В своих прогнозах контрразведчики не ошиблись. Рев ракетных двигателей в Байконуре, Капустином Яру и Плесецке не остался без внимания ЦРУ и РУМОРазведывательного управления Министерства обороны США. О том свидетельствовала информация, поступавшая по разведывательным каналам в Комитет госбезопасности. На каком участке и через кого происходила утечка секретов, это до поры до времени для контрразведчиков оставалось тайной, и они бились над ее разгадкой.
В небо по-прежнему продолжали взлетать испытательные образцы «Сатаны», «Скальпеля», «Тополя» и поражать учебные цели на далекой Камчатке, на полигоне «Кура». Там их с нетерпением ждали конструкторы и производственники, чтобы на основе изучения телеметрических, аэродинамических и других характеристик проверить надежность функционирования различных систем. В испытаниях оттачивались и доводились до совершенства основные, особо охраняемые боевые параметры ракет. То, что их удалось сохранить в тайне от иностранных спецслужб, за это контрразведчики поручиться не могли. Несмотря на беспрецедентные режимные меры, направленные на защиту секретов БРК, разведка продолжала сообщать об утечке информации к американцам.
В этой связи генерал Николаев отмечал:
«Военными контрразведчиками был налажен систематический отбор, учет и тщательный анализ поступающей из различных источников информации, свидетельствующей как о возможной осведомленности, так и проявлениях заинтересованности иностранных спецслужб к проводимым испытаниям. Работа по защите выделенных секретов согласовывалась с Главным штабом (РВСН. Авт.) и проводилась в тесном взаимодействии с территориальными органами КГБ, в основу которого закладывался принцип непрерывности контрразведывательных мероприятий на всех стадиях отработки и испытаний ракетно-космической техники, сочетая ее с мерами по усилению режима секретности на научной основе. Совместно с ведущими специалистами конструкторских бюро разрабатывались специальные меры по противодействию иностранным техническим разведкам»
В результате системного подхода и анализа информации о деятельности иностранных спецслужб, направленной на получение данных об испытаниях ракетной техники и систем ПВО, в центральном аппарате 3-го Главного управления обратили внимание на участившиеся полеты американских разведывательных самолетов типа «Орион» и РС-135 над нейтральными водами Тихого океана. На первом этапе их появление напрямую не увязывалось пусками БРК «Тополь», «Скальпель» и «Сатана». В том районе находилось достаточно и других важных военных объектов, за которыми американская сторона могла вести радиоэлектронное наблюдение.
Время шло. В Особом отделе полигона «Кура», также как и в других подразделениях КГБ, находившихся на Камчатке, продолжали накапливать информацию о разведывательных полетах американских РС-135. В отдельные дни, когда наиболее интенсивно проводились пуски ракет, в небе у берегов Камчатки дежурило, как правило, несколько пар воздушных разведчиков. Анализ статистики этих полетов уже не оставлял сомнений у руководителей Особого отдела в том, что они напрямую связаны с испытательной деятельностью. Свои выводы они изложили в докладной записке, направленной в 3-е Главное управление. Там их посчитали обоснованными, и на полигон вылетел сотрудник центрального аппарата подполковник В. Служинин.
Вместе с контрразведчиками Особого отдела полигона «Кура» и техническими специалистами он проанализировал сложившуюся ситуацию, а также данные за предыдущие два года наблюдений за полетами американских разведывательных самолетов. В итоге они пришли к однозначному выводу: целью полетов самолетов-разведчиков являлся радиотехнический съем информации о количестве головных частей, имитирующих боевые блоки ракет, и ложных целей, а также аэродинамических и других характеристик.
Последующий контроль за полетами американских разведывательных самолетов подтвердил эту версию и выявил еще одну важную особенность, которая заставила контрразведчиков похолодеть: с завидным постоянством они появлялись в районе барражирования за час-полтора до падения имитаторов головных частей на полигон «Кура». Первое предположение, которое тогда возникло у Служилина и его коллег, состояло в том, что где-то в Генеральном штабе ВС СССР или Главном штабе РВСН мог затаиться агент ЦРУ или РУМО, сообщавший о времени запусков ракет с Байконура, Капустина Яра или Плесецка. Такая его информированность и оперативность в передаче информации американской разведке наталкивала некоторых контрразведчиков на мысль о том, что он находится, вероятнее всего, в святая святых военного ведомствав Генеральном штабе. Однако генерал Николаев и его подчиненные пришли к иному выводу:
«В этой ситуации вопрос установления источника утечки информации о проводимых испытанияхдля нас, контрразведчиков, встал со всей остротой. Тщательная проработка и чекистская оценка практики планирования и согласования пусков между министерствами, конструкторскими организациями, главным командованием РВ СН и руководством полигонов, реальная динамика испытательных работ, существующий порядок принятия окончательных решений на пуски, а также других особенностей, связанных с подготовкой и осуществлением очередных запусков, давали основания не рассматривать агентурную версию утечки секретов. Она была нереальной. Скорее всего, вданном случае имел место перехват информации техническим путем»
Эту версию он доложил первому заместителю начальника 3-го Главного управления генерал-лейтенанту Александру Матвееву Матвеев, опытный контрразведчик, в годы войны прошедший суровую школу службы в Смерше, посчитал аргументы Юрия Алексеевича, изложенные в докладной записке, убедительными. Шпионажем здесь не пахло, и согласился с его выводами.
Из них следовало, что о сроках и временах пуска ракет американская разведка действительно могла знать из радиоэлектронного перехвата телефонных разговоров военных и гражданских специалистов, которые велись по каналам засекречивающей аппаратуры связи (ЗАС). В силу своих конструктивных особенностей она не обеспечивала гарантированную защиту информации, передаваемой по ее каналам, а при тех технических возможностях, которые имелись у американской разведки, ее перехват и расшифровка могли осуществляться в масштабах текущего времени и затем «выстреливаться» на спутник. Теперь становилось понятно столь оперативное появление в районе полигона «Кура» разведывательных самолетов.
Версия контрразведчиков об электронном характере утечки информации по испытаниям ракет требовала подтверждения. Опираясь на проведенные специалистами лабораторные исследования, генерал Николаев и подполковник Служилин подготовили по указанию Александра Ивановича Матвеева письменную информацию командованию РВСН. Изложенные в ней доводы убедили главкома генерала армии В. Толубко, а потом и руководство Генерального штаба, в необходимости осуществления масштабных организационно-технических мер, направленных на выявление канала утечки секретных сведений и обеспечение надежной его защиты.
Позже генерал Ю. Николаев так писал об этом:
«Военнымруководством сообщение было оценено как весьма серьезное. В соответствии с принятым решением выделенными офицерами-операторами Главного штаба с нашим участием был спланирован и проведен ряд экспериментов, суть которых сводилась к передаче на «Куру» обычным путем дезинформационных сведений о пусках, которых в действительности не было. Американцы прилетали как всегда. В других случаях, когда команды передавались только шифром, самолеты не появлялись. Это убеждало в том, что утечка происходит за счет линий связи, слабо защищенных аппаратурой временной стойкости. Однако ввиду большой протяженности линий связи поиск и обнаружение конкретного места съема информации затягивалось».
С того дня охота на американскую «Камбалу», такое кодовое название получила эта операция, была взята на личный контроль руководством КГБ СССР. В 3-м Главном управлении в срочном порядке приступили к разработке оперативных и организационно-технических мер, направленных на ограничение возможностей американской разведки по получению информации об испытаниях ракет. И тем не менее, несмотря на то что значительная часть переговоров, связанных с подготовкой и проведением пусков на полигон «Кура», велась с помощью шифрованной связи, самолеты РС-135 по-прежнему, хотя и не так регулярно, как ранее, продолжали появляться вблизи берегов Камчатки.
Прекратить пуски ракет и тем самым сорвать программу поставки в войска ракетных комплексов ни командование РВСН, ни тем более руководители военной контрразведки не имели права. Решение о сроках испытаний и постановке БРК на боевое дежурство принималось на самом верху, в Политбюро ЦК КПСС. Только оно было вправе их отменить или перенести на другое, более позднее время. Закрыть же небо от электронных щупальцев американской разведки непроницаемым «щитом» ни военные, ни гражданские специалисты не могли, у них просто не было таких возможностей. Оставался единственный выход: как можно скорее отыскать электронного «жучка», который исправно снабжал информацией американскую разведку.
В этих целях в 3-м Главном управлении была создана оперативная группа во главе с генералом Николаевым. Впереди ее ждала кропотливая, требующая большого терпения и выдержки работа. С помощью технических специалистов контрразведчикам предстояло обследовать десятки тысяч километров линий связиот стынущего в холодах Плесецка, изнывающих от невыносимой жары Байконура и Капустина Яра и до «Куры». И не просто обследовать, а буквально просветить каждый метр кабельных линий, чтобы отыскать ту самую электронную закладку американской разведки, которая «присосалась» к ним, скачивала передаваемую информацию и потом «выстреливала» ее на спутник.
Эта труднейшая работа, по воспоминаниям Юрия Алексеевича, дополнительно осложнялась еще тем, что:
«На некоторых участках линий связи проложенных кабелей не имелось, ввиду чего применялись радиорелейные вставки, где информация реально могла перехватываться с помощью спутника. Нельзя было исключать и непосредственного подключения где-либо к кабелю, особенно на подводном его участке, на дне Охотского моря»
День за днем, километр за километром оперативно-технические группы тщательно обследовали линии связи и упорно продвигались на восток. Мимо их внимания не проходила ни одна подозрительная мелочь. Радиоэлектронная закладка могла быть закамуфлирована под что угодно. Ею мог оказаться «пенек», поставленный вблизи пункта ретрансляции или усиления сигнала. Один такой «радиоэлектронный пенек» незадолго до этого был обнаружен в Подмосковье вблизи пункта боевого управления системой ПВО.
Поэтому с особой тщательностью поисковые группы обследовали каналы связи в европейской части страны, в районах, открытых для посещения иностранцев. В штабе розыска электронной закладки обоснованно полагали, что именно там было наиболее вероятно ее нахождение. Проведенное в спецла-бораториях исследование подмосковного «электронного пенька» показало, что его установка и последующее техническое обслуживание требовали специфических и глубоких знаний. Выполнение такой сложной задачи где-нибудь в Омской или Иркутской области вряд ли было по силам даже самому подготовленному агенту. Ее могли решить только специалисты, имевшиеся в посольстве США в Москве.
Этот вывод, подкрепленный оперативной практикой самих контрразведчиков, позволил значительно сузить район поиска радиоэлектронной закладки. Основываясь на нем, группа генерала Николаева подняла из архива данные на все поездки сотрудников американского посольства, совершенные за последние два года по территории СССР, и в первую очередь тех, кто подозревался в проведении разведывательной деятельности. Затем методом сопоставительного анализа маршрутов их движения и прохождения каналов связи были выделены те места, где они пересекались. На этих местах и сосредоточили свое внимание группы розыска радиоэлектронной закладки.
Казалось бы, такой подход являлся наиболее оптимальным, но ожидаемого результата он не принес. Европейская часть страны оказалась чистой от американских «жучков».
По мере того как направление поиска все дальше смещалось на восток, тем все меньше оставалось надежды на удачное завершение этой необычной поисковой операции. Пессимисты грешили на то, что «закладку» проморгали, предлагали вернуться в исходную точку, и все повторить сначала. Оптимисты не теряли надежды и стояли на том, что не следует шарахаться из стороны в сторону, а необходимо последовательно продолжать поиск.
В конце сентября 1981 года поисковые группы вышли на берег Охотского моря. Перед ними вздымалась и пенилась седыми барашками безбрежная морская даль. В ее толще, по дну, пролегал последний участок магистрального кабеля связи. Наступила глубокая осень с холодными дождями и свирепыми многодневными штормами. В этих условиях предстояло обследовать участок дна протяженностью в несколько сотен километровот пункта Оха-Ола, расположенного на западном побережье Охотского моря, и до Усть-Хайрюзово, что в Корякском автономном округе, на Камчатке.
К работам были привлечены значительные силы и средства: специальные суда Тихоокенского флота и ряда гражданских организаций, имевших в своем распоряжении гидролокаторы, телевизионные системы и другие средства подводного оптического и акустического обнаружения. Задействовались также специальные автономные глубоководные аппараты и опытные водолазы из отряда гидронавтов.
Наступившие холода и непогода вынуждали контрразведчиков, военных моряков и гражданских специалистов трудиться с полным напряжением сил, зачастую в условиях, связанных с риском для жизни. И чем меньше оставалось километров необследованной кабельной линии, тем все труднее становилось работать. С севера все чаще налетали снежные заряды и приносили с собой леденящее дыхание близкой зимы. Море сердито хмурилось и не спешило открывать свои тайны. Лишь на короткое время, смилостивившись над упорством людей, оно позволяло заглядывать в свои глубины.
День 20 октября 1981 года мало чем отличался от предыдущих дней. С утра с материка подул порывистый ветер и разогнал низко нависшие над морем свинцовые тучи. К 9 часам проглянуло тусклое осеннее солнце, и горизонт прояснился. На борту кабельного судна Тихоокеанского флота «Тавда» все пришло в движение. Команда и отряд гидронавтов спешил воспользоваться погодным «окном» и обследовать один из последних участков кабельной линии. Он находился в нейтральных водах у побережья Камчатки.
Судно медленно двинулось вперед. На экране монитора оператор наблюдал ставшую уже привычной серо-унылую картину морского дна. Прошла минута-другая. И вдруг его внимание привлекли два размытых силуэта, отличавшихся от рельефа. Они находились неподалеку от кабеля и напоминали собой обрезки труб большого диаметра. Командир корабля, члены оперативно-поисковой группы и представитель Особого отдела КГБ по Военно-морскому флоту капитан 2 ранга Арнольд Иванович Васильев, работавший на борту в составе оперативно-поисковой группы, смотрели в монитор и следили за действиями оператора.
Тот легкими движениями, едва касаясь единой рукоятки управления (ЕРУ), перемещал манипулятор и метр за метром тщательно обследовал со всех сторон загадочные предметы. На экране они то увеличивались в размерах, то уменьшались. Вскоре уже ни у кого не возникало сомнений в их искусственном происхождении. Все еще не веря в удачу, командир корабля и Васильев с нетерпением ждали, что скажут спустившиеся на дно водолазы.
Мучительно медленно тянулись минуты томительного ожидания. Горизонт на севере начала затягивать сизая дымка. Ветер усилился и сердитой волной бил в борт корабля. Море снова налилось свинцом и вспенилось седыми барашками. Взгляды участников операции были прикованы к тому месту, где час назад водолазы ушли под воду. Наконец среди волн проглянул серебристый шар, тускло блеснул иллюминатор шлема водолазного скафандра. И в следующее мгновение победно взметнувшаяся вверх рука водолаза сказала им все. Трудно передать эмоции, которые овладели в тот момент участниками операции.
Вот как вспоминал Ю. Николаев о завершающей стадии поиска американской «Камбалы»:
«20 октября 1981 года кабельное судно КТОФ «Тавда» обнаружило в нейтральных водах, в 60 километрах от камчатского побережья, на глубине 84 метра автоматическое разведывательное устройство, впоследствии названное «Камбалой». Находясь на некотором отдалении от нашего кабеля, оно было соединено с ним кабельными отводами с помощью захватывающих устройств, что обеспечивало индуктивным путем съем разведывательной информации и автоматическое отсоединение от кабеля в случае его подъема на поверхность. Со дна было поднято два больших идентичных цилиндрических металлических контейнера длиной 5,5 метра, диаметром 1,2 метра, весом около 7 тонн каждый, два малых цилиндра длиной 40 сантиметров, весом 15 килограммов, комплект антенн, четыре катушки с кабель-тросом длиной 150 метров и другие предметы».