Однако не все просто и ясно с дворянством Андрея Васильевича Дурова.
Столь же полных сведений о нем не имеется. В нескольких публикациях лишь отмечено, что, видимо, этот род ведет свое начало от польских шляхтичей Туровских, служивших в середине XVII века в гарнизоне города Смоленска. Затем Туровские получили землю в окрестностях города Уфы. По межевым актам XVII столетия здесь значится обширная территория, имевшая название «Турово поле». Это и были владения Дуровых, так как польская фамилия претерпела в России изменения. Сначала ее стали писать как «Туровы», затем, в XVIII веке, «Дуровы». Родственники А. В. Дурова жили в Уфе и в начале XIX столетия. Согласно «Ведомости о состоящих в Вятской губернии помещичьих крестьянах и дворовых людях» от 1812 года в Яранском уезде проживали: помещица Надежда Дурова в деревне Ахмановой (у нее было 16 крепостных), помещица девица Варвара Дурова (19 крепостных), помещица девица Софья Дурова в починке Терехине (17 крепостных), коллежский асессор Дмитрий Дуров в починке Гаврилове (13 крепостных), полковница Мария Дурова в деревне Шимелово (66 крепостных).
Но Андрей Васильевич Дуров среди владельцев деревень и крепостных крестьян ни в одном из десяти уездов Вятской губернии не значится. Может быть, Дуровы, проживавшие в Яранском уезде, приходились ему не просто однофамильцами, а родственниками. Однако степень их родства не установлена. Точно так же не установлены имена, даты жизни и место жительства его родителей, то есть деда и бабки Надежды Андреевны со стороны отца.
Она вообще ни разу не упомянула о родне и предках Дуровых в своей книге, и это очень странно, потому что воспитание детей в дворянских семьях начиналось с того, они учили свою родословную и должны были знать всех предков, особенно по мужской линии. В произведении «кавалерист-девица» рассказала лишь о младшем брате Андрея ВасильевичаНиколае Дурове. Он сыграл определенную роль в судьбе героини. Познакомившись с ним лично в декабре 1807 года, Надежда Андреевна впоследствии поддерживала это знакомство и останавливалась в его квартире во время приездов в столицу в 1811, 1816, 18171818 гг. Кроме Николая Васильевича, у А. В. Дурова был еще один братИван Васильевич, который в 1803 году служил на военной службе и имел чин подпоручика.
Все три брата поименованы в «Грамоте Екатеринославского дворянского собрания о дворянстве Дуровых», выданной 13 апреля 1803 года. Об этом документе упоминает Надежда Андреевна в своей книге.
Но эта грамота вызывает много сомнений.
Дело в том, что в 1842 году младший брат Дуровой Василий Андреевич, занимавший должность городничего в Сарапуле после отставки отца, обратился в Екатеринославское Дворянское собрание с ходатайством о внесении его вместе с женой и детьми в родословную книгу, объясняя это тем, что его отец, коллежский советник Андрей Васильевич Дуров, вместе с двумя своими братьями состоял в дворянах Екатеринославской губернии и был внесен в первую часть книги местных дворянских родов под номером 17, что зафиксировано в «Грамоте о дворянстве» от 13 апреля 1803 года. Из Екатеринославля Андрею Васильевичу ответили, что при проверке первой части родословной книги никаких записей о Дуровых там не обнаружено и потому Дворянское собрание Екатеринославской губернии внести его в книгу не может, равно как и выдать ему соответствующий аттестат.
В 1848 году А. В. Дуров послал аналогичное ходатайство уже в правительствующий Сенат, в Департамент Герольдии. Он просил о приписке его с семьей к дворянству на том основании, что его предки Дуровы состояли в дворянском достоинстве свыше ста лет. Но и здесь он получил отказ, так как представленные им документы сочли недостаточными.
В дворянскую родословную книгу Казанской губернии был внесен лишь старший сын Василия ДуроваАндрей Васильевич Дуров (1833?). Запись о нем сделана в первом томе третьей части, как человека, «приобретшего дворянство на службе гражданской, а равно получившего права потомственного дворянства чрез пожалование одним из присвояющих сие достоинство Российских орденов».
История о дворянстве Андрея Васильевича Дурова и, соответственно, его знаменитой дочери Надежды Андреевны, а также его сына Василия Андреевича, хорошо знакомого с Пушкиным, может быть рассмотрена и в наши дни. Все родословные книги дворян Екатеринославской губернии с записями, сделанными в течение 17981813 гг., хранятся в Государственном историческом архиве в Санкт-Петербурге. Упоминания о братьях Дуровых в них действительно нет. При сверке документов обращает на себя внимание тот факт, что фамилии лиц, подписавших их, не совпадают с фамилиями, поставленными на «Грамоте о дворянстве», выданной Дуровым в то же самое время.
Был ли лично Андрей Васильевич Дуров дворянином?
Да, был. По всем законам Российской империи он дважды достигал членства в заветном сословии: на военной службе, дойдя до чина капитана, и на гражданской службе, дойдя до чина 6-го класса (коллежский советник). Но тогда в большой цене было не личное дворянство, а ПОТОМСТВЕННОЕ. Его можно было установить только с помощью «Грамоты о дворянстве», выдаваемой дворянскими собраниями в губерниях.
По какой-то причине братья Дуровы этого документа не имели. А он требовался для лучшего продвижения по службе. Поэтому они, скорее всего, купили его у чиновников, имевших доступ к печати Дворянского собрания Екатеринославской губернии. Но эти люди обманули Дуровых. Они продали им только заполненный бланк с печатью и фальшивыми подписями, но не внесли соответствующую запись в родословную книгу, без которой «Грамота о дворянстве» становилась подделкой. Обман вскрылся лишь в 1842 году, когда Василий Андреевич пожелал воспользоваться правами потомственного дворянина и внести в родословную книгу Екатеринославской губернии своих детей.
Таким образом обстоит дело с Дуровым «уфимским, пермским и сарапульским», общественный интерес к которому вызвали смелые деяния его старшей дочери. Однако, кроме них, в России существовали и другие дворянские роды Дуровых, в действительности имевшие и многовековую историю, и крепостных крестьян, и наследственные поместья в разных губерниях: Московской, Санкт-Петербургской, Владимирской.
К наиболее древнему роду относились Дуровы из Московской губернии, упоминавшиеся в смотровых книгах Разрядного приказа с середины XVI века. У них был и дворянский герб: «Дуровы имеют в своем гербе изображение летящего в золотом поле черного одноглавого орла, который держит клювом за голову, а лапами за середину змея с красными крыльями, обернутого в правую сторону» (А. Лакиер. Русская геральдика. СПб., 1855, т. II, часть 4-я, с. 574). Один из московских Дуровых, Захар Захарович (? 1889 гг.), сначала окончил военно-учебное заведение, а потомМосковскую консерваторию. Он стал преподавателем истории русского церковного пения в Санкт-Петербургской консерватории и издал фундаментальный труд «Общий очерк истории музыки в России».
Поскольку в России признавали потомственное дворянство только по мужской линии, то наследником фамилии выступает один Василий Андреевич Дуров, младший брат героини. Его потомство и следует рассматривать в качестве продолжателей этого рода. В 1833 году, будучи городничим в Елабуге, он посватался к Александре Михайловне Коротковой, которая была дочерью командира инвалидной команды города Сарапула капитана Короткова, выслужившегося в офицеры из нижних чинов. Обвенчались молодые в Казани.
У Василия и Александры Дуровых было четверо детей: два сына и две дочери. Старший сын Андрей родился в ноябре 1833 года, старшая дочь Верав сентябре 1836 года, второй сын Николайв августе 1839 года и вторая дочь Александрав марте 1844 года. Все они были племянниками и племянницами Надежды Андреевны, в воспитании которых она принимала участие, покольку некоторое время жила вместе с семьей брата в Сарапуле.
В настоящее время все потомки Василия Дурова проживают во Франции. Ониграждане Французской республики. Многие из них не владеют русским языком. По приглашению дирекции Елабужского государственного историко-архитектурного и художественного музея-заповедника они неоднократно посещали город Елабугу и передали несколько семейных реликвий музею-усадьбе Н. А. Дуровой, который находится в этом городе.
Детство и отрочество Надежды Дуровой
С этого достопамятного дня жизни моей отец вверил меня промыслу Божию и смотрению флангового гусара АСТАХОВА, находившемуся неотлучно при батюшке, как на квартире, так и в походе. Я только ночью была в комнате матери моей; но как только батюшка вставал и уходил, тотчас уносили меня. Воспитатель мой Астахов по целым дням носил меня на руках, ходил со мною на эскадронную конюшню, сажал на лошадей, давал поиграть пистолетом, махал саблею, и я хлопала руками и хохотала при виде сыплющихся искр и блестящей стали; вечером он приносил меня к музыкантам, игравшим пред зорею разные штучки; я слушала и, наконец, засыпала.
Взяв меня из рук Астахова, мать моя не могла уже ни одной минуты быть ни покойна, ни весела; всякий день я сердила ее странными выходками и рыцарским духом своим; я знала твердо все командные слова, любила до безумия лошадей. И когда матушка хотела заставить меня вязать шнурок, то я с плачем просила, чтоб она дала мне пистолет, как я говорила, пощелкать; одним словом, я воспользовалась как нельзя лучше воспитанием, данным мне Астаховым! С каждым днем воинственные мои наклонности усиливались, и с каждым днем более мать не любила меня. Я ничего не забыла из того, чему научилась, находясь беспрестанно с гусарами; бегала и скакала по горнице во всех направлениях, кричала во весь голос: «Эскадрон! Направо заезжай! С места марш-марш!» Тетки мои хохотали, а матушка, которую все это приводило в отчаяние, не знала границ своей досаде, брала меня в свою горницу, ставила в угол и бранью и угрозами заставляла горько плакать
В 80-е гг. XVIII столетия в Российской императорской армии насчитывалось 13 легкоконных полков. По штатному расписанию они имели шесть эскадронов в каждом: 35 офицеров, 72 унтер-офицера, 828 рядовых, 12 трубачей и 2 литаврщика, 33 мастеровых, 31 нестроевого и 30 извозщиков. Всего в эскадроне159 человек и 151 строевая лошадь, в полку1105 человек, 907 строевых лошадей. На вооружении в легкоконных полках состояли сабли, пистолеты (каждому строевому чинупо паре, при седле в ольстрах) и карабины (только у рядовых).
Одеты легкоконники были в короткие куртки из синего сукна с красными отложными воротниками, обшлагами и лацканами на груди и красные шаровары поверх сапог с привинтными шпорами, на головахкаски, сделанные из поярка, с козырьками спереди и гребнями из белой шерсти наверху. Летом нижние чины надевали вместо суконных курток и штанов вещи того же покроя, но из белого фламского полотна. Зимойбелый суконный плащ.
Такую форменную одежду имел «фланговый гусар Астахов», то есть тот солдат Полтавского легкоконного полка, которому и было, вероятно, поручено в 17871788 гг. смотреть за малолетней дочерью ротмистра Дурова. Как видно из описания, Надежда Андреевна сохранила к своему «усатому няню» самые теплые чувства на всю жизнь.
В ту эпоху Россия вела войны с поляками, шведами, крымскими татарами, турками. Армия ее совершала тысячеверстные походы и смело вступала в столкновения с неприятелем, добиваясь побед смелостью солдат, выучкой офицеров, талантом генералов. Потому боевой подготовке войск, и легкой кавалерии в частности, уделяли большое внмание. Так, фельдмаршал светлейший князь Потемкин-Таврический в приказе от 27 января 1789 года написал: «Господа полковые командиры должны употребить все старание поставить свои полки соответственно званию легкоконных Иметь о людях большее попечение, нежели о лошадях, и для того меньше мучить чишением лошадей, ибо не в сем состоит краса полка, но в приведении его в исправность, нужную к бою»
«Исправность, нужная к бою» достигалась тогда на общих полковых и эскадронных учениях, которые проводились летом, когда конница выходила в лагеря на шесть-восемь недель. Весной, осенью и зимой полки стояли по квартирам в городах и селах. На постое, как правило, занимались только одиночными. учениями. Судя по рассказу «кавалерист-девицы», она наблюдала именно общие полковые и эскадронные учения, что имело место лишь в лагерях. В лагерь она могла попасть только два раза: летом 1787 и 1788 гг., когда ей было сперва четыре года, потомпять лет.
Офицерам разрешалось брать своих детей в военные лагеря, и об этом свидетельствует гусар, поэт и партизан Денис Васильевич Давыдов (17841839 гг.) в рассказе «Встреча с великим Суворовым. 1793»: «С семилетнего возраста моего я жил под солдатской палаткой, при отце моем, командовавшем тогда Полтавским легкоконным полком, об этом где-то уже было сказано. Забавы детства моего состояли в метании ружьем и в маршировке, а верх блаженствав езде на казачьей лошади с покойным Филиппом Михайловичем Ежовым, сотником Донского войска. Как резвому ребенку не полюбить всего военного при всечасном зрелище солдат и лагеря?..»
По случайному совпадению отец Д. В. Давыдова в 17931796 гг. командовал тем же Полтавским легкоконным полком, в котором пятью годами раньше служил отец Н. А. Дуровой. Эта воинская часть появилась в 1784 году. До этого времени полк был казачьим, иррегулярным. Для того, чтобы быстрее обучить казаков правилам постоянной военной службы, в полк переводили офицеров регулярной армии. Одним из таких откомандированных и был капитан Белевского пехотного полка А. В. Дуров.
Полтавский легкоконный полк участвовал в русско-турецкой войне 17871791 гг. (осада Очакова). При воцарении императора Павла I его расформировали. Ротмистр Дуров покинул эту воинскую часть гораздо раньше, еще до похода к Очакову. Его опыт службы в кавалерии был сугубо мирным. Но жизнь в лагере Полтавского легкоконного полка, пусть даже краткая, оставила глубокий след в душе Надежды Дуровой. Эти впечатления, полученные в раннем детстве, определили сферу ее интересов на всю дальнейшую жизнь.
Денис Давыдов справедливо писал: «Как резвому ребенку не полюбить всего военного при всечасном зрелище солдат и лагеря?» Надя была таким же резвым ребенком, как и будущий герой жестоких битв с французми, ее погодок.
Похоже, она была запрограммирована на постоянное движение. Необузданная энергия толкала ее на разные шалости. Вот перечень ее детских забав, описанных в книге: в лесу «влезала на тоненькие березки и, схватись за верхушку руками, соскакивала вниз, и молодое деревце легонько ставило меня на землю!», «Разбегалась с горы и перескакивала кусты вереса, по нескольку, один за другим. Подруги мои не могли и подумать сравниться со мною в этом удальстве. Чтоб позабавиться их страхом, я прибегала на самый край стремнины, становилась на нем одною ногою, держа другую на воздухе»;
«случалось мне иногда находить змею, на которую я в ту же секунду наступала ногою, наклонялась, брала ее осторожно рукою за шею, близ самой головы, и держала, но не так крепко, чтоб она задохлась, и не так слабо, чтоб могла выскочить. С этим завидным приобретением я возвращалась в комнаты бабушки и когда ее не было дома, то бегала за ГАПКОЮ, ХИВРЕЮ, МАРТОЮ и еще несколькими, таких же странных имен, девками, которые все были гораздо старше меня, но с неистовым воплем старались укрыться куда попало от протянутой вперед руки моей, в которой рисовалась черная змея»
«Посчастливилось мне найти на улице гусарскую круглую пуговицу (то есть полую внутри. А. Б.), и первая мысль моя была начинить ее порохом и бросить в печь к старой Прасковье, готовившей обед для людей. Я не могла не знать, что порох вспыхивает в секунду, итак, чтоб это свойство его не лишило меня удовольствия видеть испуг и удивление старой поварихи, я растерла порох с каплею воды и, смешав мокрый с сухим, хотя с большим трудом, но успела, однако ж, начинить пуговицу плотно до самого отверстия но успех превзошел мое ожидание Через минуту после того, как я бросила пуговицу в печь, она вылетела из нее со свистом, летала по избе, щелкала по стенам и наконец лопнула близ моей головы и взрыла мне кожу на самой ее верхушке; капли крови вмиг разбрызнулись по всем локонам. Я, однако ж, не вскрикнула, но поспешно убежала в свою горницу и заперлась».
С немалой долей самоиронии рассказывает Надежда Андреевна в книге о своих детских «подвигах». Часто вторым по значению персонажем в этих историях выступает ее мать. Но воспоминания о ней полны горечи и неприязни. Если отец смотрел на выходки Нади сквозь пальцы, то мать не прощала старшей дочери шалости и проказы и пыталась наказаниями исправить ее буйный нрав. Результат при этом оказывался прямо противоположным.