Изгоями общества оказались охотники, рыболовы и дубильщики кожи, а также продавцы крепких напитков.
К неприкасаемым также относились корзинщики и тележники, которые когда-то считались вполне уважаемыми и полноправными гражданами.
Большой процент среди этих изгоев общества составляли млеччхи (санскр. чужеземец, варвар) чужаки, которые в достопамятные времена захватили какую-то часть или частичку индийского субконтинента, уже занятую арийскими племенами, и натурализовались, на свою беду. Люди, как свидетельствует история, злопамятны и мстительны. Млеччхи, представители других религий и культур, не принадлежали ни к одной из четырех варн древнеиндийского общества.
А может быть, на самом деле «все было с точностью до наоборот»? К млеччхи индо-арии отнесли уцелевшую часть коренного, автохтонного населения, далеких потомков жителей Мохенджо-Даро и Хараппы, чья история прервалась после 1750 года до н. э. Это только предположение, но в нем мерцает искорка правды. Кто-то все же передал индоариям некоторые неизвестные сакральные образы и религиозные традиции, а также навыки и наработки в области производства и торговли примеров тому предостаточно. Люди большей частью неблагожелательны к чужакам и обособлены от самих себя быстро забывают добро и свое прошлое.
К изгоям относились как к заразным животным. Их сторонились, а если, на свою беду, кто-то из неприкасаемых прикасался к брахману или заговаривал с ним возмездие не заставляло себя ждать. До убийства дело за эти проступки, разумеется, не доходило, но искалечить могли запросто. Давили слонами или выжигали факелами кожу до мяса за серьезные преступления: измену племени или убийство кого-то из представителей высших варн.
Если происходило убийство брахмана, то оно воспринималось как исключительное событие. Все равно, что в наши дни убийство президента страны или суперзвезды поп-культуры. Сам же брахман за убийство человека не наказывался смертью, обходился штрафом.
Привилегированное положение в индийском обществе первых трех варн подтверждалось также инициацией специальным обрядом посвящения, символизирующим второе рождение. Начиная с этого события, жизнь дваждырожденного проходила в четыре этапа. Первые два этапа охватывали обучение и обзаведение семьей, что предполагало появление и воспитание детей. У детей появлялся домашний учитель, наставник гуру. Затем, после того как дети встали на ноги и зажили своим домом, отец вместе с их матерью уходил отшельничать в лесную глушь. И, наконец, становился саньясином, то есть жил подаянием, отказавшись от своей варны. Разумеется, он лишался всех прерогатив, связанных с принадлежностью к его сословию. Ждал в одиночестве или в компании с такими же людьми, как он, перерождения в последующей жизни.
Терпение, беспрекословное повиновение, уступчивость членам вышестоящих варн во всем главные добродетели современников Сиддхартхи Гаутамы.
В таком обществе человек не принадлежал самому себе, а оставался безвольной частичкой веками функционирующего и отлаженного социального и духовного организма. Он жил, как жили его деды, прадеды и далекие пращуры, между доброжелательно настроенными к нему (благодаря брахманам) богами, дэвами и злокозненными, приносящими ему одни болезни и несчастья демоническими существами асурами.
Брахманы выступали в качестве режиссеров и главных действующих лиц бесконечно длящегося спектакля под названием Майя.
Майей в Ригведе обозначают, с одной стороны, обман, хитрость, колдовство, а с другой магическую способность изменять все и вся.
Мифологические сюжеты религиозных представлений в храмах были веками востребованы зрителями. Они казались более эффективным средством психологического воздействия на людей, чем театрализация происходящих в повседневной жизни реальных событий.
Брахманам искренне и безоговорочно верили. Они веками обладали безупречной духовной репутацией. Считалось, что их поведение в предыдущих рождениях соответствовало самым строгим нравственным и моральным критериям.
Вот, казалось бы, исчерпывающее описание социальной структуры древнеиндийского общества и его массовой психологии.
И все-таки кого-то я забыл упомянуть. Трудно представить себе, что в те далекие времена внутри традиционной религиозной системы под управлением брахманов не было инакомыслящих людей с личными независимыми убеждениями. Тех «диссидентов», кто придерживался взглядов, идущих вразрез с общепринятыми. О них разговор впереди.
Глава девятаяСЛУХАМИ ЗЕМЛЯ ПОЛНИТСЯ
О родословной Будды, берущей начало в эпохах, когда люди и боги жили вместе, а также об исторических версиях, которым нет особой веры
На протяжении более чем тысячи лет после Паринирваны Будды в религии буддизма, распространяющейся по соседним с Индией странам, вырабатываются учения, значительно расширяющие мифологию ее основателя.
Поэтому-то индивидуальный, физический образ Сиддхартхи Гаутамы с веками вообще исчезает. Об основоположнике буддизма как об исторической персоне еще помнят в странах Южной Азии и Запада, а вот в Китае, Корее и Японии, например, смысл слова будда просветленный, постигший высшую истину заслоняет собой человеческий образ.
Биографические и легендарные материалы о Гаутаме Будде, относящиеся к древним источникам, неравномерны по объему в описании всех этапов его жизни. На это обстоятельство обратил внимание историк культуры, философ и публицист Владимир Александрович Кожевников (18521917) в обстоятельном труде «Буддизм в сравнении с христианством».
Эти материалы отличаются полнотой, когда речь заходит о пребывании Будды на небесах Тушиты, чудесном рождении и праздном времяпрепровождении во дворцах, об отречении от светской жизни, о причинах его ухода из дома, первых странствиях и встречах, о его пути к Просветлению, о его последних днях. Такое ощущение, словно открылись невидимые шлюзы и информация водопадом низвергается на слушателя или читателя. Когда же хочешь узнать о том, как Гаутама Будда «выстраивал» свою общину и свои отношения с властями предержащими, как он жил во время своей «долгой, но спокойной, просветительской и организационной деятельности», информация отличается либо чрезвычайной скудостью, либо приукрашена или вовсе отсутствует. Она, словно вода, течет тонкой струйкой из крана, а бывает, что и не течет совсем.
В. А. Кожевников увидел причину этой неравномерности в «условиях той догматической, учительской стилизации, которой подверглись первоначальные, вероятно, краткие повествования о Будде».
Образ Будды всеобъемлющ и масштабен потому-то неуловим. Чем ближе подходишь к линии горизонта, тем дальше она от вас удаляется. Эдвард Томас в своей книге Будда. История и легенды пытается отделить зерна исторической правды от плевел вымысла и безудержной фантазии, практически не надеясь на успех: «История Будды, несомненно, развивалась, и даже в старейших документах видны следы видоизменений древней традиции. На страницах этой книги предпринята попытка выделить самые ранние сообщения. Однако это не приблизит нас к ответу на фундаментальный вопрос: существует ли вообще историческая основа рассказов о жизни Будды? Не следует забывать, что многие признанные ученые отрицали и отрицают, что в истории Будды присутствуют какие-либо упоминания исторических событий».
Знаменитый английский санскритолог и индолог Хорас Уильсон (17861860) с кафедры Оксфордского университета за шесть лет до собственной смерти клятвенно уверял слушателей, что все рассказы о Будде и само его существование плоды бурных фантазий буддийских монахов.
Так все же существовал Сиддхартха Гаутама на самом деле? Или он плод творческого вдохновения выдумавших его людей, разрабатываемая веками легенда? Смущает огромное количество текстов, не сопоставимое ни с чем подобным в других религиях. Эти тексты появились не вскоре после его ухода в Паринирвану, а 200 лет спустя и даже намного позже. Да и само существование Гаутамы Будды не то чтобы закрыто непроницаемой завесой, а едва различимо, как солнечный притушенный свет в глубокой огромной пещере с узкой, едва видимой расщелиной наверху. Однако все сомнения рассеиваются, когда находишь в индийских преданиях «старины глубокой» неприязненные, а иногда и злобные о нем отзывы и характеристики. Вот один из многочисленных и впечатляющих примеров.
Гаутама Будда, этот еретик для ортодоксальных индусов, в некоторых учениях брахманов предстает девятой аватарой нисхождение на землю в телесном образе всемогущего бога Вишну, охранителя мироздания. Однако не стоит серьезно воспринимать временное включение Будды в пантеон индусских богов. Подобная метаморфоза Первоучителя какое-то время устраивала брахманов. Когда же ситуация изменилась и поддержка буддистов со стороны властей ослабла, его образ в обличье того же Вишну был демонизирован.
О распространенной тактике брахманов включать чуждые им верования в свою религиозную практику, чтобы в случае чего усомниться в их полезности, убедительно написал выдающийся отечественный буддолог Бронислав Иванович Кузнецов (19311985): «В индо-тибетской традиции существуют два варианта легенды о Будде как воплощении бога Вишну, которые возникают в разное время и отражают разное отношение вишнуитов к буддизму. Первый вариант легенды возникает, как мы полагаем, в период популярности буддизма в Индии, когда вишнуиты делают попытку включить буддистов в свою систему. По этой легенде, Вишну воплощается в Будду и появляется на земле, чтобы очиститься от греха многочисленных убийств, которые он совершил в предыдущих воплощениях. <> К ней иногда добавляют, что Будда появился, в частности, для того, чтобы исправить ошибки, которые появились в священных книгах Вед, Попытка включить буддистов в систему вишнуизма не могла увенчаться успехом, так как буддизм был бескомпромиссен и всегда претендовал на то, чтобы встать над всеми системами индуизма. Во второй версии о воплощении Вишну в Будду отражено отрицательное отношение вишнуитов к Будде и буддизму. Эта версия, очевидно, более поздняя, так как в ней упоминается учение о пустоте (шуньята), которая становится центральной уже в махаяне, то есть не ранее первых веков нашей эры.
Согласно этой версии, жил на земле какой-то царь Рисуджая. Он занимался совершенствованием, благодаря чему приобрел огромную силу добродетелей. Однажды вдруг заколебался трон владыки Индры. Он обратился к своему учителю Брихаспати с вопросом, какова причина этого явления. Тот ответил, что увеличилась сила добродетелей царя Рисуджаи, благодаря чему он сможет захватить трон владыки богов. Тогда испуганный Индра обратился к Вишну с просьбой о помощи. Ради спасения Индры Вишну воплотился в Будду, пришел к тому царю и стал дурачить его, проповедуя учение о пустоте. Царь увлекся этим учением, перестал заниматься совершенствованием, добродетели его стали уменьшаться, так что он уже не был в состоянии занять место Индры».
В Пуранах излагается еще одна история, в которой задействован бог Вишну. В связи с ней вспоминается русская поговорка: «Не мытьем, так катаньем». Напомню читателю ее происхождение. В старину мыто значило подать, по-современному налог. У кого для оплаты налога не было необходимых средств, того передавали в руки кату, то есть палачу. Поскольку рассказ о превращении Вишну в Будду, судя по всему, не оказал должного психологического воздействия на кшатриев, пришлось прибегнуть к устрашению кровью.
На этот раз Вишну приобрел образ свирепого богатыря Парашурама (Рама с топором), уже упомянутого мною в качестве послушного сына риши Джамадагни и палача собственной матери. Этот Рама с топором, как свидетельствует предание, обезглавил такое количество кшатриев, что страшно представить. Сделал он это с целью исключительно воспитательной.
Парашурама преподал кшатриям с помощью своего топора наглядный урок, чтобы они раз и навсегда поняли, что главные люди в Индии интеллектуалы-брахманы, а не малообразованные вояки. Такая метаморфоза с Парашурамом, впрочем, произошла после лишения буддизма в Индии статуса государственной религии.
Незадолго до появления этого мифологического персонажа в одной из поздних упанишад называется реальная историческая фигура философ-кшатрий, который не только превосходит мудростью брахманов, но и учит их, как правильно понимать природу атмана. Это уже упомянутый мною царь Магадан Аджаташатру (палийский вариант: Аджатасатту), современник Гаутамы Будды. При его правлении брахманы себя не выпячивали. К. тому же они знали, чтó сочинять и как сочиненное преподнести наилучшим образом, чтобы не вызвать гнев владыки. Аджаташатру вошел в историю человеком решительным и властолюбивым. Не дожидаясь смерти своего приемного отца, царя Магадхи Бимбисары, он заточил его в башню и там уморил голодом.
Бимбисара был первым из правителей, кто признал учение Гаутамы Будды и постоянно поддерживал его общину.
Любить человека, которого не было, а биография его представляет собой плод фантазии, такое в жизни случается. Но страстно ненавидеть его на протяжении более чем двух с половиной тысяч лет как-то глупо и бессмысленно.
Это, пожалуй, самое убедительное доказательство существования исторического Будды.
Значит, он все-таки действительно жил в поругании и славе своей!
Формула «это было так», являющаяся основным принципом композиционного построения в жизнеописаниях Будды, первоначально содействовала заучиванию текста и сама по себе уже предоставляла большие возможности для корректировки исходного материала. В соответствии с новыми религиозными потребностями то, о чем когда-то рассказывалось в ранних Писаниях, легко заменялось другой версией.
Очередной глава буддийской общины, относящейся к новой школе, доходчиво объяснял монахам, почему появились такие изменения. Проявлять инициативность и остроту ума в буддийской общине не возбранялось ни в первые века ее существования, ни намного позднее.
Естественно, что с течением времени действительные факты жизни исторического Будды обрастали мифологической небывальщиной и выдуманными историями. Однако все сохранившиеся с давних веков биографии Гаутамы Будды свидетельствуют об определенных географических местах, связанных с его рождением, Просветлением, первой проповедью и смертью Паринирваной.
Это Лумбини, Бодхгайя, Сарнатх и Кушинагар. Они почитаются буддистами всего мира как священные места. Еще одно убедительное доказательство существования исторического Будды.
Основная задача авторов версий жизни Будды, появившихся после его ухода в Паринирвану, понятна: создать вокруг земного человека божественный ореол, превратить его в сверхъестественное существо. Такую метаморфозу с образом Гаутамы Будды, разумеется, невозможно не заметить. Не стоит вместе с тем брать под сомнение фантазию авторов этих текстов. Они лучше нас знали, что миф отражает не внешний облик, а внутреннее содержание происшедшего события появление Сиддхартхи Гаутамы Шакьямуни Будды и его учения.
Жизнь, как всегда, не устает удивлять. Вдруг выяснилось, что в более молодых памятниках буддийской литературы на тибетском и китайском языках встречаются фрагменты совсем древних сочинений, менее удаленных от жизни «исторического» Будды. В сравнении с текстами Палийского свода эти «включения», казалось бы взявшиеся неизвестно откуда, поражают исследователей жизненной достоверностью описываемого и не противоречат здравому смыслу.
Трудно установить, насколько адекватны все буддийские текста первоисточнику проповедям и беседам Будды, воспроизведенным его первыми учениками. Возможно, однако, пусть и с некоторыми оговорками, определить язык, на котором он общался со своим окружением и другими людьми. По некоторым предположениям, это был язык магадхи язык общения в государстве Магадха и в пограничных с ним областях. Именно в этой части Северо-Восточной Индии проходила в основном проповедническая деятельность Первоучителя.
В преданиях, повествующих о жизни Гаутамы Будды, встречается множество несуразностей и противоречий, разрозненных сведений, не всегда укладывающихся в прокрустово ложе здравого смысла и логики. Подчас в топкой умозрительности исчезает облик человека, силой своего ума и своей деятельностью предсказавшего, как обходить острые углы и спасти род человеческий от самоуничтожения. Пусть все же никого не смущают «благоглупости» в сочинениях о нем, принадлежащие авторам далеких и нынешних времен.