-Ругается, должно быть. Жаль, я русского языка не знаю. Марта отменно с ним работает. Федор Петрович совсем голову потерял. Будем продолжать. Пусть он этот синдикат организует. Так даже лучше. Князь Карл первым в полицию побежит, избавляться от соперника.
Когда компания выходила из казино, Джон убирал в вестибюле, и все слышал,
Он зевнул и взглянул на дверь номера Марты: «Пусть отдыхает. Эти бессонные ночи кого угодно с ног свалят».
Федор, оказавшись у себя в спальне, повалился на огромную кровать, глядя на купюры, рассыпавшиеся по ковру.
-До этого завтрака с князем, - решил он, - велю портье вызвать сюда ювелиров. У меня, во всяком случае, лучше вкус, чем у принципала Монако. Полина так сказала, Полина, - он раздул ноздри и представил себе ее рядом, на собольих мехах, в полумраке огромной спальни, в палаццо на Большом Канале. Ее бронзовые волосы были распущены, она прижималась к Федору: «Я так люблю тебя, так люблю, Я вся, вся твоя»
-Мне еще никогда не говорили, что меня любят, - понял Федор, - никогда, никто. Господи, как я хочу быть рядом с ней, всю мою жизнь. Мне ничего, ничего не надо. Я сам воспитаю детей. Может быть, - он застыл, - может быть, мадам Гаспар согласится, Она молода, ей тридцать лет. Может быть, она хочет еще ребенка. Клянусь, я их до конца дней буду обеспечивать, купать в золоте, - он опять услышал ее ласковый голос:
-Мой дорогой, мой любимый, иди, иди ко мне, - он застонал, касаясь себя. Это были ее пальцы, сладкие, цепкие, будто наручник. Он ощущал ее губы, нежные, цвета спелой черешни, видел ее глаза, призрачные, будто морская глубина, бездонные, огромные. Федор блаженно выдохнул, не сдерживаясь, закричав.
Перевернувшись на бок, он заснул, и встал перед обедом. В номере убрали, его одежду привели в порядок, ванна была налита. Федор побрился. Спустившись вниз, он велел портье доставить триста кремовых роз в номер мадам Гаспар. Немец сглотнул и переспросил: «Тридцать, герр Беккер?»
-Триста, - терпеливо повторил Федор: «Три раза по сотне. Как вам еще объяснить?»
Портье, почти испуганно, закивал головой. Федор приказал вызвать в гостиницу лучших городских ювелиров и накрыть у него в номере поздний завтрак на шестерых. Он принял захватанный грязными пальцами конверт: «Принесите мне кофе на террасу».
Гостиница была тиха, постояльцы еще не вернулись с ванн и пикников. Федор, морщась, выпил стакан целебной воды, и залпом проглотил кофе в серебряной чашке. За египетской папиросой он прочел неряшливый почерк Достоевского: «Федор Петрович, голубчик, умоляю вас, выручите еще сотней талеров. Вчера проиграл всю тысячу, но сегодня непременно их верну, с лихвой».
-Все равно надо прогуляться, - решил Федор, - пока ювелиры сюда придут.
Достоевского он нашел в саду пансиона. Он сидел над чашкой холодного кофе, уставившись куда-то вдаль, на пышные кусты вдоль ограды. Воронцов-Вельяминов сводил его отобедать, в тот же неприметный ресторан, и взял расписку еще на триста талеров.
-Итого шестьсот, Федор Михайлович, - напомнил он, убирая бумагу в портмоне.
-Я все верну, все, - засуетился Достоевский. Федор, сладко, подумал:
-Я такие деньги на цветы для мадам Гаспар потратил. Устрою ее в Венеции, в Париже, куплю ей квартиру, буду приезжать, Господи, какое счастье. А если у нас ребенок появится., Девочка, - ласково улыбнулся Федор, - еще одна. Полина обрадуется девочке. Она ее сможет одевать, как куклу, играть с ней., И у Юджинии я дочку заберу, обязательно.
Когда Федор вернулся в гостиницу, его ждали ювелиры. Он выбрал изумрудное ожерелье:
-К ее браслету, - вспомнил Воронцов-Вельяминов. Он заплатил пять тысяч талеров, положив в бархатный футляр записку: «От вашего самого преданного поклонника, мадам Гаспар. Увидимся сегодня вечером».
Он отправил конверты с приглашением на поздний завтрак и еще немного поспал. Открыв глаза, зевнув, Федор услышал стук в дверь. Он поднялся, и накинул халат, впустив официантов. В ванной, плеснув в лицо холодной водой, он похлопал себя по гладким щекам: «Сегодня я сорву банк, и сегодня она станет моей, обещаю».
На поздний завтрак подали черную икру, сыры, террин из лосося и фуа-гра, шампанское и фрукты. Намазывая голландское масло на свежий хлеб, Федор, весело сказал, оглядывая мужчин: «Разумеется, я выдам вам расписки, господа. Каждый из нас вложит в синдикат всего лишь по двадцать тысяч, но я уверен, - он помахал ножом, - что сегодня мы уйдем из казино, утроив эту сумму».
-Магия, - Федор вспомнил зеленые, манящие глаза мадам Гаспар, - Господь его знает, может быть, она и права. Я вчера ни разу не проиграл, и не проиграю. Полина мне поможет. Я всегда буду рядом с ней, я добьюсь ее любви, - в гардеробной Федор застегнул бриллиантовые запонки.
-У императора тоже вторая семья появится, рано или поздно. А я вообще не женат. Дам Юджинии развод и пусть убирается к черту. Девочку я у нее заберу. Коле и Саше о мадам Гаспар знать не обязательно. В Россию она приезжать не будет. Она не любит холод, моя птица, - мадам Гаспар, действительно, напоминала Федору тропическую птицу.
В июне он повел мальчишек в зоологический сад Гебгарда. Зверинец открывали для публики в конце лета, в Александровском парке. Федор договорился с хозяином об особом визите. Гебгард показал им клетки с тиграми, львами и медведями. Они остановились перед изящным, разделенным на две части вольером. Справа раскачивались на жердочках, перекликались попугаи, а слева летали диковинные, маленькие птицы. Они были яркие, с переливающимся оперением, изумрудные, лазоревые, алые, золотые.
-Это колибри, - гордо стал загибать пальцы хозяин зверинца, - медовики, нектарницы, Мы их сахарным сиропом поим, - он указал на медные кормушки.
-Они такие красивые, - зачарованно вздохнул Саша.
-Папа, - он поднял голубые, отцовские, глаза, - Пушкин написал: «Когда хоть одному творенью я мог свободу даровать». Что будет, если их из клетки выпустить?»
-Их сразу воробьи заклюют, Сашка, - хмыкнул Коля: «И здесь холодно на улице, даже летом. Он из тропиков, герр Гебгард? - поинтересовался мальчик. Немец кивнул: «Из Африки, из Южной Америки»
Федор, выйдя на улицу, заметил тоску в глазах мальчишек.
-Милые мои, - он присел и обнял сыновей, - вы в лицее, у меня работа, Куда нам такую птицу заводить? На даче у вас собаки есть, но там егерь приходит, их кормит, а за ними, - он кивнул на вольер, - ухаживать надо
Вечером они долго сидели, рассматривая атлас, читая «Das Leben der Vögel», «Жизнь птиц», Брема. На следующий день Федор забежал в Гостиный Двор. Он купил, в дорогой лавке безделушек, швейцарскую музыкальную шкатулку, автоматон, с поющей птицей колибри.
-Мадам Гаспар, - подумал Федор, - как редкая птица. Господи, я всю жизнь о ней заботиться буду. А если она захочет ребенка, - Федор представил себе девочку, маленькую, хорошенькую, как куколку, с бронзовыми, материнскими волосами. Он был уверен, что у него уже есть одна дочка:
-Может быть, Полина согласится ее воспитывать, Будут две девочки, две красавицы, Господи, какое счастье. Мальчишкам ничего говорить не надо. Они не знали, что Юджиния ребенка ждала. Хотели, конечно, брата, но я им ничего сказать не успел. Вот и хорошо.
-Герр Беккер, - князь Монако обрезал сигару, - игрок вы отменный. Мы вчера ночью в этом убедились. Однако, - он откинулся в кресле и выпустил клуб дыма, - не поймите меня превратно, я вас впервые встретил несколько дней назад. И все остальные тоже, - он повел рукой в сторону дивана.
Венский банкир закивал черноволосой, побитой сединой головой. Увидев его, Федор зло, подумал: «У нас бы этого жида дальше постоялого двора в черте оседлости не пустили».
-Я согласен с его высочеством. Герр Беккер, одних расписок мало. Сегодня вы здесь, - банкир тонко улыбнулся, - а завтра, - он не закончил. Федор, холодно, сказал:
-Вы, герр Гольдберг, видимо, привыкли иметь дело с бесчестными людьми. Разумеется, - Федор налил себе кофе, - я с удовольствием оформлю все документы в присутствии поверенного. Отдам в залог свой паспорт
Федор ничем не рисковал. Паспорт был подлинным. Герр Отто Беккер скончался от прободения желудочной язвы, согласно данным вскрытия. Умер он в июне, приехав в столицу империи по торговым делам. Федор всегда интересовался иностранными покойниками. Для работы он предпочитал настоящие паспорта. Посольство в Берлине ответило по телеграфу, что герр Беккер холост и живет один. Адресов родни он не указывал. Федор вызывал для опознания трупа консула Пруссии. Беккера похоронили за счет общины на лютеранском кладбище, а паспорт Федор забрал себе. Приметы в нем указаны не были.
Все с этим согласились. Федор вызвал личного лакея: «Пусть портье найдет нам поверенного, и быстро». Юрист приехал всего лишь через полчаса. Князь Карл, за это время, успел похвастаться, что у него, в Монте-Карло, будет не шесть рулеток, а больше двадцати.
-Приезжайте, - усмехнулся он, - герр Беккер. Поиграете у нас. Я уверен, что вам понравится.
-Приеду, - пообещал себе Федор. Он расписался, поверенный поставил печать.
-И привезу туда мадам Гаспар, - он раздул ноздри, - обязательно. Его высочество, - Федор едва не рассмеялся вслух, - посмотрит, какой она выбор сделала. Хороший выбор, правильный.
На сегодняшний вечер у него в распоряжении было сто тысяч талеров. Каждый член синдиката вложил по двадцать тысяч. Федор пообещал им: «Завтра утром вы получите шестьдесят, если не больше». Он проводил гостей. Лакей робко покашлял: «Вам записка, герр Беккер».
Мадам Гаспар приглашала его на кофе.
-Моя птица, - блаженно подумал Федор, быстро причесываясь, вдыхая запах сандала, меняя рубашку, - любовь моя, Завтра она будет принадлежать мне, навсегда.
Марте принесли ожерелье. Женщина долго сидела, опираясь на кружевные подушки, вертя его в руках.
-От вашего самого преданного поклонника, - хмыкнула женщина, и отложила футляр. Она взяла гребень. Расчесывая волосы, Марта решила:
-Надо известить Джона. Сегодня все это не закончится. Федор Петрович, наверняка, не удовольствуется мелким выигрышем. Он хочет сорвать банк, положить себе в карман миллион, Синдикат этот организовал. И он потребует что-то, за ожерелье, это понятно. Пусть Джон будет рядом, на всякий случай.
В Лондоне герцог положил в потайное отделение, в ее изумрудном браслете две маленькие, белые пилюли.
-Великая вещь, химия, - задумчиво сказал Джон, - у Питера есть молодой выпускник, из тех, что он нанял. Немец, мистер Оскар Либрих. Он ведет исследования по препаратам для анестезии. Опиум и морфий не всегда подходят. Тем более, морфий надо колоть внутривенно.
-А эфир? - Марта сидела на подоконнике, покачивая ногой, жмурясь от яркого солнца: «Меня под эфиром оперировали, в Вашингтоне».
Джон поднял бровь:
-Часто нет времени и места наложить маску. И с тряпкой и склянкой хлороформа тоже не везде будешь гулять.
На его ладони лежали таблетки:
-Хлоралгидрат, - ласково сказал Джон, - мгновенно растворяется в алкоголе и воде. Через двадцать минут после бокала шампанского человек погружается в спокойный сон. Проверено лично мной, - он весело рассмеялся:
-Конечно, мы пока не кричим о его свойствах на весь мир. Либрих получил от нас хорошие деньги, и согласился четыре года ничего не публиковать в научных журналах.
Марта тщательно оделась, выбрав вечернее, с пышным кринолином, шелковое платье глубокого, темно-зеленого цвета. Она застегнула на шее ожерелье от герра Отто Беккера. Браслет женщина надела на правую руку. Гостиная была заставлена фарфоровыми вазами с букетами кремовых роз. Марта, впустив Федора Петровича, ласково улыбнулась:
-Выпьем кофе, мой дорогой Отто. Как ваш синдикат? - поинтересовалась Марта, провожая его на террасу.
От герра Беккера пахло сандалом. Он был в безукоризненном, темно-синем костюме английской шерсти, с крахмальной рубашкой и белым, шелковым галстуком. В кармане жилетки блестела золотая цепочка хронометра.
Она сидела, удобно устроившись в плетеном кресле, курила и покачивала ногой. Федор, глядя на темно-зеленую туфельку, на небольшом каблучке, сглотнул: «Господи, как я ее люблю, Как я хочу, чтобы она была рядом, Это все ради нее».
-Я сегодня выиграю, мадам Гаспар, - уверенно сказал Федор, любуясь лукавыми искорками в больших глазах.
-Каждый из членов нашего маленького кружка получит свои деньги обратно, в троекратном размере. И завтра, - он увидел, как улыбается женщина, - завтра я тоже выиграю.
Закатное солнце играло в ее изящно причесанных волосах. Она положила узкую ладонь на шею:
-Я вам очень благодарна, милый Отто. Прелестная безделушка, я люблю изумруды, - Марта потянулась и взяла его за руку:
-Я вам обещаю, - ее голос был низким, манящим, - обещаю, скоро мы с вами будем любоваться рассветом над венецианской лагуной, мой дорогой. Будем кататься на гондоле, я вам буду петь, Вам, Отто, вам одному, - он вдохнул запах жасмина. Марта добавила:
-Спасибо за розы. Увидимся в казино. Я обедаю с князем Карлом и генералом фон Корном.
Уходя, Федор поцеловал ей руку, и сжал зубы: «Клянусь, сегодня, на рассвете, она станет моей».
Джон пришел убирать со стола. Он остановился, заметив браслет на ее правом запястье. Марта быстро нацарапала записку:
-Когда мы вернемся из казино, будь рядом с его номером. Возьми оружие, на всякий случай. Если я ему сегодня откажу, боюсь, он начнет действовать силой.
Герцог взял серебряный карандаш: «Может быть, он еще проиграет».
-Очень надеюсь, - написала снизу Марта, - я начну ему подсказывать обыкновенные номера. Но все равно оставайся поблизости.
Джон кивнул:
-Она очень рискует, - мрачно думал герцог, - я не проверил номер Федора Петровича. Понятно, что он сюда с револьвером приехал. Если мне придется вмешаться, то вся операция полетит в тартарары. И Марте нельзя брать свой кольт. От него всего можно ожидать, хоть он и голову потерял. Возьмет, и поинтересуется ее ридикюлем.
Джон, в свой свободный день, сходил на городскую почту. Он послал невинную телеграмму в Берлин, некому герру Кнабелю: « Поздравь дядюшку Отто с открытием пекарни». Герцог приложил адрес этой самой пекарни. Резидент в Берлине должен был проверить, где, на самом деле, обретается настоящий герр Отто Беккер. Ответ Джон получил вчера. В тайнике, что герцог устроил в своем рабочем шкафчике, лежала официальная справка из полицейского участка на Фридрихштрассе, в Берлине. Герр Отто Беккер скончался в июне, в российской столице. Там же его и похоронили.
-Столько хлопот, - вздохнул Джон, - а, не дай Бог, после проигрыша, Федор Петрович застрелиться вздумает. Хотя у него дети, Но мы не дадим ему это сделать. Он мне нужен живым, - герцог сдал грязную посуду и посмотрел на свой хронометр.
-Они из казино вернутся ближе к утру. Пойду, предложу кому-нибудь из ребят поменяться сменами. Ночные дежурства никто не любит.
Они опять сидели за третьей рулеткой справа, Федору Петровичу везло, но банк, к утру, он так и не сорвал. Каждый из игроков синдиката получил по сорок тысяч талеров.
-Завтра я утрою эту сумму, - пообещал Федор, - увидите.
Мадам Гаспар все время была рядом. Она держала его руку, поглаживая пальцы, шептала в его ухо цифры, отпивала брют. Федор слышал скороговорку крупье, принимал фишки, бросал их на зеленое сукно. Он все время, блаженно, думал:
-Я выиграю миллион, потом еще один, Полина, - он опустил веки и тихо, одними губами, попросил:
-В гостинице, выпейте со мной шампанского. Только я и вы. Я не могу, не могу вас отпускать сегодня, вы приносите удачу
Марта молчала.
Достоевский тоже был в зале. В середине ночи, ближе к трем, она увидела, как Федор Михайлович, дрожащими руками, кидает маленькую фишку в десять талеров, на игорный стол.
-У него была целая стопка, - Марта разозлилась, - что это такое? Как только закончим операцию, я позабочусь о том, чтобы Федор Михайлович отсюда уехал. С деньгами, - Марта вспомнила, что Достоевский ей говорил о своих долгах.
Они вышли из казино навеселе, генерал фон Корн пел баварские песни. Марта ему подтягивала, сидя в ландо. Ладонь Федора Петровича лежала у нее на талии. Город спал, еще не взошла заря. Марта, поднявшись по мраморной лестнице гостиницы, зевнула:
-Оставим шампанское на завтра, милый Отто. Поздно, я устала.
-Мадам Гаспар, - он держал ее за руки, - мадам Гаспар, завтра я брошу к вашим ногам миллион, обещаю.
От него пахло вином, сигарами, рубашка была измята, галстук распущен.
-Один бокал, - умоляюще прошептал он, - у меня сухой моэт, ваш любимый. Полина, - у него были сильные, жесткие пальцы, - Полина.
-Он Юджинии ломал запястье, два раза, - вспомнила Марта. Ее снова затошнило.
-Он весит меньше Степушки. Тот был двести фунтов, а этот сто семьдесят, наверное. Джон до ста сорока не дотягивает. Господь его знает, когда эти таблетки подействуют. Джон его ниже на голову, и легче. Ладно, - она заставила себя улыбнуться. Женщина погрозила пальцем: