Я видела в каждой былинке
Дорогое лицо его страшное
Он ушел по той же тропинке,
Куда уходило вчерашнее
уходило вчерашнее
Я одна приютилась в поле,
И не стало больше печали.
Вчера это былодавно ли?
Со мной говорили, и меня целовали
меня целовали.
«Я, изнуренный и премудрый»
Я, изнуренный и премудрый,
Восстав от тягостного сна,
Перед Тобою, Златокудрой,
Склоняю долу знамена.
Конец всеведущей гордыне.
Прошедший сумрак разлюбя,
Навеки преданный Святыне,
Во всем послушаюсь Тебя.
Зима пройдетв певучей вьюге
Уже звенит издалека.
Сомкнулись царственные дуги,
Душа блаженна, Ты близка.
«Царица смотрела заставки»
Царица смотрела заставки
Буквы из красной позолоты.
Зажигала красные лампадки,
Молилась богородице кроткой.
Протекали над книгой Глубинной
Синие ночи царицы.
А к Царевне с вышки голубиной
Прилетали белые птицы.
Рассы пала Царевна зерна,
И плескались белые перья.
Голуби ворковали покорно
В теремупод узорчатой дверью.
Царевна румяней царицы
Царицы, ищущей смысла.
В книге на каждой странице
Золотые да красные числа.
Отворилось облако высоко,
И упала Голубиная книга.
А к Царевне из лазурного ока
Прилетела воркующая птица.
Царевне так томно и сладко,
Царевна-Невестачто лампадка.
У царицы синие загадки
Золотые да красные заставки.
Поклонись, царица, Царевне,
Царевне золотокудрой:
От твоей глубинности древней
Голубиной кротости мудрой.
Ты сильна, царица, глубинностью,
В твоей книге раззолочены страницы.
А Невеста одной невинностью
Твои числа замолит, царица.
«Все кричали у круглых столов»
Все кричали у круглых столов,
Беспокойно меняя место.
Было тускло от винных паров.
Вдруг кто-то вошели сквозь гул голосов
Сказал: «Вот моя невеста».
Никто не слыхал ничего.
Все визжали неистово, как звери.
А один, сам не зная отчего,
Качался и хохотал, указывая на него
И на девушку, вошедшую в двери.
Она уронила платок,
И все они, в злобном усильи,
Как будто поняв зловещий намек,
Разорвали с визгом каждый клочок
И окрасили кровью и пылью.
Когда все опять подошли к столу,
Притихли и сели на место,
Он указал им на девушку в углу
И звонко сказал, пронизывая мглу:
«Господа! Вот моя невеста».
И вдруг тот, кто качался и хохотал,
Бессмысленно протягивая руки,
Прижался к столу, задрожал,
И те, кто прежде безумно кричал,
Услышали плачущие звуки.
«Покраснели и гаснут ступени»
Покраснели и гаснут ступени.
Ты сказала сама: «Приду».
У входа в сумрак молений
Я открыл мое сердце. Жду.
Что скажу я тебене знаю.
Может быть, от счастья умру.
Но, огнем вечерним сгорая,
Привлеку и тебя к костру.
Расцветает красное пламя.
Неожиданно сны сбылись.
Ты идешь. Над храмом, над нами
Беззакатная глубь и высь.
«Я искал голубую дорогу»
Я искал голубую дорогу
И кричал, оглушенный людьми,
Подходя к золотому порогу,
Затихал пред Твоими дверьми.
Проходила Ты в дальние залы,
Величава, тиха и строга.
Я носил за Тобой покрывало
И смотрел на Твои жемчуга.
«На обряд я спешил погребальный»
На обряд я спешил погребальный,
Ускоряя таинственный бег.
Сбил с дороги не ветер печальный
Закрутил меня розовый снег.
Притаился я в тихой долине
Расступилась морозная мгла.
Вот и церковь видна на равнине
Золотятся ее купола
Никогда не устану молиться,
Никогда не устану желать,
Только б к милым годам возвратиться
И младенческий сон увидать!
«Она ждала и билась в смертной муке»
Она ждала и билась в смертной муке.
Уже маня, как зов издалека,
Туманные протягивались руки,
И к ним влеклась неверная рука.
И вдруг дохнул весенний ветер сонный,
Задул свечу, настала тишина,
И голос важный, голос благосклонный
Запел вверху, как тонкая струна.
«Запевающий сон, зацветающий цвет»
Запевающий сон, зацветающий цвет,
Исчезающий день, погасающий свет.
Открывая окно, увидал я сирень.
Это было веснойв улетающий день.
Раздышались цветыи на темный карниз
Передвинулись тени ликующих риз.
Задыхалась тоска, занималась душа,
Распахнул я окно, трепеща и дрожа.
И не помнюоткуда дохнула в лицо,
Запевая, сгорая, взошла на крыльцо.
«Целый год не дрожало окно»
Андрею Белому
Целый год не дрожало окно,
Не звенела тяжелая дверь;
Всё забылосьзабылось давно,
И она отворилась теперь.
Суетились, поспешно крестясь
Выносили серебряный гроб
И старуха, за ручку держась,
Спотыкалась о снежный сугроб.
Равнодушные лица толпы,
Любопытных соседей набег
И кругом протоптали тропы,
Осквернив целомудренный снег.
Но, ложась в снеговую постель,
Услыхал заключенный в гробу,
Как вдали запевала метель,
К небесам подымая трубу.
«Я к людям не выйду навстречу»
Я к людям не выйду навстречу,
Испугаюсь хулы и похвал.
Пред Тобой Одною отвечу
За то, что всю жизнь молчал.
Молчаливые мне понятны,
И люблю обращенных в слух:
За словамисквозь гул невнятный
Просыпается светлый Дух.
Я выйду на праздник молчанья,
Моего не заметят лица.
Но во мнепотаенное знанье
О любви к Тебе без конца.
«Днем за нашей стеной молчали»
Днем за нашей стеной молчали,
Кто-то злой измерял свою совесть.
И к вечеру мы услыхали,
Как раскрылась странная повесть.
Вчера еще были объятья,
Еще там улыбалось и пело.
По крику, по шороху платья
Мы узнали свершенное дело.
Там в книге открылась страница,
И ее пропустить не смели
А утром узнала столица
То, о чем говорили неделю
И всё этоздесь за стеною,
Где мы так привыкли к покою!
Какой же нам-то ценою
Досталось счастье с тобою!
«Разгадал я, какие цветы»
Разгадал я, какие цветы
Ты растила на белом окне.
Испугалась, наверное, ты,
Что меня увидала во сне:
Как хожу среди белых цветов
И не вижу мерцания дня.
Пусть он радостен, пусть он суров
Всё равно ты целуешь меня
Ты у солнца не спросишь, где друг,
Ты и солнце боишься впустить:
Раскаленный блуждающий круг
Не умеет так страстно любить.
Утром я подошел и запел,
И не скроешьуслышала ты,
Только голос ответный звенел,
И, качаясь, белели цветы
«Погружался я в море клевера»
Погружался я в море клевера,
Окруженный сказками пчел.
Но ветер, зовущий с севера,
Мое детское сердце нашел.
Призывал на битву равнинную
Побороться с дыханьем небес.
Показал мне дорогу пустынную,
Уходящую в темный лес.
Я иду по ней косогорами
И смотрю неустанно вперед,
Впереди с невинными взорами
Мое детское сердце идет.
Пусть глаза утомятся бессонные,
Запоет, заалеет пыль
Мне цветы и пчелы влюбленные
Рассказали не сказкубыль.
«Зимний ветер играет терновником»
Зимний ветер играет терновником,
Задувает в окне свечу.
Ты ушла на свиданье с любовником.
Я один. Я прощу. Я молчу.
Ты не знаешь, кому ты молишься,
Он играет и шутит с тобой.
О терновник холодный уколешься,
Возвращаясь ночью домой.
Но, давно прислушавшись к счастию,
У окна я тебя подожду.
Ты ему отдаешься со страстию.
Всё равно. Я тайну блюду.
Всё, что в сердце твоем туманится,
Станет ясно в моей тишине.
И когда он с тобой расстанется,
Ты признаешься только мне.
«Снова иду я над этой пустынной равниной»
Снова иду я над этой пустынной равниной.
Сердце в глухие сомненья укрыться не властно.
Что полюбил я в твоей красоте лебединой
Вечно прекрасно, но сердце несчастно.
Я не скрываю, что плáчу, когда поклоняюсь,
Но, перейдя за черту человеческой речи,
Я и молчу, и в слезах на тебя улыбаюсь:
Проводы сердцаи новые встречи.
Снова нахмурилось небо, и будет ненастье.
Сердцу влюбленному негде укрыться от боли.
Так и счастливому страшно, что кончится счастье.
Так и свободный боится неволи.
«Всё ли спокойно в народе?»
Всё ли спокойно в народе?
Нет. Император убит.
Кто-то о новой свободе
На площадях говорит.
Все ли готовы подняться?
Нет. Каменеют и ждут.
Кто-то велел дожидаться:
Бродят и песни поют.
Кто же поставлен у власти?
Власти не хочет народ.
Дремлют гражданские страсти:
Слышно, что кто-то идет.
Кто ж он, народный смиритель?
Темен, и зол, и свиреп:
Инок у входа в обитель
Видел егои ослеп.
Он к неизведанным безднам
Гонит людей, как стада
Посохом гонит железным
Боже! Бежим от Суда!
«Мне снились веселые думы»
Мне снились веселые думы,
Мне снилось, что я не один
Под утро проснулся от шума
И треска несущихся льдин.
Я думал о сбывшемся чуде
А там, наточив топоры,
Веселые красные люди,
Смеясь, разводили костры:
Смолили тяжелые челны
Река, распевая, несла
И синие льдины, и волны,
И тонкий обломок весла
Пьяна от веселого шума,
Душа небывалым полна
Со мноювесенняя дума,
Я знаю, что Ты не одна
«Отворяются дверитам мерцанья»
Отворяются дверитам мерцанья,
И за ярким окошкомвиденья.
Не знаюи не скрою незнанья,
Но уснуи потекут сновиденья.
В тихом воздухетающее, знающее
Там что-то притаилось и смеется.
Что смеется? Мое ли, вздыхающее,
Мое ли сердце радостно бьется?
Весна ли за окнамирозовая, сонная?
Или это Ясная мне улыбается?
Или только мое сердце влюбленное?
Или только кажется? Или всё узнается?
«Я вырезал посох из дуба»
Я вырезал посох из дуба
Под ласковый шопот вьюги.
Одежды бедны и грубы,
О, как недостойны подруги!
Но найду, и нищий, дорогу,
Выходи, морозное солнце!
Проброжу весь день, ради бога,
Ввечеру постучусь в оконце
И откроет белой рукою
Потайную дверь предо мною
Молодая, с золотой косою,
С ясной, открытой душою.
Месяц и звезды в косах
«Входи, мой царевич приветный»
И бедный дубовый посох
Заблестит слезой самоцветной
«У забытых могил пробивалась трава»
С. Соловьеву
У забытых могил пробивалась трава.
Мы забыли вчера И забыли слова
И настала кругом тишина
Этой смертью отшедших, сгоревших дотла,
Разве Ты не жива? Разве Ты не светла?
Разве сердце Твоене весна?
Только здесь и дышать, у подножья могил,
Где когда-то я нежные песни сложил
О свиданьи, быть может, с Тобой
Где впервые в мои восковые черты
Отдаленною жизнью повеяла Ты,
Пробиваясь могильной травой
«Я был весь в пестрых лоскутьях»
Я был весь в пестрых лоскутьях,
Белый, красный, в безобразной маске.
Хохотал и кривлялся на распутьях,
И рассказывал шуточные сказки.
Развертывал длинные сказанья
Бессвязно, и долго, и звонко
О стариках, и о странах без названья,
И о девушке с глазами ребенка.
Кто-то долго, бессмысленно смеялся,
И кому-то становилось больно.
И когда я внезапно сбивался,
Из толпы кричали: «Довольно!»
«По городу бегал черный человек»
По городу бегал черный человек.
Гасил он фонарики, карабкаясь на лестницу.
Медленный, белый подходил рассвет,
Вместе с человеком взбирался на лестницу.
Там, где были тихие, мягкие тени
Желтые полоски вечерних фонарей,
Утренние сумерки легли на ступени,
Забрались в занавески, в щели дверей.
Ах, какой бледный город на заре!
Черный человечек плачет на дворе.
«Просыпаюсь яи в поле туманно»
Просыпаюсь яи в поле туманно,
Но с моей вышкина солнце укажу.
И пробуждение мое безжеланно,
Как девушка, которой я служу.
Когда я в сумерки проходил по дороге,
Заприметился в окошке красный огонек.
Розовая девушка встала на пороге
И сказала мне, что я красив и высок.
В этом вся моя сказка, добрые люди.
Мне больше не надо от вас ничего:
Я никогда не мечтал о чуде
И вы успокойтесьи забудьте про него.
«Я умер. Я пал от раны»
Я умер. Я пал от раны.
И друзья накрыли щитом.
Может быть, пройдут караваны.
И вожатый растопчет конем.
Так лежу три дня без движенья.
И взываю к песку: «Задуши!..»
Но тело хранит от истленья
Красноватый уголь души.
На четвертый день я восстану,
Подыму раскаленный щит,
Растравлю песком свою рану
И приду к Отшельнице в скит.
Из груди, сожженной песками,
Из плаща, в пыли и крови,
Негодуя, вырвется пламя
Безначальной, живой любви.
«Если только она подойдет»
Если только она подойдет
Буду ждать, буду ждать
Голубой, голубой небосвод
Голубая спокойная гладь.
Кто прикликал моих лебедей?
Кто над озером бродит, смеясь?
Неужели средь этих людей
Незаметно Заря занялась?
Всё равнобуду ждать, буду ждать
Я один, я в толпе, якак все
Окунусь в безмятежную гладь
И всплыву в лебединой красе.