Да, это я понимаю. Скажите, владыка, а это правда, что Достоевский, когда «Братьев Карамазовых» писал, Алешу с вас во многом списал?
А, этомитрополит усмехнулся. Ну, что-то, наверное, взял. Вот когда ты пишешь, тоже ведь берешь кого-то в прототипы. А потом герой сам у тебя начинает действовать, по своим законам, часто даже тебе неведомым. Верно?
Да, владыка. К сожалению, это не все понимают.
А ты не слушай никого. Держись правды Божией. И правды характера, конечно.
Можно еще спросить? Это правда, что митрополит Сергий Страгородский был вашим однокурсником и другом?
Да-да дружили мы. Он тогда Алексеем был. И еще был у нас друг, Миша Грибановский. Он стал митрополитом Таврическим. А Алексей, что же., ему досталась ноша не менее тяжкая, чем мне. Но я тогда уже ту жизнь закончил, он показал пальцем вниз. А Алексею, который стал во главе Церкви в России, многое пришлось пережитьи клевету, и искушения.
Но ведь он Церковь сохранил! Ведь все посильное сделал, чтобы разделение Церквей ушло в прошлое? Чтобы настал день сегодняшний?
Да-да Но ты что-то далеко ушел от темы нашего разговора.
Почему? Это ведь удивительно! Два друга, два студента академии становятся первыми иерархами! Одинв Церкви русского изгнания, второй в России. И оба служат Господу так, чтобы спасти Россию, опять сделать ее православной державой. Ведь так?
Так, дружок, так. Только запомни, что я говорил: «Не люблю слов, заканчивающихся на -ция: революция, конституция, проституция»..
Да, это надо помнить, Федор не мог не улыбнуться. Вы еще говорили и писали о монархии
Молодец, что вспомнил. Я ведь не случайно отцу Иоанну поручил написать работу о престолонаследии. Он идеи эти через всю жизнь пронес. Ну вот, хорошо, что поговорили. Пора тебе. Гроза надвигается. Видишь?
И правдатемные тучки шли на белые облака, становились все темней и темней, и вот-вот должны были накрыть их.
И тут Федор увидел, как из-за одного облака будто бы выглянула знакомая фигура в рясе, без клобука, с развевающимися на ветру волосами
Неужели?
И панагия на груди
И крест поднят в правой рукевысоко, твердо!
Облака под Федором затряслись, он почувствовал, что проваливается сквозь них.
Владыка! крикнул он.
Но митрополита Антония уже рядом не было.
Федор почувствовал, что кто-то тормошит его за плечо, и проснулся.
Вы кричали, сказал отец Александр. Проснулись, однако, вовремя.
Все пассажиры «Боинга» уже были в нарастающей тревоге. Самолет вздрагивал, как будто попал на ухабистую дорогу. Вот он ухнул вниз, и Федор почувствовал, как будто внутри него образовалась пустота, подкатившая к горлу. Точно все внутренности враз исчезли, а потом вернулись на место.
Самолет вздрагивал, как будто попал на ухабистую дорогу. Вот он ухнул вниз, и Федор почувствовал, как будто внутри него образовалась пустота
Кокетливая стюардесса показалась в проходе салона. Лицо ее выглядело совсем иначе, чем тогда, в начале полета. Она стала показывать, как надо надевать спасательный жилет, как пользоваться кислородной маской.
Она снова и снова призывала всех сохранять спокойствие, объясняла, что самолет попал в грозовую зону. Экипаж самого высокого класса, опасную область самолет скоро минует
Однако «Боинг» стало трясти с еще большей силой. Воздушные ямы участились. Многим пассажирам стало дурно. Некоторых, и в том числе Людмилу Михайловну, начало рвать.
Дурно стало и Алексею Ивановичу. Лишь Ваня чувствовал себя нормально. Теперь он помогал Людмиле Михайловне, давал ей пакеты, когда подступала рвота, помогал надеть кислородную маску.
И все у него получалось.
Когда Людмила Михайловна с серо-белым лицом откинула голову на спинку кресла, Иван спокойно встал и отнес пакеты стюардессе.
Та отдала ему пару чистых.
Иван будто не чувствовал, как трясется самолет, как ныряет в воздушные ямы. Он закутал Людмилу Михайловну пледом, потом прильнул к стеклу иллюминатора, приложив ладонь козырьком ко лбу.
А-а! вдруг громко крикнул он. Смотрите!
Что ты, Ваня? испуганно сказал Алексей Иванович. Молнии, чтоб им пусто было!
Смотрите! опять закричал Иван и откинулся, чтобы другие видели то, что видел он за стеклом иллюминатора.
Резко опять вспыхнула, черканув по темному небу, молния.
Видели? радостно крикнул Иван. Видели?
Да что«видели»? злобно сказал Алексей Иванович. Сейчас водичку атлантическую увидим, понял?
Что вы паникуете? Самолет не падает! отец Александр старался говорить спокойно, но это у него не получилось. Помолимся.
Подождите вы! Стюардесса! Где выход? в панике Алексей Иванович уже не понимал, что говорит.
Стюардесса показала, где аварийный выход, но сказала, что она откроет его сама, когда прикажет командир.
Да плевать я хотел на вашего командира! Что, он не знал, что ли, о грозовом небе? Зачем летел?
Мы над Атлантикой, уважаемый Алексей Иванович. Разве не знаете, как здесь меняется погода? попытался урезонить его Федор.
«Господь упование мое, Господь сила моя», молился отец Александр.
Вот он! Опять! крикнул Иван.
Да кто? спросил Федор.
Не знаю! Летит рядом!
Федор приник к стеклу иллюминатора, но ничего не увидел.
«Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас», продолжал молиться отец Александр.
Федор понял, что тоже надо молиться. Он припоминал молитву святому блаженному Иоанну, чудотворцу, к которому они и стремились. Но то ли от волнения, то ли по какой иной причине в голове образовалась странная пустота и все слова молитвы напрочь забылись.
Тогда он стал молиться своими словами:
«Святой Иоанне, архиепископ Мирликийский ой, прости, это по привычке., архиепископ Шанхайский и Сан-Францисский Ты чудотворче, ты стольких людей спас!
Это наш смертный час? Неужто мы не доберемся к тебе, владыка? Ведь так хотелось помолиться у святых твоих мощей, сил набраться для дел праведных! Значит, не дано нам. По грехам нашим! Так? Что теперь делать? Читать молитву на исход души.»
И вслух сказал:
Отец Александр, похоже, надо читать отходную.
Да, но у меня с собой нет епитрахили! Она в чемодане. Придется так Господи, помилуй! Молимтися.
И только он начал читать молитву на исход души, как Иван опять радостно засмеялся, что-то увидев за окном.
Самолет задрожал, готовый развалиться на кусочки. Резко пошел вниз. Казалось, что теперь он неминуемо упадет в океан.
Но внезапно, добравшись до безопасного воздушного коридора, самолет стал выпрямлять полет.
И вышел на чистое небо.
Глава седьмаяПричастие
Терминал аэропорта Нью-Йорка, куда привезли пассажиров «Боинга» из Москвы, оказался более просторным и многолюдным, чем парижский. Но в общих чертах все было стандартнымчто в Штатах, что во Франции, что в современной России. Разве что попадающиеся на глаза полицейские в черной форменной одежде, с пистолетами в кобурах на широких ремнях, говорили, что этоСоединенные Штаты Америки.
Те из пассажиров, кто летел в Нью-Йорк, ушли за своим багажом, а тем, кто летел дальше, в Сан-Франциско, предстояло ждать.
Обычная предполетная суета аэровокзала невольно настраивала на привычное безразличие к тому, что только что произошло с людьми, летевшими другими самолетамипарижскими, или московскими, или индийскими, неважно какими. Главное, что это не они чуть не упали в океан. Не им, спешащим к своим воздушным извозчикам, отправляющимся в Бостон, или в Техас, или на другой конец светав Гонконг, например, грозила гибель. Да о ней никто и не говорил. Разве что у членов экипажа «Боинга 747400» и у пассажиров, которых они везли, оставалось в душе некое чувство то ли облегчения, что катастрофа миновала, то ли недоумения, почему вдруг лайнер вышел из смертельной ситуации невредимым.
Слава Богу, мы уже в Америке, сказал отец Александр. Господу, значит, угодно, чтобы мы долетели до Сан-Франциско и помолились в храме владыки Иоанна. Как вы, Людмила Михайловна?
Я бы выпила воды.
Вон бар, пойдемте туда, предложил Федор.
Сели за столик, Федор подошел к стойке и попросил у бармена минеральной для дамы. По-английски Федор говорил хорошо, но все же бармен определил, что это не американец. А когда увидел солидную фигуру отца Александра, задумался, что это за люди. То ли греки, то ли болгары, то ли еще кто-то, редко ему приходилось ему видеть таких иностранцев. Но он и глазом не моргнул, когда услышал русскую речь, батюшка обратился к Федору, сказав, что после перенесенного стресса неплохо было бы разрядиться водочкой.
Еремин согласился.
А Алексей Иванович-то наш, а? иронично сказал отец Александр. Ему брать ничего не будем.
Да Но что видел Ваня? Как думаете?
А сейчас у него и спросим.
Взяли водки, кока-колы, вернулись к столику.
Алексей Иванович сидел выпрямившисьлицо холодное, отчужденное. Видимо, еще переваривал, что случилось в самолете. Отправился к стойке и остался там, заказав себе виски.
Людмила Михайловна постепенно пришла в себя, хотя на лице все еще отражались следы пережитогоседая прядь волос с бледностью щек, сухостью губ теперь подчеркивали ее возраст. Но вида элегантной богатой дамы она не утратила.
Я тоже выпить хочу. За нашу удачу, сказал Иван.
Это водка, Ваня.
Я немного. А здорово мы летели, он смотрел на Людмилу Михайловну, все время стараясь уловить, что ей нужно. Она улыбнулась.
Мой рыцарь.
И Ваня улыбнулся.
Не, не я. Он.
Алексей Иванович? отец Александр поднял рюмку.
Не, он ругался.
А кто?
Ваня пожал плечами:
Может, показалось.
А может, и нет, Людмила Михайловна выпила воды. Я столько знаю про «владыку чудес», что не удивилась бы нисколько, если ты, Ваня, в небе владыку видел.
Иван радостно улыбнулся.
Выпьем по крайней мере за то, что мы живы, сказал Еремин.
Господи, благослови, отец Александр перекрестил рюмку и выпил.
А ничего, сказал он после короткой паузы. Похоже, наши поставки. А?
Водки плохой не бывает, подтвердил Федор. Бывает хорошая или очень хорошая.
И это правильно, согласился отец Александр. А?
Я пошел, ответил на его вопрошающий взгляд Федор.
Возьмите и мне, сказала Людмила Михайловна. Вы так славно выпили.
И Алексея Ивановича зовите, сказал отец Александр. Что это он один пьет? Это не по-нашему, не по-русски.
Федор выполнил распоряжение батюшки.
У Алексея Ивановича достало такта принести извинения.
Выпили, оживились, на щеках Людмилы Михайловны появился легкий румянец.
Знаете, когда вы заговорили о том, что митрополит Антоний направил владыку в Шанхай, я вспомнила, как мы жили в Китае и какая тогда была обстановка. Это ведь мои детские годы, первые впечатления. Вот я могу не вспомнить, что было год назад, или два, или третьего дня, а то, что было в детстве, помнится отчетливо. Мама тогда ходила ухаживать за больными в госпиталь для бедных и в дом для умалишенных. И меня иногда водила туда помогать ей. Владыка приходил к больным по первой же просьбе и никогда не отказывал Чаще приходил поздно вечером, а иногда и ночью. Я хочу рассказать случай, который произошел не при мне, а при маме. Она рассказала, и я хорошо запомнила ее рассказ.
* * *
Дождь зарядил еще в понедельник, а сегодня уже наступила среда. Казалось, что этому мутному потоку, который то усиливался, то несколько ослабевал, чтобы пойти с новой силой, не будет конца.
Владыка Иоанн шел по той части Шанхая, где теснились торговые лавки, ресторанчики, заведения сомнительного назначения. Подобрав подолы одежды, по узкой улице спешили люди, перепрыгивая через лужи. Все торопились укрыться от дождя, но, минуя владыку, обязательно косились на него. Он приходил сюда не в первый раз, и видели его тоже не впервые.
И все же не могли привыкнуть и к его черной рясе, и к овальной вещице, которая висела на цепи, опускаясь на грудь, с изображением на ней какой-то женщины. И его головной убор был слишком непривыченпохож на перевернутый котелок с прямыми стенками. А позади еще зачем-то прикреплена к обоим концам длинная черная материя.
Улица, мощенная давно стершимися камнями, с выбоинами, с ямками, заполненными водой и грязью, жила привычной для нее суетой, заботами о пропитании и плотских утехах.
Кривоногий рикша со своей повозкой догнал быстро идущего владыку, засеменил рядом.
Господин, а господин, садись, подвезу, рикша улыбался, морща скуластое худое лицо.
Сколько раз говорил, что не буду на тебе кататься, рикша приставал к владыке всякий раз, когда тот приходил в этот квартал Шанхая.
Дождь, господина, а ты босой. Заболеешь.
Я-то здоров. А сын твой?
Спасиба, господина! ответил рикша по-русски. Большой спасиба!
Месяц назад владыка был у рикши дома. Просила прихожанка кафедрального собора Богоматери «Споручница грешных». Говорила, что этот китаец сильно страдает из-за болезни сына, что врачи не могут помочь мальчику. А рикша хороший человекне раз выручал русских соседей, когда у тех не было даже лепешки.
Владыка пришел к больному мальчику, крестил его, причастил. Потом молился около его постели около часа. Ушел, сказав, чтобы иконка Богородицы, которую он принес из храма, была с мальчиком все время. И еще сказал, что сын рикши выздоровеет.
Так оно и произошло.
Господин, я тебе ботинки купил. Посмотри, и он достал из повозки ботинки, показал их владыке. Ботинки были потерты, не один раз подбиты, но все же годились для носки.
Хорошие ботинки, владыка связал шнурками правый и левый ботинок, перебросил их через плечо. Спасибо, Иоаким, рикшу звали Ким Ли, но владыка сказал, что теперь рикшу будут звать Иоаким. А сына его, Хе, теперь зовут Херимон, что значит «радующийся».
В воскресенье жду в храме, сказал владыка. С сыном. А сейчас я спешу, до свиданья.
До свиданья! сказал по-русски Ким Ли, он же Иоаким, радостно улыбнулся и поклонился.
Владыка свернул в боковую улицу, где грязь доходила до щиколоток, и ему пришлось подобрать полы рясы.
Здесь стояли окраинные дома, дальше начиналось голое поле, но владыка не остановился, лишь ускорил шаги. Он спешил в дом для умалишенных, который расположился в тридцати километрах от Шанхая, и сейчас решительно двинулся по тропе среди голого поля, чуть ли не побежал И не потому, что дождь усилился, а ветер подул сильнее, но совсем по другой причине.
Владыка, особо почитавший Тихона Задонского за его духовные труды, дал приюту имя великого святителя
Еще ночью, стоя на молитве, он встрепенулся, будто услышал что-то. Окончив молитву, он встал с колен.
Его комната располагалась в приюте для мальчиков, который владыка назвал во имя святителя Тихона Задонского. Святитель этот особую свою святую заботу проявлял к детям, лишенным родителей. Владыка, особо почитавший Тихона Задонского за его духовные труды, дал приюту имя великого святителя.
Сбоку от рабочего стола, всегда заваленного деловыми бумагами, а большей частью письмами с просьбой о помощи, стояло глубокое кресло, в котором владыка отдыхал и дремал. Еще с Битоля он приучил себя не спать и никогда не ложился в кроватьее в Шанхае у него вообще не было.
В красном углу помещались иконы, по стенам фотографии. Сбоку стоял аналой с лежащим на нем Евангелием и крестом для исповедей, которые он часто принимал в этой своей комнатке.
Больше здесь ничего не было.
Именно в это время в палате, где лежала полная молодая блудница, соседки, потеряв всякое терпение, стали кричать и звать на помощьнервы у них были на пределе.
Дело заключалось в том, что полная белокурая больная стонала сначала не так громко. Но потом стоны перешли в крики. Она повторяла: «Владыка Иоанн! Владыка Иоанн! Зовите его сейчас же! Зовите!»
И так снова и снова, несмотря на все увещевания.
Напрасно ей говорили, что теперь ночь, что идти до владыки далеко. Немного успокоилась, когда ее обманули, сказав, что послали за владыкой. Наступил рассвет, и она принялась снова громко, надсадно кричать.
Владыка между тем под проливным дождем пересекал голое поле.
У длинного деревянного дома, огороженного дощатым забором, он остановился. Подергал за шнурок звонка.
К двери в ограде подошла пожилая сторожиха, русская, с усталым, тяжелым лицом Была она массивная телом, грузная и, видать, обладала хорошей силой.
Владыко! искренне удивившись, сказала она. А мы вас разыскивать хотели!
Знаю.
Он пошел вперед протоптанной, но размытой дождем дорожкой. Босые ступни скользили. Сторожиха шла позади, успевая поддерживать маленькое, легкое тело владыки.
Войдя в дом, где содержались умалишенные, владыка протер запотевшие очки, осмотрелся.