Кулагин Александр АлександровичОгненный Эльф
Не страшен жар погибельный безумного костра,
Пока хранит дитя в душе своей огонь добра.
- Как же мне осточертела эта клятая баланда! От неё уже оскомина на языке!
- А в городе сейчас небось весело. Народ яства готовит. Завтра-то уж Рождество!
- Так то там. А то здесь...
Шестеро или семеро каторжников-рудокопов в запылённых рабочих робах сидели на старых ящиках в дальнем конце рудничного штрека и обменивались друг с другом скупыми фразами во время краткого обеденного перерыва. Слабый свет установленной на ближайшем камне шахтёрской лампы лишь с большим трудом разгонял подземную тьму, выхватывая из мрака отдельные детали окружающей картины: углы деревянных крепей, неровные отвалы пустой породы, сложенные в соседнем углу кирки и заступы... То здесь, то там в стенах и потолке подземелья посверкивали изогнутые, подобные огнистым запятым вкрапления редких металлов. Создавалось впечатление, будто скальную поверхность тоннеля усыпали десятки крохотных юрких ящерок-саламандр. Не зря же этот рудник, куда уже не один десяток лет ссылали опасных преступников, был известен в народе под именем "Саламандрового".
Каторжники были угрюмы. Каждый держал на коленях жестяную миску с привычной похлёбкой, поглощая её при помощи обшарпанной деревянной ложки и закусывая куском чёрного хлеба. Точно такой же похлёбкой угощались в этот час десятки работников из других бригад по всему руднику.
- Ничего! И нам, глядишь, тоже чего-нибудь перепадёт в честь праздничка, - с надеждой заметил один из собеседников с круглым, несколько глуповатым лицом. При этом он обтёр рукой свою окладистую бороду с застрявшими в ней кусочками варёной капусты и брюквы. - Что ты там ни говори, а при новом-то управляющем народ лучше кормить стали. По праздникам так и вовсе раздолье: пирог, жаренье... Почти как на воле!
- Почти как на воле! Так я и знал, что ты это скажешь! - неожиданно огрызнулся самый молодой рудокоп, чьи тёмные глаза мрачно сверкали над кривым многократно ломаным носом.
- А что? Нечто я не правду говорю? - искренне удивился круглолицый.
- Да в том-то и дело, что правду! - кривоносый в сердцах швырнул свою ложку о дно миски. - Иль вы взаправду верите, будто начальство нас по доброте душевной так потчует? Да они же своими подачками специально нас задабривают, чтобы мы расслабились и думать о воле забыли! Хитрость такая! А всё управляющий, конь бы его забодал! И чего мы этого толстяка терпим вообще? Кокнуть его по-быстрому да сбежать...
- Ты что, земеля? Белены объелся? - взял слово самый старый седобородый рудокоп. - Иль взаправду сути не ловишь? Кокнуть да сбежать! - хрипло передразнил он младшего товарища. - Да он сам кого хочешь кокнет! Думаешь, он по своей воле в наш чудный уголок-то попал? Как бы не так! Да он такой же ссыльный, как и мы, только званием повыше. Это ж он только с виду тюхлик безвольный. А на самом деле - это зверюга, каких свет не видывал!
- Чего ты брешешь, дед? - раздражённо прервал старика кривоносый. - Это наш-то пузан зверюга?
- А то кто ж! Да ему мальчонку малого укокошить - что пальцем пошевелить! Одного-то человечка из-за него точно не стало. Слыхали небось про случай на Бергской фабрике? Так это он сам и устроил! Ему ж вообще ничего не жалко - ни своего, ни чужого! Так что ты, земеля, о побеге даже и не заикайся. Как бы боком не вышло.
- Вечно ты жуть на всех нагоняешь, старый! - подал голос ещё один, доселе молчавший каторжник с поблёскивающим на груди значком начальника бригады. - Тебя хлебом не корми, дай народ попугать!
- А что? Да я сам слыхал! Люди-то шепчутся!
- Люди шепчутся, да мало ли чего они нашепчут? - не соглашался бригадир. - Что там на самом деле случилось на той фабрике - об том только огню и ведомо.
При этих словах мужчина слегка передёрнулся и, мельком оглянувшись на притаившийся за спиной пещерный сумрак, протянул руку и переставил поближе лампу, чтобы её свет лучше освещал собеседников с их скудной трапезой. В ту минуту, когда человек совершал это действие, в зрачках его глаз на миг отразился пляшущий блик беспокойного оранжевого пламени.
- Огню ведомо, только он-то не расскажет... - мрачно буркнул кто-то.
Разговор сам собой стих. Настроение беседовать у спорщиков, похоже, пропало. Не раздавалось ни словечка, ни вполголоса брошенного ругательства. Был слышен лишь стук ложек о дно мисок да редкий глухой кашель. Каторжники хмуро доедали свою баланду, спеша прикончить её до конца перерыва. Каждый думал о своём.
А почему бы, собственно, мне и в самом деле не рассказать эту историю? Тем более, что люди, когда речь заходит о слухах, и впрямь зачастую болтают редкостную чушь. Пусть эти бедолаги и дальше разглагольствуют о том, чего не видели. А я всё видел! Я был на фабрике в ту роковую рождественскую ночь, когда там приключилась беда, и я поведаю вам, как всё было в действительности. Только сперва мне, как всякому благовоспитанному рассказчику, стоит всё же, пожалуй, поведать немного и о себе.
***
Один мудрец как-то сказал: "Есть три вещи, на которые можно смотреть бесконечно: огонь, вода и - не помню точно - кажется, медные трубы".
Во-первых, не представляю, что может быть особенно любопытного в медных трубах? По крайней мере, лично я не согласился бы смотреть на них бесконечно. Что же касается воды, то существам моей породы и вовсе стоит держаться подальше от этой могучей враждебной стихии вместе со всеми её красотами. И уж тем более нет для нас ничего интересного в том, чтобы бесконечно любоваться огнём. Какой интерес без конца разглядывать самих себя? Вот наблюдать за вами, людьми - это и впрямь увлекательно!
Множественная Вселенная, в которой все мы обитаем, гораздо сложнее и обширнее, чем вам кажется. В ней хватает места для несметного количества самых разных малых миров, заключённых в одну упаковку, подобно тому как конфеты с различными начинками бывают заключены в одну общую конфетную коробку. Мир воды и мир огня, мир земли и мир воздуха, мир порядка и мир хаоса... И в этих мирах водятся самые разные племена и народы, каждый из которых по-своему примечателен. Но ваше человечье племя, пожалуй, наиболее необыкновенное из всех. За вашими глупостями и ссорами, достижениями и подвигами воистину можно наблюдать бесконечно. Неудивительно, что многие из моих собратьев, как впрочем и я сам, тратят уйму свободного времени на созерцание вашей жизни.
Кто-то может заметить, что подглядывать за чужими без их разрешения некультурно. Но я возражу: зато это чертовски весело! Да и что прикажете нам делать, если даже само устройство нашего мира словно подталкивает нас к этому?
Страна, в которой мне посчастливилось появиться на свет, подобна единому бескрайнему лабиринту с великим множеством бесконечных запутанных ходов, больших и малых гротов и закоулков, коридоров и развилок. В человечьем мире не найдётся ничего, даже отдалённо напоминающего этот лабиринт своим величием, красотой и сложностью устройства. Но главное его отличие - это неописуемая яркость. Он настолько ярок, что ваши глаза, даже на один-единственный краткий миг увидав его, ослепли бы навсегда. А чего вы ждали? Ведь моя страна целиком состоит из огня! Мы так её и называем - "Огненный Лабиринт". Однако если бы вы однажды каким-то чудом смогли узреть родину эльфов нашими глазами, вы никогда более не сумели бы забыть увиденное. Мой мир предстал бы вам во всём своём великолепии, как ослепительно сияющее и переливающееся всеми возможными и невозможными цветами, подобное фантастическому калейдоскопу пространство с россыпью сложнейших, непрестанно меняющихся и перетекающих друг в друга переходов и ответвлений... и Окон.
Окна здесь повсюду - снизу и сверху, слева и справа, спереди и сзади. Хотя при взгляде на них трудно догадаться, что это именно Окна. Словно магические сферы или кольца беспокойно мерцают они здесь и там в обрамлении ярких искрящихся ореолов. Так же как и всё прочее в Лабиринте, сферы эти непостоянны. Они то вдруг внезапно возникают в совершенно неожиданном месте, то столь же внезапно исчезают, словно растворяясь в окружающем блеске, и через пару секунд появляются вновь - совсем не там, где в прошлый раз. Каждое Окно - это пламя в мире людей. Через них-то мы и следим за жизнью смертных, подобно тому как вы сами следите через окно своего дома за тем, что делается на улице. Однако, поскольку наши Окна трёхмерны, мы в отличие от вас можем смотреть из них в любом направлении и под любым углом. И не только смотреть... Впрочем, всё по порядку.
Таким образом, когда вы в следующий раз будете глядеть на огонь, присмотритесь повнимательнее. Может статься, вы обнаружите, что в то же самое время и огонь глядит на вас. И не имеет значения, что это будет: тихо тлеющая лучина, весело полыхающий костёр или извергающийся вулкан. Мы повсюду!
Тем не менее, смертные редко замечают нас. Обычно мы укрываемся от них, прячась в языках пламени, с которым мы состоим из одной и той же материи. Однако, если бы люди чаще присматривались к огню, они возможно заметили бы изредка возникающих в нём странных существ, похожих на сияющих ярко-белых светлячков в лучезарных переливающихся накидках или плащах разных цветов: жёлтых, зелёных, синих... Сам я, кстати говоря, ношу оранжевый плащ. Ну да это так, к слову... Эти существа и есть мы - огненные эльфы. Впрочем, люди редко бывают настолько внимательны. И даже если кто-то из вас на краткий миг и замечает белый силуэт, промелькнувший в пламени горящей свечи, то обычно решает, что его обмануло зрение, либо что он стал свидетелем какой-то необычной химической реакции.
Лишь немногие мудрецы из вашего числа, именуемые алхимиками и заклинателями, знают о нашем существовании и даже, случается, пишут про нас всякие умные книги. Вот, например, что говорится о моём племени в старинной рукописи одного учёного философа, которую мне как-то раз довелось мельком видеть:
"...якоже народец сей любознателен да егозлив не в меру! А любити боле всего призревать за миром наружним и наипаче за родом Адамовым, а тако же в прятки и догонялки друг с другом играти. Изловити же их по сю пору никто не сподобился, ибо юрки до крайности..."
В принципе, всё это достаточно точно описывает суть моего народа. Хотя я бы лично предпочёл заменить слово "егозлив" на что-нибудь менее пренебрежительное, к примеру "подвижен" или "жизнелюбив".
Одна из интереснейших особенностей моего мира состоит в том, что всё в нём невероятным образом перепутано и перемешано. Такая штука, как расстояние, здесь очень относительна. Так если в какой-то части Лабиринта есть два Окна, расположенных впритык друг к другу, это вовсе не означает, что в вашем мире те огни, которым эти Окна соответствуют, расположены столь же близко. То есть во многих случаях они и в самом деле находятся по соседству, но бывает и так, что они оказываются разнесены на многие километры.
Сейчас ты смотришь из пламени газового светильника на изящные фасады богатых особняков главной улицы большого промышленного города. Затем переводишь взгляд на соседнее Окно... И вот ты глядишь на тот же самый город, но уже издали, из костра, разведённого в укромной горной лощине одиноким пастухом. Пёстрый праздничный фонарик над витриной сувенирной лавки и огромная пышущая жаром печь на сталеплавильной фабрике... Украшенный изысканными изразцами камин в главном зале бургомистерского дома и тусклая масляная лампа в лачуге бедняка... Рождественская ёлка, пылающая всеми красками на центральной площади, и куча мусора, одиноко тлеющая в стылой яме между двумя бараками на почерневшей от копоти окраине... Всё это смешивается в единый немыслимый узор, запомнить который не смог бы и мудрейший из ваших мудрецов.
Даже самим эльфам, с рождения привыкшим к хитросплетениям Лабиринта, трудно порой бывает ориентироваться в нём по памяти. Шестое чувство - вот что помогает нам отыскивать правильный путь. И это чувство вполне неплохо у нас развито. Достаточно, для того чтобы в большинстве случаев мы могли быстро находить нужные нам Окна, руководствуясь чистой интуицией.
У многих моих знакомых есть свои любимые Окна. У меня тоже есть одно Окно, которое я посещаю особенно часто. Это пламя свечи, установленной в бронзовый подсвечник имеющий форму комической статуэтки рождественского эльфа. Подсвечник этот принадлежит мальчику по имени Элвин. Элвин часто зажигает свечу и беседует со мной, когда никто не видит. Самое забавное, что мы общались подобным образом ещё до того, как он впервые узнал о моём существовании. Не можете взять в толк, как такое возможно? Что ж. Как раз об этом и повествует моя история. О том, как мы познакомились с Элвином, о том, как однажды благодаря мне он избежал страшной беды... чуть не угодив при этом в ещё большую беду... Ну и ещё кое о чём.
С чего бы мне начать свой рассказ? Пожалуй, начну с начала - с фонаря на углу двух улиц, красного кирпичного забора и лакированной коляски морёного дуба...
Глава Первая,
в которой описывается город миллиона огней
Цвергбартшмидтберг поражает приезжих, впервые оказавшихся в нём, всем: богатством центральных фешенебельных районов, бедностью и неопрятностью районов окраинных, техническим прогрессом, который чувствуется здесь повсюду, от главной площади до самых отдалённых предместий... но в первую очередь, конечно же, - своим названием. Название это, впрочем, мало кто может запомнить и тем более выговорить, посему в обыденном разговоре как самими горожанами, так и гостями обычно используется куда более удобное и человечное сокращение: "Берг".
Берг - не просто самый большой из городов Независимых Срединных Земель. Это промышленный гигант, поставляющий свою продукцию как в другие независимые города, так и в оба соседних королевства: Северное и Южное. На расстоянии дня пешего хода к северо-востоку от города возвышается цепь высоких островерхих гор - южная оконечность Большого Драконьего хребта. Ещё пару веков назад лишь горцы пасли свои стада в тамошних нелюдимых ущельях. Сегодня же, спустя каких-то полтораста лет с тех пор как там были найдены богатейшие месторождения железа, каменного угля и других полезных ископаемых, на крутых склонах и в укромных долинах, словно опята по осени, проклюнулось несметное множество больших и малых шахтёрских посёлков. В посёлки со всех сторон начал стекаться предприимчивый люд, стремящийся трудом рук своих обеспечить себе безбедную старость. И сам Берг возник в то же время, но не в горах, а чуть южнее и западнее, на широкой равнине у развилки двух важнейших торговых трактов - Барсучьего и Беличьего. Там он развернулся во всей своей красе и величии. Сотни мелких мануфактур и крупных фабрик, производящих самые разнообразные товары, протянули ввысь свои закопчённые трубы, неустанно наполняющие небо дымом печей, а окружившая город дорожная сеть наполнилась повозками караванщиков, развозящих готовые изделия в самые отдалённые уголки населённых земель.
На улицах и площадях Берга можно встретить кого угодно. Богатые промышленники, потомки первых основателей города, все как один низкорослые, коренастые и крючконосые, то и дело попадаются на глаза среди толп странствующих торговцев, мелких курьеров, простых работяг и разносчиков почты. Ремесленники и лавочники, инженеры и строители, ювелиры и трубочисты, бездомные попрошайки и крупные банкиры - вот лишь малая часть того пёстрого узора, который представляет собой здешнее население.
А ещё в этом городе несметное множество огней! Если прочие большие поселения обоих королевств до сих пор освещаются факелами и масляными лампами, да и то по большей части лишь главные улицы, то здесь даже на окраинных улочках горят керосиновые светильники, а кое-где даже новомодные газовые фонари. Огни здесь повсюду: в очагах фабричных казарм, в печах заводских корпусов, в лампадах библиотек и центрального исторического музея... Поистине это город миллиона огней! Именно поэтому каждый человек, впервые очутившийся в Берге, ощущает себя так, словно он ненароком перенёсся в какую-то иную, более прогрессивную эпоху. И по этой же причине эльфы так любят это место. Ведь оно даёт моему народу почти неиссякаемые возможности для занятий нашим любимым делом - подглядыванием за людьми.
Была зима. На грязном сером тротуаре, на закопчённых черепичных кровлях домов, на висячих вывесках бакалейных и скобяных лавок покоился слой уже немолодого пепельно-белого снега. Последняя неделя выдалась морозной и прохожие шагали вдоль улиц быстрее обычного, усердно кутаясь в шубы и тёплые накидки и мечтая как можно скорее вновь очутиться в уютном окружении домашних стен. Снег заунывно и однообразно скрипел под твёрдыми подошвами башмаков. Небо скрывали бесцветные по-зимнему унылые тучи, которые всем своим видом напоминали, как далеко ещё долгожданная весна.