Что принес? почти тотчас раздался голос Павла.
А ты гляди!..
Послышался легкий шум, что-то стукнуло, потом раздалось хлопанье по чему-то мягкому. Разговор шел отрывочными фразами.
Где достал?
А тебе што?
Нет, я так. Дрянь уж большая.
Скажи пожалуйста, дрянь! За такую дрянь по сто рублей платят!
Где как, а у меня красненькую.
Красненькую! Да ты жид, что ли?
И тут поднялся такой гвалт, что от него впору было проснуться мертвому.
Тише, дьяволы! закричал наконец Мишка. Ведь тут и он не договорил, вероятно, сделав жест.
А ну его! отозвался хозяин. Он нашим будет! Ну, двадцать рублейи крышка!
Они опять стали кричать, потом на чем-то поладили.
Ну, пошел, сказал пришедший.
Куда?
А к соседу. Пить. Идем, что ли
Можно, отозвался хозяин. А ты?
Кто же дом постережет? ответил Мишка. Нет, я останусь!
Как хочешь
Ха-ха-ха! загрохотал гость. Он не соскучится!
Мели-мели
Послышалось шарканье ног, пахнуло холодным воздухом, хлопнула дверь. Все стихло.
Через минуту Мишка прошел мимо меня и стукнул в дверь, за которую ушли девушки.
Стефка! окликнул он. Иди! Никого нет
Он отошел. Почти тотчас скрипнула дверь, и мимо меня мелькнула Стефания, босиком, в длинной холстинной рубашке.
Раздался звук поцелуя.
Куда отец ушел?
С Сашкой в девятый нумер. До утра будут.
И снова раздались поцелуи и несвязный шепот.
Интерес для меня окончился, и я заснул.
Было еще темно, когда Мишка разбудил меня и сказал:
Я иду в город, иди и ты!
Я тотчас вскочил на ноги.
Мишка с его детскими, невинными глазами ребенка не производил впечатления разбойника. Впоследствии во время своей службы я не раз имел случай убедиться, насколько ошибочно мнение, что глаза есть «зеркало души».
Самого Славинского не было. Стефания лениво нацедила какой-то коричневой бурды в кружку, предложив мне ее вместо кофе. Я выпил и взял картуз.
Заходи, просто сказала Стефания. Отец покупает разные вещи!
Это на руку! весело ответил я. Буду нынче же.
Если не попадешься, прибавил Мишка.
Сразу-то? Шалишь!.. Ну, прощенья просим!
Я простился с девушкой за руку и пошел. Мишка задержался на минуту, потом догнал меня.
Хорошо спал? спросил он.
Как собака!
Мы сделали несколько шагов молча, потом Мишка стал говорить, сперва издалека, потом прямее.
Теперь в Питере вашего-то брата, беглых разных, пруд пруди! Только не лафа им
А что?
Ловят! Уж на что шустрые ребята, что извозчиков щупали, а и тех всех переняли Опять же, воров
Меня не поймают
Это почему?
Потому один буду работать.
И хуже. Обществом куда способнее! Тебе найдут, тебе укажут, действуй! А там и вещи сплавят, и тебя укроют Нет, одному хуже! Ты вот с вещами А куда идти? Иди к Павлу. Ты с ним сдружись, польза будет!
А тебе есть польза? спросил я смело.
Он усмехнулся.
Много будешь знатьскоро состаришься! Походи к нему, увидишь. Ну, я в сторону.
Мы дошли до Обводного канала.
Прощай!
Если что будет али ночевать негде, иди к Павлу!
Ладно! ответил я и, простившись, зашагал по улице.
Мишка скрылся в доме Тарасова.
Я нарочно делал крюки, путался на Сенной, петлял, а потом осторожно юркнул в свою Подьяческую, где тогда жил.
Умывшись и переодевшись, я пошел в Нарвскую часть, где Келчевский встретил меня радостным известием о командировке. Я засмеялся.
Пока что я и до командировки половину знаю!
Да ну? Что же?
Это уж потом! сказал я. Вернемся, сразу же по следу пойдем.
Отлично! Ну а теперь, когда же едем и куда?
В Царское! Хоть сейчас!
Ишь, какой прыткий! А Прудников?
Ну, вы с ним и отправляйтесь, а я сейчас один, решительно заявил я.
Келчевский тотчас согласился.
Где же увидимся?
А вы идите прямо в полицейское присутствие, я туда и заявлюсь.
С Богом!
Келчевский пожал мне руку, и я отправился.
* * *
Поездка в Царское явилась для меня совершенно пустым делом. Я захватил с собой шустрого еврея, Ицку Погилевича, который служил в городской страже, и вместе с ним обделал все за два часа.
Взяв из полиции городовых, я явился прямо к содержателям извозчичьего двора, Ивану и Василию Дубовицким, и, пока их арестовывал, мой Ицка успел отыскать и лошадь, и упряжь, проданные им моими арестантами.
Я отправил их в часть, а сам с Ицкой и двумя стражниками поскакал в Кузьмино к крестьянину Тасину и опять без всякого сопротивления арестовал его, а Ицка разыскал двое саней и полушубок со следами крови.
Мы привезли и этого Тасина, и все добро в управление полиции, и когда приехали Келчевский и Прудников, я им представил и людей, и вещи, и полный отчет.
Прудников восхитился моей быстротой и распорядительностью, а Келчевский только засмеялся.
Вы еще не знаете Ивана Дмитриевича! сказал он.
В ответ на эти похвалы я указал на Ицку, прося отличить его. Между прочим, это был очень интересный еврей.
Как он попал в стражники, я не знаю. Труслив он был как заяц, но как сыщикнезаменим. Потом он долго служил у меня, и самые рискованные или щекотливые расследования я всегда поручал ему.
Маленький, рыжий, с острым, как шило, носом, с крошечными глазками под распухшими воспаленными веками, он производил впечатление ничтожности и с этим видом полной приниженности проникал всюду.
У него был прямо гениальный нюх. Когда во время обыска все теряли надежду найти что-нибудь, он вдруг вытаскивал вещи из трубы, из-за печки, а один раз нашел украденные деньги у младенца в пеленках!
Но о нем еще будет немало воспоминаний
Келчевский и Прудников, не теряя времени, тотчас приступили к допросу. Первым вызвали Тасина. Тот тотчас повалился в ноги и стал виниться.
Пришли двое и продают. Вещи хорошие и дешево. Разве я знал, что это грабленое?
А кровь на полушубке?
Они сказали, что свинью кололи к празднику, оттого и кровь.
А откуда они узнали тебя?
Так пришли. Шли и зашли!
Ты им говорил свое имя?
Нет!
А как же они тебя называют? Идите, говорят, к Константину Тасину
Он сделал глупое лицо.
Спросили у кого-нибудь
Так! Ну, а ты их знаешь?
В первый раз видел и больше ни разу!
Прудников ничего больше не мог добиться. Тогда вмешался Келчевский.
Слушай, дурень, сказал он убедительным тоном, ведь от твоего запирательства тебе не добро, а только вред будет! Привезем тебя в Петербург, там тебя твои продавцы в глаза уличат да еще наплетут на тебя. И мы им поверим, а тебе нет, потому что ты и сейчас вот врешь и запираешься.
Тасин потупился.
Иди! Мы вот других допросим, а ты пока что подумай!
И Келчевский велел увести Тасина, а на смену ему привести братьев по очереди.
Первым вошел Иван Дубовицкий, высокий, здоровый парень, красавец.
Попутал грех. Этих самых Петрова да Иванова я еще знал, когда они в бегах тут околачивались. Первые воры, и, сказать правду, боялся я их. Не пусти ночеватьдвор спалят, потому и пускал. Ну а потом они, значит, в Питер ушли, а там мне стали лошадок приводить и задешево. Я и брал. С одной стороны, ваше благородие, дешево, а с другой стороны, боялся я их, чистосердечно сознался он.
Знали вы, что это лошади убитых извозчиков?
Он замялся.
Смекал, ваше благородие, а спросить не спрашивал. Боязно. Раз только сказал им: «Вы, братцы, моих ребят не замайте!» Они засмеялись да и говорят: «А ты пометь их!» Только и было разговора.
Его отослали, а на смену вызвали брата. Василийполная противоположность Ивану. Слабогрудый, бледный, испитой парень. Он тяжело дышал и глухо кашлял.
Ничего не знаю, сказал он. Брат всем делом владеет, а я больной, на печи лежу.
Знал ты бродяг Петрова и Иванова?
Ходили такие. Раньше даже ночевали у нас. Брат очень опасался их.
Мы снова позвали Тасина. Слова Келчевского, видимо, оказали свое влияние.
Припомнил я их, сказал он сразу, как вошел. ОдинПетров, а другойИванов. Петров тоже не Петров, а беглый какой-то Познакомился я с ними, когда они в Царском жили, а потом ушли в Питер и оттуда мне вещи привозили. Их там шайка целая. Всех-то я не знаю и никого не знаю, а только главное место, где они собираются, это будки на шоссе.
Девять и одиннадцать?
Тасин тотчас закивал головой.
Вот, вот! У них все гнездо! Там они и живут, почитай, все!
А кого ты знаешь из них?
Только двоих и знаю.
Больше от него узнать было невозможно. Мы собрались уезжать. Двух Дубовицких и Тасина при нас же отправили с конвоем в Петербург, а следом за ними поехали и мы. Келчевский потирал руки.
Ну, значит, эти душители все у нас!
Надо думать!
Скажите, пожалуйста, обратился ко мне Прудников, откуда вы узнали про этих ну, как их сторожей?
Про Славинского и Сверчинского? ответил я. Очень просто. Я был у Славинского.
Были?! воскликнул Келчевский.
Я в эту ночь ночевал у него в сторожке, засмеялся я и описал все происшедшее.
Видимо, этот Мишка у них штука не малая, окончил я.
Значит, их всех арестовать можно?
Можно, но надо уловить момент.
Отлично! засмеялся Прудников. Сперва уловим момент, потом их! Поручаем это всецело вам.
Я поклонился.
Мы приехали в Петербург. Я отправился домой отдохнуть и позвал к себе Ицку, а Келчевский с Прудниковым поехали продолжать свои допросы.
Слушай, сказал я Погилевичу, вот в чем дело
Я рассказал ему про свою ночевку в будке, описал Мишку, Славинского, девушек и окончил рассказ словами:
Так вот, теперь надо, во-первых, выследить всех, кто там бывает, и узнать их имена. Потом узнать, когда они там соберутся. И третьепереловить их. Но это уже не наше дело. Наше делонакрыть, понял?
Ну и чего же тут не понять? ответил Ицка.
Ну тогдашагай!
Ицка ушел и с этого же часа начал действовать.
Лично я был еще раз в разбойничьем гнезде для того, чтобы лучше осмотреть его. Павел Славинский и Стефания приняли меня очень радушно. У них был тот ночной гость, который увел Павла пьянствовать к соседу. Он оказался каким-то Сашкой и потом причинил мне немало хлопот. Я сразу запомнил его зверскую рожу.