В итоге он опустил руку и ушел.
Я выдохнула и наконец прочитала страницу, на которую тупо глазела. Никто не сгонит меня с удобного стула в кофейне до тех пор, пока я сама не захочу встать и уйти. Я так решила. Если положить на одну чашу весов воображаемое право абстрактного мужчины на мое внимание, а на другуюмое право выходить на улицы города, который я считаю своим домом, и чтобы ко мне никто не приставал, то мое перевесит.
Через двадцать минут он вернулся, плюхнулся на соседний стул и выпалил, что я должна его понять, что ему непременно надо стать моим другом и я просто обязана проникнуться к нему симпатией. Ставки явно выросли, и мне стало страшно. Я собрала вещи, бросила свой кофе и ретировалась к стойке, за которой сотрудники кофейни уже закрывали кассу.
Я спросила, можно ли мне какое-то время побыть с ними. Ребята оценили ситуацию, сказали, что уже видели этого парня и он сразу показался им стремным. Я вкратце ввела их в курс дела.
Мы подождали, пока он ушел, но один из сотрудников попросил меня подождать и сначала сам выглянул на улицу. Вернувшись, он сказал, что этот тип околачивается неподалеку, и спросил, нужно ли вызвать полицию.
К тому моменту меня уже трясло, и я была готова бить или бежать. Я попыталась взвесить все за и против: к полиции в целом у меня так себе отношение. За все время, что я провела в Филадельфии и Нью-Йорке, я много раз лично видела, как люди в форме превышают свои полномочия, так что заведомо относилась к ним настороженно. И я, конечно, слышала про куда более скверные случаи институционализированного расизма и неоправданного применения силы со стороны полицейских.
С другой стороны, как добраться от закрывающейся кофейни до следующей точки, чтобы этот тип за мной не увязался? И, если подумать наперед, что, если я наткнусь на него в третий раз? Что, если эта встреча уже совсем не будет безобидной? Что, если мне придется писать на него заявление и меня спросят, почему я не обратилась в полицию раньше?
Так что мы позвонили копам. Как только у кофейни остановилась машина с мигалками, этот мужик дал деру. Я пересказала всю ситуацию двум патрульным, они заполнили все бумаги и постояли со мной на улице, пока я не села в такси.
Когда я уже садилась в машину, один из них спросил, не хочу ли я завтра выпить с ним и его друзьями. Я ответила, что, на мой взгляд, это неуместный вопрос, забралась внутрь и захлопнула дверь.
Я рассказала об этом одному из друзей, и он меня поддержал, посоветовал разные способы самообороны и даже написал о случившемся в твиттере, не называя моего имени. Я пару недель вынашивала в себе спутанный клубок чувств, а затем позвонила в участок, чтобы уточнить статус заявления.
Набрав номер, я поняла, что должна рассказать о поведении того полицейского. Меня спросили, кто это был, и когда я назвала его имя, на том конце провода обреченно вздохнули. В этом вздохе не было ни капли удивления.
«Бог ты мой,подумала я.Какие ж они все-таки все козлы».
КГБ.1 декабря 2014
После полудня у меня была назначена встреча. Я перепила кофе (он был отличным), и по пути к бару «КГБ» меня начало трясти. Кожа и кости окоченели, а мышцы, сухожилия и кровь, напротив, горели. Я бы даже сказала, что меня лихорадило, но не хочется ударяться в стилистику готических романов.
Поднявшись по лестнице и сунув нос в бар, я не увидела никого из знакомых. Первое же место у двери было свободно, я заняла его и уставилась в потолок. С него криво свисал абажур, через растрескавшуюся матовую черную краску поблескивала жесты. Помещение заливал красный свет.
Начали подходить друзья. Такой они меня и застали: с расширенными зрачками и нервно сжатыми губами. Один из них спросил, как я. Я и сама уже задавалась этим вопросом.
Перед каждым выступлением меня дико трясет. Если попробовать это нарисовать, получится асимметричный мультяшный взрыв: в центре, конечно, неуверенность в себе: от нее расходятся лучи синдрома самозванца. И еще здоровая доля страха, приобретенная во время воздушно-акробатических шоу, где любое самоуверенное раздолбайство может привести к серьезной травме. Воздушная акробатикаединственное, для чего мне когда-либо приходилось заполнять форму отказа от ответственности и покупать специальную страховку.
Я уверена, что этот колючий клубок чувствверный сигнал, что тебе не все равно.
Мне даже нравится это чувство паники. Наверное, примерно такое удовольствие испытывают пассажиры американских горок за секунду до чудовищного падения. Точно не скажуя совсем не люблю американские горки. Если уж и щекотать свои нервы, то я лучше поставлю на кон что-то значимое: свое сердце (образно), карьеру или здоровье.
И тут я сама себе противоречу.
Бо́льшая часть работы, связанной со съемками, подстрахована монтажом. Всегда есть много дублей или снимков, из которых потом можно выбрать лучшие, а все провальные и неприглядные моменты со спокойной душой похоронить на жестком диске. Благодаря этому ты рискуешь куда меньше, но вместе с тем и большепотому что все, что остается на виду, будет общественным достоянием, покуда жив интернет, в том или ином виде.
В живых выступлениях нет дублей, но и шансов быть запечатленной меньше (разве что кто-то спрячет мобильный в кармане пиджака и исподтишка снимет). Я выступаю вживую достаточно долго и за это время обзавелась рядом приемов и ритуалов, которые помогают мне справиться с мандражом перед шоу.
Но прочитать личное эссе в комнате, полной незнакомцев Такого я никогда раньше не делала, и у меня в запасе не было никакого лайфхака, чтобы успокоиться. «Никогда раньше не делала» означает, что я понятия не имела, как направить панику в продуктивное русло.
Зал постепенно заполнялся людьми, пока не превратился в то, что пользователь твиттера под ником FuckTheory впоследствии назвал «баней на виски». Очень точное описание.
Становилось все жарче, и из подмышек начал течь пот. Я пожалела, что выбрала на этот вечер платье из полиэстеравыглядело оно отменно, но в нем все ужасно чесалось. Захотелось его снять. Кстати, частично раздетьсяодин из моих способов успокоиться.
Я призналась друзьям, рассевшимся полукругом, что очень нервничаю и, пожалуй, отлучусь в туалет, чтобы помастурбировать и снять напряжение. Двое предложили свою помощь. В женском туалете «КГБ» чуть ли не самые открытые кабинки, что мне доводилось видеть,и стать порнозвездой, которую вышвырнули из бара за публичный фингеринг еще до начала чтений The Adult Magazine, было бы слишком предсказуемо.
Вместо этого мне в руку начали совать бокалы с виски (бурбон, скотч, ячменный), а другую, свободную, по очереди поддерживающе пожимали. Руки, руки, очень много рук. В итоге в проходе образовалась обнимательная куча-мала. Стало спокойнее.
Наконец меня позвали читать. Я пробралась через толпу стоявших людей, затемчерез тех, кто сидел на полу перед сценой. Укрывшись за этой импровизированной трибуной, я сбросила туфли.
Это эссе я сочиняла босиком и в некотором ужасе от того, что кто-то будет оценивать мое публичное проявление эмоций. В последние месяцы, когда я писала и переписывала текст, у меня появилась привычка раскачиваться, как метроном. Когда нет свидетелей, этот нервный тик помогает, к тому же можно не бояться косых взглядов. Но на публике, боюсь, меня бы сочли сумасшедшей.
Я не могла позволить себе раскачиваться во время чтения, но вот разуться и быть в ужасезапросто. В самом настоящем ужасе, достигшем невиданного масштаба. Помню, как мой голос срывался на писк, чересчур яркий свет и красивое лицо Сары Николь Прикетт, когда она перебила меня возгласом: «А, тот чувак!»
Услышав ее ремарку, я подумаланеужто пронесло? Может, я слишком затянула и она намекает, что пора гнать меня со сцены палкой? Но нет, так просто я не отделаласьдаже после моего ответного «Да, тот!» и мучительно неловкой паузы. Пришлось читать эту историю до конца точнее, открытого финала.
Когда все было позади, я схватила сумку, выбежала на ночную улицу и от души выдохнула. Лишь тогда меня отпустило. Приятное чувство. Не факт, что оно было лучше, но уж точно интереснее того, что мог дать мне общественный туалет.
Актерская игра.21 ноября 2017
Меня всегда передергивало от термина «порноактриса». Мне никогда не казалось, что это подходит к тому, что я делаю. Разумеется, некоторые участники порноиндустрии относятся к этому как к актерской игре, но точно не я. Я это скорее воспринимаю как шоу.
Да, многие сцены, в которых я участвовала, включали в себя постановку и диалоги. Эта прелюдия к сексу обычно считается вторичной, и те, кто комментирует ролики, часто над ней глумятся. Как правило на съемках такие условия, что не получается снять больше пары дублейи никаких репетиций.
Сам секс проще всего снимать одним дублем, ведь каждая пауза или остановка снижает накал. Это похоже на спортивный подвигвся суть обычно сводится к физической сексуальности, и тут куда важнее то, как работает тело, а не голос. Поэтому съемки в порно я бы скорее сравнила с танцем, чем с актерской игрой.
Тогда почему я о ней говорю? Потому что играть мне тоже довелось.
Пару лет назад я ездила в Сербию сниматься в кино («Восход Эдерлези» Лазара Бодрожи и Димитрие Войнова, вышедший в 2018 году). Я согласилась участвовать в этом проекте, прочитав пятистраничную сценарную заявку. Выглядело многообещающе. К тому же я люблю Сербию.
Поиски денег на фильм заняли несколько лет. Потом были репетиции, тренировки и пробы. За это время сменился актер, с которым я начинала работать.
Прямо перед началом съемок у нас была еще одна неделя репетиций. Мы прорабатывали каждую сценуразными способами. Мне пришлось выучить несколько простых приемов из боевых искусств и то, как их выполнять без особого риска. Так что это мы тоже оттачивали всю неделю.
В среднем мы снимали две сцены в день и после каждой собирались у монитора посмотреть, что вышло. Один раз я заметила, что двигаю рукой невпопад с тем, что говорю, да и делаю в целом, и мы пересняли всю сцену.
Рабочий день длился строго 12 часов, и лишь однажды мы с главным актером попросили чуть задержаться. Нам дали только один дополнительный дубльвсего несколько минут. Все было очень четко.
С конца октября по конец ноября 2017 года я играла в театре («Харакири Кейн» Иэна У. Хилла и Дина Хэспиэла). Все началось с чтений у Фила Круза домаДин хотел послушать, как пьеса будет звучать живьем. Потом он спросил, не хотела бы я принять участие в публичных чтениях. Говорят, это полезно для фидбека.
Потом, когда Иэн решил поставить пьесу в театре, меня спросили, не хочу ли я поучаствовать. Это было бы новым для меня опытом, к тому же мне очень нравилась команда.
Во время кастинга у нас были читки с разными претендентами на главную роль, потом еще одно публичное чтение и репетиции. Где-то за полторы недели до премьеры устроили прогон, и только тогда я осознала, что собираюсь играть в театре, в Нью-Йорке, в одной труппе с опытными и профессиональными актерами. Тут-то я и задергалась.
Сами понимаете, во время спектакля нельзя ничего переснять или свериться со сценарием. Никаких вам «Давайте попробуем по-другому, а то я не уложилась в тайминг» или «Ой, а когда моя реплика?». Надо выучить текст, то, где ты будешь стоять на сцене, как будут меняться твои эмоции ичто самое сложное для менянаучиться владеть голосом.
За несколько минут до премьеры я ощутила все симптомы нервозности: озноб, учащенное сердцебиение, потливость. Но как только спектакль начался, все прошло. Самое странноечто все это снова накатило на меня через 15 минут после того, как я пришла домой. Словно выброс адреналина во время спектакля дал мне временную передышкуно не облегчение.
Я научилась расслабляться только к середине сезона, а в нем было десять спектаклей. И, конечно, последний я отыграла по полной.
Похоже, у съемок в кино, в порно и игры в театре есть одна общая черта. Каждый раз ты живешь в моменте, под прицелом чьего-то взгляда или объектива. Если никто не смотрит, тебя как бы и нет.
С другой стороны, меня поразила разница между съемками и театром. На сцене все намного сложнее, но и чувство удовлетворения после каждого спектакля намного сильнее. Как и контакт со зрителями. А еще ты сразу видишь их отклик. Хотя и то и другое может быть классным, если рядом с тобой подходящие люди.
Если вы хоть немножко обо мне знаете, то наверняка в курсе, что цветистые благодарственные речиэто не мое. Но я очень благодарна каждому, кто пришел на спектакль. Играть перед полным залом людей, захваченных общим зрелищем,это потрясающий опыт. Вовлеченная аудитория, которая ахает, замирает, смеется,самая высокая награда для актера.
Спасибо вам.
Приглашенный эксперт: Уоррен Эллис.26 марта 2012
За все годы работы в индустрии для взрослых я провела больше времени, общаясь с прессой и людьми в интернете, чем занимаясь сексом. Признаться, эта сторона звездной жизни стала для меня неожиданностью. Большинство интервью в индустрии довольно стандартные. Все хотят знать, какие позы мы предпочитаем, как давно мы работаем, что нас заводит и чем мы собираемся заниматься потом.
С массовой прессой общаться куда интереснее. Радиоведущие, репортеры из газет и журналов без пометки «18+» задают более вдумчивые вопросы. Им интересно, почему я зарабатываю на жизнь тем, что занимаюсь сексом на камеру, как к этому относятся мои родители, как наша работа влияет на отношение к женщинам в обществе, помогает ли она феминизму или наоборот (правильный ответни то ни другое).
Они хотят поднимать темы, которые правда волнуют людей. Например, что важнееиспользовать презервативы или вовремя сдавать анализы. Или то, как порно влияет на сексуальное поведениепричем не только тех, кто его смотрит (и тех, с кем они занимаются сексом).
Все, что я могу дать в ответ,лишь моя точка зрения. Обычно она отличается от мнения тех, кто никогда не общался с секс-работниками. Когда я ее высказываю, журналистам хочется ее обсудить или даже оспорить. В итоге это превращается в метафорический волейбол, где игроки перебрасываются мнениями, пока одна из сторон не признает, что вторая права. А я знаю, что такое волейбол,точнее, делала вид, что знаю, во время прошлогодних съемок порноремейка «Лучшего стрелка». Когда дело касается спорта, я не особенно убедительна, чего не скажешь о спорах про роль порнографии в формировании сексуальности. Тут я могу похвастаться определенными успехами.
Правдапонятие относительное. До XVIII века люди верили, что все вращается вокруг Земли. Даже Галилей не мог переубедить католическую церковь, и если посмотреть со сторонызабыв о всех преимуществах того, что мы сейчас считаем базовыми научными знаниями,то наша планета действительно выглядит центром Вселенной. Одно из противоположных мнений может быть совершенно ложным с точки зрения науки, но оба они в равной степени истинны для людей, которые в них верят. История рассудила, что Галилей был прав, потому что до последнего дня своей жизни он упорно приводил доказательства, подтверждавшие его веру в гелиоцентрическое устройство мира.
Бывает, люди напоминают мне, что я говорила в самом начале карьеры, и меня поражает, чем я тогда думала. Оглядываясь назад, я понимаю, что многое упрощала или понимала превратно, потому что опиралась на неверную информацию или ложную логику. А ведь есть люди, которые сначала возражали мне, а потом соглашались. Похоже, не так важно, права я или нет. Важнее, насколько убедительно я могу отстоять свое мнение.
У политиков есть предвыборная тактика под кодовым названием «дипломатия улыбок». Ее суть не в том, прав ли ты, а в том, насколько обаятельно, подкупающе и уверенно в себе ты выглядишь, когда тебе тычут в лицо микрофоном. И тут напрашивается некоторый вывод. Сомневайтесь, задавайте вопросы. Не верьте всему, что я говорю,или тому, что пишут в газетах, о чем рассказывают телеведущие и ваши любимые блогеры. Пересматривайте свои прошлые и нынешние взгляды. Только так можно расти и развиваться
Или нет?
Патриархат!22 декабря 2014
Куинс, четвертый час утра. На улице ниже нуля, на мне куча слоев одежды: шапка, три рубашки разных размеров, худи, пальто, ботинки, перчатки, плотный шарф на пол-лица, под брюками термобелье. Единственное, что из-под этого видно,мои глаза и переносица.