Шива исполняет космический оргаистический танец «Тандава» на теле убитого им асуры Апасмары. XII в. Тамилнад. Бронза
Карающая богиня Кали
Британская Ост-Индская компания, осуществлявшая управление Индией и контроль над ее различными частями через институт генерал-губернаторства, была ликвидирована законодательным актом, принятым 2 августа 1858 года английским парламентом. Государственная власть перешла непосредственно к британской короне. Индия была объявлена частью Британской империи.
Вслед за этим решением произошли кадровые перестановки среди высших чиновников колониальной администрации. Среди тех, кто принимает решения, оказались люди, обладающие острым умом и необычайной сметливостью. Реформа управления, проводимая представителями короны, должна была снизить психологическую напряженность между британцами и индийцами и переключить внимание с кошмарных событий Сипайского восстания на что-то позитивное и общечеловеческое. Перемены также затронули экономику, политику, судопроизводство и образование. Началось масштабное строительство железных дорог, перестраивалась по английскому образцу судебная система, в трех крупнейших индийских городах Калькутте, Бомбее и Мадрасе были открыты университеты.
После всего предпринятого британцами в Индии они самонадеянно решили, что у индийцев уже нет недостатка в свободе. Некоторые из них даже считали, что облагодетельствовали неблагодарных туземцев сверх всякой меры.
Церемония посвящения в рыцари проходит с 1856 года и до наших дней в Бальном зале на втором этаже Букингемского дворца. Этот зал посвящен окончанию Крымской войны 18531856 годов, которая закончилась для России не так, как нам хотелось бы.
Я представляю Александра Каннингема, идущего тяжело и медленно, но с достоинством, сопровождаемого гвардейцем королевского кавалерийского полка. Он направляется от южного портала Букингемского дворца к его переднему двору. Массивная дверь красного дерева бесшумно открывается перед ним, и он уже стоит перед невысокими, плавно восходящими ступенями отделанной мрамором Парадной лестницы. Еще немного, и он, поднимаясь, мысленно восхищается балюстрадой из позолоченной бронзы, а там уже, минуя Картинную галерею с полотнами Вермеера и Рембрандта, попадает в огромный Бальный зал с установленным в нем органом. В этом зале легко размещается до полутора тысяч человек. Александр Каннингем стоит неподалеку от трона среди множества гостей. Это близкие родственники будущих рыцарей. Мужчины, как того требует протокол, в обычных костюмах, женщины в мехах и драгоценностях. Тихий шепот обтекает его со всех сторон. Все ждут появления королевы. О чем тогда думал Александр Каннингем? Вряд ли возможно восстановить ход его мыслей в столь волнующий для него момент. Да и что это даст читателю? Лучше коротко рассказать о его шотландских пращурах, о его родословной, о его отце и матери. Это, надо признать, действительно был необыкновенный британский офицер, дерзнувший посвятить свою жизнь воскрешению человеческого образа Гаутамы Будды, чья личность для него представлялась сама по себе неумирающей поэзией. Разве не интересно знать, откуда вообще берутся выдающиеся люди, из каких гнезд вылетают в большую жизнь?
Родился Александр Каннингем 23 января 1814 года в семье писателя Аллана Каннингема (17841842). Каннингемы относятся к древнейшему шотландскому роду, выходцы из которого вошли в историю Великобритании. Среди них были знатные вельможи и простые воины, прославившиеся в сражениях, священники, оставившие свой след в религиозном движении Реформации, мореплаватели, бесстрашно исследующие малоизвестные земли, ремесленники, чье профессиональное умение облегчало людям жизнь, купцы, привозящие в заморские страны свои товары и доставляющие на родину то, чего нет в родных краях. И, конечно же, род Каннингемов не мог не дать тех, кого именуют поэтами.
Отец Аллана Каннингема, Джон Каннингем, был управляющим имением некоего шотландского аристократа. Он женился на Елизабет Харлей, дочери купца из городка Дамфрис, расположенного на юго-западе Шотландии. Она родила пятерых сыновей (один из них умер в младенчестве) и четырех дочерей. От матери дети получили острый ум, поэтическую натуру и чувствительную душу. Аллан, как и его братья, путешествуя по деревушкам, записывал старые шотландские баллады. Под их воздействием он начал сочинять и сам. Собранные баллады, включая сочиненное им, он предложил для издания Роберту Хартли Кроме-ку (17701812), английскому граверу, редактору, торговцу произведениями искусства и удачливому дельцу. Книга вышла в свет в 1809 году под названием «Литературное наследие, Песня о событиях в Ницдейле и Геллоувее». Кромек, разумеется, понял, где оригинальные старые тексты, а где новые, только что написанные, но решил поддержать еще не искушенного автора и сделал вид, что не разобрал подделку.
Дружеское участие шотландского поэта Джеймса Хогга (17701835), друга семьи Аллана Каннингема, а также выход этой книги позволили молодому поэту сблизиться со всемирно известным шотландским писателем Вальтером Скоттом (17711832).
Аллан Каннингем с детства знал Джеймса Хогга, автора популярного готического романа Исповедь оправданного грешника, собирателя шотландских народных песен и баллад, получившего в Шотландии ласковое прозвище Эт-рикский пастух, по названию местности, где он родился. У этого неутомимого говоруна и эрудита был широкий круг знакомств. С кем только из знаменитостей он не встречался! Из гениев назову Джорджа Гордона Байрона (17881824), Роберта Саути (17741843), Уильяма Вордсворта (17701850). Вокруг него толпилось столько людей, что я сомневаюсь, что Джеймс Хогг всех их поименно помнил.
В то время ходить в гости друг к другу и знакомить старых приятелей с новыми было в порядке вещей, считалось хорошим тоном. Писатели первой половины XIX века зарабатывали прилично, так что денег на жизнь им хватало, даже оставалось кое-что на гостеприимство. К сожалению, такая ситуация сохранялась недолго. Ведь развитие капитализма, особенно на его решающей стадии, разрушает патриархальные отношения.
Во второй половине XIX века прожить на одни литературные гонорары человеку, обремененному большой семьей, стало практически невозможно. Отец Аллана познакомился с Джеймсом Хоггом через великого шотландского поэта Роберта Бёрнса (17591796), который был их соседом и любил посидеть в дружеской компании. В Лондоне, куда Аллан Каннингем переехал в 1810 году, он работал парламентским репортером, что не мешало ему одновременно сотрудничать с несколькими лондонскими журналами.
Настоящее счастье отец Александра Каннингема нашел в семейной жизни, женившись 1 июля 1811 года на девице Джин Уолкер (17911864), которая была служанкой в доме, где он остановился в Лондоне. Она родила ему пятерых сыновей и одну дочь и пережила своего мужа на двадцать два года.
Хочется отдать дань уважения матери Александра Каннингема. По дому она делала все сама: убирала, стирала, стряпала, шила, занималась детьми. В муже и детях был смысл ее жизни. В ней обнаружился дар ненавязчивого учительства. Так, она искренне считала пребывание в обществе безнравственных людей верхом неприличия. Все людские пороки Джин Уолкер представляла в образе адского гончего пса из шотландских легенд по кличке Ку Ши. Это было страшное чудовище с зеленой шерстью и заплетенным в косичку кольцеобразным хвостом. Этот страшный пес был часто героем сказок, которые она рассказывала детям на ночь. Надо ли говорить, что подобные монстры запоминаются на всю жизнь и укрепляют в человеке волю к сопротивлению злу? Мать была верующей женщиной и понимала, что греховные мысли подвигают людей на поступки, расплата за которые ужасна.
Литературная карьера Аллана Каннингема складывалась наилучшим образом. Он писал одну книгу за другой. Многие его песни, особенно о приключениях на море, распевали в народе. Гонорары за вышедшие книги существенно дополняли его заработки журналиста и администратора. И все-таки получаемых денег на всю семью катастрофически не хватало. Приходилось на многом экономить и искать пресловутую руку помощи, которая в подобных случаях всегда старается хитро увернуться и не попадаться на глаза. Оставалось уповать на Божию милость и на содействие друзей, особенно когда речь заходила о получении детьми качественного образования.
В 1814 году Аллан Каннингем стал секретарем и доверенным лицом известного скульптора Френсиса Легата Чантри и оставался в этой роли до его смерти в 1841-м. На следующий год Аллан Каннингем и сам уйдет из жизни. К тому времени все его дети определятся с выбором своего пути, а позже некоторые из них займут в британском обществе высокое положение. Через много лет они ощутят, что, пройдя через жизненные мытарства, все еще сохраняют в себе чуточку детского простодушия, и, конечно же, с благодарностью вспомнят своих родителей романтика-отца и вечно о них хлопотавшую мать.
Из пятерых сыновей Аллана Каннингема трое, имея востребованные по тем временам профессии, занимались, как и отец, писательским трудом. Это Джозеф, Питер и Фрэнсис. Двое из них, Джозеф и Фрэнсис, служили в Индии и оставили там о себе добрую память.
Старший сын Аллана Каннингема Джозеф и родившийся через два года после него Александр сначала учились в благотворительной лондонской школе «Больница Христа», названной «Школой солдата». Она была основана Эдуардом VI на Ньюгейт-стрит в 1552 году как больница для подкидышей с целью воспитания и обучения оставшихся без родительской опеки детей. В XIX веке эта школа давала основательное бесплатное образование за счет благотворительных организаций. По окончании школы братья благодаря протекции Вальтера Скотта были приняты курсантами в военную семинарию Ост-Индской компании в Аддис-комбе, графство Суррей. Она готовила и предоставляла высококвалифицированных офицеров вооруженным силам Ост-Индской компании, которые по численности превосходили королевские войска. В ней кадетов обучали помимо военных инженерным, строительным и другим вполне гражданским специальностям. Молодым людям преподавали механику, математику, язык хиндустани. Эту семинарию Джозеф и Александр окончили в 1831 году, Джозеф с особым отличием в связи с выдающимися познаниями в математике. Он был объявлен первым по достигнутым успехам из всех выпускников своего года. Для продолжения образования они затем были отправлены в Четем, в Королевскую школу военных инженеров.
В 1833 году девятнадцатилетний Александр Каннингем отбыл для прохождения военной службы в Бенгалию. Началась его индийская эпопея.
С начала 1840-х годов молодой британский офицер жил желанием раскрыть несколько тайн: существовал ли в действительности Гаутама Будда, как появилось его учение и почему оно практически исчезло из духовной жизни современной Индии?
Задача, которую он поставил, была не из легких. Решая ее, он не раз и не два находился на грани нервного срыва. Выдержать психологические перегрузки ему помогли внутренняя собранность и чувство собственного достоинства плоды домашнего воспитания.
Беспредельное любопытство чревато серьезными неприятностями. Ведь предупреждает русская пословица: «Любопытной Варваре на базаре нос оторвали». Все это так, но куда хуже вследствие своего любопытства попасть впросак и вообще остаться с носом.
Ни того ни другого с Александром Каннингемом не произошло. Он помимо всех остальных своих замечательных качеств, привитых матерью, обладал осмотрительностью и умением при разрешении спорных вопросов обращаться к здравому смыслу. Результаты его неутомимой археологической деятельности не преминули сказаться. С его легкой руки на протяжении последних ста семидесяти лет из плотного тумана забвения явственнее и четче проступают контуры Древней Индии.
С появлением железной дороги передвигаться стало комфортнее и быстрее, хотя о разветвленной железнодорожной сети в те годы в Индии говорить не приходится. Александр Каннингем любил смотреть из открытого окна поезда, как, мелькая, сменяются пейзажи. Даже когда поезд шел по равнинной местности, он все равно выискивал глазами какие-то странности в однообразии рельефа. Каждый неожиданно появлявшийся в оконном проеме холм будил его воображение и давал надежду. А вдруг в нем скрыты необычные предметы и после раскопок вся индийская история предстанет в новом свете? Особенно часто вспученная этими таинственными «пузырями» земля встречалась на равнинах Пенджаба. В тех местах, где большинство населения составляли сикхи.
Индийцы привыкли к земляным холмам, из которых иногда торчали обломки каменных сооружений. Конечно, и в те времена существовали «черные копатели», о чем свидетельствует древняя ступа в Маникиале, находящаяся приблизительно в 50 километрах от нынешнего Исламабада. О проникновении в нее грабителей задолго до XIX века говорила зияющая дыра выдолбленного в камне хода.
Романтическая восторженность Александра Каннингема имела под собой реальную почву и подтверждалась сенсационными находками Жан-Батиста Вентуры (17941858), французского генерала, находящегося на службе у Раджита Сингха, правителя сикхов.
Не буду подробно описывать историю жизни этого мужественного солдата, наемника и бесшабашного авантюриста, потомка сефардов, изгнанных из Испании евреев. Разве что вкратце отмечу следующее: в его фантастической биографии отразились основные события того времени. Жан-Батист Вентура менял начальников и страны так же, как офицерские мундиры, но до конца жизни оставался преданным одной стране и одному человеку Франции (хотя рожден был в Италии) и императору Наполеону Бонапарту. В 1843 году он оставил Индию и вместе со своей дочерью от индианки (по другим источникам, от местной армянки) обосновался в Париже. Его верность Франции была отмечена французским королем Луи Филиппом. Он наградил Жан-Батиста Вентуру знаком Почетного легиона и титулом графа Мэнди. Последние годы жизни генерала, как и многих авантюристов, не назовешь счастливыми. Потеряв в различных торговых сделках почти все свое огромное состояние, он умер полунищим и всеми забытым в пригороде города Тулузы.
У людей пришлых, таких, например, как генерал Вентура, эти каменно-земляные насыпи вызвали любопытство. Ему ничего не стоило получить у Раджита Сингха разрешение на раскопки. Результаты были ошеломительными. Уже из первых раскопанных холмов извлекли большое количество золотых и серебряных монет греко-бактрийского и индо-скифского царств, а также романские монеты. Эти первые потревоженные людьми руины буддистских культовых сооружений были, образно говоря, камушками, которые мгновенно вызвали лавину, только не снежную, а монетную. Примеру Жан-Батиста Вентуры незамедлительно последовали предприимчивые британцы, и монеты посыпались в собрания западных коллекционеров, как из рога изобилия. Индия предоставляла большие возможности для любителей-археологов. Во времена владычества мусульман буддийские культовые сооружения, храмы и ступы, были практически стерты с лица земли. В большом небрежении находились также индусские культовые постройки.
В разгар «монетной лихорадки» на индийском небосклоне появляется новый персонаж Джеймс Принсеп (17991840), историк, знаток древнеиндийских языков санскрита и пали, антиквар и нумизмат, консультант Калькуттского монетного двора. Он жил в постоянном движении, легко и беззаботно, словно играючи, занимаясь то одним делом, то другим. А между тем результаты его трудов всегда оказывались основательными и впечатляющими. Так, в свободное от основной работы время Джеймс Принсеп, изучая индийскую эпиграфику и нумизматику, дешифровал эдикты императора Ашоки, написанные письмом брахми. Образцом письма брахми являются надписи на монетах второй половины IV века до н. э. В древнейшем образце письма брахми направление письма справа налево, а начиная с надписей Ашоки наоборот.
Ради справедливости уточним, что частично эта письменность была дешифрована до него усилиями лингвистов. Бесспорно, впрочем, что ему первому удалось восстановить значение девятнадцати знаков письменности кшаро-штхи и одной лигатуры, до него не дешифрованной. Письменность кхароштхи известна по монетам индо-греческих, а также индо-скифских царей (III в. до н. э. I в. н. э.) и по надписям царя Ашоки и др. Она локализована в Северо-Западной Индии и по времени относится к III веку до н. э. III веку н. э., а вскоре была вытеснена широко распространившейся письменностью брахми.
Джеймс Принсеп был человек неуемной энергии. Лучше всего к нему подходит сравнение с теми «рабочими лошадками» эпохи Возрождения, которые тащили ее из последних сил вперед к эпохе Просвещения. Он провел реформу мер и весов, ввел единый стандарт чеканки монет и установил четкую систему проб. Помимо того что он проявил себя как мастер пробирных дел высшего класса, он был еще талантливым рисовальщиком и архитектором. Вдобавок ко всему специалистом по архитектурному планированию. По его проектам в Бенаресе появились Монетный двор и здание англиканской церкви.