Яков МиркинПравила неосторожного обращения с государством
Предисловие
Что бы вы ни делали, будьте осмотрительнее, умнее, осторожнее. Будьте не только для других, но и для себя. Не будьте мясом, из которого кроится человеческая история. Не станьте коллективным существом. Будьте делателем истории, не выходящим из-под собственного повиновения. Ваши решениядолжны быть только Вашими, какими бы они ни были.
Не станьте слугой государства, слугой кого-либо. Будьте собственным слугой, признавая ценностьобщества, благообщее, службуобщему. Да это есть, это очень важно, но важно еще, чтобы это не стало всем в жизни, или так не наступило на вашу жизнь, что она будет выворочена.
Не поведитесь на слова. Жертвы должны быть осмысленными, ваша личная игратолько на усиление, а для этого нужно знать, знать, знать.
Знать. История повторяется. Люди в нейповторяются. Их точно так же топитили возносит. Всё это нужно знать, действуя, как человек в истории, строя собственные отношения с государством и с личностями в нем.
Каждый из нас проживает свое времябольшой истории российского государства.
В любом случае, в любой временно́й точке, находясь в России, внутри историиона никогда не останавливаетсявы должны чувствоватьили, как говорили когда-то, по-животному чуятьчто впереди.
А что именно?
Сценарии, развилки, их вероятности, и собственные действия, что бы и кто бы ни говорил.
Ваша игра, ваше удовольствие, ваши жертвы, то, чем вы поступитесь перед обществом, решая, зачем вам всё это нужно.
Осмысленноэто главное слово.
Эта книгадля думающих. Для проницательных, для тех, кто собирается быть научно точнымможете смеятьсяв собственных действиях, не поддаваясь на мифы, понимая, как всё устроено, и думая аналогами. История идет по кругам, и там, позадитакие же люди, так же не понимающиеили, наоборот, хорошо понимающие, что впереди.
Не поддавайтесь полностью желаниям (когда-то их называли безотчетными). Не останавливайтесь в собственной историиили чужойдумайте, как в шахматах, и будьте в движении, избавляясь от всего, что вам не нужно.
Пусть наградой будетв любом возрастечувство свободы и приращения, не убывания самого себя.
Всё это, конечно, хорошо, сказал мне мой стол и засмеялся. Иди-ка, попей чайку и остынь.
И я с покорностью двинулся на кухню.
Ему сто с лишним лет, и он уцелел.
Поэтому я отношусь к нему с огромным уважением.
Часть I. В постели с государством
См.: Новый Сатирикон, 1914, 17. С. 2. Рис. Кузнецова
В пасмурных объятиях
См.: Вейс. Быт народов. Книга 1. С.58
Государствоэто он
Cм.: Теплая компания. С кем мы воюем. С. 6. Рис. Ре-ми
Россия Александра II и Александра IIIэто разные России. Россия Хрущева, Брежнева, Андропова Горбачева, Ельцина и так далееразные России.
Мы находимся внутри другого человека, как бы он ни называлсяпремьер, президент, внутри его эмоций, талантов или отсутствия таковых. Он накладывает свой характер на каждый наш выбор. Его вкус, реакции, способ мышления, люди, которые ему нравятся или нет, тяжести или восторги детства, комплексы, неисполненные желаниявсё это опутывает нас с ног до головы.
США Буша, Клинтона, Обамы, Трампаво многом разные страны, с очень личностными особенностями в поведении, хотя ядро, модель страны, ее желаний, реакцийодни и те же в самом главном.
Прогноз того, что будет со страной, это очень личностный прогноз. Попытка понять, кто перед тобой, кто этот человек, оказавшийся за рулем.
Он не может выпрыгнуть из самого себя.
Все прогнозы, обращающиеся к его рациональности, к трезвому оцениванию ситуации, к образованию и качеству мышления, все прогнозы, относящиеся к объективному ходу вещей, могут быть совершенно бесполезными, потому что его «я» живет в совершенно другом измерении и доказывает всему миру и всем тем, кто конкурирует с ним, совсем другие истины, купаясь в собственных ощущениях того, что правильно, а что нет, что и кто нравится, а ктонет, перед кем нужно утверждаться, а перед кемконечно же, нет.
Переломить всё это мы не можем.
Но это создает новое понятие времени. Оно делится на время человека Иванова, на годы, прошедшие под знаком человечка Петрова, и на то, что случилось при человечище Сидорове.
Это человеческое время задает наши собственные границы, наши риски, наш ходкому полный вперед, кому ход конем, а кому просто пятиться и лучше уползать с поля.
Грубо говоря, семьи должны знать «под кем» они живут и что их ожидает.
Мы и Они
См.: Новый Сатирикон, 1913, 26. С. 11
Как же это Они не понимают! Неужели Они не видят, что?
Ониэто наш лексикон. Не Сидоров во власти, не Иванов, не Петров. Это Они. Власть. Сила внешняя, почти мифическая, довлеющая. Разве дружеская нам, теплым, малым? Отстраненная. Онигде-то там.
И тогдаостается только покориться. Человекомуравейники. Хорды. Асфальтобетон. Атака на карманысверху, откуда-то с небес, как ни умоляй. А вот и пушки.
Всё это дается свыше.
Неумолимая сила власти, хмурый, холодный глаз.
Ее отстраненность.
Хотя есть, конечно, и качели у метро.
Они, говорим мы.
Очень по-российски.
И изумляемся, когда теплый, милый человек, попав во власть, обретает кожуру.
Что-то ты холодненький!
Что-то ты всегда прав!
Это ты?
Миленький, ты где?
Ау?
А потом его отстраняют от власти и он, как сбитый летчик, опять появляется на телефоне:
Здрассьте, это я!
Ну, здравствуй, милый человек!
Ну и как нам с Ними быть?
Их только троньогонь!
Наша жизнь внутри политиков
См.: Новый Сатирикон, 1914, 25. С. 2. Рис. В. Лебедева
Много шума было в этом семействе. Двоюродные братья и сестра то ссорились, то мирились, а их кузен бывал у них попеременно, отличаясь необыкновенным сходством с одним и примеривая мундир другого.
Двоюродныебританский король Георг V и император Вильгельм II, императрица Александра Федоровна, жена Николая II.
Двоюродные (по другой линии) британский король Георг V и русский царь Николай II.
Троюродныеимператор Вильгельм II и русский царь Николай II.
Кто-то кого-то не любил. Кто-то не досидел на коленях у бабушки, королевы Виктории. У кого-то был тяжелый нрав, у кого-тонерешительный, кто-то был страстным филателистом. У одного была родовая травма, другой был слаб здоровьем, но его спасло море.
«Несносный Вильгельм и тут не дает нам покоя». Это из дневника Николая Второго.
Они ссорились, как будто делили участки, квартиры и счета.
Так они отправили в армию семьдесят миллионов человек и сделали из них десять миллионов погибших.
Драма царской семьи, начатая вступлением России в мировую войну, всем известна.
Вильгельм II был объявлен в Версале военным преступником, но избежал суда. Не был выдан королевой и государством Нидерландов.
Он умер в 1940 году в своем поместье в Нидерландах счастливым человеком. Но успел отправить приветственное письмо Гитлеру по поводу взятия Парижа. Нидерланды, спасшие его, были захвачены немцами. Роттердам разбомблен, снесен до основания. Он ушел, твердо зная, что Германияоплот христианства, а Британияцарство сатаны, масонства и либералов.
Какое нам дело до политиков, когда они гремят гвоздями?
Какое дело?
Мы живем внутри них. Им решать, что с нами случится.
Кто над нами? Новый феодализм
См.: Сатирикон, 1909, 16. С. 5
Новый феодализм. Почти по Ключевскому. Баронам («боярам»?) за службу дарованы феоды (регионы / корпорации). Это50 % экономики, госсектор, госкорпорации. Вокруг нихсвои, те, кто «внутри», те, кто «допущены», команды. Аналогслужилые дворяне, «опричники» и т. п. Всё это еще 1520 % экономики, облепившей госкорпорации и властные структуры всех уровней.
Плюс крупные куски, отданные в откуп. Пара сотен семей. Плюс с десяток нерезидентов (типа Ост-Индских компаний). Еще 1520 % экономики. Соединено денежной данью, присягой на верность, структурами, не видимыми на поверхности, личной унией, семейными союзами.
Свободная экономика1015 %. В основном, розница. Обложена данью, как Золотой Орде. Независимый бизнес сжимается, умирает.
Приватизированное государство. Проблемавласть не передаваема по наследству. Значит, собственность подвержена переделам. Неустойчивость, взрывоопасность. Для нас для всехнеудачный проект, тупик, в который загнали трамвайный вагон.
Достучаться до властитихо и интеллигентно. Как?
Проблема реального, жизнеспособного, действенного либерализма, строительного либерализма в корыстных, национальных интересах, в интересах среднего класса, вместо его подмены людьми из паноптикума.
Как? Пока неизвестно.
И еще. В этой системегде Ваше место?
Как сделаться мишенью
См.: Сатирикон, 1908, 22. С. 5. Рис. Н. Ремизова
Как натравить на себя власть. 18 правил
Обычно вас не замечают. Хотя, конечно, кажется, что именно на вас направлены прожекторы.
Как достать государство? Как сделать так, чтобы оно, наконец, повернулось к вам лицом?
Это доступно каждому, хотя и требует упражнений.
1) Назвать всех, кого перестреляете, была бы ваша воля; и ещекого пересажаете. Чу, не гром гремита колокол звонит.
2) Послать поименновсех, кто виноват, что жизнь такаякуда-то туда; а для надежности послать еще сто раз, дав именам эпитеты. Эпитеты должны быть точными и ясно толковаться.
3) Быть идеальнымдля зачистки, для бытиящепкой, когда лес рубят; и не убраться заблаговременно.
4) Махать всем страждущим; мы, мытоже власть, сюда-сюда, а мускул нашрастет. Власть параллельная.
5) Звать на баррикады, желательно басом, но не в Париже, а по месту жительства.
6) Наступить кому-то на крупную ногу. И даже не заметить, что а) наступил, б) что было больно.
7) Стать козлом отпущения. Большим козлом. Нет, козлищем. Чтобы всё можно было спихнуть. На вас, козла, спокойно делающего круги у прикола.
8) Знать лишнее. Когда, с кем, почему, в какое время, что получилось, и как всё это не вяжется с новейшей картиной мира. Ага!
9) Говорить, как громкоговоритель. Желать общения. И радоваться: «Ну, как сказал! С каким родился слогом!»
10) Вдруг стать пупом, с которымникогда, ничто. Не может быть по смыслу. По жизни. Непоколебим, как мир. Нет сил, способных сдвинуть.
11) Быть, точнее оказаться, не там, не в тот момент, не с теми и не так. И озираться радостно: что вижу я! О, как я слышу! Какие хорошие уши!
12) Иметь, иметь всё то, что требуется государству, и все это знают. Сверчок это знает. Шесток это чует. А ты портишься и трепещешь, как мотыль.
13) Не подходить по жизни. Цвет волос, корни, язык, на что молишься, во что веруешьвсё не то, чужой, другой, инако сложенный и мыслящий инако.
14) Быть триумфальным. Самой известностью внушать надежду на перемены, властямопаску, ревность, дрожь. Быть замечательно беспомощным предметом, чтобы вас (действие) всемв назидание.
15) Сачковать. Правилапобоку. Их посылатьподальше. Их обходитьнаслаждаясь, как пьешь воду. Считать, что кот, котищедремлет. Выпендриваться и не ждать доноса!
16) Не принимать. Не присягать. Не подчиняться. Не подписывать. И никогда не соглашаться.
17) Пытаться быть свободнымтам, где от тебя этого не ожидают.
18) Прозевать. Букву, намек, имя, указующий палец. Честно и добросовестнопрозевать.
А как это бывает по жизни?
Истории?
Их много есть у нас.
Проклясть. Мандельштам
День ноябрьский, год символичный1933 год. «Мы живем, под собою не чуя страны Кто мяучит, кто плачет, кто хнычет, лишь один он бабачит и тычет. Как подковы кует за указом указкому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз».
Стих этот читать ближним своим. Упоенно. Нельзя не прочитать. Отличный стих. Просится наружу. Нотсс, никому, а то дойдетза это расстреляют.
Разумное соображениеа то. Пять месяцеви он дошел.
День майский, год закономерный1934 годарест, но не расстрел, а ссылка.
В Чердынь, туда, где Пермь Великая, ну а потомв Воронеж.
А что в Воронеже? Пытаться откупиться в большеглазой оде.
Вот, Ода. Зима в Воронеже, год прокуренный1937. Долгое, натужное творение, в карманенож. «Глазами Сталина раздвинута гора и вдаль прищурилась равнина». «Он свесился с трибуны, как с горы, в бугры голов. Должник сильнее иска, могучие глаза решительно добры, густая бровь кому-то светит близко».
Симметрия: проклястьи откупиться.
Проклясть, быть взятым, сосланным, пытаться откупиться, вернутьсяопять в Москву, и сновапо симметриибыть взятым.
Май, год, сложенный в конверт, 1938 год, арест. Пять месяцев во Владивостокев пересыльном лагере. «Истощен до крайности. Исхудал, неузнаваем почти» последнее письмо. Декабрь, 1938 годне пережил.
В сорок семь лет. В целых сорок семь лет.
«Кто-то прислал ко мне юного поэта, маленького, темненького, сутулого, такого скромного, такого робкого, что он читал едва слышно, и руки у него были мокрые и холодные. Ничего о нем раньше мы не знали, кто его прислалне помню (может быть, он сам пришел)».
А, собственно, какая разница, кто к нам его прислал.
Он пришел сам.
Прозевать. Никитенко
См.: Сатирикон, 1908, 5. С. 2. Рис. А. Яковлева
Перед новым 1835-м годом знаменитый цензор Александр Никитенко был посажен на гауптвахту на восемь дней первым лицом государства (Николаем I) по жалобе митрополита Серафима на то, что были пропущены в печать стихи Виктора Гюго, называвшиеся «Красавице». Он «умолял его как православного царя оградить церковь и веру от поруганий поэзии». Вот эти стихи:
Красавице
Когда б я был царем всему земному миру,
Волшебница! Тогда б поверг я пред тобой
Всё, всё, что власть дает народному кумиру:
Державу, скипетр, трон, корону и порфиру,
За взор, за взгляд единый твой!
И если б богом былселеньями святыми
Клянусья отдал бы прохладу райских струй
И сонмы ангелов с их песнями живыми,
Гармонию миров и власть мою над ними
За твой единый поцелуй!
По этому поводу Александр, тезка Пушкина (у них были натянутые отношения), заметил, что «следовало, может быть, вымарать слова: «бог» и «селеньями святыми» тогда не за что было бы и придраться. Но с другой стороны, судя по тому, как у нас <> обращаются с идеями, вряд ли и это спасло бы меня от гауптвахты».
Государь «вынужден был дать удовлетворение главе духовенства, причем публичное и гласное». Но было и приятное«в институте я был встречен с шумными изъявлениями восторга. Мне передавали, что мои ученицы плакали, узнав о моем аресте».
Какой кипеж! По городу «быстро разнеслась весть о моем освобождении». Ему 31 год! «И ко мне начали являться посетители». Какие роскошные круги, по которым мы веками шествуем в обнимку с государством! Но чтобы на гауптвахтуна новый годпервым лицом государства, по личной жалобе митрополита, за сонмы ангелов, которые должны быть отданы за поцелуй тебя?
Никак нет, ни за что, мир, как белье, выглажен и ангельски пахнет!
Напасть. Мисси Беневская
См.: Old Peters Russian Tales by Arthur Ransome. With illustrations by Dmitry Mitrokhin. London: Tomas Nelson and sons Ltd. P. 223
Ей не удалось никого казнить. Мария Беневская, потомственная дворянка, отроду 24 лет, собирая метательный снаряд, сама подорвалась и лишилась кисти левой руки. У нее остались 3,5 пальца. Она звала себя Мисси. А иногдаМисска. И ещеМаруся. Кузина (нет, не по крови) Бориса Савинкова, томительными летними вечерами им распропагандированная. Пришедшая в террор во имя Христа, ибо охота велась на адмирала Дубасова, подавившего восстание в Москве в декабре 1905 года. Те, кто ее вспоминал, писали: «Высокая, красивая. Ее страшно баловали. У нее была собственная карета. Внутри белая атласная» (Мария Заболоцкая, Максимилиан Волошин). Карета, правда, летняя, от родственников, в самой семьетаких средств нет.
Крестовый детский поход
Балованное, выпестованное дитя. Благополучная семьяот военной косточки. Аркадьевка, Беневскоесела в Приамурье в честь папы, генерал-губернатора. Всё нарушеносила, традиции семьи, ее дух, ее счастливое продолжение. Всё на свете измененодо полного конца родителей. Почему?
«Румяная, высокая, со светлыми волосами и смеющимися голубыми глазами, она поражала своей жизнерадостностью и весельем. Но за этою беззаботною внешностью скрывалась сосредоточенная и глубоко совестливая натура. Именно ее, более чем кого-либо из нас, тревожил вопрос о моральном оправдании террора. Верующая христианка, не расстававшаяся с Евангелием, она каким-то неведомым и сложным путем пришла к утверждению насилия и к необходимости личного участия в терроре. Ее взгляды были ярко окрашены ее религиозным сознанием, и ее личная жизнь, отношение к товарищам по организации носили тот же характер христианской, незлобивости и деятельной любви В нашу жизнь она внесла струю светлой радости, а для немногихи мучительных моральных запросов. Однажды <> я поставил ей обычный вопрос: Почему вы идете в террор? Она не сразу ответила мне. Я увидел, как ее голубые глаза стали наполняться слезами. Она молча подошла к столу и открыла Евангелие. Почему я иду в террор? Вам неясно? Иже бо аще хочет душу свою спасти, погубит ю, а иже погубит душу свою мене ради, сей спасет ю. Она помолчала еще: Вы понимаете, не жизнь погубит, а душу».