Однако, на счастье подсудимых, имелась в Своде законов еще и такая статья1181-я: признание почитается доказательством совершенным, когда оно совершенно сходно с происшедшим действием и когда показаны притом «такие обстоятельства действия, по которым о достоверности и истине оного сомневаться невозможно». Ну вот. А попробуйте не усомниться, когда подсудимые рассказывают, что несчастную француженку они задушили (в постели, спящую), а горло ей перерезалина всякий случай, уже свалив за городом бесчувственное тело из саней в снег. Это вроде сходится с полицейским рапортом: «под самым горлом на снегу в небольшом количестве кровь», и с результатами обыска на квартире убитой: «кровавых следов не найдено», но вот как же быть с этим платьем, промокшим от крови? Причем состояние одежды соответствует характеру ранения: кровь, несомненно, ударила струей, забрызгав все вокругнапример, снег в том проклятом овраге. Значит, убийство случилось не там. Тогда где же? На квартире у жертвы? Полиция не отыскала ни пятнышка. И Сухово-Кобылинявился туда ни свет ни заря после роковой ночи, потом приходил еще раз и ещеникакого беспорядка не заметил. «Да и какой беспорядок мог последовать на квартире от удушения спавшей женщины в ее постеле?» Убийственная ирония будущего писателя вполне уместна: ведь есть признательные показания обвиняемых; разве из них не следует с очевидностью, «что признаков крови и быть не могло»?
Из них-то следует. Но вот назначен новый дознаватель, и добрался до окровавленного платья И теперь, если допустить (а отчего, собственно, не допустить?), что никто не солгал, то получитсямы не знаем, где она зарезана, Луиза Симон-Деманш, временная московская купчиха из иностранок. Ее квартираотпадает, как и овраг. Саниникто не осматривал, потому что их в первый же после убийства день забрал для поездок по городу Сухово-Кобылин. Что до его квартирытам хотя и нашлось на стене и плинтусе сколько-то капель крови, но человеческой ли («необходимым находит он присовокупить, что камердинер его подвержен кровотечению из носу»)? да свежей ли? заключение экспертизы гласит: «решение этих вопросов лежит вне границ, заключающих современные средства науки».
Да ведь не Сухово-Кобылина и судята Егорова, Козьмина, Иванову (а их пособница Пелагея Алексеева померла в тюрьме). Они сами себя изобличили, это бесспорно. Нельзя, однако ж, не видеть, что изобличили неотчетливо. Именно вопреки 1181-й статьене совершенно сходно с происшедшим действием. Не говоря уже о невнятности мотива: не то протест против крепостного права (покойная Луиза, как и сам Сухово-Кобылин, не брезговала бивать прислугу из своих рук), не то сто рублей, золотые часы с цепочкою и брошка с камнем. Плюс необъяснимо зверский способ: пока, значит, один душит спящую женщину подушкой, сообщник ломает ей ребра утюгом. Не сказатьнеправдоподобно, дикари они и есть дикари, а все-таки как подумаешь: ну зачем? Козьмину этому (сообщнику-то) служить у Луизы оставалось всего ничего; его в деревне ждала невеста; через две неделисвадьба, он уже и гостей назвал Как-то странно. А впрочем, ребра-то раздроблены. И вообразить, что это сделалили хотя бы причастенаристократ, спортсмен, философ, согласитесь: не в наших силах. Этого-то уж совсем никак не может быть.
В общем, лично я на месте Александра II тоже утвердил бы приговор большинства сенаторов: титулярного советника Сухово-Кобылина, равно и всех троих подсудимыхот всякой ответственности по предмету убийства Симон-Деманш освободить.