Я описываю эти денежные дела Минина с удовольствием, в них залог будущего успеха. Ополчение собиралось не из люмпенов, не из голытьбы и случайных людей. Могучий патриотический порыв был подкреплен разумным и основательным устройством ополчения и его тыла. Люди делали дело.
В Ярославле ополчение стояло четыре месяца. Под знамена Пожарского и Минина пришло много ратных людей из Вязьмы, Арзамаса, Смоленска, Коломны и пр. Ополчение было теперь не просто армией, в нем были созданы Земской совет (или Совет всей земли) и временные приказы, ведающие деньгами, делами посольскими, монастырскими, судебными и прочими. В Ярославль прибыло посольство из Великого Новгорода с грамотой. Новгородцы предлагали на русский трон шведского королевича Карла-Филиппа. Не желая ссориться с Новгородом, Земской совет ополчения согласился на избрание шведского королевича в русские цари при условии его скорого прибытия в Новгород и принятия православия. Можно предположить, что земцы хитрили, понимая, что переговоры со шведами затянутся, а там время покажет, кого выбирать царем.
Двадцать девятого июля 1612 года ополчение выступило из Ярославля, а 14 августа прибыло в Троице-Сергиев монастырь.
В Москве тем временем происходило следующее. В Кремле вместе с поляками сидели члены семибоярщиныони за королевича Владислава. Вокруг Москвы раскинулись лагерем остатки первого ополчения. Во главе его после убийства Прокопия Ляпунова продолжали стоять князь Трубецкой и Заруцкий. Первое ополчение продолжало поддерживать Марининого сына. Сама Марина Мнишек проживала с «воренком» в Коломне,
Поляки, заслышав, что в Нижнем собирается народное ополчение, объявили ополченцев мятежниками и потребовали от бояр и патриарха Гермогена, чтобы они послали в Нижний грамоту, призывающую народ к благоразумию и верности королевичу Владиславу. Гермоген наотрез отказался. «Да будет над нами милость от Бога и благословение от нашего смирения, сказал патриарх, а на изменников да излиется гнев Божий и да будут они прокляты в сем веке и в будущем». За эти слова патриарха заперли в подземной келье Чудова монастыря и уморили голодом задолго до подхода ополчения Минина и Пожарского.
В русском стане под Москвой между Трубецким и Заруцким не было мира. Трубецкой поддерживал идею земского ополчения, Заруцкий, зная, что нижегородцы не хотят Маринкиного «воренка» на царство, был настроен против Минина и Пожарского.
Здесь Марина Мнишек совершила новое безумство. Она еще мнила себя русской царицей, поэтому отправила посла в Персию, призывая шаха заключить союз: с помощью Персии она надеялась вернуть себе трон. Посол был перехвачен Пожарским. Тогда Заруцкий с Мариной подкупили некоего казака Сеньку и дали ему задание убить Пожарского. Далее история приобретает нелепый, водевильный характер. Сенька, метя в толпе в Пожарского, промахнулся и попал в ногу рядом стоящего казака. Каким образом ему это удалосьнеизвестно. Может, пьян был? Во всех этих рассказах чувствуется истерия загнанных в угол. Сеньку схватили, он во всем повинился, но Пожарский не велел его казнить, а повез в Москву, чтобы обличить Заруцкого.
Не дожидаясь прибытия земского ополчения, Заруцкий с отрядом верных казаков бежал в Коломну к Марине, а оттуда в юго-восточные степи. Главой первого ополчения остался князь Трубецкой. Воинство его представляло весьма пеструю картину. Большинство его составляли казаки. Когда-то они стояли за Тушинского вора, предполагая в нем истинного Дмитрия, при этом мотались по стране и разбойничали, потом примкнули к первому ополчению и отважно бились, согласные посадить на престол кого судьба выведетхоть Маринкиного сына, хоть Сидорку-самозванца. Годы разнузданной войны и крайней лютости ожесточили сердца людей. Жили казаки вольно: что награбят, тут же пропьют. Были они мяты, рваны и крайне переменчивы в настроении. То готовы были скопом умереть за Святую Русь и истинную веру, то вообще отказывались воевать и требовали денег и добычи. Это анархическое воинство должно было помочь ополчению Минина и Пожарского взять Москву. Понятно, что в их совместной борьбе должны были возникнуть затруднения. Они и возникли.
В Польше тоже знали о земском ополчении. В помощь осажденным в Московском Кремле полякам был выслан литовский гетман Ходкевич с войском и продовольственными обозами. Осажденные в Кремле терпели страшный голод.
Сведения о подходе войска Ходкевича заставили Минина и Пожарского немедленно двинуться к столице. 20 августа 1612 года земское ополчение пришло в Москву.
Пожарский не доверял Трубецкому, поэтому в Москве земское ополчение и казаки стояли разными лагерями. Ополчение заняло Белый город, расположившись полукругом от Тверских до Пречистинских ворот. Казаки стояли на правом берегу Москвы-реки близ Крымского брода. В первый же день Трубецкой послал сказать Пожарскому, что для лучшей борьбы с гетманом ему нужно несколько конных сотен. Пожарский послал пятьсот воинов в стан Трубецкого.
22 августа войско гетмана Ходкевича подошло к Москве. Главной задачей гетмана было объединиться с польским кремлевским гарнизоном и доставить туда продовольствие. Ходкевич стал переправляться через Москву-реку у Новодевичьего поля. Здесь у поляков и произошел первый бой с ополченцами. Трубецкой отказался принимать участие в этом сражении. Казаки с правого берега злорадствовали: «Богатые пришли из Ярославля, отстоятся и одни от гетмана». Но когда поляки стали теснить русских, то сотни, переданные Пожарским Трубецкому, увлекая за собой многих казаков, самовольно переправились на левый берег и вступили в битву с войсками гетмана.
Ходкевич отступил на правый берег и встал у Поклонной горы.
Главный бой русских с поляками состоялся 24 августа, начался он на рассвете и продолжался весь день. Накануне ночью шестьсот польских гайдуков пробрались к своим в Кремль. Усиленный гарнизон сделал успешную вылазку и овладел русскими укреплениями у церкви Святого Георгия и засел в них. Ходкевич двинул свое войско и обозы к Донскому монастырю, чтобы проникнуть в Кремль с незащищенной юго-восточной стороны. Движение поляков было затруднено развалинами и огромным количеством рвов-окопов. Войско Пожарского переправилось на правый берег, чтобы помешать продвижению Ходкевича. Завязался упорный бой. В этот момент конница Трубецкого не выдержала натиска поляков и ушла в свои укрепленные таборы близ Крымского брода.
Позднейшим исследователям подобное поведение воинов Трубецкого кажется дикостью. Но казаки, проведя под Москвой уже год и всего насмотревшись, вовсе не считали эту битву решающей. Ополченцы сытымы голодны, им платятнам нет, так и воюйте сами. Казаки уселись у костров и предались обычному занятиюигре в карты, и только уговоры троицкого келаря Авраамия Палицына заставили их вступить в бой. Но более всего подействовало на казаков обещание Минина отдать им обозы Ходкевича, если битва будет выиграна.
Бой длился уже много часов. Победа стала склоняться на сторону поляков. Пожарский с ранеными вернулся на левый берег реки. Войско Ходкевича в предвкушении скорой победы последовало за ними. В этот момент казаки смело ударили по врагу.
Последней каплей, точкой над «i», был удар в тыл полякам отборного дворянского отряда во главе с Мининым. Здесь уже бились плечом к плечу и казаки, и ополченцы. Победа над поляками была полной. Оставив укрепленный лагерь, обозы, артиллерию и почти половину своих воинов, Ходкевич ушел из столицы.
Теперь следовало выбить из Кремля засевший там польский гарнизон. Положение поляков было безнадежным, но они отказывались сдаваться, надеясь на помощь Ходкевича. Тот, уходя из Москвы, каким-то чудом сообщил осажденным, что уходит, чтобы пополнить запасы продовольствия.
Однако обещания его были несбыточны. Гарнизон, засевший в Кремле, не желал идти на переговоры, поляки вели себя надменно, называли московский народ подлейшим на свете, восхваляли собственное мужество и обещали Пожарскому страшные кары. Они все еще верили, что королевич Владислав сядет на русский трон.
В стане русских не было полного мира. Формально Трубецкой и Пожарский были равны, но Трубецкой, старший по думному чину, требовал подчинения войск себе. Казаки бунтовались, требовали денег и грозились уйти на юг воевать северские города. Пожарский понимал, что их нужно удержать в Москве любой ценой: тогда боялись возвращения Ходкевича. Но платить казакам было нечем. Прослышав об этом, Троицкий архимандрит Дионисий послал казакам в заклад на тысячу рублей церковные сокровища: ризы, стихари, утварь. Казаки усовестились брать в заклад святые вещи, вернули все в монастырь и написали грамоту с обещанием не уходить из Москвы.
Китай-город тоже был занят польско-литовским гарнизоном. 22 октября после обстрела ополченцы и казаки пошли приступом на Китай-город и взяли его. Первое, что увидели русские в Китай-городе, были чаны с человеческим мясом. Осажденные терпели жесточайший голод. Уже кошки и собаки были давно съедены. Голод делает с людьми страшные вещи.
Потеряв Китай-город, поляки выгнали из Кремля боярских жен и детей. Удивительно читать об этом: бояре боялись выпускать свои семьи, но Пожарский поклялся, что никакого вреда боярыням не будет. Вид у женщин был до крайности жалкий, но казаки опять подняли крик: почему нельзя грабить боярынь, если они стояли за Владислава? Пожарский защитил женщин.
26 октября 1612 года поляки сдали Кремль. Им обещано было сохранить жизнь. Москва полностью освободилась от польской интервенции. Россия была спасена.
Скажем сразу о дальнейшей судьбе главных героев освободительной войны Минина и Пожарского. Истинное признание соотечественников они получили много времени спустя после подвига. Князь Пожарский 11 июля 1613 года был пожалован боярским чином, получил грамоту на вотчину Нижний Ландех, но не стал близким к государю человеком. Ему не поручали по-настоящему важных государственных дел. Он дожил до 1642 года и был похоронен в Суздальском монастыре. Сама могила его была потеряна и обнаружена лишь в 1852 году ученым Уваровым. Виной тому, что Пожарскому не воздали по заслугам, была обычная болезнь царейнеблагодарность, а также некоторые свойства характера самого Пожарского. Современники пишут, что князь-освободитель страдал «черным недугом»меланхолией, поэтому никого не расталкивал локтями, не искал выгоды, а прожил жизнь скромным и порядочным человеком.
К Минину отношение было еще более прохладным. Бояре обвинили его в непокорности, самовольстве. Уж наверное Минин держался с ними достойно, он знал, что сделал для своей страны. В 1613 году Минин был пожалован в думные дворяне, получил вотчину и поместье. А через четыре года скончался.
Легенда или нет, но рассказывают В 1695 году в Нижний по корабельным делам прибыл Петр I. Он попросил показать ему могилу Минина. Ее с трудом нашли. По велению Петра прах Минина был торжественно перенесен в Нижегородский кремль и похоронен в усыпальнице Спасо-Преображенского монастыря. Петр опустился перед гробом Минина на колени и сказал: «Здесь лежит спаситель России». Эти слова были написаны на гробнице Минина.
В 1818 году благодарные потомки на народные деньги поставили в лучшем месте Москвы, на Красной площади, памятник освободителям Минину и Пожарскому.
Первым делом после изгнания поляков из Москвы стало избрание на престол нового царя. Выборы эти действительно были всенародными и никак не походили на выборы Годунова и Шуйского. По стране были разосланы грамоты о созыве Земского собора. По всей земле Русской был наложен трехнедельный пост, с амвонов молились, чтобы Бог вразумил людей и выбрали бы они достойного государя.
Собор начался в январе 1613 года. Никогда еще он не был столь представительным: были там выборные от бояр, дворян, посадских, казаков и даже черносошных (свободных) крестьян.
Выборы были долгими, горячими, много было острых споров и, конечно, интриг. Прежде решили: из шведского, польского и прочих немецких домов на русский трон никого не звать, «Маринкина сына на государство не хотеть». Царь, по понятиям выборных, мог быть только русским. Стали предлагать кандидатуры. Были названы князья Мстиславский, Голицын, Трубецкой, Воротынский и даже Пожарский. Когда стали подавать письменные извещения, то назвали имя шестнадцатилетнего Михаила Федоровича Романова, сына сидящего в польском плену Филарета. Эта кандидатура устроила всех. Политики-бояре считали, что при юном государе они будут руководить государством, более чистый простой народ умилился страданием этой семьи: при Годунове пострижены, в Смуту плененные. Не последнюю роль сыграло и то, что Филарет был близок к семье Ивана Грозного, он был племянником любимой народом царицы Анастасии. Так и постановилибыть царем Михаилу Романову.
Михаил Романов вместе с матерью инокиней Марфой находился под Костромой в Ипатьевском монастыре. Туда и поехало высокое посольство, в состав которого входили рязанский архиепископ Феодорит, келарь Авраамий Палицын и боярин Федор Иванович Шереметев. Посольство приехало в Ипатьевский монастырь 14 марта и вручило Михаилу и матери его грамоту Земского собора с приглашением на царство.
Романовы отказались. События недавних времен слишком живы были в их памяти, царская казна расхищена, страна разорена. Марфа сказала: «Мне нельзя благословить сына на царство, отец его, Филарет, в плену. Сведает король, что сын его на престоле, велит над отцом какое-нибудь зло сделать».
Уговаривали долго, наконец мать благословила сына. К этому времени относится история, ставшая хрестоматийной. Один из польских отрядов, а их бродило по Русской земле великое множество, узнал об избрании Михаила на царство и решил помешать этому. Польский король все еще считал русский трон своим, и поляки хотели услужить Сигизмунду. Однако они сбились с дороги в Кострому, вышли к селу Домнину и у крестьянина Ивана Сусанина стали выспрашивать, где находится царь. Сусанин догадался об их помыслах, но виду не подал, проводил в дом и накормил. После этого он послал зятя своего Сабинина предупредить царя о поляках, а сам вызвался проводить отряд в Кострому. Однако вместо этого он завел врагов в дремучий лес, а когда замыслы его открылись, принял мученическую смерть. Жизнь царя была спасена.
Конец Марины Мнишек и ее сына относится уже ко времени царствования Михаила Романова, но жизнь ее настолько связана со Смутным временем, что стоит рассказать о ней в этой главе.
Марина с сыном и атаманом Заруцким бежала в Астрахань. Там они создали некоторое подобие государства и связались с персидским шахом, надеясь с его помощью захватить русский престол. Однако в Астрахани вспыхнуло восстание бедноты. На поимку Марины и Заруцкого царем был выслан отряд. Скандальный атаман и Марина бежали на Яик, укрылись там на лесистом острове, но местные казаки выдали их правительственным войскам.
Марина Мнишек принесла неисчислимые беды России, и все-таки мне ее жаль. Она вступила на скользкий путь политической интриги обычной женщиной, разве что более тщеславной, чем другие. Всего неделю она была русской царицей, но эта неделя опалила ей разум, смутила душу. Семь лет ловила она за хвостик ускользающее счастье, а кончилось все полным крахом. В 1614 году в лютую стужу в Москве у Серпуховских ворот повесили ее четырехлетнего сына. Он, конечно, «воренок», от него можно ждать новой смуты в государстве, но Народу на казни было много, смотрели и молчали. Страшно! Нелестные мысли приходят в голову о породе людской, если они таким образом решают свои проблемы. Марину заключили в тюрьму в Коломне, где эта гордая женщина и умерла, как говорят, своей смертью.
Царь Михаил Федорович Романов (16131645 гг.)
Людям, растерявшим даже скромные школьные знания и знающим русскую историю только понаслышке, выбор Михаила Романова на царство и все его правление видится благостным, словно к неимоверно трудной задачке был наконец найден правильный ответ. А раз ответ правильный, то и все беды сами собой должны кончиться.
Однако бед, внешних и внутренних, было такое количество, что сохранение престола за Михаилом иначе как чудом не назовешь. Россия находилась в состоянии войны с Польшей и Швецией, причем и польский королевич Владислав, и швед Карл-Филипп претендовали на русский трон. Более того, в эту политическую интригу вмешалась Австрия. Еще в Ярославле князь Пожарский обещал посадить на трон в Москве их ставленника Максимилиана, если Австрия уговорит поляков не воевать с Россией.
Внутренние дела государства были ужасны. Москва лежала в развалинах, прочие наполовину сожженные города влачили жалкое существование. Сельская местность представляла собой безжизненную пустыню. Можно было ехать сутки и более и не встретить живого человекатолько остовы деревень, неубранные трупы и сытые волчьи стаи.
В разоренной стране орудовали многочисленные разбойничьи банды. Были здесь и поляки Лисовского, казаки и прочий лихой люд. Бесчинствовали они с неимоверной жестокостью, человеческая жизнь не стоила ничего.
И все-таки наибольшей бедой были не голод и разруха, а падение нравов и настроения народа. Смутное время отучило людей верить в закон, исчезли понятия чести, справедливости, сострадания. Каждый думал только о себе, стараясь в темную годину нажиться на чужом горе. Наводившие порядок чиновники за все требовали взятки, всюду царило насилие и беззаконие, одним словомбеспредел.
Один из иностранцев, посетивших в то время Россию (а таких было много), писал: «надеюсь, Бог откроет глаза юному царю, как то было с прежним царем Иваном Васильевичем, ибо такой царь нужен России, иначе она пропадет; народ этот только в рабстве богат и счастлив». Горькие слова, но даже двадцатый век подтверждает, что в них есть правда. Иные (а их много!) и сейчас скорбят «о сильной руке», которая наведет порядок на манер Грозного или Сталина.
Однако юный Михаил, к счастью, никак не годился на роль Ивана Грозного. Новый государь был добр, обладал слабым здоровьем и был подвержен меланхолии (говоря по-нашему, впадал в депрессию). Не обладая яркими способностями, он был умен. Говорят, вступив на престол, он едва умел читать, однако подписал весьма важную бумагу: никого не казнить без суда и все дела решать сообща с боярами.
Тяжелое, проведенное в опале по монастырям детство повлияло на характер Михаила. Его воспитанием занималась мать, и он остался под ее влиянием до самой смерти.
Боярыня Ксения Романова (инокиня Марфа) была женщиной крутого нрава, умела настоять на своем и имела склонность к интриге. Остался ее портрет: орлиный нос, густые брови, решительно поджатый рот. Она-то и стала править страной при мягком, безобидном государе. При инокине Марфе вокруг трона толпились люди корыстные, а правой рукой ее были родственники Салтыковы.
Первой заботой царя и Собора стало собрать казну, которая полностью истощилась. Для этого брали взаймы, собирали налоги, хоть и собирать их при поголовной бедности было не с кого. Решили увеличить доход с помощью питейных заведений, всем повелели строить кабаки и курить вино. Время правления юного Михаила до возвращения из польского плена Филарета историки называют «безгосударственным».
В 1616 году двадцатилетний царь решил жениться. Из привезенных в Москву красавиц Михаил выбрал дворянскую дочь Марию Хлопову. Девицу тут же взяли во дворец, и дальше пошли интриги. Инокиня Марфа невзлюбила будущую невестку. Родичи Марфы Салтыковы, опасаясь влияния Хлоповых на царя, решили расстроить этот брак. Невеста была объявлена больной. Нашлись врачи, которые объявили, что Мария Хлопова «к чадородию непригодна». Для обсуждения этого дела собран был Собор, который, желая угодить царице Марфе, сослал несчастную невесту в Тобольск, разлучив ее с отцом и матерью.
Царь был безутешен, но ослушаться матери не мог. Единственным проявлением характера был отказ жениться на ком бы то ни было. Через пять лет бывшая невеста была переведена на жительство в Нижний Новгород. Царь опять заявил, что женится только на Хлоповой, которая назначена ему Богом. Было даже произведено следствие по болезни бывшей царской невесты. Следствие изобличило Салтыковых во вранье и самоуправстве. Теперь уже Салтыковых сослали в их дальние вотчины. Однако и на этот раз царица Марфа не допустила свадьбы сына на любимой им девушке. Марья Хлопова осталась в Нижнем Новгороде, где для жительства ей был дан двор, принадлежащий некогда Кузьме Минину.
В 1624 году царь по приказу матери женился на Марии Долгорукой. Через три месяца после свадьбы она скончалась. Народ видел в ее смерти Божье наказание за несправедливость к Хлоповой.
Но царь не может быть неженат, он должен дать государству наследника. В 1626 году состоялся опять выбор невест. Из шестидесяти девиц царь выбрал Евдокию Стрешневу, дочь бедного можайского дворянина. Рассказывают, что когда прислали объявить отцу Евдокии о выборе царя, будущий царский тесть сам сохой обрабатывал поле. Царица Марфа опять пыталась воспрепятствовать браку сына, но на этот раз Михаил настоял на своем. В 1629 году Евдокия родила наследникабудущего царя Алексея Михайловича.
Вернемся в 1616 год к делам международным. Желая обезопасить себя от притязаний Польши и Швеции, царь Михаил обратился к европейским странам с просьбой о займе. Откликнулась только заинтересованная в торговле с Россией Англия. Яков I дал небольшой заем, обещая быть посредником в переговорах русских со шведами. Посредником от англичан выступил Джон Меринкупец, пожалованный королем в рыцари. Переговоры были длинными и склочными, торговались за каждую пядь земли. Однако шведы не хотели ввязываться в новую войну с русскими, у них были свои проблемы. Кроме того, они понимали, что свободолюбивый и упрямый Новгород им не удержать. В 1617 году в селе Столбово (под Тихвином) был подписан «вечный мир». Шведы возвратили России Новгород, Ладогу, Старую Руссу, но оставили за собой Ижорскую землю с Иван-городом, Орешком и Корелой.
С Польшей дело обстояло еще сложнее. Сама Москва была у Сигизмунда в руках, а он ее упустил! Королевич Владислав вырос и всерьез помышлял о русском престоле. Он издал грамотуобращение ко всем русским людям, напомнил, как избирали его на царство, сочувствовал бедствиям народа, упрекал в нарушении присяги и объявлял, что сам пойдет завоевывать Московское государство, данное ему от Бога.
Летом 1617 года королевич Владислав с войском двинулся на Москву. При поддержке украинского гетмана Сагайдачного в сентябре 1618 года он осадил русскую столицу.
Как ни слаба и бесхозна была Россия в то время, она нашла в себе силы отбить войско Владислава от Москвы. Русские слишком хорошо помнили бесчинства поляков. Владислав отошел к Троице, русское войско последовало за ним. Но нового сражения не произошло. Обе стороны были обессилены долгой войной, видимо, не только физические, но и моральные силы иссякли. Необходимые мирные переговоры затруднялись тем, что, с точки зрения Польши, царь Михаил был незаконен, (нелегитимен, как сказали бы сейчас; после войны с Чечней в 1996 году все выучили это слово). Наконец договорились. Поляки, именуя Михаила «кого вы называете теперь вашим царем» заключили с Россией мирный договор на четырнадцать с половиной лет.
Польша получила Смоленск, Вязьму, Черниговские земли. Был произведен обмен пленными. В 1619 году в числе прочих в Москву вернулись Филарет и герой обороны Смоленска Шеин.
С возвращением Филарета Романова Россия вступала в новую фазу своего правления. Отец, в отличие от Михаила, был опытным и твердым политиком. Сразу по прибытии в Москву Филарет был избран патриархом с титулом великого государя. В стране установилось двоевластие, что не было во вред народу, поскольку отец и сын отлично ладили друг с другом. Медленно, но неуклонно в стране наводился порядок.
В 1632 году умер польский король Сигизмунд III, в Польше начались выборы нового короля. Филарет решил воспользоваться обычным в таких случаях междоусобьем и вернуть России отнятые поляками Смоленские земли.
Под Смоленск было послано 32 000 войска под командой воеводы Шеина. В этой армии было шесть пехотных полков иноземного строя под начальством наемных полковников. 1500 пехотинцев тоже были из немцев. Русская армия переживала период реорганизации, в частности, пыталась перенять западный боевой строй. В армии было 158 пушек, закупка которых очень дорого стоила России. От этого сильного, хорошо вооруженного войска ждали чуда.
Начало кампании было удачным. Шеин взял более двадцати русских городов, но осада Смоленска затянулась на восемь месяцев. Дальше все пошло наперекосяк. Получивший польский трон Владислав с большим войском пришел на помощь Смоленску. Разгром русской армии был полный. Многочисленные наемники сбежали к полякам.
Русская армия вынуждена была капитулировать и получила разрешение уйти в Москву, оставив Владиславу русские знамена, обоз и дорогую артиллерию.
Шеин с восьмитысячным войском вернулся в столицу. В это время умер патриарх Филарет. Бояре обвинили старого воеводу в неудаче кампании, и Михаил не смог его защитить. Суд признал Шеина виновным, но по опросным листам выходит, что судили его не за измену (измены не было, была военная неудача), а за гордый и строптивый характер. Шеин не терпел негодяев и бездельников, и те, осмелев со смертью Филарета, решили посчитаться за старые обиды. Шеин и двое его соратников были казнены.
Владислав продолжил войну с Россией, но под крепостью Белой потерпел поражение. В 1634 году Россия подписала с Польшей мирный договор. За Польшей оставались Смоленск и Северские земли. Михаил заплатил королю Владиславу двадцать тысяч рублей, при этом польский король официально отказался от своих прав на московский трон и признал Михаила законным царем.
При Михаиле и Филарете на Руси наметился новый культурный подъем. Вновь заработали типографии, и теперь они печатали не только церковные книги, но и светскую литературу, а также то, что мы называем учебниками: «Грамматику» Смотрицкого, «Синопсис» (Русская история) Гизеля, «Букварь славянский», Катехизис Петра Могилы, по этим книгам учились люди до Ломоносова.
В Киеве Петр Могила, митрополит и просветитель, основал в 1631 году Киевскую коллегию (академию). Киевская коллегия считается матерью всех русских университетов. Идущая из Киева «ученость» оказала огромное влияние на просветительско-церковную мысль в Москве.
Признаком нового времени было появление на Руси большого количества иностранцев. Про реорганизацию армии мы уже говорили. Этим занимались наемные полковники Лесли и Фандом. Голландский купец Виниус в 1632 году основал под Тулой завод для выделки чугуна и железа и обязался готовить для казны пушки, ядра, стволы ружейные и прочее. Английский инженер Бульмер ездил в глубь страны на поиски серебряной и прочих руд. Приехали люди самых разных специальностей: часовщики, аптекари, ювелиры, лекари, повара, а также алхимики и астрологи. В Москве появились постоянные посланники французский и шведский.
Еще при Иване Грозном под Москвой на реке Яузе образовалась Немецкая слобода. Смутное время смело ее с лица земли. При царе Михаиле иностранцы селились где попало, тут и там возникали протестантские кирхи. Соседство лютеранских церквей с православными не понравилось церковной власти. Царь издал указ, запрещающий немцам покупать у москвичей дома и строить кирхи внутри Москвы. Со временем все немцы были выселены на Покровку за Яузу. Там возникла новая Немецкая слобода.
От автора.
Сторонники «старого благочестия» и по сию пору ругают Петра I: де, он не только напустил в Россию сквозняков через прорубленное в Европе окно, но, переиначив всю страну, пустил ее по новому, западному пути.
Но не Петр стоял у истоков этого нововведения, и даже не отец его Алексей Михайлович, любитель всяческих «новинок». Повышенный интерес к Западу родила Смута. Семь страшных лет завели Россию в тупик. Из него необходимо было выбираться, а для этого надо было оглядеться по сторонам. И увидели Запад живет богаче, чище, интереснее. Может, не шарахаться от латинской культуры, как от заразы? Но, если позаимствовать у них всякие «штучки», касаемые быта, оружия, техники, не принесет ли это на Русь пагубу, не повредит ли чистоте нравов и высокой красоте веры?
Русь жила, затворясь от мира, гордая заветами предков и высокими духовно-нравственными идеалами греческой церкви, а в Смуту этих заветов вдруг и не хватило. Ладно, пусть, Церковь согласилась, пусть иностранцы усилят нашу армию, научат делать оружие, помогут с техническими новинками, но ведь иностранцы уже понавезли с собой жен и детей, устроили собственную слободутут, под носом, где живут на соблазн русским чисто и весело. А чего веселиться-то? Как там у них на Западе с духовностью?
Смешно и грустно писать эти строки в 1995 году, настолько они актуальны. За триста пятьдесят лет русские так и не потеряли своего великого национального самомнения. А может быть, нам и невозможно его потерять? Может быть, это корень нашей силы?.. или глупости? Одно точно: мы не такие, как они там, на Западе (и тем более на Востоке). У нас другой менталитет, как теперь говорят. И ничего нас с этого менталитета не сдвинуло, даже западный марксизм и семьдесят лет социализма. Но если вдуматься мне нравится русский менталитет. Я, правда, не знаю толком, что это такое. Более того, уверена, что главное в нем и словами не объяснишь. И если уж быть точной: то, что в русском менталитете можно объяснить словамимне не нравится, а вот чего нельзяя жить без этого не могу. Может, это и есть генетический завет предков и корень веры?