Марта появлялась каждый день, вечером. Мирьям вставала и разжигала плиту. Кузина готовила, кормила девушку, заставляла ее выпить немного вина Судаковых. Марта купила его в синагоге. Женщина уезжала, разведя руками: «Очень, много работы, дорогая моя».
Мирьям лежала, закусив зубами подушку. Стивен возвращался поздно, ближе к полуночи. Несколько дней назад, услышав в гостиной шаги, Мирьям поднялась и тщательно оделась.
-Я просто хочу, чтобы мне стало легче, - отчаянно сказала она себе, толкнув дверь спальни, - хотя бы ненадолго. Это его ни к чему не обязывает. Он взрослый человек, я тоже...
Кузен сидел над тетрадью с какими-то математическими записями. В медной пепельнице дымилась папироса. Он снял куртку и бросил ее на диван. Мирьям увидела пятна угля на его потрепанной рубашке. Шрамы на голове почти стерлись, но каштановые волосы все равно росли клочками. В свете газового рожка Мирьям заметила блеск золотой цепочки медальона на крепкой шее.
-Это ему кузина Марта отдала, в Сендае, - вспомнила Мирьям, - медальон его прадеда, Салавата Юлаева. Его жену тоже Мариам звали, по-арабски.
Капитан Кроу даже не пошевелился. Она тихо проскользнула на кухню и сварила кофе.
Когда Мирьям поставила чашку на стол, кузен вздрогнул. Поднимаясь, он пробормотал: «Простите». Поблизости от него еще сильнее пахло гарью, немного, потом. Мирьям вспомнила: «Он на стройку вернулся, правильно». Шрамы на лице покраснели, он опустил глаза. Она стояла совсем рядом. Стивен, мучительно, подумал:
-Не смей! Ты джентльмен, ты никогда не позволишь себе воспользоваться ее положением...
У Мирьям все еще были заплаканные, припухшие глаза. Он с трудом заставил себя не протягивать руку, не касаться черных, тяжелых волос. Заплетенные в две косы, они падали на стройные плечи. Дышала она взволнованно, сбивчиво.
-Кузен, - услышал он тихий голос, - я так вам благодарна, что вы меня приютили..., - Стивен ощутил, как она касается его руки. Забрав чашку с кофе, он поклонился:
-Спасибо. Не стоит благодарности, вы родственница..., Спокойной ночи, - он прошел в кабинет. Мирьям услышала звук ключа, поворачивающегося в замке.
Ночью она приглушенно рыдала: «Даже ему, ему, я не нужна..., Господи, за что мне все это?». Стивен, лежа без сна на диване, глядя в беленый потолок кабинета, боролся с желанием встать и пройти те несколько шагов, что отделяли его от спальни, от кровати, где была она. Он все-таки поднялся, не для этого. Потом, тяжело дыша, вымыв руки на кухне, Стивен прислушался. Из спальни не доносилось ни звука.
-Ты дурак, - гневно сказал себе капитан Кроу, - она просто сварила тебе кофе. Придумал себе что-то..., Она меня трогала, я помню..., - Стивен до сих пор чувствовал длинные пальцы, что поглаживали его ладонь.
Он вернулся на диван и заставил себя заснуть. На следующий день началась их работа с Бэббиджем. Надо было анализировать сочетания цифр. Машина, работала отменно, но математик настаивал, чтобы они, трое, обрабатывали результаты по отдельности, и потом их обсуждали.
-Так вернее, - расхохотался старик, - насколько я понял, деньги на мероприятие его светлости выдало казначейство. Мы же не хотим, чтобы из-за наших ошибок добропорядочным гражданам пришлось платить больше налогов? А если миссис Марта проиграет, - математик зорко взглянул на женщину, - это может случиться.
Стивена Марта в детали операции не посвящала, да он и не спрашивал. Он только знал, что, если все удастся, то Юджиния получит развод и обвенчается с Анри. Герцог запретил ему даже появляться в Баден-Бадене.
-Ты с ума сошел, - резко заметил Джон, - твой бывший зять, после твоего вояжа в Санкт-Петербург, тебя запомнил. Сиди в Лондоне и предоставь все нам.
Когда капитан Кроу ушел, Джон решил:
-Я узнаю у господина Воронцова-Вельяминова, что с моим отцом случилось. Обязательно узнаю. И в кого он такой вырос? Брат мужу Марты, а тот достойный человек был. Хотя они оба сироты, конечно, семьи не помнили..., - герцог оборвал себя:
-Нечего. Нечего его жалеть. Старший брат тоже сиротой был, однако мерзавцем не стал. Но это вещь необъяснимая, - он вспомнил, что Марта рассказывала ему о покойном Мэтью Вулфе.
Отец лежал на их семейном участке в Банбери. Здесь были все Холланды, начиная еще с друга Черного Принца, который скопил денег и купил холм у тогдашней маленькой деревушки.
-И меня там похоронят, - отчего-то подумал Джон. Герцог рассердился на себя:
-Нашел о чем беспокоиться. Совершенно безопасная операция. Меня Воронцов-Вельяминов и в глаза не видел, не знает, кто я такой.
Он вспомнил о человеке, убитом в Ричмонд-парке:
-У его сообщника был оптический прицел. Нас два десятка человек по кустам сидело. Если он кого-то и запомнил, то только Полину и Аарона. Все пройдет, как по нотам, - заверил себя Джон и вернулся к досье на Федора Петрович, руки Марты. В Санкт-Петербурге резидента у них не было. Джон присвистнул: «Если получится господина Воронцова-Вельяминова завербовать, это будет редкостная удача».
Стивен шел домой, в Блумсбери, пешком. Лондонцы, пользуясь выходными, разъехались в парки и на Темзу. Погода стояла отменная.
-Она оправится скоро, - мрачно сказал себе капитан Кроу, - с ней все в порядке. Вернется к себе на Дьюкс-плейс. Ты ее будешь видеть только изредка. А потом уедет в Париж.
Он остановился у открытой цветочной лавки. Посмотрев на розы, пармские фиалки и гиацинты, он Стивен вдохнул томный, жаркий запах сырой земли:
-Зачем? К чему это? Ничего у вас быть не может, а что она тебя потрогала, это просто по-родственному.
Он открыл дверь своими ключами и замер. Из кухни слышалось гудение пламени в плите, пахло свежим хлебом. Стивен, вдруг, пошатнулся, прислонившись к косяку.
-Вот как это бывает, - горько понял он, - когда приходишь домой. Так могло быть с Шуламит, но я ее потерял. Оставь, оставь..., Ты просто ей помог.
Мирьям выглянула в коридор. Руки у девушки были испачканы в муке. Она улыбнулась:
-Я решила вам хлеб испечь, кузен Стивен. Халу, как у нас, евреев, делают.
-Я знаю, - он сглотнул, стараясь не смотреть в ее сторону, - знаю, кузина. Мой мальчик на Святой Земле живет. Меня тетя Дина и халой кормила, и..., - Стивен замолчал. Девушка подошла ближе и приложила палец к его губам.
-И куриный суп я вам сварила, - шепнула Мирьям, - и мясо запекла. Поешьте, кузен. Как вас на стройке, кормят? - она едва удержалась, чтобы не положить голову ему на плечо.
-Я вижу, - сказала себе Мирьям, - вижу, как он смотрит на меня. Он не такой, как тот..., - девушка даже не хотела произносить его имя, - он хороший человек. Он никогда меня не оставит. И я ничего не скажу, об Америке. Одна Марта знает, но на нее можно положиться...
Она погладила Стивена по испещренной шрамами щеке. Капитан мотнул головой: «Кузина..., Не надо, не надо, я прошу вас..., - он отступил назад, к двери, - вы меня не любите, я не хочу, чтобы...»
Она сама поцеловала его, глубоко, медленно, ее губы оказались у остатка его уха и Мирьям шепнула:
-Неужели ты не замечал, все это время? Пожалуйста, пожалуйста, я прошу тебя..., - она оказалась у него в объятьях, Стивен прижал ее к стене передней, затрещала ткань платья. Мирьям откинула назад голову. Волосы с шуршанием упали вниз. Она кричала, уронив голову ему на плечо.
-Никогда такого не было, - Мирьям вцепилась зубами в его куртку, разорвав холст, - никогда..., Какая я была дура, надо было раньше..., - она выдохнула, заплакав:
-Еще! Еще, пожалуйста, я люблю тебя, я так тебя люблю...
Стивен поднял ее на руки и захлопнул за ними дверь спальни, так, что задрожали половицы, и зазвенело стекло в окне.
Сад у Бэббиджа был маленьким, но ухоженным. Марта сказала:
-Не спорьте со мной. Мы закончили работу, надо это отметить. Вы посидите с капитаном Кроу, покурите, - а я, - женщина обвела глазами кухню, - займусь чаем.
В открытое окно слышался щебет птиц. Они, действительно, все закончили. В руках у Марты был блокнот с рядом цифр. Из шести рулеток только одна оказалась пригодной для их плана. «Очень надеюсь, - хмыкнула Марта, - что до осени ее не переставят в другое место. Иначе все это, - она помахала тетрадью, - мне не понадобится».
Она даже во сне видела эти цифры и шептала:
-Шесть. Четырнадцать. Двадцать один. Двадцать семь.
Они рассчитали стратегию игры. Марте надо было завлечь Воронцова-Вельяминова, ставя крупные суммы денег на те, номера, что, предпочитала рулетка.
-Это комбинация, - Бэббидж затянулся папиросой, - сочетание случайных факторов, миссис Марта. Усталость металла, наклон пола в зале, механические дефекты..., Казино такого предугадать не может, - он погладил зубчатые колеса машины, - а мы, как видите, в состоянии обработать и эти данные. Как говорил Галилей, - математик поднял палец, - все возможно исчислить, а неисчислимое требуется свести к тому, что можно высчитать. Что мы успешно и сделали.
Бэббидж внимательно посмотрел на нее:
-Вы вот что. Как закончите все ваши..., - он повел рукой, - и осядете в Лондоне, найдите меня. Будем с вами заниматься. Мистер Кроу нас покидает, отправляется в пустыню. Мне, в моем возрасте, нужно преподавать молодым. От этого голова лучше работает, - математик постучал себя по седому виску.
Голова у него, подумала Марта, занимаясь пирогом, была светлее многих. Она быстро научилась работать на аналитической машине. Сидя у Джона в кабинете, женщина заметила:
-Механизм у тебя в подвале, может больше не собирать пыль. Я займусь обработкой данных.
Герцог признался ей, что разностную машину Бэббиджа правительство купило давно. Однако изобретатель наотрез отказывался идти на государственную службу, а больше никто с конструкцией обращаться не умел.
-Во время Крымской войны, - Джон полистал старую папку, - Бэббидж разгадал шифр Виженера. Его французы использовали. Мы, конечно, не стали кричать об этом на весь мир. Сведения были засекречены.
Марта кивнула:
-Конфедераты тоже так шифровали военные донесения. Это простой способ, достаточно иметь медный диск с буквами. Северяне читали их послания, - она поднялась и прошлась по комнате, - после того, как Касиски опубликовал Die Geheimschriften und die Dechiffrierkunst, два года назад, с полиалфавитными шифрами стало гораздо легче работать.
-Зато у нас была девятилетняя фора, - подмигнул ей Джон и посерьезнел: «Придется придумывать что-нибудь новое, моя дорогая миссис Марта».
-Придумаю, - уверила его женщина.
Марта вынула пирог с ревенем из духовки и заварила чай. Она выглянула в окно. Капитан Кроу сидел, подставив лицо солнцу, блаженно улыбаясь.
-Вот и хорошо, - ласково подумала женщина, - все сложилось у них. Я видела, когда мы с Петенькой из Ливерпуля приехали, и обедали на Ганновер-сквер, как Стивен на нее смотрел. Вовремя он оказался на вокзале, - Марта усмехнулась и взяла нож.
Женщина была в простом, темном, суконном платье. Холщовый фартук Марта принесла с Ганновер-сквер. Они проводили у Бэббиджа много времени. Марта заметила: «Незачем тратить деньги, и заказывать обеды навынос. Я сама все приготовлю».
Марта, несколько дней назад, приехала в комнаты Стивена, в Блумсбери. Она застала Мирьям в точно таком же фартуке. В квартире пахло свежим хлебом и воском для полов. Шторы были отдернуты, окна блестели чистотой. Мирьям покраснела и что-то пробормотала. В передней стояли сундуки.
Девушка отправилась на Дьюкс-плейс и объяснила хозяевам, что переселяется к подруге. По словам Мирьям, так было удобней готовиться к экзамену.
-Потом, - весело добавила Мирьям, собирая свои вещи, - я поеду к брату, миссис Саломон, в Амстердам.
Кольцо с пальца, серое, мерцающее неземным светом, она оставила в Блумсбери. Мирьям не хотелось, чтобы ей задавали ненужные вопросы. Стивен отдал ей это кольцо в первую ночь, когда она лежала, тяжело, томно дыша, целуя его плечо. Он шептал:
-Не верю, не могу поверить, что ты рядом..., Я так тебя люблю, так люблю..., - Мирьям коснулась губами золотого медальона у него на шее. Стивен попросил: «Дай руку, счастье мое». Он сам надел ей кольцо: «Я тебе говорил..., Шуламит не могла его носить, а ты...»
-Я его никогда не сниму, милый, - твердо сказала Мирьям: «Никогда». В предутреннем свете ее лицо было бледным, прозрачные глаза светились. Стивен подумал:
-Шуламит..., Я должен был ее делить с ним, с тем. А ее, - он обнял Мирьям и перевернул ее на спину, - ее я никому не отдам, никогда. Пока она жива, пока я жив.
Она кричала, задыхаясь, царапая его спину, кровать скрипела. Мирьям плакала, повторяя: «Я люблю тебя, Стивен, всегда, всегда буду любить».
Капитан Кроу велел себе ничего не спрашивать у нее, ни об Америке, ни о том, что привело ее тогда на станцию Лондонский мост. Она лежала на боку, он целовал острые лопатки, густые, пахнущие свежестью волосы. Она всегда была рядом, каждый вечер, когда он приходил со стройки. В столовой его ждал обед, в квартире царила чистота, всю его одежду она привела в порядок. Мирьям успевала каждый день ходить в госпиталь на дежурство и заниматься.
Он рассказывал ей, что случилось в тоннеле, который компания прокладывала к вокзалу Кингс-Кросс, Мирьям говорила о своих пациентках. Девушка варила кофе, приносила имбирное печенье, и они сидели на диване. Стивен занимался чертежами, или комбинациями цифр, что выдавала машина Бэббиджа, Мирьям углублялась в свои тетради. Он всегда держал девушку за руку, просто, чтобы ощутить, что она здесь.
На рассвете, когда Стивен просыпался, она была близко. Мирьям легко дышала, устроившись у него под боко. Девушка сонно улыбалась, и нежно целовала его. Теплая, сладкая, она постанывала, сжав его пальцы, а потом поднималась: «Ты спи, милый, время еще есть». Она всегда готовила горячий завтрак, и садилась за стол вместе с ним, и провожала его в передней.
Они решили, что, после экзамена Мирьям, отправятся в Амстердам и сходят в мэрию.
-Давид будет рад, - девушка сидела у него на коленях, - он всегда хотел, чтобы я вышла замуж по любви. Я так и сделаю, - она прижалась щекой к его щеке, - а потом поедем на Святую Землю. Бабушке я написала, передала раввину конверт, - Мирьям обняла его: «Хотя бабушка и так все узнает. Права она оказалась. Надо было просто подождать».
После Пасхи Стивена ждали на канале. Он, осторожно, сказал: «Ты учиться хотела, любовь моя. Там пустыня, там тяжело будет...»
-Не тяжелее, чем в прерии, - ответила Мирьям, - а заниматься дальше я и сама могу. Возьму книги..., - она потянула Стивена к себе, - ничего страшного. Ты теперь никогда не будешь один..., - она лежала на спине, раздвинув ноги, расстегивая пуговицы на платье. Капитан, счастливо, подумал: «У нас дети появятся..., Господи, как мне Тебя благодарить...»
Мирьям весело сказала:
-Нет нужды что-то делать, милый. Я хочу детей и много, - девушка улыбнулась, - братьев и сестер твоему мальчику.
Стивен не собирался забирать Моше у Судаковых. Мирьям с ним согласилась:
-Правильно. Он учится, он у бабушки с дедушкой. Теперь у нас будет кошерный дом, Моше всегда сможет нас навещать.
Стивен завел разговор об их детях, но девушка отмахнулась: «Когда они вырастут, тогда и решат, милый».
Мирьям, в передней, увидев Марту, смутилась: «Кузина..., мне лучше, и кузен Стивен...»
-Я вижу, - Марта обняла ее, - все у вас хорошо будет. А о том, - женщина кивнула в сторону двери, - и вспоминать не стоит.
Мирьям и не вспоминала. Она занималась хозяйством. В госпитале все удивлялись, что после болезни она расцвела и хорошо выглядит. Она думала о вечере, о том, как она будет сидеть рядом с ним, положив голову на плечо, перебирая сильные пальцы:
-Он никогда меня не бросит, - говорила себе Мирьям, - никогда. Мы состаримся вместе. У нас будут дети..., - она смотрела в окно палаты на яркое, летнее небо и закрывала глаз, так она была счастлива.
Бэббидж, когда Марта поставила на стол пирог, пробормотал: «Эти ваши американские штучки».
-Американский, это тыквенный, - заметила женщина, разливая чай, - а ревень свежий, молодой совсем. Ешьте, господа.
Жужжали пчелы, пахло сиренью. Марта откинулась на деревянную спинку стула:
-После приема к мальчикам уеду. Полине помогу, с малышками повожусь..., - она увидела девочку, маленькую, пухленькую, что держалась за ее руку, и тихонько вздохнула: «Оставь..., Тебе сына вырастить надо».
Капитан Кроу провожал Марту. Когда они шли на Ганновер-сквер, Стивен остановился:
-Послушай..., я хотел извиниться..., Надо было это еще в Сендае сделать, но в голову не пришло, - она увидела, как покраснели шрамы у него на лице. Лазоревые глаза посмотрели куда-то в сторону:
-Я в тебя был влюблен, Марта, когда-то, - вздохнул Стивен: «Если бы я предложение сделал, до войны, ты бы мне, наверное, отказала?»
-Отказала бы, - подтвердила женщина. Она была в изящном шелковом, темном капоре. На глухом воротнике платья виднелся тоненький, серебряный крестик.