал к озеру.
Обессиленная собака глядела на меня тусклым взглядом и уже не скулила. Я быстро перебросил колья на кочку, перебрался к Белке, освободил ее из капкана и бережно понес на сухое место. Прибежал Валентин.
Что за шутки! Зачем палатку уронил?
Белка в капкан попала! объяснил я Валентину.
Всяк кулик на своем болоте велик
На границе Хакасской автономной области есть большое озеро Белое. По нему плавают камышовые острова. На них гнездятся и выводят птенцов тысячи разных птиц. Нежно крякая, плавают утки, низко над водой со свистом носятся сизые селезни, с характерным курлыканьем перелетают через озеро журавли, кричат кулики, гуси, чайки, гагары и другие водоплавающие, которым нет числа.
Крупная рыба прячется от птичьего гама на двадцатиметровую глубину. На удочку с берега ловится мелочь: чебак, окуньки. Последние берут только на земляного червя, а доставать его около озера очень трудно, так как прожорливые птицы уничтожают всех жучков и червячков.
Железной лопатой я «перепахал» десятки кочек на болоте и нашел только до пятка красных червей.
Нас с Белкой утро застало на озере. Я удил рыбу, а она бегала по берегу, отгоняя от него плавающих чирков. Увидит стайку у прибрежной травы, со всех ног туда несется. Утки отплывают, Белка бросается в водуи за ними, а онив камыши. Сконфуженная охотница вылезает на берег, отряхиваетсяво все стороны брызги летят. Замечает другую стайкуи сломя голову за ними!
Я поймал окунька и переменил насадку. Поднялось горячее солнце и стало бить прямо в лицо. Чтобы не испортились червяки, я жестяную банку с ними спрятал за себя, в тень, и продолжал наблюдать за поплавком. Вот он дрогнул и медленно пошел в сторону. Левой рукой я взял удилище, а правой, не оборачиваясь, стал доставать из банки червяка. Вдруг кто-то как стукнет по руке! Да так больно, что я с криком отдернул ее от банки, а из левой удилище отпустил. Клюнувшая рыбадолжно быть, была крупнаяоттащила удилище от берега и потянула в камыши.
Я быстро повернулся, чтобы узнать, кто же так больно дерется. Над банкой стояла и шипела длинноносая птица. Я поднял банку, а в ней ни одного червяка. Вместо того, чтобы улететь, разбойный кулик повел на меня атаку. К месту боя прибежала собака.
Кулик грозно встретил нового врага. Он устрашающе распушил перья и цапнул собаку между глаз. Та с перепугу сунулась мне под ноги, а кулик убежал в болото.
Вдали от берега, как поплавок, маячил кончик удилища. Я хотел сплавать за ним, да не успелрыба утащила его в камыши. Я с горечью проговорил:
Эх, Белка, Белка! Окунь у нас удилище спер, кулик червей сожрал, перепугал нас с тобой до полусмерти, побил. Плохими мы с тобой стали рыбаками.
Воры
Мы никогда не прятали ни молотки, ни топоры, ни посуду. Спокойно оставляли на ночь котлы. На веревках сушились белье, ватники. Когда же выбрались к населенным местам, беспечно относиться к имуществу стало уже нельзя. В одной из деревень потерялся топор, у шофера стащили никелированную мыльницу, которой он очень дорожил, у меня пропала с веревки выстиранная майка.
Приехали мы в поселок, на станцию Кемчуг. Молодежь разошлась кто куда. У палатки остался я с Белкой.
Вечером ко мне заглянул один из местных старичков. Поздоровался и говорит:
Надо бы от входа-то подальше переложить шурум-бурум.
Почему?
Кто его знает. У нас пришлый народ.
Со мной собака.
Вижу. Хорошая собачка. Да долго ли ее стукнуть
Старик таких ужасов наговорил, что мне даже жутко стало.
Перед тем как ложиться спать, я все более ценное перенес в глубь палатки.
Не спалось. Казалось, что кто-то бродит около палатки. Вставать и выходить не хотелосьморосил мелкий дождь.
Забеспокоилась Белка. Вдруг слышу:
Не вытащить. Давай ножик. Перережем. И угол палатки опустился мне на голову.
Я поднял стенку, собака нырнула в отверстие, и раздался крик. Я выбежал из палатки. Белка вцепилась в ногу молодого парня, а он орал от боли.
На шум прибежал народ из ближних домов. Парня связали.
Отпустите! умолял связанный. Это не я, а Гришка придумал.
Какой Гришка?
Ас железной дороги убежал который. Мы только попугать хотели, побаловаться. Как собака выскочила, сам-то Гришка скрылся, а меня оставил.
Побаловаться, значит, захотели?
Ага! С вечерки шли. Выпили маленечко. Гришка и говорит: «Уроним палатку? Поглядим, как мужик перепугается». Развяжите пошутили.
Хороши бы мы были с Белкой, если бы проспали такую шутцу!
На следующий день мы сняли палатку и погрузились на машину, чтобы оставить негостеприимный поселок.
Проводить нас вышел знакомый старичок.
Если бы не я, сказал он, не видать бы вам кое-какого добра Вчера я слышал мельком, что ребята что-то придумывают, и пришел предупредить, чтобы вы были начеку А собачка у вас хорошая! Молодая, видать, а верткая. Такую собачку обухом не пришибешь.
Последний маршрут
Настала осень. Листья деревьев и желтая трава по ночам стали покрываться колючим инеем.
Мы спешно выбирались на тракт, чтобы по нему доехать до города. Машина с трудом поползла по избитым проселочным дорогам. Постоянно мы застревали в непролазной грязи. Продвигались вперед не больше двадцати километров в сутки и донельзя измучились.
Проехав по тракту с сотню километров на восток, мы остановились отдохнуть у околицы небольшого поселка. Поставили палатку и легли спать.
Проснулись в полдень. Вылезать из теплых спальных мешков не хотелосьна улице было холодно. Иней в тот день уже не растаял, а лежал на земле сплошным белым налетом.
Вставать все-таки пришлось. Запалили большой артельный костер. Согрелись и пообедали.
А Белка где? спохватилась Светлана. Сбежала, что ли?
Лежит в палатке, ответил шофер Валентин. Звал, не выходит. Должно быть, крепко укачало за дорогу.
Светлана накрошила в кормушку хлеба, залила супом, позвала:
Белка! Обедать!
Из палатки, потягиваясь, вышла собака, понюхала еду и ушла обратно на свое место.
Попробуй дать ей сахар или колбасу, посоветовал Валентин. Увидишь, не откажется. Забаловали мы собачонку.
Белка отказалась и от колбасы и от сахара. Стало ясно, что собака наша заболела.
Через день собрались ехать дальше. Для больной на дне кузова устроили мягкую постель, уложили собаку и закрыли ватником.
Шофер нажал на стартер. Мотор не заводился.
Володя, слезай! Ручку крутить.
Вначале Володя, а потом и все по очереди крутили ручку, но машина не подавала признаков жизни.
Дело дрянь, сказал Валентин. Он открыл капот, потом полез под машину. Что-то там покрутил, затем вылез. Надвинул на лоб фуражку и пробурчал:
Конец. Наша старушка угробилась окончательно.
Пришлось разгружаться и снова ставить палатку.
Шофер ушел на тракт, чтобы на попутной машине доехать до города и пригнать за нами другую машину. Начался наш многодневный вынужденный отдых.
В полдень показалось солнце и немного потеплело. Белка выползла из палатки, отыскала высокое местечко и улеглась. К лагерю подошел какой-то черноволосый человек в замасленном пиджаке. Белка даже не повернулась в его сторону.
Я здешний кузнец, сказал незнакомец. Увидел дымок за поселком и решил заглянуть ради интереса.
Через несколько минут мы уже сидели с ним около Белки и мирно беседовали. Он обратил внимание на собаку. Спросил:
Почему такая тоскливая? Болеет, что ли?
Я подтвердил его предположение.
Как лечите? спросил кузнец.
Никак не лечим, ответил я. Не знаем, как лечить. Она никогда в тайге не хворала. Выехали из тайги поближе к деревнями раскисла собака.
Кузнец без опаски присел перед Белкой на корточки, пощупал нос, открыл пасть, провел ладонью по спине. Белка, ц удивлению моему, совершенно спокойно отнеслась к бесцеремонному осмотру, как будто понимала, что делается это для ее же пользы.
Что у ней? нетерпеливо спросил я.
Чума.
Это опасно?
Нет. Только собаке нужен покой, уход, тепло чтобы было. А у вас какой же может быть уход? К ветеринару надо везти собачку. У вас своя машина. Поезжайте в район к ветеринару.
Да машина у нас испортилась. Ждем другую.
Куда отсюда поедете?
Сперва все вместе в город, а затем в разные стороны. Кто в Томск, кто на Урал
Не выдержит собака дороги Ладно, что-нибудь придумаем. Кузнец простился и ушел.
Мы больше недели ждали Валентина с новой машиной. Белка не поправлялась.
Кузнец за это время приходил несколько раз. Приносил для Белки какие-то порошки. Раза два приводил с собой своих ребятишек: мальчика восьми лет и пятилетнюю девочку. Девочка угощала Белку сахаром, та отказывалась.
Когда приехал шофер, Белка, к нашей радости, первой встретила его и в этот день поела немного.
Мы снимали палатку, сослужившую нам последнюю службу, а Белка вдруг исчезла из лагеря. Пришлось искать. Я нашел ее на берегу колхозного пруда. Она лежала, поджав лапы, и глядела в воду. Я вернулся к свернутому лагерю, подобрал уже брошенное мною удилище, нашел банку с червями и прибежал на пруд. Белка в прежнем положении лежала на берегу.
Я выудил несколько ельчиков и скормил Белке. На руках унес ее от пруда. Это была наша с ней последняя рыбная ловля.
У машины с заведенным мотором ожидали нас товарищи по путешествию. Среди них стоял кузнец и что-то горячо доказывал.
Вы послушайте только, что он предлагает! набросилась на меня Светлана.
Что предлагает?
Чтобы Белку мы у него оставили.
Я не в первый раз об этом говорю, спокойно промолвил кузнец. Вы будете трястись на машине несколько суток, в распутицу. Дороги у нас не ахти какие. Собака ослаблена болезнью. Не выдержит. Погибнет. Я старый охотник. Всю жизнь держал собак и знаю, что говорю. Если не желаете, чтобы ваша собака погибла, оставьте у меня. Я ее выхожу. Если на будущее лето кто из вас заедет в наши края, пусть снова берет Белку в тайгу.
Мы вынуждены были согласиться с предложением кузнеца.
Сели в машину, кузнец устроился в кабине с шофером, и мы въехали в поселок. Остановились у дома кузнеца. Из ограды выбежали ребята.
Папа! Где же Белочка? спросил мальчик.
Где собачка Белочка? повторила сестренка.
Здесь, ответил отец, вылезая из кабины.
Мы прощались с Белкой, с нашей самоотверженной спутницей, с нашим четвероногим другом. Жаль было расставаться с нею
Светлана из рук в руки передала Белку кузнецу.
Заморосил мелкий дождик с крупой. Машина медленно пошла по тракту.
Не хотелось говорить. Мы долго глядели, как на обочине дороги. стоят мальчик и девочка. Перед ниминаша Белка.
Б. ШиршовВруны
Два рыболова, два вруна,
Сидели над рекой.
Один из них поймал вьюна,
Пескарикадругой.
Куст рыболовов разделял
Развесистый, густой,
И первый врун не увидал,
Кого поймал другой.
Второй не разглядел никак,
Кого сосед тащил,
И крикнул:У менясудак!
Почти что крокодил!
Тут первый, друга похваля,
Ответил:Ты силен!
А я заудил голавля!
С бревно, пожалуй, он!
Дай погляжу! сказал один.
Другой сказал:Не смей!
Ко мне сейчас не подходи,
Спугнешь всех голавлей!
Давай-ка лучше погощу
Я у тебя, сосед
Ответил первый:Не пущу!
Где шум, там клева нет
Закат бледнел и затухал
Над лесом за рекой.
Пора идти! один сказал.
Пойдем, сказал другой.
Своих уловов не тая,
Пошли вруны домой
Шел по тропинке первымя,
За мнойбратишка мой.
А. ГраевскийРазжалованный комендантРассказ
1
Поселок, где жил Миша Буторин, назывался по-старому Косая Слободка или Балашиха.
Хорошо здесь летом. На тихих, заросших травой улицах можно целый день играть в городки, лапту или «гонять чижа». Приятно сбежать по крутому склону и нырнуть в Балашиху, которую, сказать по правде, местами и курица вброд перейдет.
А то, стащив у матери бельевую корзину, ловить в прибрежной траве вьюноврыбешек величиной с мизинец.
Но все-таки для ребятишек Косой Слободки любимое время года зима. Мишка Буторин так и говорил: «Если бы еще в школу не ходить, вовсе было бы хорошо».
Летом он часто забирался на самую высокую гору за Балашихой и подолгу смотрел на город. Там по прямым шумным улицам бежали трамваи и автомобили. И стоило только взглянуть на эту картину, прищурив глаза, как казалось, что пошел снег. Он укрывал улицы и горы, Балашиху и все падал, падал Тогда Мишка переводил взгляд вправо, на синеватые стальные фермы нового трамплина. С этого гиганта можно прыгнуть чуть ли не на семьдесят метров. Мальчик ощутимо представлял себе, как запоет в ушах ветер, если скатиться с крутой эстакады.
Мишка отправлялся к трамплину, ощупывал бетонный фундамент, нагретые солнцем фермы. После каждой такой прогулки приходил домой задумчивым
Уже в середине ноября, когда склоны гор покрывались первым снегом, долина Балашихи оживала. Это место издавна считалось одним из лучших в стране для тренировок горнолыжников. На склонах возникали трассы слалома. У большого металлического трамплина карабкались по горе люди в ярких свитерах с широкими лыжами на плечах. Среди них было немало известных мастеров спорта, чьи фотографии всю зиму не сходили со страниц газет и журналов.
Вслед за мастерами ребята бесстрашно скатывались с гор, прыгали с самодельных снежных трамплинов. И давно среди лихого мальчишеского племени шел спор, кто прыгнет с большого трамплина.
Многие, не задумываясь, сделали бы это, но всех поднимающихся по лестницам наверх осматривал на редкость бдительный сторож, которого почему-то прозвали дедом Мазаем. Мальчишек, пытавшихся забраться на трамплин хотя бы без лыж, Мазай бесцеремонно ловил за ногу загнутым концом своей палки.